Печать демонов

Антон Болдаков

Печать демонов

1870 год. Калифорния.

Тенью возникну – на фоне Луны…

Ужасом Ночи – войду в твои сны…

Кто же я? Кто?

Это только лишь я…

Холод в душе – тень безумья твоя…

«Не знаю зачем вам это надо, но ладно, так и быть – запишу. Я родом из милой Франции, а зовут меня Тина Брониоль. Сама я из сирот, но воспитывалась не в обычном приюте для малолетних «грижеток», (во Франции так называли «жриц Афродиты, что приезжали в крупные города из провинции. Примечание автора) а в суровом монастыре, под присмотром строгих аббатис. Монастырь (название вычищено из документа), что запрятался где-то в Лангедоке, ив котором обучали всяких таких как я – сироток и «подбросышей». Нас обычно воспитывали до 15 лет, а потом – как говорят в России – «выставляли на мороз» и махали вслед платочком – мол, лети по жизни, как сама умеешь…

Обычно мы шли в прислугу, поскольку нас воспитывали в строгости, достойной монахинь, и с детства вдалбливали в наши бедные головушки, что жить надо так, чтобы Господу не за что было вас прощать… Как я слышала – многие из тех кто покинул этот монастырь, становились весьма уважаемыми особами, и их можно было встретить даже в лучших домах Парижа, Лондона и Москвы. Хотя и встречались те, что опустились до грязных городов типа Нью-Йорка или Вашингтона…

В общем, неважно, поскольку меня судьба занесла аж в Новую Зеландию. Как раз там гремела очередная Земельная Война 1864 года, и новые поселенцы из Европы нужны были до зарезу. Впрочем, особого выбора у меня лично не было – из монастыря меня выставили в 1863 году, и я сразу познакомилась с теми, кто зазывал народ на другую сторону мира, в Новую Зеландию, в сказочные страны по ту сторону горизонта, где жили размалёванные татуировками людоеды и дикари. Для девушки, чья голова под завязку набита всякими глупостями это самое лучшее место для жизни…

В общем, в Новую Зеландию я прибыла в 1864 году. Тогда никто из тех, кто плыл со мной, да и я тоже, не знали КАК там всё плохо. Нам говорили, что в Новой Зеландии куча земли, необычный климат, а грязных дикарей бояться не стоит, поскольку у нас есть оружие равного которому нет. Мы верили, что это место и впрямь станет нашим домом. Мы во много что верили… и не думали о том, что за некоторые вещи следует платить непростую цену.

Откуда же нам было знать, что мы столкнёмся не с простыми дикарями-людоедами, а с ветеранами Мушкетных Войн – с дикарями, которые отлично знают свою страну, её особенности и климат. И что было хуже всего – они умели пользоваться огнестрельным оружием, которое покупали у самих же англичан! Я так разумею, что правители Новой Зеландии, которых там посадила Англия. Врали Лондону как пойманные на сеновале без штанов, конюх и баронесса. Мол, всё хорошо, дикари не представляют угрозы… Шлите сюда поселенцев, да поболее…

Чушь! Эти маори из Новой Зеландии были настоящими войнами, язычниками и людоедами. Они отлично знали силу и мощь порохового оружия и разбирались в нём лучше, чем мы. Мы были простые переселенцы, набранные со всей Европы для работы на земельных наделах английских лордов. Ни опыта ни военной подготовки… Ничего.

Новая Зеландия меня потрясла – огромные деревья, странные растения, странные животные и птицы. Это было жуткое место… Страшное, но и красивое одновременно – больше всего мне нравилось небо Новой Зеландии. Оно совсем не похоже на то, что мы видим над своими головами тут, во Франции.

Именно это небо меня и спасло тогда – я отошла от лагеря, чтобы посмотреть на звёзды в темноте. Ага. Мне было шестнадцать лет, и я посреди ночи потопала прочь из лагеря – залезла на скалу и лёжа на камнях, рассматривала небо… Такой вот я была дурочкой – и таких вот как я среди переселенцев было немало.

Может быть… Я не знаю, но возможно это чудовище заметило меня именно тогда? Может быть оно следило за нами давно, и приметило меня тогда? Сами понимаете или высматривать меня среди толпы в сотню поселенцев, или приметить, когда я лежала на камне и рассматривала небо, заваленное звездами…

В общем, не стану расползаться киселём по столу – маори напали на нас. Их было много – очень и очень много, настоящая волна ярости и злобы – они набросились на нас из тьмы, стреляя и размахивая своими дубинками…

Как я узнала потом, они перебили не всех. Часть поселенцев удрала, бросив свои вещи – маори стали их подбирать и грабить – драться за наши вещи – как стало диких псов – в общем, многим переселенцам удалось удрать, и их подобрали военные Англии.

А что я? Я бросилась бежать. Мне было страшно, я впала в панику и побежала по этому лесу… ночному лесу. В незнакомой стране.

До сих пор не могу понять, как я ни разу не упала и не переломала ног в этой сырой тьме.

Маори – человек десять бросились за мной и догнали на берегу какого-то озера… Меня сшибли с ног – вон, на правой ноге на всю жизнь отпечаталась уродливая рожа их идола, коим они украшали свои дубинки…

Но сделать ничего не успели – вмешалось это… существо.

Я его хорошо рассмотрела – это если судить по фигуре и ногам – была женщина. Но её кожа была украшенная странными полосами и рунами, кои светились – они излучали тусклый свет – такое свечение можно видеть на берегах Океана, когда тот выбрасывает светящийся планктон…

У этого создания шевелились волосы – словно змеи, или щупальца? А самым жутким был ее рот – упаси Господь вас увидеть эту пасть – она раскрывалась до ушей! Матерь Бога – я не вру. И была усажена острейшими зубами, которые словно были взяты у акулы или пираньи…

Её язык… это было какое-то щупальце в метр длинны, покрытое светящейся слизью – а руки, ноги хребет – всё это украшали торчащие из-под кожи шипы… длинные, и изогнутые.

Это был ночной кошмар, который иногда является мне во снах… Я страшусь этих снов – снов, в которых меня навещает это чудовище.

Оно перепрыгнуло через меня и врезалось в маори, расшвыряв их, как тигр – куриц. Эти дикари были громадными амбалами, словно парижские грузчики, но против этого… суккуба, они даже минуты не выстояли – она отбивала их удары своими лапами – от её торчащих из тела шипов отскакивали даже удары их каменных палиц и копейных дубинок (Судя по всему речь идёт о таиаха – боевых палицах маори, которые и впрямь похожи на копья с наконечниками в виде дубинок. Примечание автора). Её били – но она не отступала, расшвыривая их во все стороны. Маори были сильными – но эта демоница – сильнее. Их оружие было против них бессильно…

На поляну выскочили другие мари. Увидев эту демоницу, они замерли, словно их пробрал понос, а затем всадили в неё залп из своих ружей – и я не верю, что кто-то промазал.

Вот только пули отскочили от этой твари. Я сама видела как они рикошетили во все стороны.

А затем она издала жуткий, свистящий вопль – вопль, который могла бы издать сама смерть…

И маори испугались. Они вытянули руки с оружием и, держа его перед собой стали отступать в лес.

А это чудовище повернулось мне – и я впервые увидела её лицо.

Называйте меня обезумевшей, но е лицо, несмотря на пасть до ушей, шевелящиеся словно волосы змеи и язык, длинной в метр (о, теперь то я знаю с кого списаны те языкастые демоны на оружии и идолах маори) – она была… красивой.

Больше я ничего не помню. Я очнулась утром перед воротами поселения маори, которые были дружественны нам. Очнулась целой, здоровой и не пострадавшей. Ну, вы понимаете? Со мной ничего такого… некрасивого не произошло

Единственное, что было странно – я почти полдня не могла встать. На меня навалилась дикая усталость, я не могла пошевелить толком ни рукой, ни ногой. Женщины поселения поили меня из чашки и кормили с ложечки. Я пришла в себя ближе к полудню, а к вечеру уже ходила на своих ногах.

Маори откровенно шарахались от меня, кроме женщин и рабов – те не боялись помогать мне. Я пыталась спросить у них, что это было… Кто была эта суккуб, как я попала к воротам их поселения… Никто не ответил. Все молчали. Только один разя услышала ответ на свой вопрос – от их шамана. Он сказал одно слово.

«Табу».

Им было запрещено говорить об этом демоне.

В скором времени меня отправили к нашим поселенцам. Но… я уже не могла оставаться в Новой Зеландии. Одно лишь только воспоминание том ужасе, что таится в её лесах, вызывает во мне страх…

Я так и не смогла узнать, что это за демоница и для чего она меня спасла. Хотя… Иногда становится страшно – вдруг она придёт и потребует отдать долг за то, что спаса меня…».

Из архивов Ватикана. Данный документ был найден только в 1949 среди документов выставленных на продажу родственниками одного американского солдата, чьи войска были временно расквартированы в Риме в 1945 году.

Вилтон осторожно стиснул колени и его конь, послушно всхрапнув, остановился, перед небольшим деревянным мостиком, перекинутым через полноводную реку. Сам мостик был сколочен из хорошо обструганных брёвнышек, каждое из которых было вымочено в каком-то лаке или ином защитном составе, что защищал его от гниения.

Спрыгнув с коня, Вилтон наклонился над мостом и посмотрел на гвозди – гвозди то должны проржаветь, разве не так?

Однако тут его ждал сюрприз – Снарки воспользовались методом известным ещё во времена Древнего Рима – вместо гвоздей они просверливали сквозные дырки в дереве и заливали туда расплавленный металл (Интересно то, что только в 2002 году было установлено, что этот металл – чистый титан, полученный при помощи какого-то химического процесса, воспроизвести который так, и не удалось, даже по сей день. Примечание автора). Такой способ крепежа «связывал» брёвна друг с другом ничуть не хуже гвоздей.

Сняв шляпу, Вилтон почесал в затылке, понимая, что Снарки действительно – странные личности. Всё у них не так как у людей – даже мосты они строят как то не по-американски.

– Значит это и есть то самое место, в котором мне могут оказать нужную помощь? – секретарь Джулиане слез со своей лошадки и, морщась от боли, потёр бёдра, отбитые о седло. – Скажем так…оно выглядит… мило. Не находите?

– Нахожу. Пойдёмте, – Вилтон выбросил окурок сигареты в реку.

– Вы точно уверены, что этот странный человек сумеет мне помочь? Да и… – секретарь прокашлялся и выпятил нижнюю губу, надеясь, что так он выглядит вполне презентабельно. – Вы же отдаёте себе отчёт в том, насколько деликатное дело нас ожидает… Неужели вы хотите доверить его человеку, о котором практически ничего не знаете?

– Эйнджел Снарк-Младший, в гости к которому мы топаем, весьма странный человек. И да – он поможет нам. Поверьте, я имел с ним дело в прошлом и могу вас уверить, уважаемый, что если вам надо решить какое-то дело без шума и пыли, то Снарк – как раз тот ковбой, что способен помочь.

– Ох, я очень надеюсь, что ему удастся решить это дело, без огласки…

Вилтон промолчал, у него было своё мнение насчёт этого странного дела, в которое его втянули гости из Европы, но он благоразумно, держал его при себе. Собственно говоря, поэтому он и решил обратиться к Снарку – в этой части Северной Америки он был единственный человек, что мог выслушать его, не поднимая на смех.

Они оба перешли реку по мосту. Вилтон задержался посмотреть на эту реку – из документов он знал, что Снарки специально прорыли для реки новое русло, чтобы их дом был отрезан от внешнего мира водой.

Река была довольно полноводная, успевшая, по берегам, прорасти камышами и даже ивами – причём от некоторых ив остались, в прямом смысле слова, рожки и ножки. Река тут текла давно… Но было видно, что её русло было подправлено «рукотворно» – дом Снарков был как бы на островке – река отрезала его от остальной части суши, а заодно снабжала водой немаленький дом этого семейства.

Холодный ветер резко задул в спину Вилтону. На небо начали наползать мрачные, серые тучи, наполненные сырым осенним дождём, и Вилтон, непроизвольно, ускорил шаг, цокая каблуками сапог по дороге, что вела от моста к дому Снарков.

Джулиане, что немного опередил Вилтона, стоял на этой дорожке (вымощенной, кстати, плитами гранита) и, раскрыв рот от изумления, смотрел на дом Снарков. Лицо у секретаря было такое, словно ему явился говорящий жираф с приказом о внесении его – Джулиане в списки кардиналов Святого Петра.

– Господь всемилостивый… ЧТО ЭТО?!!!

Вилтон, несколько удивлённо, уставился на дом Снарков.

Не сказать, что он раньше его не видел – после истории во Флориде, Вилтон потратил немало времени, чтобы восстановить уничтоженные материалы о Снарках (поскольку Снарки воевали в Гражданской Войне 1861-1865 года на стороне Конфедерации, то все данные о их семье (и без того скудные) были уничтожены в рамках «очистки архивов от рабовладельческого наследия». Примечание автора) – и ему довелось видеть несколько фотографий, документов и картин, что изображали дом Снарков. Причём самая ранняя картина – набросок какого-то художника, что гостил у Снарков, относилась к 1597 году (!).

Иными словами, дому Снарков было, как минимум, четыреста лет.

Строение это было внушительное – трёхэтажный дом, на каменном основании, причём сам дом тоже был из камня. Даже крыша была из черепицы. (В США многие дома и строения в основном каркасные – дощатые или как минимум из тонких балок. В этом отношении дом Снарка настолько же необычен, для США 1870-года, как дом из гранитных блоков в России. Примечание автора). Окна первого этажа были забраны мощными ставнями – обычная мера предосторожности на случай воров или налёта грабителей. Сам дом был серым – было видно, что его ни разу не красили и не белили.

Перед дверями в дом была сделана большая веранда, крытая, кстати, деревом на которой стояло кресло-качалка, накрытое лоскутным пледом. Кресло было направлено в сторону Океана, который хорошо просматривался даже с того места, где стояли Вилтон и Джулиане.

– Вы говорите, что этому дому – почти четыреста лет? – секретарь оторопело осмотрел его. – Но это невозможно! Посмотрите на фундамент… там приямки!

– Что?

– Подвальные окна, для проветривания подвала и освещения…

Вилтон несколько раз скользнул взглядом по фундаменту дома – выложенному из огромных камней, неправильной формы. И, наконец, увидел те самые приямки – окна, что были «утоплены» в земле так, что со стороны практически были не видны. Со стороны они выглядели странно – казалось, что дом Снарков «утонул» в земле, оставив только окна на уровне почвы.

– А эта кладка… валуны этого дома имеют несимметричную форму… Я такое видел только в Южной Америке. В горных городах инков… Такие странные валуны – необычной формы… стены из них – они выдерживают даже самые мощные землетрясения… Этот дом… он странный! – Джулиане присмотрелся к дому Снарков. – Господи… что за место? Я готов съесть свою сутану прямо в центре Ватикана, если этот фундамент не моложе самого дома на двести лет! То как он построен – так начали строить только всего лет сто назад! А сам дом на этом фундаменте – это архитектурный стиль Колониальной Эры – ему лет четыреста… Но как так? (Она из аномалий дома Снарков в том, что его фундамент построен по тем технологиям, что появились только двести лет спустя, после постройки самого дома. Каким-то непонятным образом Снарки в предугадали множество архитектурных открытий девятнадцатого века. Примечание автора).

– Это – Снарки. Этим всё сказано, – Вилтон не особо много понял из того что говорил Джулиане, поскольку архитектура была его самым слабым местом.

Единственное что он понял – дом у Снарков странный. Впрочем, сами Снарки тоже были странными.

– Я ни разу о них не слышал…

– Ничего страшного. Главное, что я им доверяю… Эти Снарки… от их рода на начало Ужасной Войны (Гражданская Война США. Примечание автора) осталось только два человека – Эйнджел Снарк Старший и Эйнджел Снарк-Младший. Они пошли воевать на стороне Конфедерации – то есть были «южанами». Однако с ружьями в руках их видели очень редко – оба Снарка в основном скальпелями работали – отбивали у Смерти их добычу на полях боя. Скажу вам. Как на духу, честно – таких врачей как Снарки надо поискать. Они могли вырвать из лап Смерти даже обречённого человека. В общем, говоря честно, доверия к этим типам у меня много. Старый Снарк погиб во Флориде, незадолго до окончания войны. Так что его сын вернулся с войны, и теперь живёт тут – скромным отшельником.

– Погодите, милейший… Но ведь вы были «северянином». Воевали на стороне США – Снарки – ваши враги!

– Война кончилась. Чего счас старое то ворошить? Д и тут более сложная история – младший Снарк спас мне жизнь во Флориде. Так что я ему очень доверяю и уважаю. Знаете – это очень необычный человек. Из «старой породы» – те кого можно называть «американской аристократией»… Счас таких не делают.

На улице зашумело, а на траву упали первые капли дождя. Вилтон оглянулся на лошадей, и порадовался, что снял с них уздечки – лошади неторопливо трусили в сторону громадного (хоть слона под ним я) навеса, с сеном и водой.

Поднявшись по ступеням веранды, Вилтон начал дубасить кулаком по солидной, крепкой двери, из какого-то дуба.

Некоторое время ничего не происходило, а затем с той стороны двери кто-то заворчал:

– Вот счас бы по башке себе постучи, а? Иль ты думаешь, тут звонок висит для просто красоты? Нет ведь – ломиться надо, как пьяному бобру – в бордель…

Голос был определённо не Снарка.

Прежде чем Вилтон сумел понять, для чего бобру ломиться в бордель, дверь открылась, и на пороге появился на редкость странный человек.

Больше всего он напоминал выкопанный на какой-то могиле и оживлённый некромантией труп. Высокий, плечистый, но очень костлявый – кости торчали во все стороны, как у узника военного концентрационного лагеря. Выглядел сей мужчина так, словно на него, со скрипом, натянули чужую кожу, коя была, как минимум, на два размера меньше. Причём кожа была обсыпана «старческой гречкой», хотя сам мужик на старика не очень походил – разве что каким-то мрачным, как у вредных стариков, взглядом. А ещё он был совершенно лысый, но с ясными, сверкающими, как у молодого, глазами. Да ещё и злой, словно «водка на красном перце» как говорили знакомые Вилтона из Нью-Йорка.

– Чё? – с порога поинтересовался странный тип, тыча пальцем в верёвочку звонка, выкрашенную в ярко оранжевый цвет и снабженную деревянной пампушкой. – Прикатили, голубки, дверь ломать… Звонка чё, совсем в упор не видим? Надо вам по утрам бычачьей мочой глаза промывать, глядишь – видеть станете ими дальше своего пятака…

– Эй, мы вообще-то к твоему хозяину, – проворчал Вилтон, совершенно не ожидавший увидеть в дверях дома Снарка такого-то странного парня. – А за двери не беспокойся, их и топором не выломаешь… И вообще – что бобру в борделе делать, а?

– Как чо? Брёвна грызть, – хохотнул странный человек.(Намёк на старый французский анекдот времён Наполеоновских Войн, о борделях с настолько непрофессиональным персоналом, что к ним даже бобры забегали. Примечание автора).

Джулиане покраснел, а затем захохотал и хлопнул кулаком о кулак.

– Надо же – узнаю старые французские шутки, уважаемый. Из каких краёв изволили свой зад в Калифорнию притащить? Лангедок?

– Жеводан, – отрезал мужчина и посторонился, пропуская гостей в дом. – Заваливай в гости. Да ноги вытирай. Чай ковёр постелили не для красоты.

– Жан! Кто там, в двери-то ломится? – донёсся из глубины дома звонкий женский голос.

– Да притащились какие-то бродяги-доходяги, видимо к Эйнджелу – к кому ещё такие типы припереться то могут?

Вилтон и Джулиана вошли в дом. Прихожая была очень большой, рассчитанной на десяток человек, но на кабаньих клыках, вбитых в стену, висело всего два дорожных плаща. Стены тут были не просто оббиты досками, но и обклеены какими-то бумажными обоями, отчего в доме было тепло и уютно.

Из соседней комнаты в прихожую, бесшумно ступая по коврам, из шкур бизона, шагнула невысокая девушка, облачённая в пончо. На голое тело.

Она была темноволосой, с красивым, хотя и несколько грубоватым лицом. На её правой ноге, в верхней части бедра, красовалась большая повязка.

Тёмно-серые глаза девушки скользнули по гостям, и она улыбнулась, блеснув ровными, белоснежными зубами.

– Меня тут, в этом доме, Милалика кличут. А энтот тип – Жан-Палаш из Жэводана, вы уж, господа, не сильно на него серчайте. Ему Боженька силы-то отвалить изволил, а вот до раздачи ума он не утерпел, да и упрыгал, что твой заяц… Так и бегает, без мозгов в голове…

– Уши оборву! – пригрозил Жан, закрывая дверь и медленно поворачиваясь.

– Ой, да ты сначала-то догони, – хмыкнула Милалика, сверкнув глазами. – Так вы что стоите то, ваши благородия – давайте в гостиную. Добрый человек сей час же к вам спустится…

…Гостиная тоже выглядела необычно – пол устилали шкуры разных зверей, в углу стояло чучело бурого медведя. А стены были так богато украшены полками с книгами, что собственно самих стен и не было. В углу гостиной стоял стол, за которым сидел долговязый тощий рыжий паренёк, лет шестнадцати, коий, высунув язык, писал что-то на листе бумаги, посматривая в огромную книгу, что удерживалась подставкой сделанной из двух обезьяньих лап.

– Эт Виктор, местный трубочист… Эйнджел его, чего-то ради, приютить изволил, – проговорила Милалика. – Садитесь, уж, судари, а я счас вам кофию принесу, прям с кухни. Свежего.

– Говорок-то у тебя странный, – проговорил Вилтон, располагаясь в мягком кресле и вытягивая ноги к камину, где лениво танцевало пламя огня – Ты как я гляну, из русских?

– Ага. Нешто так в глаза бросается?

– Да есть чуть-чуть…

– Так я и впрямь из России. Только Эйнджел говорит, что я из Сибири. Одна из тех, кого он «старообрядцами» кличет,– Милалика развернулась и ушла в сторону кухни, откуда уже ароматно попахивало кофе.

Виктор откашлялся и приподнял руку, привлекая к себе внимание

– Милалика родом из Сибири. Из веси православных староверов. Это в России такие были типы, что с ихним… – Виктор сделал паузу. – …с их царём по имени Пётр Первый, не нашли общего языка… не сумели по вопросам православной религии найти общие интересы. И не придумали ничего умнее, чем скрыться в тайге Сибири… Уж каким ветром Милалику сюда, в Калифорнию, принесло – того я не знаю. Только Снарку ведомо…прошу прощения – известно.

Виктор говорил очень странно – с каким-то усилием, словно человек, что привык говорить совсем иначе, но вот сейчас вынужден заставлять самого себя обращаться к окружающим именно так и никак иначе.

Кстати, внешность у него была странная – немного женственная, с грубоватыми чертами лица. На вид – типичный подросток из городских бродяг, которого Снарк обрядил в нормальную одежду, не немного откормил и посадил изучать грамоту. Правда на лице и руках были заметны следы сажи, въевшейся в кожу так, что никаким мылом не отмыть – только время могло избавить от этих следов прошлой работы.

Джулиане, откровенно любующийся Виктором, перехватил его взгляд покраснел – вскинул голову к потолку и вздрогнул.

Под потолком гостиной висело чучело страшной рыбины – огромный скат-манта, которому кто-то, ради интереса, пришил голову акулы-молота. А меж глаз акулы-молота, приделал рострум рыбы-пилы, совершенно огромных размеров.

Эта конструкция – вне всякого сомнения, искусственно созданное чучело, висело под потолком, мрачное и жуткое… Почему то от него исходила волна мрачной и свирепой силы. Легко было представить этого монстра в океане, приказывающего акулам сбиваться в огромные стаи и нападать на всё живое.

– То на что ты… вы сейчас смотрите – это есть простое чучело, сшитое из нескольких видов хрящевых рыб. Его купил ещё отец Эйнджела Снарка, – проговорил Виктор и тут же прикусил губу. – Чёрт, опять клякса…

Скомкав лист бумаги, он бросил его в корзину для мусора и принялся писать что-то на новом листе.

–Учишь грамматику, сынок? – проговорил Вилтон, разминая ноги и переводя дух. – Или писать решил научиться? Дело хорошее.

– Писать-то я и так умею, уж если вы мне изволите разрешить сказать – но Эйнджел говорит, что мне нужно учиться писать красиво – что бы понимали другие. Вот и стараюсь. Но пока пишу не очень… как кура лапой… Точнее говоря – курица лапой. Но Эйнджел говорит, что у меня есть особые таланты, и я могу развить в себе каллигра… каллиграфический почерк.

– Рад вас видеть, уважаемый Вилтон.

В гостиную вошёл рослый, широкоплечий юноша, лет семнадцати. Внешность у него была примечательной – он был ростом больше двух метров и имел атлетическую фигуру – длинные ноги. Тонкая талия, широкие плечи и очень сильно развитая грудная клетка, обычная для профессиональных ныряльщиков. Да и голос у него был под стать лёгким – гулкий, раскатистый. Юноша был коротко острижен и гладко выбрит.

Самым странным у него были кисти рук – каждая фаланга его пальца была немного длиннее фаланг простых людей, отчего кисти рук казались длиннее нормы чуть ли не вдвое. (Арахнодактилия – «паучьи пальцы» – редкое и неопасное генетическое отклонение, при котором пальцы рук чуть-чуть длиннее нормы. Примечание автора).