Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты

В состав последней вошли полки: Нарвский драгунский, Херсонский и Кавказский гренадерские, Кабардинский, Троицкий, Тифлисский и Саратовский мушкетерские, а также 9‑й, 15‑й и 17‑й егерские. Начальником дивизии он назначил своего бывшего сослуживца генерал-лейтенанта Ивана Розена. Фактически под начало Розена были собраны все имевшиеся на тот момент в Закавказье военные силы. На бумаге 20‑я дивизия выглядела грозно, как-никак 10 полков. На самом же деле, этого едва хватало, чтобы прикрыть внешние границы и обеспечить мир внутри огромного неспокойного края.

Еще большей проблемой было то, что в случае необходимости быстро усилить военные силы в Закавказье никакой возможности не было.

Черкесы на Кавказской линии внимательно следили за всеми перемещениями российских войск, и малейшее ослабление их присутствия немедленно использовали в свою пользу. А это значило, что сражаться с турками и сдерживать персов предстояло только 20‑й дивизии и местным милицейским формированиям, боевая ценность которых была весьма невысока.

Вечером во дворце наместника собрались трое: сам хозяин и его доверенные генералы – Булгаков с Розеном. Обсуждали положение на Кавказе, гадали о европейских делах, прикидывали, как сражаться сразу на три фронта: против персов (если те снова нападут), против турок и против мятежных горцев.

– Как вы знаете, господа, на своем долгом военном поприще я бывал во многих переделках, – говорил гостям Гудович, – но одной дивизией против двух царств еще никогда не воевал!

– На все воля Божья, – перекрестился Булгаков. – Сподобит Господь, и десять царств одолеем, а не сподобит…

– На Бога надейся, а сам не плошай! – хмыкнул доселе помалкивавший Розен. – Дело очевидное – будем крутиться на собственном пупе во все стороны!

– Ничего, как-нибудь сдюжим! – старик Булгаков снова осенил себя крестным знамением. – Не впервой!

– Дело не в том, сдюжим мы или нет, а в том, сколько солдатской крови прольем! – начал заводиться известный любовью к спорам Розен.

– Иван Карлович, Сергей Алексеевич, давайте лучше пить чай с медом! – вздохнул Гудович. – Мне намедни с Кубани прислали. Очень уж душистый.

Глава девятая

Турки начали боевые действия на Кавказе внезапно для нас. В ночь на 8 февраля 1807 года турки, пройдя семнадцать верст от Поти, где у них был сильный гарнизон, атаковали наше приморское укрепление в устье реки Хопи – Редут-Кале, предназначенное для защиты Мингрелии. Редут защищали три роты Белевского мушкетерского полка под начальством майора Лыкошина. Из-за тесноты редута большая часть гарнизона обычно размещалась в двух построенных вне укрепления казармах. Так было и в ту роковую ночь. Благодаря густым приморским лесам туркам удалось подойти к нашему редуту незамеченными. Уже на подходе они вырезали казачий пикет, после чего разделились. Одна часть неприятельского отряда атаковала сам редут, другие же бросились к казармам. Окружив их, турки открыли огонь через окна и двери. Несмотря на полную неразбериху первых минут, наши солдаты все же отбили нападение, а затем, покинув казармы, бросились на защиту атакованного редута.

Комендант редута Лыкошин уже в начале дела был ранен в голову двумя сабельными ударами. После этого оборону возглавил капитан Денисьев. О том, до какой степени доходило ожесточение сражавшихся, можно судить по тому, что три турецких знамени несколько раз переходили из рук в руки, пока окончательно не были отбиты нашими солдатами. Одно из этих знамен захватил штабс-капитан Трофимов, а два других – фельдфебели Мирный и Ивановский, причем все трое при этом были ранены.

К семи часам утра неприятель был всюду опрокинут и, преследуемый нашими солдатами, кинулся вон из укрепления. Впрочем, укрывшись в лесу, турки быстро пришли в себя и еще дважды в течение дня бросались на редут, пока наконец, будучи окончательно разбиты, начали отступление к Поти. Тогда уже и ободрившийся гарнизон Редут-Кале перешел в наступление и преследовал бегущих, пока наши офицеры не увидели подходившие из Поти свежие силы. Только после этого русские мушкетеры остановились. Победа осталась за нами. Но потери были большими. Кроме майора Лыкошина еще два офицера был ранены и один убит. Общие же потери составили более полутора сотен человек. Помимо этого, турки успели сжечь цейхгауз и казармы. Но самое главное, они безжалостно вырезали всех больных в лазарете, а единственного доктора увели с собой.

* * *

При первом же известии о нападении на Редут-Кале граф Гудович немедленно отправил в помощь оборонявшему Мингрелию и Абхазию генерал-майору Рыкгофу батальон егерей. Это все, что он мог дать… Все его попытки привлечь местных ханов к участию в войне с турками заканчивались ничем. Даже дотоле казавшийся лояльным России абхазский властитель Келеш-бек уклонился от участия в войне, сославшись на… изменническую суть своих подданных.

– Обходись тем, что есть, больше ничем помочь не смогу! – честно сказал Рыкгофу наместник. – Но Абхазию в узде удержи!

А время не ждало. Надо было действовать быстро и безошибочно, так как любая ошибка в дебюте предстоявшей шахматной партии могла стоить очень дорого. Впрочем, Гудович был слишком опытен, чтобы допустить какую-то глупую ошибку. Расстановкой сил он занимался лично, вникая во все детали. На левом фланге, для защиты Карабаха, Ширвани, Шеки и Елизаветполя от возможного нападения персов, Гудович сформирован отряд, под начальством генерал-майора Небольсина, из 12 пехотных рот, казачьего полка, при шести пушках. Сам отряд расположился в Карабахе на речке Тертере. Помимо этого, еще несколько рот было размещено в Шуше и Елизаветполе. Там же находился и резерв отряда – Тифлисский мушкетерский полк, готовый в любую минуту двинуться туда, где будет труднее всего. При приближении к Араксу персидской армии Небольсину велено было немедленно же идти им навстречу, чтобы не допустить переправы на нашу сторону. Ханам Карабахскому, Ширванскому и Шекинскому Гудович разослал письма с требованием предоставить Небольсину их конницу. Но на то, что ханы сей приказ исполнят, надежды было мало.

Для действия против турок в Карском пашалыке Гудович создал отряд, расположенный в Памбакской и Шурагельской провинциях, под начальством генерал-майора Несветаева. В отряд вошли: Саратовский мушкетерский полк, батальоны Кавказского гренадерского, Троицкого мушкетерского и егерского полков, а также два полка казаков.

На правом фланге, в Имеретии и Мингрелии, находился третий отряд – генерал-майор Рыкгоф со своим Белевским мушкетерским полком и батальоном егерей.

Резервом для всех трех отрядов служили собранные под личным начальством Гудовича в окрестностях Тифлиса неполные Херсонский гренадерский и Кавказский гренадерский полки, а также четыре егерских батальона, дивизион нарвских драгун, два казачьих полка и конвой Главной квартиры.

– Против персов, ежели дерзнут нарушить перемирие, будем действовать оборонительно, а против турок – наступательно! – лаконично объявил Гудович свою стратагему. – Ежели что, двинемся вперед одновременно во всех трех пунктах. Правым флангом – на Поти, центром – на Ахалцих, а левым флангом – на Карс, где скорее всего я и надеюсь иметь успех в своих действиях.

Дело в том, что карский властитель Мамед-паши, совсем недавно искавший покровительства России, казался Гудовичу самым надежным из закавказских ханов. Он даже прислал своего сына в аманаты.

– Сейчас зима, а потому дороги на Ахалцих из-за снега в горах нет, поэтому, может, стоит попробовать прежде всего занять Карс, тем более что Мамед-паша, по вашим словам, нам предан, – советовал наместнику старик Булгаков.

Гудович чесал свою лысую голову:

– Петербург требует от меня наступательных действий, посему движение на Карс действительно будет лучшим исполнением его желаний!

* * *

Вскоре находившийся в Памбаках генерал-майор Несветаев получил приказание помочь карскому паше в его действиях против сераскира и, если представится возможность, занять Карский пашалык. Подготовку же экспедиции на Карс производить тайно, чтобы не насторожить турок. Так как силы отряда Несветаева были незначительны, весь план строился на верности нам Мамед-паши и стремительности движения войск.

Но не все обстояло так просто. Дело в том, что назначенный командующим турецкими войсками на Кавказе сераскир Юсуф-паша уже имел донос о ненадежности Мамеда-паши.

Посланный им в Карс личный палач доходчиво объяснил хозяину Карса, что его ждет в случае измены. Для пущей убедительности палач оставил на память паше черный шнурок, которым, по старой турецкой традиции, султаны исстари душили провинившихся вельмож. В свою очередь, чтобы подкрепить верность владетеля Карса, Гудович переслал ему роскошный бриллиантовый челенг и письмо, в котором обещал, что в случае преданности Мамеда России тот будет властителем независимого от Турции Карского пашалыка.

Положив перед собой шнурок и челенг, Мамед-паша призадумался – кому служить? Бриллиантовое перо, спору нет, выглядело заманчиво, но черный шнурок вызывал совсем иные мысли. В конце концов, властитель Карса решил, что жизнь без челенга все же лучше, чем труп с челенгом, и решил остаться верным султану.

В своем последнем письме Гудовичу Мамед сообщил, что война уже объявлена и Юсуф-паша приказал ему поступать с русскими как с врагами, что Карс укрепляется и в окрестностях вскоре будет расположено большое войско. В конце письма паша снова писал при этом, что остается в прежнем желании быть под Россией, но обстоятельства сложились не так, как ему хотелось…

– Ну, что поделать с этими канальями! – выругался Гудович, с письмом ознакомившись. – Этот Мамед клянется в любви, в то же время предупреждая, что резать нас будет без всяких сантиментов! О, этот неподражаемый Кавказ!

Посовещавшись с Булгаковым и Розеном, Гудович все же решил идти на Карс.

В половине февраля Несветаев доложил, что готов к выступлению. Для преодоления снежных заносов он заготовил легкие дровни для перевозки артиллерии и патронных ящиков, а чтобы не изнурять людей, предполагал оставить на месте все тяжести, так как до границ Турции будет двигаться через места населенные, а с приходом к Карсу всем обеспечит Мамед-паша.

Несветаев некоторое время ожидал уведомления Мамеда о русской помощи и готовности обеспечить наши войска всем необходимым. Но Мамед-паша уже полностью переметнулся на сторону султана.

Отправив на усиление Несветаева батальон 15‑го егерского полка, Гудович поручил, по приходе в Карский пашалык, все же попытаться переманить Мамед-пашу на нашу сторону.

16 марта отряд Несветаева перешел границу Восточной Анатолии, имея две с половиной тысячи человек и десять пушек. Было холодно, ветрено и скользко. Весна в здешних местах всегда поздняя. Заморозки сохраняются вплоть до конца мая.

Подойдя к селению Баш-Шурагель, где находился младший брат Мамеда-паши Кара-бек с тысячью воинов, не желая проливать кровь, Несветаев предложил ему покориться. Посланный им парламентер объявил:

– Русские пришли для защиты карского владения, а не для разорения его.

Однако Кара-бек ответил выстрелами, и тогда Несветаев в течение какого-то получаса взял селение штурмом, перебив три сотни неприятельских воинов, а еще четыре сотни взяв в плен. Бросив все свои знамена, Кара-бек бежал. Немедленно к Несветаеву явились старшины окрестных селений с просьбою «принять их под покровительство России и избавить от варвара Кара-бека».

А затем пришло и письмо от вероломного Мамеда-паши. Он писал:

«Извещаю ваше превосходительство, что приязненное письмо ваше, изъявляющее печаль, я получил, и все прописанное уразумел и за благой совет благодарю, но я состоял в говоренном мною в точности. Слава Богу, что сперва вы стреляли по мне – я уже не под виною; вижу вас ныне двуязычным: с одной стороны, доброжелательство, а с другой – неприятельство. Я к вам присылал священника и монаха просить вас, чтобы, по приязни и доброжелательству ко мне, сперва пошли на Ахалцих, но вы отвергли мою просьбу, такова ваша дружба. Вы говорили, что вы лжи не произнесете, а я отнюдь правды не видел Бог милостив, неужто вы стращаете меня как ребенка или мальчика? Будьте готовы, я уже иду с вами сражаться если Бог даст благой успех, то я знаю, что сей поступок ваш отнюдь неизвестен всемилостивейшему Государю. Бог милостив, такова ваша дружба, я владение свое оставил с голоду, вам сделал добро, но на место добра злом отвечали. Я же поспешаю идти, уповая на Бога, увидимся друг с другом. Впрочем, остаюсь готовый к войне с вами».

– Ну, не скотина ли? – только и произнес Несветаев, прочитав письмо недавнего союзника.

Намереваясь двинуться прямо к Карсу, Несветаев просил Гудовича подкрепить его еще хотя бы одним батальоном пехоты и казаками.

Дело в том, что несколько рот ему надо было обязательно оставить у селения Кизыл-Чахчах, где сходились дороги из Карса и со стороны Эривани. Это селение Несветаев намеревался сделать тыловой базой. На подходе к Карсу выделялась красотой мечеть Кюмбет-Джами, бывшая в прошлые века православным храмом.

Между тем Мамед-паша продолжал хитрить. Так, навстречу Несветаеву он выслал армянского священника, который от имени Мамеда-паши сообщил, что с приближением русских гарнизон Карса будет стрелять только холостыми и что паша с легкостью сдаст крепость русским. Разумеется, верить таким обещаниям было нельзя. Подойдя к окрестностям города, Несветаев заметил турок, укрепившихся на высокой горе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.