Я тебя заколебаю!

И да. Это не педагогично, занимать ребёнка просмотром фильма. Но не «Войну и мир» же ему читать, в самом деле? Хотя…

Спустя ещё полтора часа, один с половиной фильм и бесконечное количество вопросов, я поймала себя на том, что «Война и мир» – не самый плохой вариант для чтения вслух. По крайне мере, усыпляющий эффект у этого произведения просто потрясающий и, как знать, может мне повезёт и это маленькое, мимишное, но жутко любопытное «почему» просто уснёт в процессе?

– Саш, а где твои родители? – наконец, устав объяснять то, что происходит на экране, я решила сменить тему разговора. За одним отыскав на ютубе мультики из серии «Маша и Медведь» и с чистой совестью включив их фоном.

– В клубе, – хихикая над очередной выходкой рисованных героев, откликнулся мелкий. Ещё и прижался ко мне, уткнувшись лбом в бок. – Лаботают.

– А Веня…

– Дядя Веня обещал плисмотлеть за мной, – сморщил нос Саня и почти по-взрослому вздохнул.

– И часто тебя к нему привозят, солнце? – пригладив взъерошенные волосы, я тоже вздохнула и, поставив ноутбук на столик, затащила ребёнка к себе на колени.

Мелкий искренне задумался, нахмурившись и кусая губу. После чего мотнул головой, ерзая и устраиваясь удобнее:

– Неть. Ма говолит он без… Бел… Она говолит он меня плохому учит. А па говолит что Веня тащит иски. И не плоколмишь его, воть.

– Интересно даже, почему это… – я беззлобно фыркнула, поглаживая ребёнка по спине. И, неожиданно для себя, сама увлеклась просмотром мультсериала, пытаясь поймать медведя на приёме хоть какого-то допинга. Потому что…

Ну, блин, ну, невозможно иметь настолько железные нервы! От природы так точно невозможно! Так что медведь просто обязан на чём-то сидеть, понять бы только, на чём?

Резкий стук в дверь оторвал меня от момента, где Маша активно пыталась лечить волков (или калечить, что вероятнее). Только тогда я заметила, что прошло ещё почти два часа. И мелкий, уютно свернувшись у меня на груди, спал, сладко сопя в обе дырки. Осторожно переложив его на диван, я остановила воспроизведение мультфильма, поднялась, потягиваясь до хруста в костях, и…

Преисполненная решимости отправилась открывать дверь, предвкушая столкновение чьего-то чугунного лба с не чугунной, но очень твёрдой расческой. Не факт, что мозги моего соседа от этого на место встанут, зато мне на душе станет гораздо, гораздо легче. Правда, реализовать свои кровожадные планы мне было не суждено.

Стоило мне открыть дверь и рот, намереваясь высказать вредному Араньеву всё, что я о нём думаю, как меня с порога огорошили насмешливо и едко:

– Я люблю свою работу, но никак не думала, что где-то, кроме моего родного морозильника, зомби окопаться успели… Вас как, уважаемая, здесь упокоить или всё-таки есть шанс к жизни вернуться?

С минуту я переваривала эту тираду, разглядывая худощавую, невысокую брюнетку с добродушным лицом маньяка на выгуле. Моргнула, перезагружая собственный мозг, и подозрительно сощурилась, скрестив руки на груди:

– А вы, простите, кто? И что вам надо-то?

– Уля! Тётя Халон плишла-а-а!

От этого вопля у меня чуть уши не заложило. Маленькое привидение, спавшее до этого так, что и из пушки не разбудишь, на звук разговора примчалось со скоростью пули. Чудом умудрившись не запутаться в полах футболки и не растянуться посреди коридора. И, с разгона врезавшись в колени незнакомки, он повис на ней, как обезьянка.

Подёргав руками потёртые джинсы, Саня задрал голову и с огромным воодушевлением поинтересовался:

– А де?…

– На улице ждёт, – гостья от такого напора лишь слегка покачнулась. И даже без посторонней помощи поняла, о чём её спрашивают, попутно потрепав мелкого по макушке.

После чего вновь уставилась на меня, окинув с ног до головы пристальным взглядом. Показательно вздохнув, она протянула руку, мило (я бы сказала, даже пугающе) улыбнувшись:

– Ладно, попробуем ещё раз. У меня, знаете ли, некоторые признаки социопатии. Так вот… Я – Харон, крёстная этого чуда и, видимо, твой сменщик на посту его няни. И знаешь, мой милый зомби, у меня всего один вопрос…

Выдержав томительную паузу, она понизила голос, растянув губы в жуткой кровожадной ухмылке:

– Где тот придурок, что должен был с ним сидеть?

Глава 4

Ксения Шолохова

Наверное, это было не очень красиво с моей стороны. Наверное, это было совершенно не педагогично и никак не вязалось с имиджем «учителя», которому я так отчаянно пыталась соответствовать. Но в свой заслуженный выходной, не выспавшаяся, лохматая и порядком уставшая, я больше тянула на героиню Камерон Диаз из фильма «Плохая училка».

По крайне мере, думала я также неприлично и мечтала о хорошей порции коньяка в своём кофе. В идеале – вот прямо сейчас и утопить меня в нём с головой!

Так что протянутую для пожатия руку я всё-таки проигнорировала, спрятав ладони в карманы домашних штанов. И послав далеко и заковыристо воспитание, вежливость и терпимость в отношении чужих проступков, я насмешливо фыркнула в ответ:

– Понятия не имею. И, положа руку на сердце и остальные части тела, даже знать не хочу. Главное, что подальше от меня!

– Оу… – гостья привычным движением подхватила нахмурившегося мелкого на руки, подставляя щёку для слюнявого поцелуя. – Нет, я конечно, в квалификации тараканов своего друга никогда не сомневалась. Уж поверь, эти махровые, мадагаскарские и дикие твари даже моих любимых штрафников до нервного заикания довели. Но мне теперь прям любопытно стало… Тебя-то он чем достал?

Вопрос неожиданно задел за больное. Я даже рот открыла, собираясь выпалить, чем, когда и как меня достал этот самый «друг». Честно, у меня за пару секунд в голове сложился длинный, красочный, переполненный сочными метафорами и сравнениями монолог, за который мой учитель риторики в школе поставил бы мне как минимум «отлично». Хотя бы за одно содержание, в котором я умудрилась ни разу не повториться. Вот только…

– А мы улять? – огромные, зеленющие глаза были такими чистыми, такими невинными, а улыбка такой искренней, что мне все мои «выражовывания» поперёк горла встали, а в глубине души заскреблась давно и прочно похороненная там совесть.

Профессиональная – так точно заскреблась. И я закрыла рот, чудом не прикусив себе язык, всё же нехотя пояснив:

– Мы просто не понравились друг другу. Сразу. И в полицию попали, оба.

– А Веня, я смотрю, простых путей не ищет, да-а-а… – вдруг засмеялась эта Харон и, ловко извернувшись, вытащила из заднего кармана джинсов мобильный телефон, набирая чей-то номер. – Щас, зомбик, ванн момент. Заберут у нас это чудо, и ты мне всё-всё расскажешь. Без купюр, цензуры и прочего непотребства… О, лапочка моя восставшая, ты живой, что ли? И даже целый? Горжусь нашим сыном, он, наконец-то, научился сдерживаться… Или ты просто не видел половину того, что он успел натворить. Да-да, Жмураэлло, я даже где-то в это верю, угу… Ладно, поднимайтесь с мелким, заберёте снеговика и можете быть свободны от моего ига ещё минут на пятнадцать… Оу, это был стон радости же, да? Ну, я так и подумала, ага… Жду!

На мой озадаченный взгляд, сия странная женщина лишь невозмутимо пожала плечами, заявив:

– Ну, а что? Мужик клялся на моём справочнике патологоанатома, что выдержит с ребёнком один на один больше трёх часов, без моих советов и подсказок. И он даже почти справился, но… Я ж обещала не помогать, о том, чтобы не мешать, уговора не было. Да, мелкий?

– Дя! – радостно закивал Сашка. И только после этого озадаченно протянул. – А что дя?

– А это не важно, мой хороший, – чмокнув его в висок, гостья передала свою ношу высокому брюнету, вышедшему из лифта, с ещё одним ребёнком на руках. И. развернув его лицом к лестнице, шлёпнула по заднице, выдав. – Всё, вперёд. Покорять детскую площадку. Пока дети не откопают в песочнице труп, не звони.

Мужчина в ответ лишь обернулся и… Показал ей язык. После чего подмигнул мне и спокойно отправился вниз, что-то рассказывая затихшим у него на руках мальчишкам мягким, вкрадчивым голосом. И почему-то мне вдруг захотелось оказаться там, с двумя маленькими детьми в песочнице. Подальше от любопытного взгляда карих глаз и тонкой, предвкушающей улыбки на бледном лице.

Что-то мне подсказывает, что даже отрыть там труп будет куда безопаснее, чем остаться один на один с этой… Дамой.

По крайне мере, это было безопаснее что ли?

И вот где-то тут, наконец-то, вернулся из длительной командировки он – мой ненаглядный инстинкт самосохранения. Вернулся, оценил обстановку и взвыл пароходной сиреной, непрозрачно намекая, что тесное знакомство с кругом общения моего бедового соседа по определению ничем хорошим не закончится.

Не закончится и всё тут! Так что, вежливо кашлянув, привлекая к себе внимание, я полным притворной скорби голосом протянула, пытаясь закрыть дверь:

– Прошу меня простить, эм…

– Харон. Как лодочника с реки Стикс, – любезно напомнила гостья, привалившись плечом к двери. С милой улыбкой, так напоминающей мне проверяющих из Роспотребнадзора, она заинтересованно наблюдала за моими попытками увильнуть от разговора. – Можно Трупоманка, Скелетон и Отрава сердца моего. Ну и если уж край прижмёт, то я и на Евгению Сергеевну согласная. Правда, аминь тому, кто попробует меня назвать так без повода…

– Я, пожалуй, рискну, – фыркнув, я сдула с носа прядь волос. И вежливым тоном, настолько вежливым, что заныли зубы, проговорила. – Евгения Сергеевна, я была очень рада нашему знакомству. Но теперь я вижу, что Саша в надёжных руках, поэтому вполне справедливо считаю, что наше дружеское общение исчерпало себя полностью и поэтому…

– Оу… – Харон умилённо улыбнулась и покачала головой, довольно цокнув языком. – Кажется, я поняла. Поняла, чем ты так зацепила этого балабола.

И вот я даже не знаю, что стало последней каплей. Это замечание про «зацепило», нотки сочувствия в чужом голосе или у меня просто переполнилась-таки чаша терпения. Но факт есть факт, на это замечание я возмущённо булькнула, подавилась очередным вежливым посылом и…

Топнула ногой, медленно, но верно повышая голос:

– Да нафиг он мне сдался?! Не цепляла я его! Это он! То музыка ему мешает, то пакет с мусором не там оставила, то затопила! И знаете что?! Я даже ремонт согласна была ему оплатить! Но отделом полиции он заколебал меня окончательно и бесповоротно! Хрен ему, а не мир! И вообще, я…

Наткнувшись на круглые глаза бабули из соседней квартиры, застывшей посреди лестничной клетки и взиравшей на меня как на второе пришествие Антихриста, я звучно приложилась рукой к лицу. И решительно втянула посмеивающуюся Харон эту в коридор, громко хлопнув дверью и зло выдохнув:

– Дурдом! И я в нём главный клоун на сегодня! Интересно, где ж я так нагрешила-то? И когда?

– Риторика не мой конёк, – тихо фыркнула моя гостья и, стянув за задники кеды, махнула рукой. – Пошли, зомбик. Нам нужен напиток богов, сдобренный щедрой порцией допинга… Надеюсь, у тебя есть ликёр?

Не дождавшись моего ответа, Харон уверенно прошествовала на кухню, без проблем ориентируясь в чужой квартире. Впрочем, заблудиться в двухкомнатной квартире было проблематично в принципе. И мне бы, по-хорошему, возмутиться такой бесцеремонности, наглости и самоуправству со стороны этой дамы, но…

Ну ладно, ладно. Авантюрную жилку во мне не истребило ни родительское воспитание ремнём по жопе, ни институт, ни работа. И, помянув свою любовь к приключениям и умение их находить, я отправилась следом за гостьей. В конце концов, хуже уже точно не будет

Я на это надеюсь, по крайне мере.

Через пятнадцать минут и целый ритуал священнодействия у моей плиты, мне выдали чашку крепкого чёрного кофе, сдобренного порцией ликёра «Бейлис». Тягучие, молочного цвета капли медленно смешивались с напитком, окрашивая его в приятный, карамельный оттенок. Осторожно сделав глоток, я зажмурилась, поёрзав от мурашек удовольствия, скользнувших по спине вдоль позвоночника. И выдохнула блаженно улыбаясь:

– Ка-а-айф…

– А то, – хмыкнула моя гостья, медленно размешивая свою порцию кофе с ликёром. И облизнув ложку, обхватила кружку двумя руками, выдав. – А теперь, краса моя… Кстати, как тебя зовут-то, зомбик?

– Ксения, – машинально ответила, продолжая мелкими глотками потягивать получившуюся вкусняшку. И добавила, вздохнув. – Ксения Игоревна Шолохова, если уж по паспорту.

– У милого зомбика и имя подходящее, – Харон кивнула собственным мыслям, лукаво щурясь. После чего потребовала не терпящим возражения тоном. –А теперь, зомбик по имени Ксюша… Рассказывай. Моя чёрная некромантская душа требует кровавых подробностей и непотребных комментариев. Так что когда, как, где… И что там за отделение полиции такое интересное мелькало? Ну? Я жду.

А я что? А я ничего. Сделав ещё один глоток кофе, я снова вздохнула и…

Рассказала. Не мировую историю от рождества Христова, но всё же основные вехи наших столкновений с Араньевым выдала. И про отделение полиции, и про несчастного хомяка и про это странное предложение мира, никак не вязавшееся с попытками соседа меня достать.

Ну не мазохист же он, в самом-то деле?

Видимо, этот вопрос был написан крупными буквами на моём лице. Потому что моя гостья фыркнула, чудом не облившись кофе:

– Ну-ну. Спешу разочаровать, зомбик мой. Веня у нас не просто мазохист, он мазохист с опытом. И если уж он в тебя вцепился…

– У меня парень есть, – брякнула, вспомнив о своём молодом коллеге, незатейливо ухаживавшим за мной весь учебный год. Ну как ухаживающим…

Вообще-то, я не поклонник служебных романов. И уж точно не страдаю потребностью выставлять свою личную жизнь на всеобщее обозрение. Но Денис Трубин был года на три меня старше, подтянут и так очарователен, что невозможно было устоять. Серьёзно, его убойная харизма стала притчей во языцех среди старшеклассниц. И я точно знаю, что где-то в недрах нашей школы обитает целый фан-клуб имени молодого учителя.

Правда, стоит отдать должное, любили девочки своего учителя ОБЖ исключительно на расстоянии и в рамках приличий. А ещё они нас так ненавязчиво сводили, что это не заметил бы даже слепой. Впрочем, Деня совершенно не возражал.

Наоборот. Этот стратег, блин, старался мне помогать, поддерживал на педсоветах и оставлял милые, незатейливые презенты на столе, взяв в сообщники всю женскую часть одиннадцатого класса. Вторая половина успешно отвлекала моё внимание на себя, с живым интересом следя за развитием событий.

И явно делая ставки, когда я сдамся на милость победителю, ага.

– Кхм, – кашлянула Харон, привлекая моё внимание. И мягко так, нежно улыбнулась в ответ на мой подозрительный взгляд. – Зомбик мой, наличие у тебя парня – не твоя заслуга, а всего лишь Венина недоработка.

– При всём моём уважении, Араньев – последний человек, у которого я буду спрашивать совета насчёт своей личной жизни, – я фыркнула, допивая порядком остывший кофе. – Тем более после всего… Этого.

Покрутив в руках пустую чашку, я всё же не выдержала, и недовольно буркнула:

– И уж тем более не после того, как эта дылда болтливая отобрала у меня мою лопатку!

Честное педагогическое, я не собиралась этого говорить. Но вся моя серьёзность, весь мой опыт, все мои принципы сегодня гордо помахали ручкой и фраза прозвучало до того обиженно и так по-детски, что мне захотелось провалиться на месте, от стыда.

Или дать себе подзатыльник. Нет, я, конечно, понимаю, что в моей профессии риск профессиональной деформации как никогда велик, но блин. Не так же быстро и не до такой же степени!

Или до такой?

– Кому не скажи, не поверят, – задумчиво протянула Евгения, аккуратно поставив свою чашку на стол. – Но карма, сволочь, да. Она всех полюбит… Согласно прайс-листу, ага.

И прежде, чем я успела уточнить о чём речь, эта странная женщина подалась вперёд и задала тот вопрос, который я ожидала в самую последнюю очередь. Смерив меня пронзительным взглядом самого натурального киношного маньяка (серьёзно, Ганнибал Лектор отдыхает), Харон заинтересованно протянула:

– Слушай, юное умертвие. А хомяк-то как, живой? Или пал на ниве борьбы за чью-то ориентацию?

– Господи, что ж вам бедный зверёк покоя не даёт, – чертыхнувшись, я встала и пошла в комнату. Чтобы вернуться через две минуты с телефоном и ткнуть под нос гостье фотку счастливого, обожравшегося хомы, развалившегося поперёк бегового колеса в огромной клетке. – Жив. Счастлив. И даже не затискан до смерти подготовительной группой детского сада «Парусёнок». Мне его домой доставили, на следующий же день. Лично дознаватель, с просьбой в следующий раз хоронить хомячка на территории соседнего отделения.

– Так вот ты какой, труп неопознанный, – хрипло хохотнув, Харон недовольно покосилась на свой телефон. Тот упорно вибрировал уже третий раз за последние пять минут. – Оу… Судя по настойчивости моего милого Жмураэлло, дети не просто труп откопали, а разворошили целый погост. И, конечно же, без штатного некроманта там ну никак не обойтись. Поэтому, зомбик, я полечу, роняя кеды, а ты…

– Забуду наше знакомство как страшный сон? – проводив гостью до дверей, я искренне старалась верить, что это наша первая и последняя встреча.

Но брюнетка на мой вопрос лишь тихо хихикнула, потрепав меня по макушке. И припечатала целой могильной плитой, а не заявлением:

– Если верить статистике городского морга, лап… Наивные в нашем городе долго не живут. Поэтому, до скорой-скорой встречи!

– Если только через мой труп, ага, – тихо добавила я, закрыв дверь и (наконец-то!) оставшись в гордом одиночестве. Правда, ненадолго.

Зазвонивший на кухне телефон не дал мне даже шанса задуматься над тем, во что я вляпалась, что вокруг происходит и в какие неприятности я ещё вляпаюсь. Вместе с соседом, конечно же. Что-то мне подсказывало, что Харон (будь она неладна!) права, и отделаться от Вениамина Араньева в ближайшее время мне не светит.

Или варианты всё-таки имеются и всё не так безнадёжно, а?

Глава 5

Вениамин Араньев

– А потом он сказал, что не знает, чем отличается Моне от Мане, и что вся классика русской литературы построена на откровениях наркоманов, алкоголиков и людей с низкой социальной ответственностью, – одетая в наглухо закрытое платье исключительно чёрного цвета человеческая гусеница томно вздохнула и обмахнулась веером. Чтобы воздеть руку к потолку, прижать ладонь ко лбу и трагичным, надрывным голосом выдать. – Моё сердце как никогда было близко к разрыву. Его сковали ледяные иглы разочарования и боли. И…

– Боже, я отказываюсь воспринимать это на трезвую голову, – сидящий за столиком в дальнем углу зала парень уткнулся носом в столешницу. Даже приложился об неё пару раз лбом.

После чего накрыл голову руками и глухо простонал, удачно вклинившись в многозначительную паузу выступающего чтеца (или чтицы?):

– Веня, я официально отрекаюсь от тебя.

– Идёшь на рекорд, – философски заметил Араньев, задумчиво рассматривая тучную фигуру, вот уже полчаса скакавшую по сцене с бодростью укушенного в зад носорога. И все эти полчаса Веня честно пытался понять, сколько декламатору лет и какого он пола.

Не то чтобы его действительно интересовал этот вопрос… Просто приступ фирменного Араньевского любопытства, доводившего народ до нервного тика, никто не отменял. И не всякий ещё и пережить умудрялся, ага.

– В смысле? – ярко-синие глаза с подозрение воззрились на приятеля, подсознательно ощущая очередную подколку.

– Вчера ты от меня отрёкся… – Араньев сощурился, что-то подсчитывая. И хмыкнул, щёлкнув пальцами. – А нет. Вчера ты от меня не отрекался, всего лишь пожелал интересный список любовных побед и только. А сегодня ещё и двух часов не прошло, а ты уже так радикально. Без ножа режешь… Дружище.

Степан Игнатов от таких обвинений в свой скромный адрес на пару минут впал в самый натуральный ступор. Он открывал и закрывал рот, осоловело хлопая глазами. И честно пытался подобрать хоть какие-то слова, но не выдержал и буркнул, раздражённо дёрнув плечом:

– Да иди ты! Что мы вообще забыли в этом лягушатнике?

– Ну… – Араньев сощурился, разглядывая нового декламатора, сменившего прыткую гусеницу на сцене. Пацан лет восемнадцати на вид, с косой чёрно-розовой чёлкой и густо подведёнными синим глазами был бледен, худ и печален. И тексты его отдавали унылым кладбищенским душком.

– Ну?

– Если я скажу, что мне было скучно, ты поверишь?

Попытка сделать глаза кота из Шрека провалилась сразу и с треском. Степан смерил его таким убийственным взглядом, что Араньев спиной почувствовал холод металла разделочного стола в прозекторской. И даже успел представить, с каким видом и в каких выражениях напишет заключение о его скоропостижной и очень трагичной смерти один милый патологоанатом.

– Веня…

– Стёпа, я напоминаю, что Уголовной Кодекс Российской Федерации…

– Карает всё, что я сейчас мечтаю с тобой сделать, – согласно кивнул головой Игнатов. И добавил, скрестив руки на груди. – Так что в твоих интересах сделать чистосердечное признание. Сам знаешь, оно смягчает наказание…

– И облегчает загробную жизнь, ага, – Араньев фыркнул, откинувшись на спинку стула. – Ладно, уговорил Игнатов. Так и быть на третьем литературном кафе в этот незабываемый день я посвящу тебя в свои скромные планы по захвату мира и Польши…

– Веня, скажи честно. Ты дурак? – Игнатов, в принципе знавший Араньева уже лет пять точно, уже привычно подавил в себе желание придушить этого засранца. Хотя видит бог, руки чесались только так!

– Ладно, мир оставьте себе, я согласен на Польшу!

– Веня…

Было что-то такое в голосе его сослуживца, товарища и просто лучшего друга, что Вениамин предпочел проглотить очередную свою «гениальную» реплику. И уже куда серьёзнее прошептать, наклонившись к Степану:

– Я тут набираюсь опыта. Для проведения специальной операции в сугубо узких, филологических кругах. А ещё я тут прячусь. Потому что, что? Потому что никому в голову не придёт искать меня здесь, не так ли?

Игнатов медленно вдохнул. Так же медленно выдохнул. Припомнил всё, что касается тяжких телесных повреждений и всё же не выдержал:

– Нет, ты серьёзно? Ты, правда, прячешься здесь от собственной семьи? И какая ещё операция в филологических кругах? Мы что, институт благородных девиц штурмом брать собираемся? Или граммар-наци вышли за пределы интернет-мемов, а ты записался в хранители правописания?

В голосе товарища было столько недоверия и самого настоящего суеверного ужаса, что Веня даже ему посочувствовал. После чего оперативно заткнул подавшую, было, голос совесть, шаркнувшую лапкой где-то там, на задворках сознания. Нет, как напарник, коллега и друг Игнатов был выше всяких похвал.

Но языком он болтал ещё дальше и дольше, чем «любимый» Венин патологоанатом. И совершенно был неспособен держать в себе какие-то секреты. Ну, окромя тех, что касались работы.

Так что в ответ на требовательный, пытливый взгляд блондина, Араньев сделал то, что умел лучше всего. Он талантливо, непревзойдённо и совершенно нагло ушёл от ответа, ласково протянув:

– Игнатов, ты мне, конечно, Брут… – Степан возмущённо булькнул холодным чаем, попытавшись испепелить товарища гневным взглядом. Не вышло, но Веня послушно поправился. – Ладно, друг. Так вот, ты мне, конечно, друг… Но твоя информационная безопасность оставляет желать лучшего.

– Чего?

– Да блин, – вздохнув, Веня возвёл глаза к потолку. – То, что узнаешь ты, узнает твоя пассия Верочка. Что узнает Верочка, к вечеру узнает весь отдел, а через неделю – весь город. И далеко не факт, что ЭТА версия истории мне понравится. Так понятнее?

– Да ну тебя, – насупился Степан, скрестив руки на груди и отвернувшись в сторону выхода. – Не хочешь говорить, так и скажи.

Вообще-то, Вене было, что на это возразить. Серьёзно, у него была целая тирада, пропитанная ядом и сарказмом, за которую он рисковал бы огрести по морде. От незнакомого с ним человека, конечно же. Араньев даже рот открыл, намереваясь высказать приятелю всё, что он о нём думает, но…

– Здравствуйте.

От вкрадчивого, мелодичного голоса вдоль позвоночника проскакал табун мурашек. И Веня передёрнул плечами, уставившись на сцену, как и добрая половина зала, заполненная разношёрстной публикой. Миниатюрная, тонкая блондинка смущённо улыбнулась, заправив за ухом прядь волос. И негромко протянула, глядя на замерших в ожидании зрителей:

– Здравствуйте. Меня зовут Лена и сегодня… – прикусив нижнюю губу, девушка смущённо потерла кончик носа. – В общем, сегодня я хочу спеть для вас несколько песен. Не судите строго, пожалуйста. И я очень надеюсь, что они вам понравятся.

Тонкое запястье изогнулось, обхватив гитарный гриф. Пальцы скользнули к колокам, несильно подтянув несколько струн. После чего прошлись по серебристым нитям лёгким касанием, вырывая нежный, мягкий звук. Застыв на пару секунд в нерешительности, девушка глубоко вздохнула, прикрыв глаза и…