Объект контроля

Макс Глебов

Объект контроля

Глава 1

Вид на танк, сгоревший много лет назад в заведомо проигранном сражении, открывается за поворотом протоптанной зверьем тропы как всегда неожиданно, хотя иду я здесь далеко не впервые и мог бы уже привыкнуть. Едва просвечивающая сквозь листву тусклая металлическая туша не выглядит опасной. Длинный ствол орудия бессильно упирается в землю. Почти всю погибшую боевую машину давно оплел колючий вьюн, а прямо из большого пролома в броне тянется ввысь уже вполне взрослое дерево, не уступающее толщиной ствола своим соседям. Я всегда ненадолго останавливаюсь здесь, хотя ничего нового для себя найти не рассчитываю. Этот танк я обнаружил еще в детстве, причем явно оказался не первым, кто на него наткнулся. До меня здесь кто-то уже побывал, причем не раз. Всё ценное, что можно было демонтировать без применения серьезных инструментов, давно растащили мои предшественники.

Вообще-то, Змеиный лес – не лучшее место для прогулок. Не знаю, откуда взялось это название. Змей здесь не больше, чем везде, да и встреча с ними – далеко не самое опасное, что может случиться с человеком, забравшимся в эту глушь. Наши редко сюда заходят, и мне это нравится. Среди жителей деревни Змеиный лес пользуется дурной славой, причем не на пустом месте. Здесь не раз бесследно исчезали опытные охотники, не говоря уже о простых земледельцах, а из случайно забредавших сюда детей обратно не возвращался никто. Почти никто. Я вернулся. Вот только за сохраненную жизнь лес взял немалую плату. Он меня изменил, причем настолько сильно, что сначала сверстники, а потом и взрослые стали меня сторониться.

Как всё случилось, я не помню. Мне тогда было всего восемь. Что заставило меня нарушить наложенный общиной запрет и отправиться в это опасное место, так и осталось загадкой. Змеиный лес как будто тянул к себе детей. Впрочем, не только их. Взрослые тоже иногда отправлялись сюда в надежде поправить пошатнувшиеся дела и разом изменить свою жизнь к лучшему. Некоторым это даже удавалось. Далеко не всем, но истории тех, кто смог вернуться с редкой и дорогой добычей, будоражили воображение и заставляли всё новых авантюристов или просто неудачников отправляться в запретный лес в поисках быстрого решения своих проблем.

Наверное, можно считать, что мне повезло. Я встретился с чем-то неведомым и при этом выжил, а потом каким-то чудом смог найти обратную дорогу к деревне, хотя в тот момент находился откровенно не в себе. Добиться от меня внятного рассказа о том, что случилось, ни родственники, ни староста так и не смогли. Я просто ничего не помнил. И ладно бы пострадала только краткосрочная память. Увы, я лишился изрядной части тех знаний и навыков, которыми обычный ребенок успевает овладеть к восьмилетнему возрасту. Фактически я превратился в деревенского дурачка, причем в дурачка со странностями. Моя память не просто очистилась от значительной части имеющегося содержимого. Освободившееся место заняла какая-то невообразимая каша из бессвязных клочков чужих воспоминаний. Странных, обрывочных и практически бесполезных. Люди, которым они когда-то принадлежали, умерли очень давно. Судя по всему, еще во время Чужой войны, полностью перекроившей судьбу нашего мира.

Много позже я случайно услышал, как мой двоюродный дядя обсуждал с соседом то, что со мной произошло.

– Не знаю, что и делать с этим дурачком, – жаловался дядя. – Висит на моей шее, а жена выгнать не дает. Говорит, нельзя так делать, что люди скажут? А по мне так ничего не скажут. Кому он такой нужен? Какой толк с него деревне? Лучше бы он вообще из того леса не вернулся.

– Может оно и так, – лениво ответил сосед. – Спасибо скажи, что совсем идиотом твой племяш не стал. Хоть под себя не гадит и к работе какой-то приспособить можно, где мозги не требуются. Говорят, ментальное оружие тайкунов и не на такое способно, могло и в овощ его превратить. Правда, тогда он и в деревню бы не вернулся. Похоже, не в полную силу его приложило. Подгнило, видать, что-то за сотню с лишним лет в том конструкте, который по нему ударил. Ну, или вообще не Серега твой целью был. По лосю какому-нибудь могло жахнуть, а мелкого просто краем зацепило.

– Да не важно уж теперь, как это случилось. Делать-то что с нахлебником? – продолжал ныть дядя.

Дальше слушать я не стал, боясь, что меня заметят, но разговор этот запомнил очень хорошо. Почему-то тогда я не испытал по поводу услышанного никаких эмоций. Дядя мне никогда не нравился, и, видимо, ничего другого я от него и не ждал. Однако выводы для себя я сделал, и, как оказалось, выводы правильные.

* * *

Вызов к главе сектора стал для Шелы полной неожиданностью. Обычно на доклады к генералу ходил начальник её департамента полковник Свег, однако на этот раз руководству почему-то захотелось побеседовать с ней лично, и это Шеле совершенно не нравилось. Как правило, подобные нарушения давно устоявшихся правил и негласных традиций ничем хорошим для рядовых исполнителей не заканчивались, а она была именно рядовым исполнителем и не строила по этому поводу никаких иллюзий.

Старший аналитик Шела Вир являлась одним из незаметных для высокого начальства винтиков большой разведывательно-аналитической машины, обеспечивающей руководство Республики актуальной и достоверной информацией. И если внимание главы сектора вдруг сфокусировалось на ней, значит либо она допустила какую-то очень серьезную ошибку, либо её собираются использовать для чего-то такого, что ей однозначно не понравится.

Грубых ошибок Шела за собой в последнее время не числила. Впрочем, о чем-то она могла просто не знать. Но всё же этот вариант казался ей маловероятным. А вот какой-нибудь гадости вроде очень неприятного задания, от руководства вполне можно было ждать. Поэтому, поднимаясь вместе с полковником Свегом в скоростном лифте на верхний ярус комплекса зданий Службы Дальней Разведки, Шела пребывала в отвратительном настроении.

– Гадаешь, зачем тебя дернул к себе Старик? – нарушил молчание полковник.

– А что тут гадать? – пожала плечами Шела. – Судя по всему, опять командировка, причем в такое место, куда вы меня своей властью отправить не можете. Видимо, совместная операция со смежным департаментом. Или вообще с представителями других силовых структур.

Шела могла бы добавить и еще кое-что о том, что она думает о смежниках в целом и о силовиках в частности, но говорить такое непосредственному начальнику явно не стоило.

– Не задержишься ты у меня надолго, – с легкой досадой покачал головой Свег. – Отберут. Да фактически уже отбирают. Мне запретили заранее рассказывать тебе подробности, но в целом всё именно так, как ты говоришь. Потерпи ещё пару минут, генерал в этот раз решил сам поставить тебе задачу.

Лифт плавно остановился. Бесшумно скользнувшая в сторону дверь открыла взгляду Шелы просторный светлый холл. Их уже ждали.

– Прошу следовать за мной, – негромко произнес референт главы сектора.

Рабочий кабинет генерала Курга легко вместил всех присутствующих. Помимо Шелы и Свега за столом для совещаний разместились ещё восемь человек, из которых Шела знала лишь троих – самого главу сектора и двух начальников смежных департаментов. Из тех, кого она видела впервые, двое не имели к Дальней Разведке никакого отношения. Что делали здесь флотский капитан второго ранга и майор десантного спецназа, оставалось только гадать.

Шела приготовилась слушать главу сектора, но неожиданно для себя практически сразу оказалась в центре внимания участников совещания.

– Итак, господа, – начал генерал Кург. – Вы все находитесь здесь, как организаторы или непосредственные участники совместной операции спецназа наземных сил, Особого корпуса флота и Службы Дальней Разведки. Приказ о её подготовке издан генштабом, что и сделало возможным столь тесное взаимодействие наших структур. На этом со вводной частью всё, переходим к конкретике.

Глава сектора обвел присутствующих быстрым взглядом, убедился, что все слушают его предельно внимательно и продолжил.

– Основанием для начала разработки плана операции послужил отчет, переданный в генштаб нашей службой около трех месяцев назад. За его подготовку отвечал аналитический департамент полковника Свега, – генерал остановил взгляд на начальнике Шелы, – а непосредственным сбором и обработкой данных занималась присутствующая здесь старший аналитик Вир.

Теперь взгляды присутствующих скрестились на Шеле. Общее внимание заставило её слегка напрячься, но внешне она осталась невозмутимой. Отчетов Шела готовила много, и о том, что какой-то из них привлек пристальное внимание руководства генштаба, ей ничего известно не было. Однако, долго гадать, о чем именно идет речь, Шеле не пришлось.

– Интерес в штабе вызвал не столько сам отчет, сколько приложение к нему, в котором старшим аналитиком Шелой Вир обобщены и структурированы разрозненные сведения, полученные из архивных баз данных времен Империи. Как вы, несомненно, знаете, в хаосе Большого Слома, приведшего к образованию на месте тоталитарной Империи нашего свободного и справедливого государства, многие архивные носители были повреждены или полностью утрачены. Тем не менее кое-что всё же сохранилось, и исследование госпожи Вир имело целью восстановление части данных, связанных с периодом первого столкновения с иншерами. Задача, поставленная перед Шелой Вир, ограничивалась временными рамками ведения сторонами интенсивных боевых действий в зоне Фронтира, приведших к образованию Барьера Ориона в его современном виде. Однако в процессе выполнения поставленной задачи старший аналитик обнаружила факты, заставившие её проследить развитие некоторых тенденций в более широком временном интервале, местами вплоть до начала Большого Слома. Результаты этой дополнительной работы, выполненной Шелой Вир по собственной инициативе, были вынесены в приложение к отчету и в итоге оказались наиболее ценной его частью.

Шела вспомнила. Да, то исследование её действительно увлекло. Прежде всего необычностью и неожиданностью сделанных имперскими учеными выводов. В итоге она решила не бросать случайно попавшую в её руки ниточку и раскрутить запутанный клубок до конца, пусть даже потратив на это личное время. Похоже, найденная информация заинтересовала не только её. Правда, реакция от генштаба последовала только сейчас, но, возможно, её выводы просто тщательно перепроверяли, и до лиц, принимающих решения, они добрались не сразу.

– Госпожа Вир, – генерал в упор посмотрел на Шелу. – Доложите нам вкратце основную суть проведенных вами исследований и огласите выводы, к которым вы пришли.

Шела обвела взглядом собравшихся в кабинете офицеров. Подобные доклады являлись для неё вполне привычным делом, хотя перед столь высоким начальством и представителями сторонних служб делать их ей пока не приходилось. Впрочем, особого волнения она по этому поводу не испытывала.

– Как известно, во время активной фазы конфликта в рукаве Ориона боевые действия отличались крайней ожесточенностью и бескомпромиссностью, особенно на первом этапе, – начала Шела. – Именно в это время в зону боевых действий попала планета, населенная отсталой цивилизацией людей, не представлявшей ни для Империи, ни для иншеров никакой ценности. В отличие от местных жителей, звездная система, в которой находится их планета, имела для обеих сторон конфликта стратегическое значение. Поэтому бои за контроль над ней велись с весьма высокой интенсивностью. Естественно, аборигены отнеслись к происходящему крайне негативно. Они пытались защищаться. Впрямую по ним били только иншеры. Вооруженные силы Империи местных по большей части просто игнорировали. Понятно, что при их уровне развития как-то повлиять на происходящее аборигены не могли, и в результате сражений на поверхности планеты их примитивная техническая цивилизация практически прекратила свое существование, хотя небольшой части местных жителей удалось пережить активную фазу конфликта. Именно эти выжившие и представляют для нас интерес.

– Разрешите вопрос, господин генерал? – воспользовавшись небольшой паузой в докладе Шелы, обратился к главе сектора майор-спецназовец.

– Спрашивайте. Мы для того здесь и собрались в таком составе.

– Если я правильно понял, – майор перевел взгляд на Шелу, – даже до начала боевых действий аборигены не отличались высоким уровнем развития, а сейчас они окончательно скатились к состоянию дикарей. Чем же они могут быть нам полезны?

Этот вопрос неизбежно должен был возникнуть, и ответ на него у Шелы был готов.

– Дело совсем не в их научно-техническом потенциале, – спокойно ответила она, игнорируя сомнения, прозвучавшие в голосе майора. – Они ценны для нас совершенно другим. Хорошо известно, что ещё во времена Империи, сразу после первых столкновений с иншерами, предпринималось немало попыток изучить сверхъестественные способности наших врагов к прямому управлению темной энергией. Иншеры используют для этого лишь возможности собственного мозга и предельно примитивные устройства, изготовленные в основном из природных материалов. Имперские ученые полагали, что смогут обучить чему-то подобному хотя бы некоторых из наших людей, однако все их усилия не дали практически никаких результатов. На первый взгляд иншеры – такие же люди, как мы. Вот только не совсем. То, что наши предки считали магией, иншеры положили в основу своей цивилизации. У них это получилось, а у нас – нет. Почему так произошло, мы не знаем до сих пор.

Майор слегка поморщился и хотел что-то возразить, но генерал остановил его, чуть приподняв ладонь.

– Я понимаю, что пока всё сказанное мной не содержит для вас ничего принципиально нового, но это вступление всё же необходимо, – продолжила Шела, постаравшись вложить в свои слова максимум убедительности. – Итак, наша космическая экспансия развивалась достаточно быстрыми темпами, пока мы не достигли рукава Ориона, где и столкнулись с иншерами. Изначально считалось, что их цивилизация зародилась где-то во внешних рукавах галактики, и они тоже вели свою экспансию, планомерно продвигаясь к её центру. В итоге в какой-то момент мы просто наткнулись друг на друга. Однако, допросы первых же пленных показали, что это не так. Иншеры уже давно достигли рукава Ориона, и на этом их продвижение остановилось. Причина проста. При дальнейшем движении к центру галактики их способности к управлению темной энергией начинают стремительно деградировать, вплоть до полного исчезновения. Грубо говоря, их магия перестает работать. Если бы не это необъяснимое явление, нас бы просто смели. А так они фактически уперлись в стену, получившую чуть позже имя Барьер Ориона. В этой относительно узкой полосе пространства и велись основные боевые действия. Магия иншеров там еще работала, но уже заметно теряла эффективность. Через несколько месяцев интенсивных сражений стало окончательно ясно, что ни одна из сторон не сможет добиться победы или хотя бы ощутимо продвинуться вперед. В итоге, еще при Империи, с иншерами было заключено перемирие, и после Большого Слома Республика продолжила в полном объеме выполнять его условия. Теперь Барьер Ориона – полностью демилитаризованное пространство. Кроме наблюдателей от нас и от иншеров там никого нет. Вернее, почти никого. В ничейной зоне остались три планеты, населенные аборигенами. На двух из них живут первобытные люди, не представляющие ни для кого интереса, и только одна цивилизация к началу конфликта достигла уровня первых попыток освоения околопланетного пространства. Вот только, повторюсь, ценность аборигенов не в их технических достижениях. Эти люди веками жили в области пространства, где, пусть и в сильно ослабленном виде, работает магия иншеров. Мне удалось найти фрагменты исследований, выполненных имперскими учеными за несколько лет до Большого Слома. Из сопоставления обрывочных данных, собранных из разных источников, следует вывод, что при определенных условиях некоторые из жителей планет Барьера Ориона могут получить способности к управлению темной энергией. Подавляющее большинство из них такими возможностями никогда не обладало, но в ходе боевых действий многие аборигены попадали под воздействие оружия иншеров. В архивах есть сведения о том, что у некоторых местных жителей, выживших после таких ударов, через некоторое время начинали проявляться необычные способности. При этом у наших солдат, подвергшихся аналогичному воздействию во время конфликта, такого эффекта не наблюдалось. В своем отчете я высказала предположение, что если мы сможем найти среди местных жителей таких людей, у нас появится шанс привлечь в свои ряды бойцов, владеющих магией иншеров. Думаю, мне не нужно объяснять, какие перспективы это перед нами открывает.

– Но ведь после завершения боевых действий прошло полтора века, – возразил представитель флота. – Если во время конфликта кто-то из местных и получил такие способности, этих людей давно нет в живых. Или вы считаете, что возможность прямого управления темной энергией передается по наследству?

– Не исключено, хотя никаких данных на эту тему в имперских отчетах мне найти не удалось, – в ответе Шелы позвучало едва уловимое сожаление. – Тем не менее шанс найти нужных людей всё же есть. Наши наблюдатели докладывают, что на поверхности планеты до сих пор регулярно фиксируется техногенная активность, причем её источниками являются как остатки нашей техники, так и автономные конструкты иншеров. В районах, где во время конфликта шли интенсивные боевые действия, такая активность достаточно высока, а значит, есть основания предполагать, что аборигены продолжают регулярно попадать под воздействие магии наших врагов.

– Правильно ли я понял, что генштаб планирует разведывательный рейд на одну из планет демилитаризованной зоны? – на лице майора армейского спецназа отразилось недоумение. – А как же наблюдатели иншеров?

– Прогресс не стоит на месте, – ответил глава сектора. – Присутствующий здесь капитан второго ранга Бахт – командир новейшего разведывательного корабля проекта «Химера». Он доставит спецгруппу на планету, а вот дальше уже придется действовать по обстоятельствам. В генштабе понимают, что в случае провала мы рискуем обострить отношения с иншерами, но, видимо, потенциальный результат оценивается руководством, как стоящий такого риска.

– Состав группы уже утвержден? – поинтересовался спецназовец.

– Да, – кивнул генерал. – И вы, майор, назначены её командиром. Ваши десантники будут отвечать за безопасность миссии на поверхности планеты. От Службы Дальней Разведки с вами пойдут трое. Два сотрудника инженерного департамента обеспечат бесперебойность работы систем наземной маскировки и сканирования. Это оборудование последнего поколения. Можно считать, экспериментальное, разработанное на новых физических принципах. За ним нужен постоянный контроль специалистов, но зато иншеры ни с чем подобным раньше не сталкивались, и есть основания полагать, что это позволит вам остаться незамеченными.

– С инженерами понятно, – кивнул майор. – Кто третий?

– Старший аналитик Шела Вир. Именно она будет определять направления поиска и выходить на контакт с нужными нам аборигенами.

– Сколько у нас времени на освоение нового оборудования и боевое слаживание группы?

– Три месяца. Генштаб предпочитает не торопиться и свести к минимуму вероятность провала вашей миссии, так что при необходимости и этот срок может быть увеличен, однако для обоснования такого решения потребуются достаточно веские причины.

Последние минуты совещания прошли для Шелы как будто в тумане. Она готовила себя к чему угодно, но только не к такому развитию событий. Шела не жаловалась на здоровье и уделяла достаточно внимания своей физической форме, но это не делало её кем-то большим, чем обычный кабинетный работник аналитического департамента. Перспектива высадки на одну из планет Барьера Ориона вместе с группой спецназа повергла её в шок, и максимум, на что она оказалась способна, это не показать окружающим, насколько сильно потрясло её услышанное.

* * *

Я бросаю последний взгляд на мертвый танк, привычно всматриваюсь в серую хмарь мелкого дождя, висящую между древесных стволов, и вновь выхожу на тропу. Мысли путаются и скачут с одного на другое. Раньше это случалось со мной довольно часто, но в последнее время такое происходит всё реже. Я постепенно учусь в зародыше пресекать это странное состояние. В детстве у меня не получалось его контролировать, и я регулярно говорил непонятные слова и бессмысленные фразы, пугавшие взрослых и служившие поводом для издевательств со стороны детей. Так я и стал одиночкой. Родители умерли рано, а дальние родственники просто махнули на меня рукой. Нет, меня не бросили. Кормили, кое-как одевали и пристраивали к несложным работам. Я даже ходил в нашу деревенскую школу. Правда, с отставанием от сверстников на три класса, что только усиливало насмешки с их стороны. Учительница ко мне относилась снисходительно и не слишком требовательно. Что взять с дурачка с поврежденным мозгом? Не мешает другим детям на уроках, и ладно.

То, чем я занимался в остальное время, никого не интересовало. Наверное, именно поэтому в какой-то момент я вновь решил тайно пробраться в Змеиный лес. Меня неодолимо тянуло в это странное и страшное место. Наверное, я хотел понять или вспомнить, что же случилось со мной в тот первый раз. Сначала я отважился лишь ненадолго зайти на опушку и почти сразу вернулся обратно. Ничего не произошло, и никто из деревенских не спросил, где это я пропадал. Заметно успокоившись, я решил продолжить свои исследования, и со временем мои вылазки стали продолжительнее и осмысленнее. Я постепенно привыкал к лесу, проникая всё глубже в чащу, каждый раз осваивая лишь небольшой новый отрезок очень приблизительно намеченного маршрута. Иногда я добавлял к уже знакомому пути пятьдесят метров, реже сто.

На остатки укрепрайона тайкунов я наткнулся примерно через три месяца после начала своих нелегальных походов. Мне опять повезло. На казавшуюся вполне безопасной небольшую лесную поляну за пару дней до моего прихода неосторожно сунулся матерый волчара. Струя жидкого инфернального пламени сожгла ничего не подозревавшего зверя почти целиком. Вид останков лесного хищника предупредил меня об опасности и заставил вовремя остановиться. Я не стал двигаться дальше, пока тщательно не изучил обнаруженную зону давно отгремевших боев. На это у меня ушло очень много времени. Я не собирался повторять совершенную несколько лет назад ошибку и проявил редкие для десятилетнего пацана терпение и осторожность. Возможно, это и позволило мне выжить.

Сегодня сыро и ощутимо прохладно. Конец ноября – довольно противное время даже в наших относительно теплых краях. В деревне сейчас намного уютнее, чем в мокром лесу, но возвращаться туда раньше позднего вечера я не собираюсь. Меня там давно никто не ждет. Ну, может быть за единственным исключением, хотя и в этом я до конца не уверен. Остальные меня просто терпят. Я неплохой охотник, и старшие, пусть и морщась, вынужденно признают, что я приношу поселению немало пользы. И не только поселению, но и им лично.

Кузнец и лавочник имеют вполне приличную прибыль с моей добычи. Да и старосте, несомненно, перепадает с неё вполне приличный кусок. Так что с нашими властями у меня недружелюбный, но, подкреплённый взаимным экономическим интересом нейтралитет, а вот с поколением, выросшим вместе со мной, практически неприкрытая вражда. Ну а если учесть, что заводилами среди повзрослевших деревенских пацанов являются сыновья всё тех же лавочника, старосты, кузнеца и прочих авторитетных в нашем поселении личностей, заступаться за меня совершенно некому. Дальние родственники от участия в моей судьбе давно самоустранились, а друзей у меня, в силу вполне понятных обстоятельств, после восьми лет не осталось.

Змеиный лес приносит мне неплохие трофеи. Я бы даже сказал, очень неплохие, особенно в сравнении с тем, что удается добыть другим молодым охотникам, да и не только молодым. Естественно, это вызывает зависть. Всё, что я приношу, кузнец и лавочник выкупают у меня в два-три раза дешевле, чем у других парней, но получаются всё равно вполне приличные деньги, особенно с учетом моих новых знакомств, о которых пока никто не знает и, я надеюсь, знать не будет.

Наверное, я бы давно ушел из деревни. До ближайшего города не так уж далеко. Да и других поселений в радиусе пары сотен километров хватает. Вот только без бумаги от старосты даже на тракты выходить нельзя, не говоря уже о посещении других поселений. Ну а чтобы перебраться жить в город, нужно разрешение барона, о котором простой сельский житель может только мечтать.

Чужая война очень сильно изменила наш мир. Мы стремительно откатились в странное уродливо искаженное средневековье, где новые поколения уже вовсю используют луки и стрелы, но ещё знают от предков, что когда-то мы умели строить летающие машины и даже поднимались за пределы атмосферы планеты, где нет воздуха и предметы перестают падать вниз. Вернее, говорят, что верха и низа там вообще не существует, но я плохо понимаю, что это значит. При этом мы все точно знаем, что это не сказки. Материальные доказательства былого технического могущества людей встречаются достаточно часто. Тот же сгоревший танк, оставшийся за моей спиной, тому яркое подтверждение. Вот только все эти устройства по большей части давно мертвы. Ну, может быть, не совсем все. Что-то осталось. Говорят, в городах есть хорошо защищенные цитадели, где правители держат всё то, что удалось сохранить с давних времен или найти уже после ухода чужих, превративших нашу планету в поле боя. Увы, после их сражений от нашей цивилизации мало что осталось.