Сказки тётушки Старк

Сечень подбирается сзади и первый замахивается, бьет ножом со всей силой, что есть в крупном мужчине, привыкшему рубить. Нож прорезает слои одежды, плоть Праздника и застревает в ребре. Тот даже не пытается вытащить лезвие. Больно, он не привык к боли.

Мясник протягивает товарищу еще один нож, а сам замахивается топориком. Едва не задевает Пастуха, но мальчишка вовремя убегает из-под горячей руки и забивается в угол. В следующую секунду Зал заполняется стужей и метелью. Лютый сковывает холодом изломанное тело Праздника.

Жнец, единственный из теплых месяцев, подходит ближе. Смотрит на товарища, уже обезображенного ранами. Дышит судорожно, глаза болезненно блестят, но руки не дрожат. Он длинным движением серпа перерезает Одмору горло. Тело бьет судорогой, с одежды сыплются блестки, которые тут же тонут в густой, темной крови. Одмор падает в нее и больше не встает.

– Назову ее Пасхой! А то название какое-то дурацкое. Язык в узел завяжется, пока выговоришь.

– Я заберу Лугнасад. Он, вроде бы, мало кого интересует.

– Самайн – мой! Мой, слышите! – перекрикивает всех Листопад.

Из глаз Одмора стекают золотистые слезинки, когда он слышит, что невольное пророчество сбылось: праздники, частички его самого, расхватывают жадные месяцы. Даже те, кто не хотел в этом участвовать, получают свою долю.

Лютый садится рядом, не обращает внимание, а подол шубы попадает в кровавую лужу.

– Ты зла не держи, Праздник. Так все станут сильнее, – его голос звучит на грани слышимости. – Йоль останется Йолем. Знаю, как ты его любишь. Я присмотрю за ним.

Но Одмор уже не слышит, его уже нет.

Вот как их стало двенадцать.

2018

Битва

Рожденный в кострах Литы сидит на троне в замке Каер Арианрод и ждет. Красно-зеленым венцом украшена его седовласая голова, драгоценными перстнями усеяны бледные пальцы. В тронном зале горят факелы, тени танцуют на вечных стенах родового гнезда. Малиновке, сидящей на его плече, нравится их незамысловатый танец. Она довольно чирикает песню умирающего солнца своему божественному хозяину.

Король Остролист силен. Его мощная тень укрывает земли морозом и снегопадами, заставляет людей сильнее топить печи и прятаться по домам. Смертные жмутся друг к другу, боятся показываться на улице в самую темную ночь года и рассказывают старые сказки о древних королях. Божественную битву которых никто не должен видеть. Божественная битва которых произойдет очень скоро.

Рожденный в кострах Йоля идет сквозь стужу и вьюгу к замку Каер Арианрод. В каждом шаге – сила, в каждом движении руки – молодость. Он легко отмахивается от попыток холода забраться под одежду. Не замечает глупые потуги зимы заковать и задержать его. Не сворачивая с пути, он следует за звонкой песней крапивника. Маленькая, невзрачная птичка не боится мороза, садится на плечо своего божественного хозяина, заливисто поет гимн возрождающегося солнца.

Король Дубовых листьев сосредоточен, взгляд суров. Его могучая поступь роняет снег с веток елей, обнажая, показывает их зелень во всей красе. Очень скоро лес будет зеленым и цветущим. Очень скоро наступит его время править.

Рожденный в кострах Литы не боится, когда под мощью кулака брата содрогаются ворота замка. Он без страха впускает Короля Дуба в родные стены Каер Арианрод.

– Дуб.

– Остролист, – кивают друг другу равные. Им не нужны титулы, между ними давно все решено.

Рожденный в кострах Йоля не боится Остролиста. Наблюдает за его непроницаемым лицом и усмехается. В прошлый раз, в разгар лета – он сидел на троне и равнодушно наблюдал за пришедшим. На его голове был венец из дубовых листьев и желудей. Похожий, только с красными ягодами, сейчас на седой голове брата.

– Я ждал тебя.

– Так может начнем?

Их голоса похожи, словно говорит один человек. Из раза в раз, из века в век только это злит Короля Остролиста. Только это заставляет сжать кулаки и подняться с трона.

Стены Каер Арианрод исчезают, как только братья встают напротив. Снежинки застывают в воздухе, ветер не трогает ветки деревьев, природа замирает в ожидании главного ритуала великого праздника. Ночь погружается в тишину.

Крапивник запевает гимн рождения солнца, не взлетая с плеча хозяина. Нахохлившись, он увеличивается в размерах, и чем громче звучит его песня, тем больше становится тотемная птица Дуба. Малиновка стремительно срывается в битву. Пламя мелькает в ее перьях, когда она пытается ранить тотем противника. Все напрасно, мелодии света не пропускают ее атак.

Вот когда Король Остролист вступает в борьбу, дарит своей птице больше магии. Темнота за спиной хозяина поглощает тронный зал метр за метром. А в центре этой темноты огненно-красная грудка малиновки призывает: «Сдавайся, ну же. Я свет во тьме, что тебе еще надо?»

Крапивник не запинается, чисто выводит свои ноты, но Король Дуб чувствует – ему нужна поддержка. Дуб достает тяжелый меч из ножен, от металла во все стороны распространяется солнечный свет и он без труда рассекает тьму, заполнившую зал. Обессиленная малиновка прячется за пазухой своего божественного хозяина. Ее усилий недостаточно: сейчас свет пробуждающегося солнца сильнее лучей умирающего.

Усмехается рожденный в кострах Литы. Знает, вернется сюда через шесть месяцев и победа будет за ним. Никакое это не поражение. Остролист кивает брату и, придерживая дрожащую птаху, уступает ему трон с легким поклоном. Когда тот садится и на его голове появляется венец из дубовых листьев, ритуал считается оконченным.

Стены вечной обители Богини-матери возвращаются на свои места, и тогда братья, наконец-то, могут обняться. Уставшие кости Остролиста скрипят под сильными руками новорожденного Дуба. Его смех бархатисто переливается в груди:

– Брат, – выдыхает Дуб, успокаиваясь. Теперь, когда ритуал закончен он может позволить себе и нежную улыбку и беспокойство во взгляде.– Выглядишь хуже в этот раз. Успеешь оклематься?

– На Литу встретимся и посмотрим кто кого, – вторит ему Остролист. Бравирует, оба знают, через шесть месяцев наступит его очередь побеждать.

– Ну, раз обещаешь, – по одному движению руки нового хозяина Каер Арианрод рядом с троном появляется накрытый праздничный стол. В его центре, словно награда, помещена бездонная чаша с ароматным, горячим вином. А в вине, словно в зелье, намешаны гвоздика, бадьян, корица, мед.

– Не велика ли? – хитро поглядывает Остролист на брата-хвастуна.

– Времени не так много, – серьезно кивает Дуб и приглашает к столу.

Остролисту не видно, но его венец начинает потихоньку увядать, в зеленых, колючих листьях уже появляются коричневые крапинки.

Они садятся друг напротив друга. Не как победитель и побежденный, а как равные. Делят еду и напитки на двоих. Это все, что им остается делить.

– Как твой рыцарь? У него скоро битва? – припоминает Король Дуб летний разговор о противостоянии двух магов, в которое влез брат.

– Хм, рыцарь? – Остролист облизывает масло с пальцев, стараясь не замечать, что перстни начинают терять свой блеск. – А, мальчик со шрамом.

– И Змееуст, – кивает Дуб. – Кто победит?

– Ты еще спрашиваешь, – фыркает.

– И все же. Змееуст силен.

– Но его палочка из тиса, – легкомысленно жмет плечами Остролист, – глупые маги думают, что на исход влияет сердцевина.

– Волшебная палочка из остролиста? Ты дал ему копье на удачу, – восхищенно выдыхает Король Дуб.

– Не на удачу! С твоим рыцарем это сработало.

– Мерлин, – припоминает Дуб с грустной улыбкой, – как же давно это было.

– Уж до прихода Назаретянина, это точно, – усмехается Остролист, – но не будем о нем.

– Не будем, – соглашается Дуб и вновь обращает внимание на уже истлевшие листья и ягоды братского венца.

– Мне пора, – Остролист кивает и корона из листьев рассыпается, падает на плечи пеплом. Он отряхивается, скидывает в пустую тарелку потускневшие перстни. Они ему больше не нужны.

– Я бы хотел…

– Знаю.

Время. Его всегда недостаточно.

Рожденный в кострах Литы перебивает нового хозяина Каер Арианрод и больше не говорит ни слова. Он выходит из замка, все еще трепетно придерживая Малиновку. Обессиленная, пташка не может удержаться на плече, не может спеть ему песнь умирающего солнца, вот он и несет ее за пазухой. На улице по прежнему стужа и вьюга. Только Король Остролист чувствует в воздухе зарождающийся запах весны, подснежников и зеленой травы. Его время прошло. Его время еще наступит, а пока можно отдохнуть.

Рожденный в кострах Йоля остается один в тронном зале Каер Арианрод. Зеленым венцом с желудями украшена его голова, драгоценными перстнями усеяны пальцы. В тронном зале горят факелы, пламя танцует тенями на вечных стенах родового гнезда. Маленькая, невзрачная птичка на его плече, заливисто поет гимн возрождающегося солнца. Его время наступило. Король Дуб чувствует приближающийся запах весны, подснежников и зеленой травы. Столько всего еще нужно успеть до Литы, пока его время не закончилось.

2019

Прости

Гретель оставляет одну за другой крошки. Высушенный хлебный мякиш белеет на выжженной земле. Ветер стих, даже птицы не дают о себе знать. Лес будто немой.

– Тропинка из крошек? – фыркает.

Гретель рисует дорогу! Нет, шоссе в прошлое! Там она никто. Глупая девочка без будущего.

Бесконечное ничто.

Позволила брату пожертвовать собой, остаться в клетке, только чтобы она спаслась. Гретель надеется, что еще не поздно. Надеется, что Гензель все еще там – забалтывает грозную, но глупую ведьму. Надеется, что брат не подан на званный обед вторым блюдом. Надеется и ждет, пока старуха уйдет из дома.

Ночью в лесу страшно, но пальцы больше трясет когда она пытается открыть замок пряничного домика. Она видела, как ведьма ушла. Она слышала, как та ругалась на Гензеля, что не в коня корм. Значит еще есть шанс.

Гретель ломает дверцу клетки и вытягивает из нее брата. Он удивленно смотрит на нее, начинает ругаться.

– Глупая девчонка! Ты зачем вернулась?

А ей и ответить нечего. Странное ощущение, что она выше его, что она взрослее его – не дает покоя.

– Тебя спасаю, – выдыхает Гретель и тянет Гензеля за руку, на выход.

Они бегут не жалея дыхания. Дождя ночью не было, птиц все еще будто нет. Хлебные крошки ведут их к дому, туда где все будет иначе. В светлое будущее без ожирения и сладостей, без ведьмы-людоедки и подкаблучника-отца.

Бегут и смеются, наконец-то свободные, наконец-то вместе.

Но просыпается Гретель одна.

Она тихонечко плачет в подушку, чтоб не услышал муж. Кормит детей завтраком, моет посуду, идет в душ. Надевает черное платье, даром, что на улице жара, и темные солнечные очки.

– Буду поздно, – говорит мужу и едет на край города.

Туда где нет деревьев, птиц и выжженной земли. Туда где на мраморной плите выбито: Гензель Шмидт.

И она опускается на колени и шепчет: «Прости».

2019

Икона

10 заповедей новой Терры

• Всё можно исправить, пока мы живы.

• Один в поле не двое.

• Почитай мать и отца своих.

• Храброго смерть настигает один раз.

• Без труда не вытащить и рыбку из пруда.

• Жертва – это твой выбор.

• Не изображай ничего из того, что находится на небе, на земле, в воде.

• Не кради ничего, ведь отняв что-либо у ближнего, ты наносишь вред себе.‌

• Настоящий лидер всегда поступает правильно, что бы о нем ни думали.

• Мы все как карандаши. Кто-то ломается, кто-то тупит, а кто-то затачивается и движется вперед.

• Олух! Пузырь! Остаток! Уловка!‌

С повторения заповедей начинается каждое утро в общине, но сегодня слова обретают особые напевы. После долгой радиационной зимы наконец наступает весна. Время великого праздника. День мертвых и ночь воскрешения, нет ничего важнее.

В этом году все сообщники выгребают остатки запасов из своих складов и приносят еду к моему порогу. Традиции приписывают принимать дары величественно, но я улыбаюсь как дурочка. Ещё бы, такая честь.

Накрываю ужин, достаю из закромов священные вино и хлеб, оставшиеся с прошлогодней Пасхи. Все готово. На всякий случай одергиваю складки скатерти и заправляю под платок выбившуюся прядь. Идеально.

– Ворона, а ну успокойся, – дочь все бегает вокруг стола и смотрит на ужин голодными глазами, – угомонись, кому говорю! – хватаю девчонку за руку и резко останавливаю. Она тут же начинает хныкать.

– Я хочу ужин! Почему все только Кадилу? Я тоже хочу!

– Не зови его так больше! Сегодня ему подарят новое имя, – напоминаю своей непослушке. – Это большая честь для семьи.

– А ее можно съесть?

– Кого?

– Ну, эту честь?

– Потерпи. Рамадан кончается, поешь после праздника, – дочь снова открывает рот, чтобы возразить, но в кухню входит Он, одетый по всем правилам в хламиду гуру-вайшнавы. Мы такие цвета редко видим, вот Ворона и застывает, даже рот забывает закрыть. Мудрые люди до сих пор спорят, как назвать этот цвет.

– И я такую хочу.

– Потом, – отмахиваюсь и отодвигаю стул, приглашаю сына к трапезе. Наверное, теперь мне его и сыном-то называть не стоит. Лама об этом умолчал, когда рассказывал правила. Сейчас-то уже и спрашивать поздно.

Он довольно оглядывает стол и хватает по суши в каждую руку. Крошки пресного теста вываливаются из рта, но он продолжает причмокивать, пока жует, еще бы – самая настоящая начинка из соевого мяса. Придерживаю Ворону за плечо, а то она уж слишком рвется помочь брату. Наш пост закончится чуть позже.

Праздничный ужин завершается, когда Солнце еще не достигло экватора зенита. Подношу сыну церемониальную чашку с вином. Он принюхивается и морщится, но все же принимает напиток и как можно быстрее его проглатывает, чтобы привкус не задержался на языке. Затем наступает очередь хлеба. Горжусь своим мальчиком, он отлично держится, не бледнеет, не зеленеет, жаль, этого не видят сообщники.

Он встает из-за стола как раз вовремя, в дверь стучат. Вопреки церемонии Ворона добирается до ручки первая.

– Папа! Ты принес мне что-нибудь вкусное? – бросается девочка на руки Мусаке. Ещё одна его жена стоит на пару шагов позади – закутанная в платок так, что только глаза видно. Завидует, конечно, ведь моего сына выбрали для Пасхи.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.