Яцхен: Три глаза и шесть рук. Шестирукий резидент. Демоны в Ватикане. Сын архидемона

– Угу, – согласился я. Потом до меня дошло. – Прошу прощения, ваше святейшество, так вы хотите, чтобы я разыскал Моисея и лично у него узнал, сколько он странствовал по пустыне? А вы хоть представляете всю сложность такой задачи? Мне нужно будет отыскать мир, полностью идентичный вашему, но отстающий во времени на сколько-то тысячелетий. Даже неизвестно, на сколько конкретно… или вы знаете, когда именно жил Моисей?

– Это произошло в правление фараона Мернептаха, в промежутке с 1235 по 1215 год до Рождества Христова, – сверившись с записной книжкой, сообщил патриарх. – С вашей помощью мы надеемся узнать поточнее.

– А разве это не Рамзес был? – засомневался я, припомнив какой-то художественный фильм о тех событиях.

– Так считали раньше. Теперь считается, что Мернептах.

– Считается, значит… – вздохнул я. – Это труд не только адский, но еще и очень долгий… Мне придется потратить на это месяцы, если не годы… А что дальше? Может, еще попросите проверить, сколько дней продолжался Потоп, и как это Ной сумел уместить в Ковчеге каждой твари по паре?

Судя по смущенному лицу его святейшества, именно об этом он и хотел меня попросить. Я только досадливо махнул всеми правыми руками.

– Ну знаете… – начал я, но меня прервал Рабан.

– Да что ты паришься, патрон? – хмыкнул он. – Можно же провернуть все гораздо проще. Нам все равно нужно вернуться в Дотембрию за твоей памятью, так мы заодно заглянем и в Миргород, проверим Моисея по летописям. Там обо всем этом написано, я же тебе рассказывал. Мы-то с Волдресом, уж извини, этот кусок читать не стали…

– Я согласен, ваше святейшество, – прервал его я.

– Что? – искренне удивился патриарх. – Но почему… хотя… Очень рад! Очень рад, Олег! Позволь пожать твою…

Он смущенно замолчал, уставившись на мою семипалую кисть, которую я с готовностью сунул ему под нос. Святой отец смущенно кашлянул, но потом все-таки пожал мне руку.

Посол Седьмой Звезды наблюдал за этой сценой с живым интересом – всего четверть часа назад кинорежиссер Зайльцберг точно так же попытался пожать руку ему. Когда у Зайльцберга в руке остались три пальца посла, возникла чрезвычайно неловкая сцена. Посол вежливо улыбнулся, отобрал свои пальцы и прикрепил их обратно. Для этих существ подобные трюки – дело нормальное, они вполне могут рассыпаться на тысячу кусочков, а потом вновь собраться воедино.

– А почему вы так резко передумали? – мягко поинтересовался Сигизмунд. – У вас возник какой-то план?

– Да, кое-какой. Я просто вспомнил об одном учреждении, которое ведет исторические летописи большинства прилежащих миров. В том числе и моего родного. Правда, это очень далеко…

– Значит, к вечеру тебя можно не ждать? – ехидно сощурился император Зебр.

– Боюсь, меня не будет несколько дней, ваше величество. А если возникнут непредвиденные препятствия, то и дольше.

– Ну что ж, попросим ЦАНовцев оформить тебе командировку… – скучающе откинулся на подушках правитель Солнечной Системы, Проксимы Центавра и еще чего-то. – Просьбы? Пожелания? Вопросы?

– Никаких. Должен сказать, ваше величество, что я все равно собирался просить у вас отпуск – мне нужно на некоторое время отлучиться по одному личному делу.

Между прочим, я первым делом поинтересовался в ЦАНе – могут ли они восстанавливать память яцхенам? Оказалось, что нет – даже с людьми получается не всегда и не полностью, а уж с моей неизвестной расой… Так что в Дотембрию возвращаться все же придется – Магнус Рыжебородый, небось, уже заждался…

– В принципе, я могу отправиться хоть прямо сейчас – это дело одной минуты… – задумчиво почесал роговой ирокез я.

– Ой, это было бы так здорово! – восторженно всплеснула руками художница. – Я бы так хотела сама увидеть другой мир…

– А вы ведь много путешествовали, фрау Марта? – поинтересовался Сигизмунд. Обращения в этом веке использовались самые разные, но чаще всего применялось то, что примерно соответствовало имени. В частности, Марта – имя немецкое, и юноша использовал соответствующее обращение.

– О да! – радостно кивнула Марта. – Я бывала на десятках планет, но другой мир… Это было бы потрясающе!

Сигизмунд, сидевший по правую руку от своего прадеда, наклонился к его уху и тихо зашептал. Я с огромным удивлением услышал, что он просит императора отпустить и Марту, и его самого вместе со мной. Так сказать, в круиз по мирам.

– Ваше величество, вы же не дадите своего согласия? – не выдержал я.

– Что такое? – искренне удивился император. – А ты как услышал, Олег?

– Ну, я… – нервно заерзал я.

– Ты смотри, какой острый слух… Ты бы хоть из приличия сделал вид, что ничего не слышишь! А возражений у меня нет. Фрау Марта – самостоятельная женщина, она может сама за себя решать. Сигизмунд тоже совершеннолетний. Почему же я должен быть против?

Я проглотил естественный ответ: «потому что он ваш правнук, а там будет очень опасно». У императора полным-полно потомков, а наследником Сигизмунд не считался. Наиболее вероятной кандидатурой на роль наследника был Орсон – его старший брат, не сказавший пока ни одного слова, но очень внимательно слушающий. Этому принцу недавно исполнилось тридцать пять лет, и, судя по тому, что я о нем слышал, он уже успел проявить себя с самой лучшей стороны.

Сигизмунд же в дедушкиных симпатиях занимал почетное второе место – запасной вариант на случай, если что-то случится с Орсоном. И, похоже, Зебр желал устроить правнуку что-то вроде проверки.

Что-то вроде той проверки, какие птицы устраивают своим птенцам, когда учат их летать – попросту выбрасывают их из гнезда. Начнет махать крыльями – полетит, нет – разобьется. Никто не пробовал подсчитать, сколько именно птенцов разбивается, но то, что такие имеются – несомненно.

– А сколько вообще ты можешь взять с собой? – полюбопытствовал император.

– Ну, я должен держать спутника за руку… Значит, шестерых… но честно говоря, я столько еще никогда не брал.

– Тогда все отлично. Сейчас отправишься домой, отдохнешь перед путешествием, а завтра с утречка отправитесь… Если кто-то за это время передумает, – император с намеком посмотрел на Сигизмунда, – или, наоборот, захочет присоединиться кто-то еще, тебе сообщат.

Глава 25

Как ни пересчитывал Рабан, получалось, что для достижения Дотембрии нам придется сделать одиннадцать прыжков. Это и так немало, а ведь следует учесть, что по пути могут встретиться самые необычные сюрпризы. Поэтому я подготовился основательно.

Поскольку планета Земля, если она вообще есть в том или ином мире, обычно населена людьми, мне нужно было как-то замаскироваться, чтобы сойти за своего. Как ни жаль, но двадцать девятый век по-прежнему не мог предложить для моей маскировки ничего лучшего, чем изрядно надоевший шарф, скрывающий пол-лица, и очки-консервы.

Но пораскинув мозгами, я решил на этот раз ничего с собой не брать, отправившись прямо нагишом. За этот месяц я сносил уже десятка два таких вот «маскировочных костюмов» по причине того, что по мирам прыгал практически вслепую – Рабан в этой области Метавселенной совершенно не ориентировался. Соответственно, не знал он и того, как мне следует в каждом конкретном случае одеваться. Из того же Ада я вернулся в одних сапогах на босу ногу – все остальное сгорело.

Сапоги тоже уцелели каким-то чудом…

А если подумать – то и хрен с ним. Мне уже осточертело вечно скрывать лицо. Ну не нравится мне это, не нравится! И что с того? Как говорится – носорог подслеповат, но по большей части это не его проблемы. Так и в моем случае – если кого волнует моя внешность, пусть подойдет и прямо об этом скажет. Я открыт для критики.

Куда сильнее меня беспокоили мои спутники. Я вытребовал у ЦАНовцев два костюма глубокой защиты – что-то вроде легких скафандров. Мне совсем не улыбалось вернуть императору правнука в виде обугленной головешки или, наоборот, куска льда. Могли также встретиться пакости в виде ядовитой атмосферы или даже полного ее отсутствия, высокой радиации, жутких чудовищ, враждебных аборигенов, да мало ли чего еще…

Я и сам однажды чуть не погиб, когда меня занесло в мир, в котором атмосфера состояла из какого-то геля и была перенасыщена электрическими разрядами. Пока Рабан спешно произносил Слово энгахов, меня двадцать семь раз ударило током. Из них слабыми были девятнадцать ударов, терпимыми – шесть, мучительными – два.

Или вспомнить тот мир – голая безвоздушная скала с гравитацией в пятьдесят шесть земных. До сих пор не пойму, каким чудом я тогда выжил – когда Рабан сумел-таки переместить нас, я походил на раздавленного скорпиона. Только моя регенерация позволила снова прийти в норму, а летать я потом не мог еще дня три.

Встреча с «экскурсантами» была назначена на десять утра. И ровно в десять ко мне в дверь попытались постучать.

– Входите, ваше высочество! – крикнул я еще до того, как его кулак коснулся дерева.

Сигизмунд вошел, широко улыбаясь, с сумкой через плечо. Один. Впрочем, о том, что с ним нет фрау Марты, я узнал еще раньше.

– Хм-м-м, Олег, я вот подумал… – хитровато посмотрел он на меня. – Раз уж на время этого путешествия мы будем партнерами, давайте перейдем на «ты»? И без титулов. Мне ведь всего двадцать три…

– Угу. Не возражаю. А где фрау Марта?

– Она передумала, – скривился наследник престола.

По его лицу было заметно, что его мнение о художнице сильно изменилось к худшему. Я, напротив, расслабился. Я не шовинист, но мое флотское прошлое упорно зудело, что женщина на корабле – причина пожара. А эта жеманная сорокалетняя тетка, до жути похожая на молодого Кобзона, была явно не тем человеком, которого приятно иметь в спутниках.

– А почему? – из вежливости поинтересовался я.

– Ей… ей рассказали о позавчерашнем случае со священниками…

– Угу. Я думал, она знала.

– Она знала, но только в общих чертах. А когда отец Михаэль рассказал ей подробно, что с ними случилось, она испугалась. Правда, на мой взгляд, он… несколько сгустил краски, но…

– Угу. А ты почему не передумал? Там действительно будет очень опасно…

Сигизмунд гордо выпрямился. Его глаза сурово заблескали, а губы сжались в узенькую полосочку.

– Я потомок императора! – провозгласил он. – Мне не пристало показывать опасностям спину! Его величество, мой прадед, перед тем, как взойти на престол, почти десять лет прослужил в СДИРе, получил два Ордена Доблести, одно Солнечное Пламя и три Полярные Звезды! Он неоднократно рисковал жизнью, его дважды сшивали по кусочкам на операционном столе! Потому-то его прадед, предыдущий император, и избрал его своим наследником. Он в молодости был капитаном эскадры во время Третьей ядерной и получил двадцать четыре звезды на борт! Мой старший брат, Орсон, возглавлял восемь экспедиций в Глубокий Космос, сумел предотвратить войну с хелль-ярами и был награжден медалью Чести и Славы! А во мне их кровь, Олег!

– Угу, – задумчиво ответил я. – Три вопроса. Что такое СДИР, что это за двадцать четыре звезды на борт и кто такие хелль-яры?

– СДИР – Служба дипломатии и разведки. Звезду на борту корабля рисуют, когда его экипаж сбивает вражеское судно. А хелль-яры – инопланетники, они в прошлом году напали на нашу колонию на Некросе…

– Угу. А что у тебя в сумке?

– Кое-что в дорогу. Ну, деньги, документы, оружие…

– Деньги пластиковые? – полюбопытствовал я. В этом мире купюры делали из тончайшего сверхпрочного пластика.

– Конечно, какие же еще…

– Тогда можешь оставить их здесь. В большинстве миров это будут просто кусочки пластмассы. Вот если бы золотые или хотя бы серебряные… Драгметаллы ценятся почти везде. Документы тоже брать не стоит. Смысла нет. А оружие какое?

– Испаритель Пеегро. Его тоже оставить? – забеспокоился Сигизмунд.

– Нет, это как раз пригодится… А у тебя разрешение на него есть?

– Мне положено! – обиделся наследный принц. – Меня уже два раза пытались похитить и один раз – убить. Собственный кузен, кстати. С-ско- тина!..

Об этой истории я уже слышал. Двоюродный брат Сигизмунда, полностью лишенный фавора у прадедушки и оттого люто завидовавший более удачливым родственникам, действительно пытался его убить. Точнее, не его, а Орсона – братья тогда летели на одном автоплане. Покушение провалилось, и мужик огреб по полной программе. По законам Солнечной Системы, любое покушение на члена царствующей семьи карается смертной казнью. Для самих членов исключений не делается.

Кроме самого императора, конечно. Этот может в любой момент отправить на плаху хоть всех своих потомков.

А испаритель Пеегро действительно пригодится. Это весьма мощное оружие, стреляющее невидимыми волнами, как бы взрывающими человека изнутри. Кажется, кровь мгновенно вскипает и разрывает оболочку к чертовой матери.

Конечно, действует только на тех существ, у которых она есть – кровь. На меня, скорее всего, не подействует, хотя от проверки я лучше воздержусь.

– Еще я обучался фехтованию на легких рапирах и поунг фо! – похвастался Сигизмунд. Это боевое искусство прошло сквозь века практически неизменным, лишь немного изменив название. – Показать?

– Да нет, верю. Давай, надевай.

Сигизмунд растерянно уставился на предложенный скафандр. Мне выдали самые лучшие защитные костюмы – по весу не тяжелее обычного комбинезона, с температурным стабилизатором, парой облегченных танков с культурами бактерий, превращающих углекислоту в кислород, встроенным лазерным резаком, небольшим компьютером, телефоном (впрочем, в другом мире он работать не будет), складным реактивным ранцем и кучей других полезных примочек. Все это добро функционировало от одной-единственной атомной батарейки, которой должно хватить на пятьдесят земных лет.

А на случай, если она все-таки закончится или сломается, есть несколько запасных.

– А зачем это? – слегка поморщился Сигизмунд.

– Как это зачем? Никогда заранее не знаешь, куда попадешь. Есть много миров, где человек выжить не может, будь ты хоть трижды принцем.

– А ты тогда почему без скафандра? – уже признав мою правоту, но из чистого упрямства, продолжая спорить, возразил Сигизмунд.

– У меня биологические данные хорошие. Если я где-то не выживу, там и скафандр не спасет. Так ты наденешь, или мне отправляться одному?

– Ну хорошо, хорошо! Как скажешь…

Пока он возился с застежками, я подумал, что странно это как-то – целый принц огромной империи отправляется в такое путешествие, а никто его даже не провожает. В моем мире такую бы церемонию закатили… Все это я высказал вслух.

– Какой же я буду… ф-фу… принц в таком случае? – хмыкнул Сигизмунд, опуская забрало шлема. – Скромнее надо быть, Олег, скромнее… Хотя папарацци все равно как-то разузнали – вон, у ворот их штук пятнадцать. Я приказал охране никого не впускать, пока не улетим.

– А как они узнают, что мы улетели? – не догадался я.

– Да что тут сложного? Как мой сотовый замолчит, значит все – нет меня больше в этом мире. Ну что, еще чего надевать, или все?

– Все. Готов?

– А то! – подмигнул Сигизмунд. – Первый раз, небось, вместе с принцем будешь путешествовать?

– Угу. В том смысле что с принцем в первый раз. А вот принцессу сопровождать мне уже доводилось.

– Да иди ты! – не поверил наследник императора. – Это кого? Что-то я не слышал, чтобы кто-то…

– Не в этом мире. Очень далеко отсюда. Если хочешь, я вас потом познакомлю – мы как раз в ее королевство и направляемся. А пока давай руку.

Мы взялись за руки, и Рабан заголосил:

– Ллиасса аллиасса алла и сссаа алла асссалла! Алиии! Эсе! Энке илиалассаа оссса асса эллеасса оссо иииииии! Эссеееаааааааа! Алаасса!

В глазах, как и положено, раздвоилось. Я как-то забыл спросить у Рабана, через какой мир мы начнем путешествие, но этого и не понадобилось. Большую часть прилежащих к Земле-2895 измерений я за этот месяц давно выучил наизусть, а этот успел стать одним из моих самых любимых, и его я узнал с первого взгляда.

Попробуй, не узнай – только в этом мире земля вдали не обрывается горизонтом, а, наоборот, поднимается к небесам. И солнце в виде половинки апельсина можно было увидеть только здесь. К тому же незабываемый пейзаж – под ногами участок суши площадью в десяток квадратных метров, а все остальное – сплошной океан.

В этом мире физика сильно отличается от привычной нам. И прежде всего это касается гравитации – сила тяжести в этой Вселенной направлена в одну сторону. То есть все небесные тела с одной своей стороны притягивают предметы, а с другой – отталкивают. Отсюда и жуткие зигзагообразные кривые, которые здесь принято называть орбитами. Солнце здесь никогда не заходит – оно так и вертится по небосводу, выписывая продолговатые восьмерки с хитрыми петлями.

В нашем мире большая часть небесных тел имеет форму шаров. Идеальная фигура, и все в таком духе. Но она идеальная только с точки зрения нашей физики. В этом мире физика другая, и с ее точки зрения идеальной является совсем другая форма – нечто вроде круглой чаши с глубоким дном. Жизнь может существовать только на одной половине такой «планеты» – на вогнутой стороне.

Так было и здесь. Несмотря на то, что этот мир – сплошной океан без берегов и со считаным числом крошечных островков, водяная живность здесь просто-таки кишит. И вода круглый год теплая, как в Черном море летом. Сейчас я приземлился на очень уж маленьком островке, даже скорее просто мели, но встречаются и совсем неплохие, идеально подходящие для пляжей.

А вот на выпуклой стороне никакой жизни нет и быть не может – там мертвый камень, вечная темнота, мороз и нет воздуха. Любой неприкрепленный предмет, окажись он там, моментально улетит в космос. И это касается всех небесных тел без исключения.

Все это я рассказывал Сигизмунду, пока он вертелся по сторонам, снимая пейзажи на дубль-видеокамеру, встроенную в правый плечевой щиток скафандра.

Хорошая видеокамера – снимает сразу двумя объективами и изображение получается на редкость естественным. К тому же и блок памяти у нее просто гигантский – больше пятидесяти терабайт. В переводе на русский это означает то, что она может снимать семь-восемь лет без перерыва.

– А как здесь насчет разума? – полюбопытствовал принц, пробуя воду носком сапога. – И купания?

– Если взял плавки – пожалуйста. Хищников поблизости нет, а если появятся – я предупрежу.

– А как ты узнаешь?

– Направление. Помнишь, я вчера рассказывал?

– А, да-да… – вяло припомнил Сигизмунд, стягивая скафандр. Плавок он не прихватил, поэтому разделся догола.

Впрочем, кого ему здесь стесняться?

– Так что, есть тут разум-то? – снова спросил принц, погружаясь в теплую солоноватую воду.

– Отсутствует. Никого умнее рыб здесь нет.

Мне самому купаться не хотелось, поэтому я просто стоял неподвижно, глядя, как плещется Сигизмунд. При моей физиологии можно сохранять полную неподвижность хоть сутками – ничего не затекает, и усталости совершенно не ощущается.

Вдали мелькнула рыбья спина, и я на миг задумался о рыбалке. Ловить рыбу я умею хорошо – пара минут полета над водой, сигнал от направления, удар рукой или хвостом и пожалуйста, обед подан. Но я набил живот до краев всего час назад, поэтому сейчас голода не ощущалось.

– Патрон, а давай полетим дальше? – вдруг вкрадчиво предложил Рабан.

– Сейчас, принца дождемся, и полетим.

– А давай не будем его дожидаться? – еще вкрадчивее предложил явно что-то задумавший симбионт.

– Как это? Мы не можем его здесь оставить – еще от голода помрет, пока мы туда и обратно ездить будем.

– А давай вообще не будем за ним возвращаться?

– Да ты что, совсем свихнулся? – удивился я. – Как мы императору на глаза покажемся после такого?

– А давай и к императору возвращаться не будем? – триумфально завершил свой комплект дьявольских искушений Рабан.

– Рабан, заткнись, а то я сейчас начну злиться, – предупредил я.

Эта угроза симбионта напугала, ибо мой гнев причиняет ему вполне реальную физическую боль. А если я особенно сильно распсихуюсь, то могу его и убить.

Конечно, он знает, что я никогда на такое не пойду – без его защиты мой мозг очень быстро погибнет. Что самое досадное – убъет его моя же яцхеновская кровь, слишком ядовитая для человеческого мозга.

– Ты что, патрон, я же пошутил, – не слишком натурально рассмеялся он. – Я же не подлец какой-нибудь…

Принц плавал и нырял примерно четверть часа. Потом он неохотно вылез, пару минут прыгал по камню, чтобы побыстрее просохнуть, и принялся неторопливо одеваться.

– Ну что, готов? – прохрипел я, когда он закончил привинчивать шлем. – Давай руку.

– Ллиасса аллиасса алла и сссаа алла асссалла! Алиии! Эсе! Энке илиалассаа оссса асса эллеасса оссо иииииии! Эссеееаааааааа! Алаасса! – загундел Рабан, когда в моей семипалой конечности оказалась рука Сигизмунда, затянутая в тонкую металлоткань.

Мир сменился. Теперь мы оказались на опушке небольшого леска, мало отличающегося от тех, что в изобилии встречаются в средней полосе России. Здесь стояло раннее утро – светило едва-едва показалось из-за горизонта.

– А это что за мир? – полюбопытствовал Сигизмунд.

– Не знаю, здесь я еще не был. Из тех, что в двух шагах от вашего, я пока видел всего миров двадцать. Но, по крайней мере, воздух нормальный, шлем можешь откинуть.

Принц так и сделал, с наслаждением вдыхая прохладный лесной воздух. Я даже позавидовал ему на какой-то момент – мне это удовольствие, увы, недоступно.

– Ну что, дальше полетим, или здесь немного погуляем?

– Давай немного осмотримся? – попросил принц. – Я поснимаю… Отец просил снимать как можно больше – он из этого материала фильм хочет сделать.

– Угу. А кто у тебя папаша-то?

– А ты не знаешь? – удивился Сигизмунд, медленно вращаясь вокруг своей оси, чтобы камера захватила как можно большее пространство. – Наш с Орсоном папа – Алекс Ноно Митхату, исполнительный продюсер «Мегамайнда».

Ах вот оно что! О «Мегамайнде» я, разумеется, слышал – эта телекомпания постоянно сотрудничает с ЦАНом. В родном мире Сигизмунда они исполняют примерно ту же функцию, что в нашем мире – канал «Дискавери». То есть производят научно-популярные фильмы и передачи на разнообразные темы.

Всего у них двенадцать каналов – «Наука и техника», «Мир животных», «История человечества», «Искусство и культура», «Космос», «Путешествия», «Жизнь знаменитых личностей», «Инопланетные цивилизации», «Микромир», «Кино и спорт», «Бездна информации» и «Разные интересные факты».

За последние недели «Мегамайнд» уже неоднократно выпускал передачи о других мирах, созданные с моей помощью, и даже сделал целый фильм непосредственно обо мне, так что я успел стать знаменитостью. Но я даже не подозревал, что самый главный человек в этой организации – внук императора.

– Вон там вроде дымок, – указал пальцем принц. – Пойдем, посмотрим?

Я молча двинулся в указанном направлении. Мне просто было все равно.

– Эй, патрон, я сориентировался, – минут через пять похвастал Рабан. – Это вариант Земли. Форма материков немного другая – Южная Америка вдвое у́же, Гренландия на тысячу километров южнее, Новой Зеландии нет вообще, зато в Индийском океане два больших острова… Время – конец одиннадцатого века. Европейская история практически повторяет историю твоего мира, хотя есть и исключения.

– Одиннадцатый век… – задумался я, припоминая историю Средних веков. – А крестовые походы уже начались?

– Пару лет назад начался первый. И мы сейчас как раз в центре событий – на востоке Средиземного моря, чуть севернее Иерусалима. Палестина здесь называется Палестой, а войсками из Южной Франции командует не Раймонд Тулузский, а Пипин Воин Божий, но все остальное никто не отменял. Крестоносцы пока что в полном триумфе – всех побеждают. Если все пойдет так же, как в твоем мире, через несколько лет здесь будут их провинции, а всех сарацинов прижмут к ногтю…

Но тут я и сам увидел, как местных сарацинов «прижимают к ногтю». Дымки, замеченные зорким принцем, шли от подожженной деревни. Той ее части, что могла гореть. При постройке здешних зданий в основном использовались камень и глина, но имелось и несколько деревянных строений.

А на улочках вовсю шли сражения. Несколько десятков деревенских ополченцев, вооруженных в основном мотыгами и топорами, кое-как махались с доброй сотней закованных в броню ландскнехтов. Европейские воины по большей части были пешими, хотя кое-где гарцевало несколько конных рыцарей.

Вооружены они тоже были куда лучше своих противников – имелись и лучники, и меченосцы, а уж рыцари и вовсе представляли собой нечто вроде танков средневекового масштаба. Даже не будучи специалистом, нетрудно было понять, чем эта битва закончится. И ждать явно оставалось недолго.

– Надо им помочь! – немедленно вскинулся Сигизмунд, опуская шлем скафандра на его законное место и вытягивая из кармана испаритель.

– Кому именно? – с легкой долей сарказма уточнил я.