Тайна аристократки

Хелен ожидала, что он воспримет ее слова с насмешкой или, может быть, с жалостью, но его реакция потрясла ее.

– Но я и так хочу тебя… – пробормотал Риз. – Сильно, отчаянно, безумно…

Хелен растерянно заморгала, глядя на него сквозь пелену слез, а потом мучительно икнула, как ребенок. Уинтерборн бросился к ней и заключил в объятия.

– Тише, тише… – проговорил полушепотом Риз, и голос его приобрел бархатный оттенок, который ласкал слух. – Тише, голубка моя. Ничто не стоит твоих слез.

Он большим пальцем смахнул слезинку с ее щеки. Хелен обратила внимание, что рукава его рубашки закатаны до локтей, как у плотников или фермеров, и руки у него мускулистые и волосатые, запястья – широкие. Ей так хорошо было в кольце этих крепких рук. Ее окутывали приятные запахи накрахмаленной ткани, чистого мужского тела и мыла для бритья.

Уинтерборн двумя пальцами приподнял лицо Хелен, и ее щеку обдало его теплое дыхание, в котором ощущался запах мяты. Догадавшись, что сейчас произойдет, она закрыла глаза. Земля ушла у нее из-под ног, закружилась голова. Она почувствовала теплое прикосновение к верхней губе – мягкое, едва ощутимое. А потом его губы коснулись уголка ее рта, нижней губы и подбородка. Его ладонь скользнула под вуаль и обхватила ее затылок, губы опять приблизились к ее губам и легко, ласково и нежно коснулись их. Подушечкой большого пальца Уинтерборн провел по нижней губе Хелен, и она почувствовала, какая мозолистая у него ладонь. Ей вдруг стало нечем дышать, захотелось, чтобы поцелуй стал более страстным, долгим, глубоким. И он, как будто прочитав ее мысли, раздвинул ей губы. Дрожа всем телом, она открылась навстречу прикосновению его языка, впитывая его аромат, исходившее от него тепло. Чувствуя покалывание во всем теле, Хелен обвила руками его шею, погрузила пальцы в густые черные волосы.

Именно о таком поцелуе она грезила по ночам! Раньше ей и присниться не могло, что когда-нибудь ее будут целовать так самозабвенно наяву. Он словно собирал с ее губ языком мед, словно пытался вдохнуть в нее жизнь, словно искал слова, предназначенные для стихов… Обхватив ее голову ладонями, он провел приоткрытыми губами по шее, словно пробуя на вкус нежную кожу. Хелен ахнула, когда он коснулся особо чувствительного местечка, колени ее подогнулись, и она едва не упала.

Риз прижал ее к себе крепче и опять завладел ее губами. Он целовал ее с такой слепой, ненасытной силой, что, казалось, она ощущает зов его души, а потом вдруг остановился и неожиданно отпрянул, резким движением оторвав ее руки от своей шеи. У Хелен вырвался возглас протеста: она не понимала, почему он так решительно и резко отстранился.

Сбитая с толку, Хелен наблюдала за Уинтерборном. Несмотря на то что свои травмы после железнодорожной катастрофы он уже залечил, нога все еще побаливала, и он слегка прихрамывал при ходьбе. Стоя спиной к гостье, Уинтерборн разглядывал в окно очертания Гайд-парка, а когда уперся кулаком в оконную раму, Хелен заметила, что рука его дрожит.

Наконец, судорожно вздохнув, он сказал:

– Мне не следовало это делать.

– Знаешь, а я мечтала, чтобы наш первый поцелуй был именно таким, – призналась Хелен, покраснев от смущения.

Он нервно поправил жесткий накрахмаленный воротник рубашки, а Хелен, увидев, что верхняя камера песочных часов пуста, подошла к столу, перевернула их и с тоской наблюдая за струйкой песка, который отмерял время их свидания – секунду за секундой, проговорила:

– Мне нужно было прямо сказать, чего я хочу, но мне трудно быть откровенной, говорить, что я на самом деле думаю и чувствую. К тому же Кэтлин сказала, что для тебя я всего лишь приз, легкая добыча.

Уинтерборн повернулся к ней и, прислонившись спиной к стене, скрестил руки на груди. На губах его играла усмешка.

– Твоя родственница права: ты прекрасна, как лунный свет, а меня никак нельзя назвать джентльменом. Да, ты была для меня призом, но я тянулся к тебе… хотел тебя не только из-за этого.

Хелен сначала было обрадовалась, но тут же сникла.

– Почему же ты говоришь о своих чувствах в прошедшем времени? Ведь ты только что признался, что все еще хочешь меня…

– То, чего я хочу, не имеет сейчас никакого значения: Тренир никогда не согласится на наш брак.

– Но ведь он сам мне это предложил. Если я дам ему понять, что согласна, он наверняка не будет против.

В комнате надолго воцарилась тишина, наконец Уинтерборн мрачно проговорил:

– Значит, ты еще ни о чем не знаешь…

Она непонимающе уставилась на него, а Риз, засунув руки в карманы, продолжил:

– Я наделал много глупостей в тот день, когда Кэтлин приходила ко мне. После того как она сказала, что ты больше не хочешь меня видеть, я… – Он замолчал губы, его скривились в горькой усмешке.

– Что ты сделал? – с замиранием сердца спросила Хелен, нахмурив брови.

– Это не имеет значения, – заявил Риз. – Меня остановил Тренир, который приехал за Кэтлин. Мы с ним чуть не подрались.

– Так что же все-таки ты сделал? – продолжила допытываться Хелен.

Уинтерборн отвел взгляд в сторону, на его скулах заходили желваки, и наконец признался:

– Я оскорбил твою невестку, сделав ей грязное предложение.

Глаза Хелен расширились от ужаса.

– Ты хотел…

Уинтерборн резко перебил ее:

– Разумеется, нет, и не собирался. Я бы и пальцем ее не тронул. Меня тянет только к тебе. Мне неинтересна эта маленькая строптивица, но я рассердился на нее за то, что лезет не в свое дело.

Хелен бросила на него укоризненный взгляд.

– Ты должен извиниться перед ней.

– Это она должна извиниться передо мной, – возразил Уинтерборн, – за то, что из-за нее я лишился невесты.

Хелен хотелось поспорить с ним, привести веские доводы и аргументы, но она не стала, решив, что в этой ситуации лучше придержать язык. Выросшая в семье, печально известной вспыльчивым нравом и упрямством, она знала, как важно правильно выбрать время, чтобы помочь кому-то увидеть свою ошибку. В данный момент Уинтерборн находился во власти своих страстей и не признал бы, что был не прав, но то, что он сделал, было ужасно. Девон никогда его не простит.

Девон безумно любил Кэтлин и страдал от ревности, будучи собственником, как и все Рейвенелы. Пусть он и был чуть более рассудительным, чем его предки, это не касалось его жены. Любой, кто посмел бы обидеть Кэтлин, заслужил бы его ненависть и навлек на себя гнев. Так вот, значит, почему Девон так быстро отозвал свое согласие на помолвку! То, что ни он, ни Кэтлин ни словом не обмолвились об этом инциденте, не нравилось Хелен. Интересно, как долго еще они будут обращаться с ней как с ребенком?

– Если хочешь, мы можем убежать и обвенчаться тайно, – предложила Хелен, хотя эта идея не казалась ей привлекательной.

Уинтерборн нахмурился.

– У нас или будет настоящая свадьба: с гостями и церковным венчанием, – или не будет ничего. Если мы сбежим, никто никогда не поверит, что ты сделала это добровольно. Будь я проклят, если позволю сплетникам говорить, что я вынужден был похитить невесту.

– Но у нас нет выбора, – возразила Хелен.

Последовала напряженная пауза. Хелен чувствовала, что сейчас произойдет нечто важное, и у нее мурашки побежали по коже.

– Есть, – заявил Уинтерборн, и выражение его лица изменилось, глаза приобрели хищный блеск.

В это мгновение Хелен поняла, почему к нему относятся со страхом и благоговением: это бы настоящий разбойник в маске бизнесмена.

– Мы должны переспать.

Глава 3

Хелен пришла в смятение и, отступая к стене, заставленной книжными шкафами, спросила:

– Не понимаю: зачем?

Уинтерборн, медленно надвигаясь на нее, объяснил:

– Как только узнает, что твоя честь поругана, Тренир даст согласие на брак.

С каждой секундой Хелен становилось все труднее дышать, корсет сдавливал грудь.

– Ты же хочешь выйти за меня? – потребовал ответа Уинтерборн, загоняя ее в угол. – Или нет?

Блуд считался смертным грехом, и от мысли об этом Хелен побледнела. Что, если Уинтерборн лишит ее девственности, а потом бросит? Что, если он способен на такую месть? Ни один джентльмен после этого не захочет на ней жениться – разве что вдовец. О том, чтобы обрести собственный дом и семью можно будет забыть. Хелен станет обузой для родственников, а ее ребенок, если родится, станет изгоем. Кроме того, ее позор ляжет пятном на репутацию младших сестер, и они не смогут найти хороших женихов.

– Не знаю, можно ли тебе доверять… – с сомнением проговорила Хелен.

Лицо Уинтерборна потемнело.

– Даже если бы я был бесчестным соблазнителем, как ты думаешь, долго ли я прожил бы после отказа жениться на тебе? Тренир завалил бы меня как бешеного зверя.

– Пожалуй, ты прав, – вздохнув, согласилась Хелен.

– Но дело не в Тренире, конечно. Я никогда не брошу тебя. Если мы переспим, ты навсегда станешь моей. Наш союз будет таким же прочным, как если бы мы дали клятву вечной любви перед камнем. Это такой валлийский обычай. Ухватившись за камень, мужчина и женщина обмениваются клятвами, а потом бросают его в озеро. Считается, что сама земля становится свидетельницей их клятвы. И после этого их связывают вечные узы до конца существования этого мира. – Их взгляды встретились. – Давай поступим так, как я предлагаю, и ты никогда ни в чем не будешь нуждаться.

Хелен переполняли противоречивые чувства, даже испарина выступила на лбу от волнения.

– Мне нужно время, чтобы все обдумать.

Но решимость Уинтерборна добиться своего, казалось, только возрастала.

– У тебя будет все: деньги, вещи, целая конюшня чистокровных лошадей. Представь только: жить во дворце со множеством слуг, которые будут выполнять каждое твое желание. От тебя же требуется только одно: отдаться мне.

Хелен потерла виски: начиналась мигрень, и боль становилась невыносимой.

– Но разве нельзя просто распустить слух, что ты меня обесчестил? Девон наверняка поверит на слово.

Уинтерборн покачал головой.

– Нет, так дела не делаются. Мне нужны гарантии.

– Но ведь мы не сделку обсуждаем! – возмутилась Хелен.

Однако Уинтерборн был непреклонен.

– А что, если ты передумаешь?

– Зачем мне тебя обманывать? Неужели ты мне не доверяешь?

– Доверяю, но все-таки будет надежнее, если мы переспим.

С Уинтерборном было невозможно спорить. Хелен пыталась найти другой выход, но чувствовала, что он не намерен уступать, напротив: с каждой секундой становился все более несговорчивым.

– В тебе говорит гордость, – заявила Хелен. – Ты обиделся, рассердился, решив, что я тебя отвергла, и теперь хочешь меня наказать, хотя моей вины здесь нет.

– Какое же это наказание? – Его черные брови насмешливо приподнялись. – Совсем недавно ты самозабвенно отвечала мне на поцелуи.

– Но ведь ты же не ограничишься поцелуями!

– Конечно, нет! – подтвердил Уинтерборн.

Хелен оставалось только отказаться от этой нелепой сделки. Когда-нибудь она встретит достойного джентльмена, брак с которым одобрят ее близкие. Возможно, это будет крупный землевладелец, вежливый, сдержанный, с хорошими манерами, внимательный и предупредительный. Жизнь Хелен пойдет по строгому плану, один год будет похож на другой…

А вот с Уинтерборном все будет наверняка иначе. Она даже представить не могла, какая жизнь ждет ее после свадьбы. Чем может заниматься женщина, муж которой владеет самым большим универмагом в стране? С кем общаться? Как проводить время?

Да и сам Уинтерборн вызывал у нее множество вопросов. Этот мужчина, похоже, находился не в ладу с самим собой и со всем миром, ничего никому не прощал… Каково это – жить с таким? Его жене придется несладко.

Заметив, что Уинтерборн внимательно наблюдает за ней, ловит каждое ее движение, Хелен повернулась к нему спиной, чтобы скрыть выражение лица, и оказалась перед рядами книг, каталогов, манускриптов, гроссбухов. Ниже этих внушительных фолиантов Хелен увидела тома с ботаническими названиями: «Бромелии», «Краткий трактат об оранжерейных растениях», «Виды орхидей», «Выращивание орхидей»…

Хелен как раз увлекалась разведением орхидей: это было ее хобби последние пять лет, – а занялась цветами, когда умерла ее мать, оставив коллекцию примерно из двухсот горшечных орхидей. Поскольку никто другой в семье не пожелал заботиться о них, Хелен взяла этот труд на себя. Орхидеи оказались требовательными к внешним условиям, капризными растениями, каждая обладала своим характером. Поначалу Хелен не находила удовольствия в этом новом занятии, но со временем привязалась к своим питомцам. Как-то она сказала Кэтлин, что, прежде чем предмет твоих забот станет дорогим сердцу, приходится много трудиться.

Хелен прикоснулась к позолоченным переплетам книг и провела пальцем по нарисованному от руки цветку на одном из корешков и спросила:

– Ты ведь недавно купил эти книги?

– Да, после того как ты подарила мне орхидею в горшке, – ответил Уинтерборн.

Пару недель назад он пришел на ужин в особняк Рейвенелов, и Хелен, неожиданно для себя, подчиняясь порыву, подарила ему одну из своих орхидей. Это была редкая голубая «Ванда», ее самое ценное и красивое растение. Уинтерборн, казалось, не особенно обрадовался подарку, но безропотно принял его и поблагодарил Хелен, а когда помолвка их была расторгнута, отослал цветок обратно.

К своему удивлению, Хелен обнаружила, что капризное растение за это время не зачахло, а, напротив, набрало силу и расцвело еще пышнее.

– Значит, ты ухаживал за ней, – проговорила Хелен, стараясь скрыть изумление.

– Конечно, чтобы не провалить экзамен.

– Это был не экзамен, а подарок от чистого сердца.

– Пусть так…

Хелен резко повернулась к нему:

– Даже если бы ты погубил орхидею, я все равно вышла бы за тебя замуж.

Его губы дрогнули.

– Но ведь я же не погубил…

Хелен долго молчала, пытаясь привести в порядок мысли и чувства. Ей предстояло принять самое трудное решение в своей жизни. Брак всегда риск. Никогда не знаешь, каким мужем окажется твой избранник. Может, ей следует уйти? Хелен представила, как выходит из кабинета, садится в экипаж и едет обратно в особняк Рейвенелов на Саут-Одли. И тогда ее муки закончатся!

Жизнь Хелен будет такой же, как у любой другой молодой леди ее круга. Она будет выезжать в свет, танцевать, обедать с учтивыми поклонниками и, в конце концов, выйдет замуж за того, кто никогда не поймет ее устремлений. Но Хелен сделает все, что в ее силах, чтобы никогда не оглядываться назад и ни о чем не жалеть.

Хелен вспомнила разговор с экономкой, миссис Эббот, который состоялся сегодня утром перед ее отъездом. Экономка, полная аккуратная седовласая дама, служившая у Рейвенелов уже четыре десятка лет, решительно запротестовала, услышав, что Хелен намерена выйти из дому без компаньонки.

– Хозяин всех нас уволит!

– Я скажу лорду Трениру, что ушла из дому без вашего ведома, – успокоила ее Хелен. – И приказала кучеру отвезти меня к Уинтерборну, пригрозив, что в противном случае отправлюсь туда пешком.

– Миледи, вам не следует так рисковать! – не сдавалась экономка.

Но когда Хелен объяснила ей, что собирается навестить Риза Уинтерборна в надежде возобновить помолвку, экономка призадумалась и заметила:

– Я не могу винить вас. Такими мужчинами, как мистер Уинтерборн, не бросаются…

Хелен с любопытством посмотрела на пожилую даму и с удивлением увидела, как ее лицо смягчилось и на нем появилось выражение мечтательной задумчивости.

– Значит, вы уважаете мистера Уинтерборна?

– Да, миледи. О, я знаю, что более знатные господа называют его выскочкой, но для истинных лондонцев – сотен тысяч тех, кто работает изо дня в день и старается прокормить свои семьи, – он легенда. Мистер Уинтерборн добился того, о чем большинство и мечтать не смеют. Когда-то он был простым лавочником, а теперь все, от королевы до последнего нищего, знают его имя. Это вселяет в людей надежду, что они тоже смогут подняться над обстоятельствами. – Экономка улыбнулась и добавила: – К тому же никто не станет отрицать, что мистер Уинтерборн весьма привлекательный мужчина, хотя и смуглый, как цыган. Ни одна женщина, какого бы ни было происхождения, не устоит перед его чарами.

Хелен была с ней совершенно согласна: этот мужчина в расцвете сил излучал удивительную, своего рода животную, жизненную энергию, одновременно пугающую и неотразимую. Но было в нем что-то еще, совершенно особенное. И это «что-то» проявлялось в те редкие минуты нежности, когда, казалось, глубоко запертый в ее сердце тайник печали вот-вот расколется. Уинтерборн был единственным, кто сумел приблизиться к этому сокровенному уголку ее души. Возможно, у него получится избавить ее от одиночества, которое она испытывала.

Возможно, Хелен вскоре пожалеет о своем решении выйти за него, но все же рискнуть стоило. В голове ее мысли вдруг прояснились. Спокойствие охватило Хелен, когда ей стало ясно, что нужно делать. Глубоко вздохнув, она посмотрела на Уинтерборна и твердо сказала:

– Хорошо, я принимаю твое предложение.

Глава 4

Риз некоторое время молчал, давая ей время пояснить свои слова или осознать, что он не так ее понял, но она ничего не добавила, и тогда уточнил он:

– Значит, ты позволишь мне… – Он опять помолчал, подбирая приличное слово… – овладеть тобой здесь и сейчас?

Хелен побледнела, затем ее щеки покрылись ярким румянцем, но растерянной или испуганной не выглядела: похоже, действительно решилась на отчаянный шаг. Однако Риз все еще не мог поверить, что эта милая невинная девушка согласилась на его предложение, и ждал подвоха. От мысли, что он увидит ее обнаженной, у него все внутри сжималось и сердце пускалось вскачь. Его воображение разыгралось так, что стало нечем дышать. Он вдруг подумал, что его обычный энергичный натиск на этот раз будет неуместен. Хелен девушка ранимая, с ней нужно быть нежным и осторожным.

С девственницами Риз никогда дел не имел, а дамы из высшего общества, благосклонностью которых он нередко пользовался, обычно хотели, чтобы он брал их грубо, как мужлан, как будто с ним иначе и быть не могло.

И Риза это вполне устраивало: не надо было притворяться, играть роль обольстителя, терять время на ухаживание. Он был всегда самим собой: валлийцем с твердым мужским характером. Что же касается романтики, то ее, по мнению Риза, лучше оставить французам.

Но Хелен девственница, а значит, ей будет больно. Что, если он не сумеет сделать так, чтобы после их первого соития она не испытывала страха перед ним или отвращения?

– У меня только два условия, – прервала его мысли Хелен. – Во-первых, я хотела бы вернуться домой до ужина. А во-вторых… – Она покраснела. – Я хочу обменять это кольцо на другое.

Взгляд Риза упал на ее левую руку. В тот вечер, когда сделал предложение, он подарил ей бриллиант размером с перепелиное яйцо. Бесценный камень был обнаружен в Кимберлийских рудниках Южной Африки, огранен знаменитым геммологом в Париже и оправлен в платину его личным мастером-ювелиром Полем Советером. Это была филигранная работа. Увидев недоумение на его лице, Хелен застенчиво объяснила:

– Мне не нравится это кольцо.

– Но когда я его тебе дарил, ты сказала, что нравится, – возразил Риз.

– Я солгала. Впредь я буду с тобой откровенна, чтобы избежать недоразумений.

Осознавать, что не угодил с подарком, было досадно, а вот ее стремление быть с ним откровенной порадовала, хоть ей и далось это непросто. По-видимому, в семье мнение Хелен обычно игнорировалось или попиралось. Риз не хотел уподобляться ее родным. Ему следовало сначала узнать, какие камни и какая оправа ей нравятся, а потом уже выбирать для нее кольцо.

Риз взял левую руку Хелен, поднял, чтобы поближе рассмотреть сверкающий бриллиант, и пообещал:

– Ладно, куплю другой, размером с рождественский пудинг.

– О боже, нет! – поспешно воскликнула Хелен, чем снова удивила его. – Как раз наоборот! Этот огромный камень плохо сидит на моем пальце, видишь? А кроме того, скользит из стороны в сторону, мешает играть на пианино и писать письма. Я бы предпочла камень поменьше. – Она помолчала. – И не бриллиант.

– Почему? – удивился Риз.

– Вообще-то я их не люблю: такие холодные и твердые, – хотя против маленьких, похожих на капли дождя или крохотные звездочки, не возражаю.

Риз усмехнулся:

– Сейчас же прикажу принести лоток с кольцами.

Улыбка осветила ее лицо.

– Спасибо.

– Чего еще хочет моя королева? Карету с упряжкой из четырех лошадей? Ожерелье? Меха?

Хелен покачала головой.

– Но ведь наверняка есть что-то, о чем ты мечтаешь.

Риз не хвастался: просто хотел дать понять, что готов ради нее на все.

– К сожалению, ничего не приходит в голову.

– Может, хочешь новый рояль – большой, концертный, работы Бринсмида? С корпусом красного дерева?

Хелен засмеялась.

– Ну и фантазии у тебя! Да, мне бы очень хотелось иметь фортепиано. Когда мы поженимся, я буду играть для тебя.

Эта мысль понравилась Ризу. Он представил, как будет отдыхать по вечерам, слушая музыку в исполнении любимой жены и наблюдая за ней, сидящей за роялем. А потом он отведет ее в спальню, медленно разденет и осыплет поцелуями все тело. Ризу казалось невероятным, что это существо, сотканное из лунного света и музыки, действительно будет принадлежать ему. Его вдруг охватила паника. А что, если кто-нибудь похитит Хелен у него? От этой мысли Риза бросило в дрожь.

Он осторожно снял с ее руки кольцо с огромным бриллиантом и провел большим пальцем по едва заметному следу, оставленному золотым ободком. Риз, не прикасась к Хелен, опасался, что не сумеет остановиться и это закончится… бог знает чем. Он не хотел быть грубым мужланом с этим нежным созданием, поэтому необходимо все хорошенько обдумать и решить, как действовать.

– Где тебя ждет экипаж?

– В городской конюшне за магазином.

– Надеюсь, он без опознавательных знаков?

– Это экипаж с гербом Рейвенелов.

«Вот тебе и меры предосторожности», – подумал Риз и жестом пригласил гостью подойти к письменному столу.

– Напиши записку, и я отнесу ее кучеру.

Хелен покорно села за стол.

– Когда он должен вернуться за мной?

– Сообщи, что он не понадобится тебе до конца дня: я сам доставлю тебя домой.

– Можно я пошлю с кучером записку сестрам, чтобы не беспокоились?

– А они знают, куда ты отправилась?

– Да, они, кстати, поддержали мое решение нанести тебе визит. Ты им нравишься.

– Скорее мой универмаг, – проворчал Риз.

С трудом сдержав улыбку, Хелен взяла лист писчей бумаги с серебряного подноса.

По приглашению Риза семья Рейвенел, которая все еще носила траур по покойному графу, однажды вечером нанесла ему визит. Близнецы, Кассандра и Пандора, были в восторге от его универмага. Два часа они ходили по залам, вне себя от возбуждения, и разглядывали застекленные витрины и прилавки, которые были заполнены модными аксессуарами, косметикой и украшениями.

Хелен в недоумении уставилась на авторучку, лежавшую на письменном столе.

– В корпусе ручки есть резервуар с чернилами, – объяснил Риз, заметив ее удивление, и обошел стол. – Когда будешь писать, слегка нажимай на кончик пера.

Осторожно взяв ручку, Хелен сделала росчерк и удивленно замерла, убедившись, что ею можно писать, не обмакивая в чернила.

– Ты что, раньше таких не видела? – удивился Риз.

Хелен покачала головой.

– Лорд Тренир предпочитает обычные перьевые ручки и чернильницы. Он говорит, что они надежнее. Что же касается таких, то, по его словам, они оставляют кляксы.

– Это новая модель: здесь контролируется подача чернил.

Риз с интересом наблюдал, как девушка тщательно выписывает свое имя. Закончив, она с минуту изучала написанное, потом зачеркнула, что-то написала заново и прошептала:

– Так красивее.

Риз склонился и увидел: «Леди Хелен Уинтерборн».

– Ну, не лучше, чем «Рейвенел», – с улыбкой возразил Риз.

Хелен повернулась и взглянула на него.

– Это большая честь – носить твое имя.

Риз привык, что ему все время льстили те, кому от него было что-то нужно, и обычно хорошо понимал их мотивы. Глаза Хелен же были ясными и бесхитростными, она говорила то, что чувствовала.

Риза охватило беспокойство. Хелен ничего не знала ни об окружающем мире, ни о мужчине, за которого собралась замуж. Она осознает свою ошибку, но уже будет слишком поздно что-либо исправить. Если бы у Риза была хоть капля порядочности, он немедленно отослал бы ее домой. Но тут его взгляд упал на записку, которую она подписала новым именем, и это решило ее судьбу.

– У нас будет грандиозная свадьба, – заявил Риз. – Весь Лондон должен знать, что мы женимся.

Хелен, казалось, не особенно обрадовалась этой идее, но возражать не стала. Не отрывая глаз от написанного на листке бумаги имени, Риз нежно погладил Хелен по щеке.