Любовь «по расчету»

Уже потом, в зрелом возрасте, он сохранил это свойство своего характера, применяя его в основном в общении с женщинами, что позволяло ему каким-то волшебным образом, с точки зрения стороннего наблюдателя, знакомиться с абсолютно незнакомыми, только что встретившимися женщинами и, более того, становиться затем их добрым приятелем, если ему этого хотелось.

Алексей, учившийся вместе с Сергеем с четвертого класса, в первый раз столкнулся с неординарным характером своего одноклассника в шестом классе, когда двенадцатилетний Серега подошел к нему теплым предмайским днем и заговорщицки шепнул:

– Слушай, праздники положено отмечать, давай выпьем коньячку.

– Давай! – восторженно отреагировал Алеша. – А как мы это сделаем?

– У тебя есть два рубля? – вопросом на вопрос ответил Серега.

– Ну есть.

– Давай. Я сейчас пойду и куплю бутылку, если мне не будут давать, я скажу, что это для дедушки – ветерана войны.

– А сколько стоит бутылка?

– Такие вещи будущему мужчине надо знать. Четыре рубля двенадцать копеек. Я добавляю свои два рубля двенадцать копеек, так что ты мне будешь должен шесть копеек, понял?

– Ага.

По радостному выражению лица Сереги и сильно оттопыренному карману Алексей понял, что операция «купить спиртное» прошла успешно. Они нашли хорошее место за кучей строительного мусора во дворе большого серого дома. Практичный Серега достал из портфеля две конфеты и пачку печенья. Они легко вытащили пластмассовую пробку из красивой бутылки дагестанского коньяка.

– Давай, ты первый, – предложил Серега.

Алеша сделал глоток из горлышка бутылки и почувствовал странный, ни с чем не сравнимый обжигающий вкус «огненный жидкости». Он передал бутылку Сереге, быстро развернул и отправил в рот шоколадную конфету. Серега повторил «подвиг» Алеши и также заторопился с развертыванием конфеты.

Сделав по несколько глотков и съев конфеты с печеньем, ребята решили, что, пожалуй, для начала хватит. Бутылку они надежно заткнули пластмассовой пробкой и зарыли в той самой куче строительного мусора, за которой так уютно выпивали.

– Завтра допьем, – уверенно сказал Серега, – ну что, по домам?

– По домам, – весело ответил Алеша, и ребята разбежались.

Уже на подступах к подъезду Алексей, чувствуя необычное сочетание головокружения и сонливости, решил дома сказаться заболевшим, иначе неприятностей не оберешься. Войдя в квартиру, он тут же с порога объявил маме, что плохо себя чувствует, не выспался, голова болит и что он хочет поспать. Мама, поначалу всполошившись, рассудила, что сон – лучший лекарь, и не стала приставать с градусником и таблетками. Алеша заснул мертвым сном горького пьяницы и проспал почти весь день. Проснувшись и поняв, что его хитрость увенчалась успехом, он позвонил Сереге и спросил, как дела.

– Нормально, дома никого, я поспал, и все в порядке, – сообщил Серега.

– У меня тоже все нормально, мамулька даже ничего не почуяла, – похвастался Алеша.

– Ладно, завтра продолжим, – резюмировал Серега.

Завтра продолжить не удалось, поскольку запрятанную и отпитую всего на треть бутылку коньяка кто-то удачливый нашел. Зато начавшаяся так традиционно по-мужски дружба между ребятами продолжилась на долгие годы.

Так вот, Серегин бесплатный совет выглядел следующим образом.

– И чего ты с твоими данными будешь париться в этой нашей английской спецшколе еще два года, существуют всякие «спец» с разными другими уклонами, например, спортивные.

– Да я-то хочу военную карьеру делать, вон у отца какая форма красивая, все бабы засматриваются.

– Слушай, а почему бы тебе не попробовать перевестись в какую-нибудь спортивную школу? После такой школы прямой путь либо во всякие хош военные, хош не военные академии, а может, и на олимпийские игры, причем, не в роли зрителя, – сказал Серега уверенным тоном.

Эта идея овладела Алёшиными мыслями. Шел веселый месяц май, до окончания восьмого класса оставалось около месяца, и Алексей решил, оставив пока втайне от родителей, переходить в спецшколу со спортивным уклоном. После окончания такой школы, как он считал, у него будет широкое поле выбора высших учебных заведений. Узнать адрес спортивной школы при институте физкультуры не составило большого труда, и он отправился на разведку, чтобы хотя бы узнать, можно ли в принципе перевестись в такую школу. Он искал приемную комиссию спортивной школы, в процессе поиска которой и состоялась совершенно случайная встреча с Георгием Ашотовичем Маркаряном.

Миновав главный вход с большой солидной вывеской «Спортивная школа при Институте физкультуры» и увидев в коридоре доброжелательное лицо проходящего мимо солидного мужчины восточной наружности, которому на вид было лет 45, Алексей спросил, как ему найти приемную комиссию или отдел, который занимается приемом новых учеников. Маркарян очень вежливо попросил Алексея представиться и объяснить цель визита в приемную комиссию. Он, слегка улыбнувшись, предварил свой вопрос следующей фразой:

– Я с удовольствием расскажу, молодой человек, где найти эту таинственную комнату. Меня зовут Георгий Ашотович, и хотя я не местный, но хорошо ориентируюсь в этом здании. Если Вы скажете, как Вас зовут, и кратко расскажите о цели Вашего визита, я Вам постараюсь помочь.

В словах «не местный» Алексей почувствовал едва уловимую иронию.

Алексею очень польстило такое уважительное обращение с многочисленными «Вы», «Вас», «Вашего», так непривычными для юношеского уха. Он совершенно не почувствовал, что эта абсолютно случайная встреча коренным образом изменит его еще очень юную жизнь.

Внешне очень напоминающий известного всей стране сыгравшего огромное количество ролей в кино артиста, Маркарян оказался тем самым «ловцом», на которого «и зверь бежит». Он был высокопоставленный кадровик одной из федеральных специальных служб, который не ленился лично отбирать в различных военных и спортивных учебных заведениях кандидатов для дальнейшего обучения в специальных учебных заведениях для многоступенчатого отсева и селекции элитных специалистов в специфических сферах деятельности так называемых силовых органов. Он профессионально разговорил Алексея и через пять минут уже знал, зачем Алексей приехал в спортивную школу, где и как он учится, чем занимаются папа и мама и, вообще, к чему надо стремиться в жизни. Мгновенно оценив достижения Алексея в спорте, его сообразительность и отсутствие ненужных комплексов, хорошие семейные данные, Маркарян предложил Алексею попробовать обратиться в другую приемную комиссию.

– Тебе повезло. Я заместитель директора специнтерната, который готовит молодых людей для ряда элитных высших учебных заведений. Спортшкола тебе даст возможность поступать в обычные вузы или в институт физкультуры, а наш интернат – в элитные институты, о которых молодой человек может только мечтать, – сказал Маркарян и, улыбнувшись, добавил. – Ну что, по рукам?

Алексей почувствовал, что «Его Величество Случай» обрел личину доброго случая, но сказал с подкупающей простотой:

– А можно, я с папой посоветуюсь?

– Даже необходимо посоветоваться и с папой, и с мамой. Имей в виду, что я предлагаю тебе только обратиться в приемную комиссию нашего интерната, а там уж они будут решать, годишься ты для учебы или не очень. Вот тебе телефон приемной комиссии, позвони завтра или послезавтра, но не позже. Скажешь, что Маркарян тебе посоветовал к ним обратиться.

Интересно, что Георгий Ашотович формально был действительно заместитель директора специнтерната, в чем Алексей убедился позже, однако его роль в кадровых службах специальных ведомств была гораздо выше, о чем свидетельствовали события дальнейшей карьеры Алексея.

На протяжении многих лет, задумываясь над хитроумными задачками, которые жизнь подсовывала ему и его близким, Алексей изумлялся той роли, которая была отведена случайности в жизни людей и вообще в мироздании. Его занимал вопрос, что было бы, если… Что было бы, если бы он не встретил Маркаряна? Ведь их встреча не состоялась бы, если бы кто-то из них задержался или наоборот поторопился всего на одну-две секунды. А что было бы, Господи, если бы ту ржавую железку кто-нибудь убрал бы с тротуара во дворе? Как бы сложилась жизнь, если бы Алексей, преодолев неловкость, все же познакомился с той девушкой-продавцом? А как быть с огромным количеством случайных обстоятельств, которые не так уж явно, хотя кто это знает, повлияли на судьбу Алексея.

Много позже своих случайных встреч и событий в молодости будучи уже вполне сложившейся личностью Алексей встретил чрезвычайно интересных и глубоких людей, в спорах с которыми каждый раз возникало отрицание известного восклицания Альберта Эйнштейна «Бог не играет в кости!».

Разговор с родителями был не простым. После рассказа Алеши о своих неожиданных планах и, более того, действиях и отец, и мать были просто в шоке. Мама вообще считала, что Георгий Ашотович – либо аферист, либо маньяк. Отец был несколько обижен тем обстоятельством, что родной сын, доверительные отношения с которым он так бережно выстраивал, не счел нужным даже посоветоваться с папой.

– Так ты говоришь, Серега тебя надоумил пойти в спортшколу? Это его идея, что спорт лучше иностранного языка? – задавал вопросы Николай Львович.

– Слушай, пап, у меня с английским нет никаких проблем, базовый уровень, который дала наша спецуха с интенсивным английским, просто отличный. С этого уровня при необходимости я освою язык в совершенстве за какие-нибудь месяцы. А я хочу, как ты, стать офицером, а потом генералом или адмиралом. А для этого нужна хорошая физическая подготовка, – рассуждал вслух Алексей.

– Ну что ты несешь? Какая физическая подготовка? У меня, например, абсолютно обычная подготовка, даже ниже обычной. Я всю жизнь терпеть не мог спорт, однако это не помешало мне прослужить офицером почти сорок лет и дослужиться до адмирала. И этот Серегин бред подвигнул тебя не только на обдумывание каких-то планов втайне от родителей, но и на активные действия?!

– Кто этот Георгий Ашотович? С чего ты решил, что это порядочный человек? – включилась в персональное дело сына мама. – Судя по тому, что он заговаривает с незнакомыми юношами, это какой-то, мягко говоря, странный тип. Николай, ты можешь проверить, что это за интернат и что это за Маркарян в этом интернате?

– Сынуля, ты говоришь, он тебе дал какой-то телефон? Давай-ка я действительно проверю, что это за телефон, чтобы ты понял, что не все в жизни так просто, как тебе кажется.

– Да ради Бога, проверяй! Если бы ты с ним поговорил, то сразу же понял бы, что это нормальный хороший мужик, по-моему, даже очень хороший.

Николай Львович позвонил по номеру телефона, который дал Алеше Маркарян, представился, объяснил ситуацию. Он с удивлением услышал, что это действительно номер телефона приемной комиссии специнтерната, что Маркарян Георгий Ашотович действительно работает заместителем директора интерната и что, если Георгий Ашотович рекомендовал сыну Николая Львовича поступать в интернат, то в приемной комиссии готовы предоставить бланки приемных документов для заполнения и последующего рассмотрения.

Алексей был в восторге, глядя на растерянные лица родителей. Николай Львович сказал, что один телефонный звонок ничего не значит и что он должен навести справки в министерстве через знакомых кадровиков. Только после получения исчерпывающей информации об этом интернате он сможет дать или не дать свое отцовское благословение на этот серьезный шаг в жизни сына.

Старший брат Алеши Сергей отнесся к этой истории философски спокойно. Он заявил, что человеческий путь зависит от стольких случайностей, что вопрос поступления или непоступления Алеши в какой-то там интернат не сильно повлияет на будущую карьеру брата.

– Делай, брательник, то, что тебе нравится, то, к чему душа лежит, а результат зависит от многих факторов, но в первую голову от тебя самого, от твоих качеств. А их, этих качеств, у тебя хватает! – изрек брат.

Алексей резонно решил, что Сергею сейчас не до метаний младшего брата. Он только что окончил медицинский институт, женился, переехал в двухкомнатную квартиру, стал папой, и ему с высоты своего уже совершенно взрослого положения легко было рассуждать о планах брата-школьника.

Через несколько дней Николай Львович рассказал, что он узнал в министерстве. Интернат действительно существует, причем не просто интернат, а самый «крутой» интернат в стране, в котором готовят ребят для поступления в элитные высшие учебные заведения, связанные с военной дипломатией и разведкой.

– В общем, твоя, сынуля, в буквальном смысле слова случайная встреча может стать для тебя счастливой или не очень. В любом случае, если тебя возьмут в интернат, ты получишь очень хорошую подготовку практически в любой вуз или академию. Так что мое мнение – пробуй.

После поступления в специнтернат жизнь Алексея кардинально изменилась. Курсанты, так солидно назывались ученики интерната, жили и учились в помещении интерната с понедельника по субботу, и только с субботнего вечера по утро понедельника курсанты-москвичи отпускались домой.

С первых же дней учебы Алексей понял, что он не самый умный и не самый сильный мальчик, как он привык считать, а есть, оказывается, ребята и поумнее, и посильнее него. Интернат, в котором учились ребята с четырнадцатилетнего возраста, требовал полной отдачи всех физических и моральных сил. Чего стоит одно расписание: от подъема в шесть утра до отбоя в десять вечера день пролетал на одном дыхании.

Учеба поначалу представляла собой смесь общеобразовательной программы с усиленным изучением английского языка, с физической подготовкой по всем мыслимым видам спорта, а также с такими необычными для школьной учебы предметами, как психология силового воздействия на человека, методы выживания в экстремальных условиях, тренировка и развитие различных видов памяти.

По субботам занятий не было, но домой не отпускали, каждый раз организовывались какие-то культурные или спортивные коллективные мероприятия, типа поездок за город в музей, или поход в театр, или просмотр кинофильма, при этом после подробного обсуждения нужно было написать отчет с анализом увиденного и услышанного. В субботу вечером или в воскресенье утром москвичей отпускали домой к родителям, так как это был абсолютно свободный от всех мероприятий и учебы день. Не москвичи могли проводить воскресенье по их усмотрению. Однако курсант обязан был вернуться в интернат до отбоя.

К каждому курсанту был прикреплен куратор – преподаватель. У Алексея это был преподаватель математики Николай Николаевич Филин – средних лет лысеющий мужчина, по южному растягивающий слова и произносящий букву «г» на украинский манер. На взгляд Алексея это был вполне вменяемый, толковый человек, желающий оказывать помощь своему курсанту в любых вопросах текущей жизни.

Самыми захватывающими периодами учебы были поездки в зимний и летний лагеря, когда ребята выезжали в загородный филиал интерната, расположенный в девяноста километрах от Москвы. Три недели зимой и два месяца летом – никаких общеобразовательных дисциплин, только так называемая спецподготовка. Многочасовые изнуряющие занятия по акробатике, рукопашному бою, стрельбе из многих видов оружия, многокилометровые кроссы по лесам и заплывы на длинные дистанции, прыжки с парашютом, многодневные лесные походы без каких-либо средств жизнеобеспечения – всё это было очень тяжело и в то же время захватывающе интересно.

Алексей, впрочем как и его товарищи по учебе, осознавал, что из него готовят специалиста весьма необычного, способного на очень сложные, почти невероятные действия: от ведения боя с голыми руками против группы вооруженных людей до выживания в экстремальных ситуациях без воды и пищи и с необходимостью преодолевать огромные расстояния по суше и воде в скрытном режиме. При этом ребята понимали, что интернат – это только подготовка к настоящему овладению специальностью. Было понятно, что, если название будущей специальности и банально – то ли диверсант, то ли разведчик, в любом варианте дальнейшей специализации из них готовили неких элитных суперменов. Впрочем, почему «суперменов»? В интернате была женская группа, состоящая из нескольких девочек. Частично они учились вместе с мальчиками, но довольно существенная часть занятий была раздельной. Однако в лагере девочки преодолевали те же нагрузки, что и мальчики, а иногда и более успешно.

Отношения ребят с девичьей частью интерната складывались самые товарищеские, без какого бы то ни было намека на возможные романтические контакты. Сложная и тяжелая учебная программа таким прессом ложилась на мальчишек и девчонок, что они воспринимали друг друга просто как курсантов, совместно преодолевающих препятствия и выполняющих общую, порой непосильную работу. Летняя лагерная жизнь в лесу прекрасно располагала бы к взаимному и вполне естественному влечению, если бы не отбирающие все физические и душевные силы учебные задания и мероприятия, которые могли бы стать абсолютно непосильными даже для взрослых людей.

И все же природа брала своё! Несмотря на физическую усталость, интерес к женскому полу не ослабевал. Первая близость с женщиной в пятнадцатилетнем возрасте вместе с чисто практическим опытом принесла и моральное удовлетворение, связанное с ощущением возросшего самоуважения. Это была врачиха Валентина, работавшая в летнем лагере, куда курсант Корноухов впервые прибыл после поступления в специнтернат. Ей было лет двадцать пять, и Алексей воспринимал её как взрослую тётю, довольно привлекательную и общительную. На одном из медицинских осмотров Валентина шепнула Алексею, что она дежурит сегодня и чтобы он зашел в медчасть после окончания учебного дня.

– А что, у меня что-то не в порядке? – спросил удивленный Алексей, с опозданием понимая весь идиотизм своего вопроса.

Валентина скорчила скептическую рожицу и свистящим шепотом сказала, что после девяти вечера он может приходить в любое время.

Кабинет дежурного врача был мягко освещен настольной лампой, прикрытой каким-то журналом. Валентина была в белом врачебном халате, одетом на голое тело, что сразу бросилось в глаза и заставило Алексея густо покраснеть. Он не очень ловко поцеловал её в щеку, а потом в губы. Халат распахнулся, и первое, что ему бросилось в глаза, были крупные груди с неожиданно огромными сосками, окруженными небольшими редкими волосками. Валентина деловито потащила его на топчан, покрытый белоснежной простыней, собственной рукой нетерпеливо расстегивая ему брюки.

– Я сам, – пробурчал Алексей и быстро по-военному разделся.

Увидев обнаженную Валентину, лежащую на топчане, он бросился к ней с поцелуями. Что делать дальше, он не очень представлял, но Валя была опытной и ласковой. Все произошло очень быстро к взаимному удовольствию, как подумал Алексей. Он еще не знал, что для женщины быстро, не значит хорошо. Тем не менее, Валентина была довольна, нежно целуя Алексея и шепча ему на ухо свои ласковые слова.

Алексей ушел с чувством выполненного долга. Они договорились, что увидятся через несколько дней, когда Валя будет дежурить в следующий раз. Так и повелось, каждое своё дежурство Валентина его ждала в своем белом полупрозрачном халате, и Алексей постепенно осваивал на практике науку любовных ласк.

Хорошо продуманное и постепенное обучение преодолению любых, порой весьма неожиданных трудностей шаг за шагом превращало детей в умелых и хорошо подготовленных молодых людей с твердой волей, острым умом и мощными мышцами.

Далеко не все выдерживали этот сумасшедший учебный ритм, и некоторые курсанты отчислялись, кто по собственной инициативе, а кто и по решению руководства интерната. Из группы, сформированной в начале учебы, менее половины заканчивали интернат.

За время учебы Алексей несколько раз встречался с Маркаряном, каждый раз неожиданно для Алексея. Обычно Маркарян появлялся в интернате во второй половине дня в одну из суббот, общался с курсантами и преподавателями, обсуждал с ребятами их сиюминутные проблемы, был очень прост и интересен в общении. Алексей чувствовал определенный интерес к себе со стороны Маркаряна, который внешне вроде бы и никак не выделял Алексея при общении с курсантами. Но ощущение некой заинтересованности к себе он интуитивно чувствовал. Это было похоже на ощущения, связанные с отцом, хотя и не совсем такие же, поскольку отцовское отношение к нему было очевидно основано на сильной, но вполне объяснимой любви к собственному ребенку. Георгий Ашотович был абсолютно чужим дядей, и все же Алексей всей своей кожей чувствовал некое позитивное отношение к себе.

Окончательно стало понятно, что Маркарян выделяет Алексея из общей массы курсантов, когда в июне, за месяц до выпускных мероприятий интерната, он приехал в лагерь. Коротко переговорив с начальником лагеря, пообщавшись с куратором Алексея Николаем Николаевичем, все оставшееся время до вечера он провел с Алексеем в беседах об учебе, о дальнейших планах, о жизни вообще. Несмотря на значительную разницу в возрасте, Алексею было легко с ним общаться. Маркарян прямо ему сказал, что считает его одним из самых перспективных курсантов и рекомендует ему поступать в определенное училище, которое занимается подготовкой разведчиков «высшего пилотажа», этаких российских Джеймсов Бондов. Алексею было приятно слышать от этого довольно таинственного человека, занимающего, по-видимому, весьма высокое положение в спецслужбах страны, высокую оценку своих потенциальных возможностей.

Поступление в училище носило формальный характер. Алексей был отлично подготовлен в интернате, и вписаться в учебный процесс для него не составило особого труда. Среди изучаемых предметов было много тех же, что и в интернате, однако на более интенсивном и глубоком уровне. Кроме того, появилось много новых дисциплин, охватывающих большой спектр знаний и умений, – от экономики и финансов до юриспруденции, ораторского, а даже актерского искусства. Из необычных дисциплин Алексею нравилась психология межличностных отношений, включающая такие элементы, как техника создания доверительных отношений, тактика допросов для допрашиваемого и дознавателя, методы создания психологических установок. Боевые дисциплины с каждым годом учебы становились все изощреннее. Были очень неприятные предметы, например, методы болевых воздействий на противника при экстренных допросах или другие, мягко говоря, не очень гуманные дисциплины. Но будущая профессия требовала таких специфических знаний и умений, что приходилось принимать эти не очень приятные предметы как абсолютно необходимые.

Ритм жизни Алексея значительно изменился. С одной стороны, стало легче, потому что он жил дома, а не в казенном, хотя и комфортном доме интерната. С другой стороны, интенсивность учебы была такова, что времени не хватало даже на элементарный сон. Отец говорил, что Алексей переживает самый счастливый студенческий период жизни.

«Если это самый счастливый период жизни, когда единственным желанием, оттесняющим все остальные, является желание поспать, – думал Алексей, чувствуя усталость каждой клеточкой организма, – то что же тогда несчастный период?»

Особое место в учебе занимала так называемая «практика» с выездом в зимние и летние лагеря, расположенные в разных регионах, довольно далеко от Москвы. В лагерях отрабатывались навыки, связанные с физической и моральной подготовкой в различных экстремальных ситуациях. Главным элементом всех тренировок было постепенное овладение техникой выживаемости в различных климатических и социальных условиях. Это были леса и горы, моря и пустыни, деревни и города. В разных по численности группах и в одиночку курсанты получали неожиданные задания, выполнение которых требовало быстрых скрытных передвижений на огромные расстояния, преодоления горных хребтов, десятков километров вплавь, без запасов еды и воды, через населенные пункты различного масштаба, без денег и документов.

Это был последняя преддипломная летняя практика. Алексей с тяжелым сердцем уезжал из Москвы. Светлана была почти чужим человеком и почти не скрывала радости, которую доставлял ей Алешин отъезд. Доченька еще мало что понимала, но папку очень любила, и Алеша почти физически ощущал боль предстоящей длительной разлуки с дочерью. Но дело – прежде всего. Так его учил с ранних лет отец, так его учили все его учителя и наставники.

Нынешний летний лагерь располагался в весьма безлюдном районе северного Урала, где до ближайшего населенного пункта было довольно долго ехать, а не то чтобы идти. Суровая окружающая природа обладала зачаровывающей красотой горных хребтов и перевалов, речушек и рек побольше с ледяной водой и быстрым течением, густых, казавшихся непроходимыми лесов и необыкновенных цветовых сочетаний каменных утесов и покрытых зеленью холмов. По словам местного персонала поблизости не было ни одного нормального населенного пункта, кроме щедро разбросанных лагерей особого режима для заключенных, совершивших особо тяжкие преступления. В общем, «чудное местечко», как подумал про себя каждый из вновь прибывших курсантов.