– Такие дела, Тоха, – подытожил голос, чересчур высокий для мужчины. – Для тебя сейчас единственным вариантом будет залечь на дно и месяца два-три не высовываться. За хатой пригляжу, не волнуйся.

– А бизнес? – будто хлыстом разрезал воздух густой баритон.

Дымка рассеялась, и двое мужчин отчётливо прорисовались в пространстве. Тот, что стоял, высокий с холодными серыми глазами, протянул руку к лежащей на столе пачке сигарет.

– Ты ж бросил курить, – нахмурился собеседник, только что потушивший свою сигарету.

– Гера, не мути воду. Я спросил – что будет с бизнесом? – ледяной взгляд прожёг насквозь. – Бросишь тут, блин.

– Антоха, ну что ты, в самом деле? Не врубаешься? Да, финансовый директор – я, но глава-то компании – ты. Даже на самой замшелой бумажке стоит твоя подпись. А мы, заметь, не песочницы для детей строим, а глобальные проекты осуществляем. Там такой кипишь с последним объектом поднялся! Какие-то финансовые махинации повылезали…

– Махинации?

– По идее у нас почти все чисто, но…

– Стоп. Как это – почти? – в баритоне прорезался металл.

– Ну, эм-м-м… Там, помнишь, не хотели давать добро на офисную 25-этажку в центре? Ну, вот, пришлось подмаслить… А ещё они кой-какие доки нарыли в сейфе…

– Гера! Твою налево! Ты понимаешь, что это статья?! И как открыли сейф?

– Слушай, ты не ори. Приперлись чуваки и начали мне в морду тыкать ксивами. А я что могу? Открыл. Там особо без проблем доки, но это пока все проверят… Вот я и говорю – на дно тебе надо, пока не утихнет. Если ты, конечно, не хочешь каждую неделю в отдел мотаться. А я тут разберусь. Насчёт бизнеса – так у нас сейчас затишье. Тендер испанцы только через полгода планируют, я уточнил. Бизнес-центр почти закончен, все подписано. Там пару росчерков осталось, но это можно и попозже – сроки не жмут.

– Зря ты, Гера, дал…

– Да я всегда даю, типа, ты не знал!

– Типа – нет. Ты – финансовый, ты – мой друг. Я тебе доверяю, как себе.

– И правильно делаешь! Вот и расслабься, поживи на моей даче под Смоленском. Там никто тебя искать не будет – дом на бывшую жену оформлен, а она в Англии живет уже лет пять. Так что, место надёжное. Туманово!

– Не знаю…

– Да не сомневайся ты! Все норм будет. Я тебе и ключи прихватил.

– Ты что это, – глаза Антона сузились до размера прорези в копилке, – уверен был, что я соглашусь?

– Я тебя, брат, не первый год знаю. Тем более, выбор невелик – наши личные счета арестованы, счета фирмы заморожены, на квартире тебя достанут. Сам видишь – мое предложение идеально.

– А жить мне на что?

– Ну, так я найду, с голоду не помрешь, – Герман неприятно усмехнулся, обнажив ряд мелких зубов. – Так что, хорошего вам отдыха, Антон Юрьевич Кронштейн! Первый отпуск за пять лет, однако!

Худощавый мужчина поднялся из-за стола и, одернув пиджак, вытянул руку с небрежно зажатой между липкими пальцами связкой ключей, на которой болтался брелок в виде крысы.

– Мерзкий брелок, – поморщился Антон.

– А мне нравится! – снова расплылся в масляной улыбке Гера. – Бери и пользуйся! Не потеряй только.

Все ещё находясь в каком-то туманном состоянии, Антон взял ключи и с надеждой посмотрел на друга.

– Точно, ненадолго?

– Да месяца два, от силы – три. Все будет в ажуре!

– Ну, Шакалов, смотри, чтоб чётко тут. И больше не вздумай никого «подмасливать»!

– Все-все, не буду! Давай! Если что, скажу, ты внезапно исчез. И это, слышь, симку мою возьми – это вторая. Я все равно не пользуюсь. Ну, и налик – пока два чирика, больше нет с собой. Привезу через пару дней. Кстати, ключи от хаты оставь, мало ли что…

Гера вынул симкарту из телефона duo-sim и протянул другу. Антон забрал всю предложенную Шакаловым мелочевку и направился к выходу, попутно бросив на стол свою связку ключей от квартиры.

– Тоха!

– Чего?

– Тачку не бери – спалят. На такси езжай.

Антон ничего не ответил, только сверкнул глазами и вышел. Гера взял трубку стоящего на столе коммутатора и просипел:

– Рыбусь, зайди-ка.

Через несколько минут в переговорку вплыла эффектная брюнетка с алыми губами и густо подведёнными чёрными глазами. Уставившись туда, где у обычных девушек декольте, а у бухгалтера компании «Олимпус» едва прикрытые полусферы четвёртого размера, Гера сглотнул и хрипло выдавил:

– Все чётко, по плану.

– Чудненько… Месть – какое сладкое слово… Даже слаще, чем секс…

Брюнетка прикрыла веки и повернула ключ в дверном замке…

ГЛАВА II

Антон вышел из огромного зеркального здания, в окнах которого плясали солнечные зайчики, и сплюнул. Омерзительное послевкусие заполняло рот, и глава многомилионной корпорации выругался:

– Чертово курево! Ведь бросил же! Залечь на дно… Без денег, без машины, без работы… Да как?? Съем мороженку!

В детстве родители каждое лето отправляли Антона к деду в деревню. Уже нет ни деда, ни той деревни, да и родители один за другим пару лет назад отошли. Но извечный жизненный совет прошедшего не одну войну старика отпечатался в мозгу Антона, как тавро на бычьей шее: «Ты как встанешь нос к носу с непоняткой какой – съешь мороженку! Оно, знаешь, как помогает! Проблема не решится, а настроение улучшится. А под хорошее настроение все проблемы – ниже колена! Глядишь, и идейка какая появится. А не появится – так хоть полакомишься вкусненьким».

Воспоминания о дедушке и деревне хранились в отдельном углу памяти Антона. Там, куда не добрались кадры семейной жизни с Людмилой, страстно мечтающей о ребёнке. Это были странные обрывки памяти. Антону, вроде, было не больно думать о своём не сложившемся браке, поскольку он всегда ставил на первое место карьеру. Достичь невозможного, прыгнуть выше головы, заставить отца, полжизни проработавшего в НИИ, гордиться сыном. А семья требовала слишком много времени и внимания. Взяв в жены дочь одного из партнёров, Антон надеялся укрепить фундамент своего бизнеса. Однако, попытка провалилась. Нет, бизнес, конечно, попер в гору. Но мягкая тихая Людмила, мечтающая о детях, неожиданно твёрдо поставила вопрос ребром – ребёнок или развод. К ультиматумам Антон не привык, поэтому обрубил резко. Не сказать, что его сильно расстроила ситуация, но осадок остался. И вывод: семья – для бизнеса помеха. Сперва надо выстроить империю, а потом о наследниках думать. Чтоб эти самые наследники с голой жопой не ходили и пустой хлеб не жевали. Возможно, такие мысли плотно засели в голове основателя крупнейшего строительного холдинга страны по причине не слишком обеспеченного детства и юности. Сразу после института упёртый и предприимчивый парень довольно быстро освоился в мире бизнеса и, взяв в напарники студенческого друга, проныру Герку Шакалова и внушительный кредит в банке, за несколько лет достиг вполне ощутимых высот.

Жаждой славы Антон не болел, поэтому журналистам приходилось либо выдумывать про него небылицы, либо довольствоваться скудной информацией, выдаваемой Герой. Шакалов же, напротив, обожал внимание прессы и регулярно мелькал на всевозможных вечеринках и богемных тусовках, меняя подружек, как носки. Поэтому многие ошибочно считали именно Геру, а не Антона президентом «Олимпус».

Обладающий острым чутьем и цепким умом Гера стал финансовым директором холдинга и по совместительству руководителем тендерного департамента, где речь шла о миллионах евро. Основной задачей было выиграть тендер или получить грант на строительство объекта, в который иностранными компаниями инвестировались заоблачные суммы. Это была золотая жила, и Шакалов справлялся со своей работой на пять с плюсом, пока на рынке не появилась выскочка Мария Лидэр. Сотрудница какой-то убогой конторки, о которой Гера слыхом не слыхивал, вдруг выиграла один за другим два привлекательных контракта. Конечно, это были не слишком сладкие куски, но сам факт очень расстроил Шакалова. Расстроил и разозлил. Он давно решил бы вопрос «по-пацански» – припугнуть девчонку, и все дела. Но Антон был категорически против силовых методов, поэтому Гере приходилось крутиться, как миноге на раскалённой сковороде. Вот и докрутился – не там подмазал, не те документы показал, а отдуваться теперь Кронштейну. В общем, ситуация сложилась принеприятнейшая, и Антону ничего не оставалось делать, как съесть мороженое и ждать озарения.

Задумчиво позвякивая ключами от дачи, твёрдой походкой Антон направился в сторону городского парка. Возле витой кованой ограды, обозначающей парковую зону, стояла мороженщица. Раньше торговки холодным лакомством были как на подбор пышнотелыми, с перегидрольными химиями круглолицыми дамами из разряда «сорок пять – баба ягодка опять». Теперь же это сплошь молоденькие девицы с боевым макияжем, отчаянно строящие глазки любому, чей внешний вид тянет больше, чем на сотню баксов.

Антон заглянул под зонтик и склонился над витриной холодильника.

– Чего желаете? – промурлыкала худая блондинка, улыбаясь во весь рот и ловко демонстрируя предельно допустимый вырез на майке.

– Эскимо. Вот это дайте, с орехами.

– Прекрасный выбор! – продавщица улыбнулась так, как будто он только что купил «Феррари».

Сунув ей в руку сотню, Антон резко отрезал:

– Сдачи не надо.

Собственноручно достав эскимо, он развернулся и зашагал в парк, так и не увидев разочарованное выражение лица девушки, которая в этом момент прощалась с мечтой о сказочном принце в костюме «Бриони»…

А за пределами ограды начинался иной мир. Шумная Москва с вечно спешащими людьми осталась снаружи. Внутри царила приятная прохлада и звуки природы: легкий плеск тихих вод паркового пруда, птичьи трели и шум деревьев, отбрасывающих тень на присыпанные гравием дорожки. Погрузившись в свои мысли, Антон шёл по парку, не замечая ничего вокруг. В голове, как тараканы при включенном свете, бегали вопросы: «С чего вообще вся эта история раздулась? Почему они нагрянули ко мне? Сколько денег засветилось? Какую сумму предложил Гера и кому? Что мне грозит? Ехать в какую-то деревню, непонятно – куда, непонятно – зачем и непонятно – на сколько! Надо подробнее узнать у Геры, да и бухгалтерша молчит. Ни черта не понимаю!»

– Вот, дерьмо! – вырвалось у Антона.

Тут он обнаружил, что сидит на скамейке, причём не один. Соседка, занявшая противоположный край лавочки, не стесняясь, рыдала в голос и утирала маленьким платком уже порядком распухший и покрасневший нос. Размазанная тушь на сузившихся глазах свидетельствовала о том, что девушка плачет не пять и не десять минут, а гораздо дольше. Для такого неиссякаемого потока слёз наверняка имелась веская причина, и Антон предложил единственный имеющийся у него на данный момент вариант спасения:

– На, съешь мороженку – полегчает!

ГЛАВА III

Нет, она не истеричка. Просто обстоятельства так сложились. Просто сегодня такой чудесный день, греет солнце и щебечут птицы, а она не может позволить себе столь необходимого отдыха…

Да, она устала. В конце концов, она не железная, как думают конкуренты. Весь этот фарс, бескомпромиссность и стервозность – всего лишь профессиональные привычки, маски, которые с каждым разом всё сложнее снимать. Просто поддержать некому… Просто уже почти год она одна. Она и Олежка, пятилетний сыночек, любовь всей её жизни. Не считая мужа, конечно. Царство ему небесное.

Стоило Марии вспомнить мужа, как душевная рана закровоточила. Юра… Как же без него тяжело! Как он её любил – боготворил! Наверное, никто не сможет вот так вот её полюбить, чтобы ради семейного благополучия от профессии отказаться. Юрка хоть и говорил всегда, что в Москве для фельдшера из глубинки рабочего места не нашлось, Маша знала – лукавил. Видел, как она между офисом и домом разрывается, нервные срывы себе зарабатывает. Потому и взял на себя её обязанности, сидел дома и занимался сыном, пока она пропадала на совещаниях, в пучине телефонных звонков и отчётов за стеклянными дверями своего кабинета. Ведь Маша карьеристка, до мозга костей карьеристка, коренная москвичка с амбициями и претензиями к себе и к окружающим.

И вот, когда Юры не стало, пришёл ее звездный час. Маша грезила о нём с тех пор, как поступила на инженера-проектировщика в ИСА МГСУ. Она не спала ночами и тайно рыдала в подушку, стоило только представить, что однажды такой шикарный контракт может достаться кому-то другому. Но, хвала небесам, справедливость всё-таки есть на этом свете. Правда, у справедливости оказались свои взгляды на себя любимую или же она тётка с особым чувством юмора. Почему? Потому что победа в тендере целенаправленно плыла именно в её, Марии, ухоженные ручки, конкурсный просмотр – всего лишь формальность, которая необходима. А Маша его практически запорола, ведь сейчас её руки оказались связанными.

Да, такой шанс выпадает только однажды. Один раз! А у Маши. Связаны. Руки. Совсем… И как не больно это осознавать, причина тому – Олег. Почему, Господи, почему он такой? Олежка, красивый и умный мальчик, откуда эти странности? Ведь Маша могла бы водить его в элитный детский сад, с её сыном могли бы заниматься высококвалифицированные педагоги по лучшим образовательным программам! Но нигде, ни в одном из детских коллективов Олег не приживался. Он был белой вороной, его сторонились и боялись не только дети, но и взрослые. И никто, никто не мог объяснить причину неожиданных припадков и приступов агрессии, что случались с Олегом. Юра ходил с ним по врачам, Олег сдал кучу анализов и тестов, но безрезультатно. В конце концов они смирились, и Юра заявил, что больше их сын не пойдёт ни к одному врачу и в детский сад он тоже ходить не будет…

Теперь Юры нет. А няньки меняются одна за одной, как перчатки. Каждый раз, приводя в дом новую, Маша ловит на себе обиженный детский взгляд. Что она может? Гонорар уже зашкаливает, а они бегут. Вот и сегодня очередная позвонила и заявила, что уходит немедленно. Час всего дала, чтобы Маша домой вернулась. Час! А у неё как раз презентация, подписание важных документов. На кону судьба заветного контракта на строительство бизнес-центра в самом сердце столицы. Как же это ужасно… Маше пришлось всё делать наспех, она показала себя непрофессионально и чуть не сошла с дистанции! Спасла заслуженная репутация её фирмы, которая сегодня ощутимо пошатнулась.

Мария вспомнила хищную улыбку Шакалова, когда ей пришлось впопыхах заканчивать презентацию, и на глаза навернулись злые слёзы. Не дождётся! По крайней мере, она не сдастся без боя, Шакалову придётся изрядно попотеть, чтобы вырвать у неё этот куш. Именно так Мария рассуждала, торопясь домой. Она подбадривала себя и успокаивала, хоть и получалось не очень хорошо. А потом и вовсе расклеилась, когда, обзвонив все агентства, так и не нашла замену сбежавшей няньке – слухи разлетались быстро, и в городе уже было известно о ее «необычном ребенке». Что теперь делать? Куда Олега девать? Ведь ей так много нужно успеть! Мария смотрела на играющего у пруда сына и шмыгала носом. Как же он на Юру похож! Юра… Мария не выдержала и разрыдалась прямо здесь, на лавочке в городском сквере.

Слёзы текли солёным потоком, размывая косметику. Маша смотрела, как Олег рвёт ромашки, чтобы потом подарить их маме, а перед глазами стоял Юра. Как тогда, пять лет назад…

Их встреча была неизбежной. Маша потеряла родителей, они разбились в ДТП, и впала в глубочайшую депрессию. Спасла сокурсница Инна Лусинова – утащила скорбящую подругу в деревню подальше от московской суеты, где всё, от сирен неотложек до едкого смога напоминало о маме и папе.

Маша не горела желанием ехать к чёрту на кулички, но и сильно не сопротивлялась. Так она оказалась в Антоново, красивом местечке на живописном речном берегу. Её душевная кома маленькими шажками отступала каждый раз, когда кожи касались ласковые лучи молодого восходящего солнца, улыбающегося весёлыми зайчиками тихой воде, а ноздри щекотал лёгкий, пропитанный запахами луговых трав и цветов, свежий воздух. Маша всегда вставала рано: в Москве – чтобы успеть кучу дел, здесь – чтобы встретить рождение нового дня. Она даже ходила в лес, где могла забыться и набрать корзину грибов, чтобы отнести их тёте Зине, дальней родственнице Инны, которая гостеприимно приняла их в свой дом. Инна оказалась права – тихая жизнь российской глубинки лечит вернее антидепрессантов.

Но такое благолепное действие происходило с Машей до начала сумерек. А вечером, когда солнце устало касалось земли и раскрашивало макушки берёз и сосен в малиновый, а в высокой траве появлялись первые признаки свежей росы и буйствовали кузнечики, Мария снова начинала беспощадно хандрить…

Как назло, ночами деревню укутывал густой туман, и Маша терялась в нём, стоило шагнуть за калитку. Она всегда так делала – выходила из маленького домика, чтобы ни тётя Зина, ни Инна не видели её слёз. Но однажды туман уступил, принял Машу в свои молочные объятия, и с тех пор она каждый вечер исчезала под его покровом, чтобы спрятаться на краю песчаного берега. Она-то думала, Инна не подозревает о её хитрости, а оказалось, что знает. Когда Маша в очередной раз собралась в туман, подруга схватила её за локоть и сердито заявила:

– Сегодня идёшь со мной.

– Куда? – растерялась Маша.

– В соседнюю деревню. Покажу, как наши веселятся!

Да, такого Маша в Москве не видела. Заброшенный дом, переделанный под клуб, старый усилитель и надрывающиеся колонки, самодельная светомузыка из раскрашенных разноцветной краской лампочек, белёсая самогонка и малосольные огурчики, а ещё песни под баян и купание под луной. И байки разные, довоенные, про старожил местных. Истории эти очень интересно слушать было, тем более что кровь от выпитого жаром пылала. Маша так-то никогда спиртным не увлекалась, но тем вечером поддалась на общие уговоры и аж три стопки горячительного в себя влила. Поэтому когда легенды местные постепенно перешли на тех, кто тогда в дружной компании гулял, Маша уже мало что понимала. Помнила только, что про Юрку проклятого зашептались, но что да как – не усвоила. А потом этот самый Юрка жизнь ей спас.

Так они и познакомились. У Маши приступ острого панкреатита случился, а парень Юра как раз медицинский колледж закончил и вернулся в родную деревню на ФАП работать. Его и так-то до этого с нетерпением ждали, ведь никто из молодёжи в ФАПе заведовать не хотел, а после случая с москвичкой и вовсе фельдшеру Юрию Шувалову прохода не стало. И всё же он успевал за спасённой ухаживать. Красиво, по-рыцарски. Маша словно в сказку попала. Её убитое горем сердечко воскресло, потянулось к Юре доверчиво, хоть и невзлюбила девушку мать его, потому как не верила, что фифа столичная может искренне мальчишку деревенского полюбить.

А Маша полюбила. Да так, что в омут с головой. Омут запретный, глубокий и страстный, дыханием новой жизни бьющий. Так и получилось, что за несколько месяцев судьба Машина крутой вираж сделала – сначала родители погибли, а потом она забеременела.

Юра Машу замуж позвал. Девушка согласилась, только фамилию свою попросила оставить – в память о родителях. Свекровь будущая после этого еще подозрительнее на сноху смотреть стала, но сердце материнское все же оттаяло, как только узнала, что молодые в деревне остаются. Маше решение это тяжело далось, не хотела она в Антоново жить, но и против Юре не говорила ничего, потому что видела, как мама ему дорога. Свекровь вздыхала порой тревожно, а потом из поездки какой-то вернулась и всё поговорить с Марией порывалась. Но разговора у них так и не состоялось. Умерла мать Юрина, уснула ночью и не проснулась, как у стариков бывает. Любимого в деревне ничто не держало более, переехали они в Москву, там Олег и родился. А когда забирал их новоиспеченный папаша из роддома, подарил жене огромный букет полевых ромашек. В этом весь Юра был – настоящий, на свободе взращенный, как васильки да колокольчики, не чета розам капризным и гордым лилиям, от рук человека зависящих.

Юра… Юрочка… Маша сквозь пелену увидела, что сыночек цветы не ей, а девочке незнакомой понёс. Улыбнулась. Что же им теперь делать, как быть?

Олег в мяч играть стал, а она очередным потоком слёз зашлась и не заметила, как к ней на скамейку незнакомый мужчина сел.

ГЛАВА IV

– На, съешь мороженку – полегчает!

Маша уставилась на аппетитное эскимо, совершенно не понимая, что должна делать. Всхлипывая, спросила:

– Что это?

– Лекарство от печальки, – мужчина улыбнулся краешком губ.

– Я не люблю мороженное! – сорвалась она, но потом спохватилась: – Спасибо.

– Я тоже не особый поклонник, но дед говорил, помогает.

Антон, наконец, разглядел девушку и окончательно проникся к ней жалостью. Спутанные пряди каштановых волос в беспорядке топорщились в разные стороны, красный нос «прекрасно» сочетался с опухшим лицом, поджатые губы нервно подрагивали.

– В чем причина таких бурных слез? – поинтересовался он.

Маша хотела огрызнуться, мол, не ваше дело, но сдержалась. В конце концов, этот представительный мужчина ни в чём не виноват, а Юра всегда говорил, что иногда бывает полезно рассказать о своих горестях незнакомому человеку.

– Сын.

Вот, значит, как. Эта дамочка рыдает из-за сына. Антону в голову тут же мысли нехорошие пришли, вспомнились посты в соцсетях про смертельно больных детей. Неужели из-за такого несчастья незнакомка слезами обливается?

– Может, помощь какая нужна? Где ваш сын?

Маша оглянулась на полянку, где две минуты назад пятилетний Олег играл с девочкой в мяч, и с ужасом поняла, что ребёнка нет.

– Олег! – вскочив со скамьи, не своим голосом закричала она. – Оле-е-ег!!!

– А этот не ваш? – Антон кивнул на мальчика в ярко-оранжевой кепочке, пересекающего парковую дорожку. Пацан нёсся к озеру, где на водной поверхности в полутора метрах от берега мирно покачивался футбольный мяч.

– Господи, он не умеет плавать! – взвизгнула Маша и ринулась за сыном. В ту же секунду Антон подорвался следом и в два прыжка оказался у самой воды. Схватив свободной рукой отчаянно сопротивляющегося ребёнка, он передал его подбежавшей Маше. Она, бледная и напуганная, прижала сына к груди и запричитала:

– Олег, разве так можно?! Ты мог утонуть! Никогда, слышишь, никогда так не делай!

Маша не хотела кричать, но ничего не смогла с собой поделать. А Олег хлопал глазками и смотрел то на мать, то на незнакомого дяденьку, помешавшему ему спасти любимую игрушку.

– Мамочка, почему ты плачешь? – расстроился он. – Это из-за меня? Я больше так не буду.

– Что ж ты, шельмец, мамку пугаешь? – покачал головой Антон. – А если б в воду бултыхнулся?

Но Олег его не слышал – он смотрел на уплывающий все дальше мяч, и в глазах его закипали слезы. Нижняя губа мальчика затряслась:

– Мой мячик…

– Эй, брат, сырости здесь хватает, – одёрнул его Антон и протянул слегка помятое мороженное, которое все это время сжимал в руке. – На, вот, держи мороженку. Достану тебе твоё сокровище.

Антон засучил брюки и ступил в озеро. Сделав шаг, он неожиданно провалился в воду по грудь. Маша вскрикнула и закрыла лицо руками. Олега здесь скрыло бы с головой!

– Порядок, ничего страшного, – махнул рукой Антон и, сделав ещё шаг, схватил мяч крупной ладонью с идеальным маникюром.

Выйдя на берег, глава холдинга «Олимпус» представлял собой печальную картину: брендовая рубашка и брюки насквозь промокли, вокруг ботинок растекалась огромная мутная лужа, а на пуговицу намоталась не то травина, не то водоросль.

– Держи, чемпион, – Антон протянул Олегу мяч, вызвав неподдельное восхищение малыша и его мамы. Счастливый ребёнок побежал играть, а Маша искренне заметила:

– Как вы здорово с детьми ладите. Нянькой работать не пробовали?

Она поймала на себе удивлённый взгляд серых глаз и покраснела. Что поделаешь, наболело…

– Мне не предлагали, – насмешливо ответил Антон.

– А если я предложу?

– Предложите мне стать няней? – обалдел он. – Неожиданно. Я даже, можно сказать, в растерянности… И, дайте, угадаю. Ему? – Антон кивнул в сторону веселящегося Олега.

– Знаете, – в Марии проснулась деловая хватка, – а давайте зайдём к нам домой. Приведёте себя в порядок, подумаете над моим предложением, обсудим детали.

Пока Антон не опомнился, она поспешно протянула руку и улыбнулась:

– Маша.

– Не уверен, что это хорошая идея.

– Пойдёмте-пойдёмте, мы недалеко живём! Сразу за перекрёстком. Олег, иди сюда! Не заставляй взрослых ждать. Кстати, как вас зовут?

– Антон Юр… Простите, просто Антон. Профессиональная привычка прибавлять отчество для солидности.

– Очень приятно, Антон! Вы уж извините, что так получилось. Скажите, а у вас есть дети?

– Нет, – отрезал он, слегка нахмурившись.

1 2 >

На страницу:

Перейти

1 из 2