Будь моим… оборотнем

Как же он прав, даже стыдно признаваться. Ричард расписал все вероятные варианты за минуту, хотя нам и в голову не пришло, что юный оборотень может представлять опасность или – действительно! – оказаться не в Велиции.

– Делать-то что будем?

– Ты – что угодно, кроме попыток загнать меня в могилу, – сурово объявил Ричард, скрестив руки на груди. – А я возьму Карелла и вернусь в жилище оборотня. Попытаемся найти какие-нибудь зацепки. Анна, клянусь, если ты куда-нибудь выйдешь без моего ведома, то я тут же обращусь к старейшинам, и тебя запрут в темнице. Ибо ты – угроза спокойствию и правопорядку. Я так вообще с тобой поседею.

Звучало грозно, и почему-то мне не захотелось проверять, насколько его слова расходятся с делом. Потому я изобразила покорную женщину, проводила Ричарда взглядом, полным собачьей преданности и даже пожелала удачи.

Ладно, коль детектив из меня посредственный, хотя бы займусь уборкой…

***

К вечеру я возомнила себя золушкой и отдраила дом до чистоты. Ага, сама изгадила, сама отчистила – не женщина, а мечта. На самом деле, домохозяйка во мне проснулась не от желания угодить Ричарду, а от постепенно растущего волнения. Где же он? Всё ли нормально? Я била себя по рукам всякий раз, когда хотела сорваться с места. Найти. Обнять. Успокоиться. Мысленно пообещала себе: не вернется до завтрашнего утра – вооружусь той самой статуэткой воина (для устрашения) и отправлюсь на поиски.

На наше с воином счастье, Ричард явился ближе к ночи, когда лунное золото стекало по листве, и звезды вовсю сверкали на черном небесном полотне. Утомленный и какой-то рассерженный, он молчал, пока смывал с лица дорожную пыль, и не произнес ни слова, когда переодевался, когда глушил ярость в крепком алкоголе.

А я не отважилась спросить о причинах. Меня охватил трусливый страх перед неизвестностью. Ходила за ним по пятам, обратившись в его тень, смотрела с испугом, но не размыкала рта, чтобы не нарушить хрупкое спокойствие. Ричард заговорил сам.

– Давай поженимся прямо сейчас?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что сначала я подумала: ослышалась. Но самый нелогичный во вселенной оборотень смотрел на меня сквозь призму стакана с коньяком, и взгляд его был серьезен как никогда.

– Здесь? – Я подозрительно осмотрелась. – Ты настолько проникся моей уборкой? Не обольщайся, это разовая акция.

– Не здесь, нет, – он тряхнул волосами, откинул светлую челку со лба. – Но в ближайшее время я намерен присвоить тебя окончательно и бесповоротно.

Я осторожно попятилась ближе к окну. Кто укусил этого завоевателя? Я, конечно, смирилась с женитьбой, но не готовилась к ней так сразу! Не тем же вечером, когда дала согласие!

– А как же клятвы вашей богини?

– Риша, ты всерьез думаешь, что я опять ввяжусь в эту авантюру с поездкой на край света, чтобы засвидетельствовать свои чувства? Мне нужны не клятвы, а ты. У нас есть все шансы не пережить зиму, если ты продолжишь сбегать куда глаза глядят и пытаться отловить преступников. Давай просто поженимся, и будь что будет.

Я отобрала у него стакан и осушила резким глотком. Нутро обожгло жаром, перед глазами поплыло. Ричард усадил меня к себе на колени, уткнулся носом мне в шею. Его дыхание щекотало кожу, от близости тел прошибало словно электричеством. Я горела рядом с ним. Тлела. Обращалась в ничто и возрождалась из пепла, чтобы подышать совместным воздухом.

– А как женятся в вашем мире? В плане, в России есть специальное место, куда приходят люди, подписываются во всяких документах, обмениваются свадебными кольцами. Девушки платья надевают, знаешь, такие белые-белые. Типа знак чистоты и непорочности. Хотя какая тут непорочность, я же от одного твоего голоса готова раздеться и… – ляпнула, но осеклась на половине фразе.

Коньяк подействовал слишком быстро. Но Ричарда, кажется, моя откровенность не ужаснула, скорее – смутила. По крайней мере, он как-то очень уж нервозно кашлянул мне в плечо.

– Подойдет любой храмовый служитель, который поставит на наших телах знак принадлежности. Это руна, которую выписывают специальной магией, и которая соединит наши судьбы. Связь эта столь сильная, что если один из супругов погибает, то второй чувствует смерть физически, всем своим естеством. Но остается жить. Повторно такую руну нельзя поставить. Раз и навсегда. Навеки. Был бы я советником, мне бы не просили такое попустительство по отношению к религиозным ритуалам. Но я, хвала небесам, уже не советник, а ты – не чистокровный оборотень. – В его голоса появилось неприкрытое ехидство: – Но, если тебе угодно, будет белоснежное платье и кольца.

Я представила себе в пышном наряде, с фатой до пола, рыдающую маму (непонятно, от горя или счастья) и унылый банкет для родственников, на котором мои родители будут пытаться сбыть наших первенцев по выгодной цене, а бабушка Ричарда зачитает неприличные поздравления в стихах. А, ну и, разумеется, букет невесты полетит прямиком в Ривалию. Все напьются вдрызг, передерутся и перецелуются.

– Ни за что! – отказалась так поспешно, что Ричард недоуменно изогнул бровь. – Мне нравится идея с храмом. Есть в этом что-то интимное. Обсудим подробности позже, договорились? Давай поговорим о менее приятном. – Всё же я малодушно перевела тему. – Вы нашли того паренька?

Ричард отстранил меня от себя, налил ещё коньяка. Странно, раньше за ним как-то не наблюдалось особой любви к выпивке, если по-честному, я его и пьяным-то не видела. Впрочем, Ричард не пьянел, скорее – оттаивал, становился менее напряженным. Плечи расслабились, в глазах посветлело.

– Мы гнали оборотня до самой границы. Обычный хулиган, дурной еще, маленький. Юркий, бесстрашный. Искал легких денег.

Это было очевидно с самого начала. Я увидела того воришку впервые, но с первого взгляда поняла – он обычная пешка в игре королей.

– Знаешь… – Ричард вздохнул. – Этот паренек напомнил мне меня самого несколько лет назад: совсем ещё желторотый, никому не нужный, запутался в себе, пытается барахтаться как может. Хватается за любую возможность, да всё впустую. Он не представлял, кто его заказчик, общался через какого-то товарища по воровскому делу.

– Ну а что тот товарищ?

– Когда мы пришли к нему, то застали остывающего мертвеца с вспоротым горлом, – ровно ответил Ричард.

Я поёжилась.

– А мальчик?..

– Мы не успели вернуться за ним. Его тоже убили.

Мне вспомнились острые черты и испуг в глазах. Устеленный соломой пол. Полная безысходность. Маленькая песчинка, жизнь которого не стоит и гроша, если на шахматной доске сходятся великие умы.

– Жаль, – сказала, сглотнув ком в горле.

Ричард покачал головой и почти потянулся за бутылкой, но передумал, отставил стакан в сторону и упер лоб в ладони. Локти его лежали на столе, спина была идеально ровная. Он долго не двигался, будто выпал из реальности, и я стояла позади него, положив руки на напряженные плечи.

– Завтра с утра сюда прибудет король Харот, – донеслось до меня глухое. – Он запросил разрешение на перемещение, и старейшины предупредили меня. Будем готовиться. Не думаю, что эта встреча закончится чем-то хорошим, потому что король настроен на конфликт, кроме того, он убежден, что тебя увезли силой.

– Я попытаюсь объяснить всё Хароту, не думаю, что об этом нужно тревожиться. Меня другое волнует: почему нас вообще отпустили?

– Увидели искренность наших чувств. Подсмотрели, если точнее. Если честно, твое появление сыграло нам на пользу, потому что теперь старейшины убеждены, что в наших поступках нет злого умысла. Да, это не отменяет того, что я покинул пост и бросил невесту, но влюбленных идиотов судят иначе, нежели предателей короны.

То есть всё-таки неспроста меня не покидало ощущение стороннего присутствия в комнате ожидания, где нас так внезапно оставили наедине друг с другом. За нами бесстыдно подглядывали, ловили наши речи. Следили. Высматривали.

Впрочем, оно к лучшему. С Ричарда сняты обвинения, а уж с королем Кристани я разберусь как-нибудь сама.

Ричард обернулся ко мне, посмотрел снизу вверх, не мигая, закусив губу.

– Пойдем… – Он протянул мне руку.

– Куда? – спросила, переплетая наши пальцы.

– Завтра может не настать, но у нас есть сегодня. Моя королева, позволь показать тебе настоящую волчью луну.

Стояла безмолвная ночь. Воздух был сух, и слабый ветер вплетался в волосы. Дверь закрылась за нашими спинами.

Глава 4. Уходи, чтобы остаться

Эта ночь превратилась в бесконечность. Время замедлилось из-за нас. Ради нашего счастья. Вопреки всему остальному мирозданию. Только бы дать отдышаться, насмотреться, влюбиться как впервые, воспылать от страсти. Свежесть лесных троп сменилась прохладой постельного белья. Остаток ночи запомнился мазками: жар на двоих, взгляд в глаза, в которых отражается твое собственное безумие; его губы, что шепчут на ухо неизвестные миру заклинания. Мои пальцы, что рисуют по его коже узор из прикосновений.

Эта ночь превратилась в бесконечность, чтобы в какой-то момент убыстриться и пролететь за мгновение. Я только прикрыла веки, когда в дверь постучались. Конечно же, ни я, ни Ричард не подскочили, чтобы открыть ранним гостям. Не было ни сил, ни желания. Когда я приподняла тяжелую, словно налитую свинцом голову с груди Ричарда, тот легонько подмял меня под себя.

– Спи, – приказал он, прикрыв веки.

Я безропотно кивнула и погрузилась в сладкую дрему. Оборотни – или люди – стучались ещё и ещё, но никто не впустил их внутрь.

Короче говоря, в какой-то момент в дом попросту ворвался король Харот, окруженный стражей, свитой и советниками-оборотнями. Ричард спрыгнул на пол, едва услышал, как хлопнула дверь. Склонил голову набок, замерев перед неизбежным. Я укуталась в покрывало, чтобы прикрыть наготу. Первым в спальню вошел Харот, который окинул меня неприязненным взглядом, будто я сотворила нечто отвратительное. Ричард преградил ему дорогу ко мне, но король не пытался приблизиться.

– Анна, ты должна пойти со мной, – приказал он, и советники добавили что-то ещё, незначительное: о долге, договоренности, обязательствах перед законом и богами.

– Нет.

Я плотнее стиснула зубы и вздернула подбородок. Свита переглянулась одинаково тупыми, коровьими взглядами. Мол, что эта девица-развратница позволяет себе?!

– Анна, или так, или…

– Не угрожайте ей, король.

Голос Ричарда был глух, но он оглушал своей мощью. Не мальчик, но мужчина скрестился сейчас в незримой схватке не просто с Харотом, а со всем тем миром, что ополчился против нас.

– Тебя никто не спрашивал. – Король поморщился. – Я подал старейшинам прошение о скорейшем твоем наказании за весь тот вред, что ты принес двум государствам, работая на кого-то третьего. Иначе, клянусь перед богами, быть войне. Наши войска отправятся к границе с Велицией в ту же секунду, как я дам отмашку. Они готовы сражаться насмерть. Поверьте, меня ничто не остановит. Я не прощу оскорбления себя и интересов моей страны. Анна, услышь мои слова. Я не прошу тебя уйти как друг, а приказываю как твой правитель. – Он обратился ко мне, и нижняя губа его подрагивала от плохо скрытого раздражения. – Тебя позволили увезти, это было одним из моих условий мирного договора. Я не оставлю тебя с предателем. Пускай его судьбу решают достопочтенные старейшины.

От этих его слов моё запястье обожгло пламенем. Наружу текла магия, кристально чистая, не обличенная в мысль или действие. Она могла обратиться защитным коконом или разрушительным холодом. Но я не позволила себе оступиться.

От моего решения зависело всё. Какую ценность имеют две судьбы по сравнению с судьбами миллионов людей и оборотней? Слезы всех тех жен и детей, что за ночь овдовеют или осиротеют, важнее нашего счастья.

Всё слишком усложнилось. Мы оба это понимали. Ричард не смотрел в мою сторону, но спина его стала такой прямой, будто бы её перетянуло веревками. Так сильно проступили лопатки. Высветились все застарелые шрамы.

Он не стал бы спорить со мной, даже согласись я обратить целый мир в пепел войны, но для себя уже всё решил.

– Выйдите, – сказала тихо. – Мне нужно одеться.

Они вышли. Все. Вместе с тем человеком, который был мне сейчас жизненно необходим. Но я мысленно поблагодарила его за то, что он не дал мне возможности передумать. Слезы жгли щеки солью, пальцы тряслись, и оголенные нервы рвало на куски. В знак протеста я натянула рубашку Ричарда, которая была мне велика, и пришлось подкатать рукава. Пуговицы долго не поддавались, отказываясь попадать в петли. Время окончательно остановилось.

Я вышла на крыльцо дома, где застыла вся траурная процессия. Босые ноги холодил ветер – вымазанные грязью кроссовки оставила на пороге как последнее напоминание о себе.

– Я разберусь во всем, – пообещал Ричард, мазнув мое запястье прощальным касанием. – Не беспокойся, совсем скоро всё наладится.

Меня не тащили волоком, я добровольно прошествовала к порталу. Босоногая, но гордая, облаченная в мужскую рубашку, не расчесанная с утра. Не приняв предложенной Харотом руки, шагнула внутрь.

Ричард стоял на пороге и грустно улыбался. Я улыбнулась ему в ответ перед тем, как скрыться в водовороте пространства.

Разумеется, мы встретимся.

Это даже не обсуждается.

***

Король собрал в зале заседаний моих родителей, Дардану и множество доверенных лиц, которым лично я никогда не доверяла. Меня окружили точно коршуны и твердили на разные лады фразы из давнего пророческого сна: про предательство, суд и то, что первая советница не имеет права поддерживать столь разрушительные отношения, которые порочат меня и весь королевский двор.

А о том, что мне даром не сдался титул советницы, они не подумали? Забирайте, люди добрые, коль вам он нужнее. Отправьте нас с Ричардом в Россию, если мы мозолим вам глаза.

Фигушки.

Впрочем, я реагировала со сдержанной агрессией. Огрызалась, но вполголоса, не вопила, огненными шарами не кидалась. Нервно потирая запястья, выслушивала материнские обличительные речи и успокаивающие слова отца. Происходящее напоминало дрянной театр с очень плохими актерами, которые изображают сочувствие, но на деле ищут, куда клюнуть больнее. Харот, понимая, что массовая атака не возымела результата, приказал всем покинуть помещение. Вскоре мы остались наедине, и нас разделил длинный стол переговоров. Король полыхал праведным гневом. Крылья его носа раздувались, желваки напряглись. В голосе тлела плохо скрытая угроза:

– Мне надоело быть твоим оберегом, Анна. Если в первые месяцы правления я искренне защищал вас от стороннего осуждения, ибо ты со своим другом-оборотнем освободила Кристань от тирании, то нынче настал час, когда во мне выгорело всё доброе по отношению к вам. Всё, баста. Ты не слышишь никаких здравых доводов, потому что уперлась в свою детскую влюбленность.

– Повторяю в сотый раз: Ричард чист перед законом.

Я поднялась из-за стола, чтобы хоть как-то возвышаться над сидящим королем, который морально давил своими речами и уверенностью в голосе.

– Но доказательств у тебя нет.

– Они не нужны. Ему поверили старейшины, и безоговорочно верю я.

Равнодушно пожала плечами, вновь потерла запястья. Волнение кололо кожу, и внизу живота скручивало от страха неизвестности. Я чувствовала, что волчок судьбы раскрутился, и его не остановить. Мы все оказались подмяты под пресс обстоятельств.

– Конечно, он оправдался перед своими старейшинами. Те не могут иметь к нему претензий, ибо он доставал информацию для них. Уверен, оборотням известны многие наши тайны.

Я застонала. Ну что за твердолобость?! Бесполезно рассказывать ему о претензиях оборотней – тоже считающих, что Ричард сотрудничает с кем-то на стороне, – письмах и мальчишке-оборотне с перерезанным горлом. Харот потребует других доказательств, а у нас нет ничего, кроме домыслов. Пока что нет, но я уверена, что Ричард докопается до истины.

– Услышь слово короля, первая советница. Если ты хочешь спасти своего оборотня от смертной казни, а два народа – от войны, то станешь моей супругой. Всё, я устал выпрашивать твоего одобрения. На кон поставлено слишком многое. К сожалению, за тобой пойдут люди, потому мне придется поступиться своим достоинством ради нашего союза. Решай, тебе дороже удовлетворение своих потребностей или народ, который уверовал в спасительницу?

– Второе, – бросила я, дернувшись словно от пощечины.

– Первое здравое решение за долгое время. Церемония пройдет на следующей неделе. Кстати, Анна, отныне никаких издевательств над внешностью, – он брезгливо показал на рубашку Ричарда, в которую я зябко куталась. – Одевайся соответствующе будущей королеве.

– Хорошо. Что будет с Ричардом? – спросила, закусив губу.

– Я попрошу сохранить ему жизнь.

– Спасибо, – кивнула спокойно. – Разреши мне пойти переодеться?

– Да, свободна.

В спальне я попробовала воспользоваться заклинаниями, но те не поддавались мне. Даже простейшие, вызубренные наизусть. Наверное, не обошлось без Дарданы и придворных магов, которые попросту наложили блок на любые мои чары в пределах дворца или всей столицы.

Но даже это не могло вывести меня из себя. С недавних пор мир стал казаться проще, легче, понятнее. У меня впервые за двадцать с лишним лет появился смысл жизни. Я обрела его внезапно и никогда уже не выпущу их ладоней.

Когда есть к кому возвращаться, уходить как-то проще…

Я достала карандашный рисунок, разгладила замятые углы. Девушка с портрета смотрела со всей наивностью человека, который не знает о будущем и не опасается его. Счастливая.

На сегодняшний день мною было выбрано самое скромное из возможных платьев: с высоким горлом, в пол, не открывающее и кусочка кожи. Я одобрительно осмотрела себя в зеркале. Король просил спокойную невесту? Получите, распишитесь. Перед вами сама покорность. Отныне я буду серой мышью, тенью себя прежней.

Мама пыталась поговорить со мной, но я сослалась на головную боль, а на следующее утро – на боль в животе; на нездоровье; на расстройство желудка; на вялотекущую депрессию. Дни я проводила в комнате точно принцесса, заточенная в башне, и выходила только к приемам пищи.

Но на шестой день я изменила себе. Едва в окна ударил кроваво-красный рассвет, я вошла в храм всех богов и молча уставилась на алтарь. Богиня милосердия смотрела на заблудшее дитя с состраданием. Кроме нас, в храме никого не было. Природная магия сочилась из щелей, ибо ею было пропитано всё вокруг. Храм представлял собой кувшин, собравший колдовство воедино. Клянусь, я могла нащупать магию пальцами, если проводила теми перед собой.

Я не увидела, как в храм вошел человек, нарушив моё единение с богиней. Его шаги гулким эхом отдавались в ушах, звучали в унисон с моим сердцем. Я сжала и разжала кулаки, прикрыв веки, стараясь не обращать на человека внимания. Тот сел поодаль и вполголоса произнес молитву.

Мне требовалось полнейшее сосредоточение перед тем, что неминуемо свершится. До свадьбы оставалось двое суток.

Спустя полчаса я покинула опустевший храм и вернулась в свою комнату, где повалилась лицом в подушку. После единения с богами здешних краев, тело абсолютно обмякло, словно перестав принадлежать мне.

К сожалению, выспаться не удалось. Ближе к полудню мама вломилась в спальню без разрешения. Взгляд её был пуст, под глазами залегли глубокие тени.

– Дочка… – прошептала мама и кинулась мне на шею.

Она долго сжимала меня озябшими пальцами, а я не вырывалась из стальных объятий.

– Что случилось?

– Аня… Анечка… – Мама обхватила моё лицо руками и всмотрелась так пристально, словно боялась чего-то, что может увидеть на дне моих глаз. – Я решила, что ты должна знать. Что-то случилось с твоим другом. Ему запретили выезд из столицы, но он нарушил его и сбежал… гнался за кем-то… его потеряли… Он словно исчез… Только что пришел зов из Велиции, оборотни не могут отыскать его.

– Почему тебя это волнует? – уточнила я, едва справляясь с дрожью, что прокатилась по рукам и ногам. – Сомневаюсь, что Ричард заявится в Кристань после открытых угроз Харота.

– Меня тревожит не это. Скорее всего Ричард… – мама запнулась, – погиб, иначе поисковики бы напали на его след. Аня, прости меня, я только теперь осознала, сколь сильно он был тебе дорог…

Я сжала пальцы так сильно, что ногти впились в кожу. До крови прикусила нижнюю губу. Соленая струйка стекла к подбородку, и мама стерла её подушечкой указательного пальца. Она плакала навзрыд, а вот мои глаза были сухи. Появилось чувство, что на комнату кто-то наложил сильнейшие успокоительные чары, потому что во мне ничего не екнуло, не сломалось, не оборвалось струной. Я стояла, прислушиваясь к внутренним ощущениям, но ловила себя на единственной мысли: мне не хочется удавиться.

– Я должна сама сообщить всё Маделин, – сказала осипшим голосом. – Она не справиться, если к ней заявится кто-то сторонний и огорошит смертью внука. Я должна извиниться перед ней за всё. Скажешь Хароту, чтобы его люди не лезли к нам?

Мама часто закивала.

Тем же вечером я отпаивала знахарку успокоительными настойками, а заодно отпаивалась и сама.

Время будто остановилось, чтобы никогда уже не возобновить ход.

Мы многое обсудили. О предложении Ричарда и моем отказе. О наших неумелых попытках сблизиться. О том, как я сама отталкивала от себя единственно необходимого человека. И о том, во что это вылилось…

Ранняя осень в этом году потеряла всякий рассудок. Столицу запорошило метелью, снег стекал по моим щекам, когда я возвращалась в замок. Но у самых ворот меня прошибло эмоциями. Я рухнула на колени перед людьми, что суетливо неслись по улицам города, уронила лицо в ладони и разрыдалась. Я задыхалась от собственного крика. На меня озирались, рассматривали с удивлением. Кто-то пытался подать руку, спрашивал о чем-то. Мне пихали зелья, бормотали успокаивающие речи. Но я не сдвинулась с места до тех пор, пока не прибежала перепуганная мама.

Всё кончено?

Нет, всё только начинается.

Я должна принять бой. Я ставлю себя на шахматную доску в качестве пешки. К счастью, некоторые пешки куда сильнее королей.

Я научилась быть сильной. Хочу верить в то, что научилась. После такого нельзя оставаться слабой. Возможно, я смогу выжить в час, когда всё изменилось, когда всё обдумано, когда всё потеряно.

***

Следующим утром мне принесли подвенечное платье, белое до тошноты, полное рюшек и кринолина – на нем настояла мама семь дней назад. Притащили и белоснежные чулки, и туфли без каблука (разумеется, белого цвета). Всё такое невинное, что аж воротит.

Но перед тем, как напялить на себя траурный наряд невесты, я спустилась к завтраку. Бледный призрак, лишь оболочка себя прежней. Король Харот встретил меня в столовой и подал руку, помогая сесть за стол. Меня пошатывало.

– Как ты сегодня?..

Во взгляде его была неподдельная тревога.

…Некто в подробностях описывал, чем я питаюсь по вечерам…

Потому что самолично составлял меню.

…Каких цветов мои платья…

Потому что определял мой гардероб.

…Полный распорядок моего дня…

Потому что от него не мог укрыться ни один мой вздох.

…Ему было известно, куда я сбегала в минуты одиночества…

Потому что ко мне была приставлена невидимая стража.

Некто достаточно сильный, чтобы обладать шпионами среди людей и оборотней. Некто, для кого человеческая жизнь не стоила ломаной монеты, ибо в его подчинении находились миллионы таких жизней.

Некто, возжелавший меня столь сильно, что уже не сумел отпустить. Разве не Харот предложил мне «чисто деловую свадьбу», ссылаясь на любовь подданных? В тот момент он уже нашел способ разлучить нас с Ричардом – сыграл на страхе за мою безопасность. Но всё-таки отпустил меня на свадьбу оборотней, рассчитывая, что я вернусь оттуда беззащитной и сломленной, ибо Ричард будет женат.

Каждый раз, когда он предлагал мне свадьбу, то ссылался на какую-то ерунду типа восстановления доброго имени. Но неужели короля великой страны должно волновать чье-то имя?

Он решил очернить Ричарда и окончательно разделить нас. Не подумал только о том, что строптивая первая советница перемахнет через все запреты и покажет миру оборотней искренность своих чувств.

Он бы предпочел похоронить того, кого я любила, только бы вывести меня из состояния хрупкого равновесия и наверняка получить согласие в день свадьбы. К сожалению, не успел.

Я намазывала масло на свежую булочку, рассматривая Харота. Невероятно красивый мужчина, властный, не привыкший к отказу. Он распланировал наше будущее задолго до того, как предложил свадьбу впервые, и моё мнение волновало его меньше всего.

Зачем ему понадобилась девчонка из другого мира?

Так ли он ратует за мир между двумя расами, что готов стравить нас точно оголодавших псов?

В тот день, когда мы с Ривалией взяли след мальчишки-оборотня, девушка сказала мне: