Сандэр: Ловец духов. Убийца шаманов. Владыка теней

В который раз убеждаюсь – недостаток сведений не приводит к правильным выводам, – потому займусь до поступления дополнительной инфы насущными делами.

Приняться надо бы за ревизию содержимого пакета. К цивилизации возвратимся бог знает когда – не помешает узнать, насколько мы подготовлены к пребыванию в экстремальных ситуациях.

Наибольший минус – в отсутствии теплой одежды. Холод собачий. Ветровка поверх футболки и джинсы – плохая от него защита. Лилькин наряд тоже оставляет желать лучшего. Тонкая блузка и юбка до колена разве защитят от царящей холодрыги? За пару часиков промерзнем до костей.

– Надевай, – ветровка легла на плечи сестренки. – Без разговоров.

– А ты как же? – заупрямилась Лилька.

– Мне не холодно. Ты смотрела последнюю серию…

Волнующегося человека отвлечь проще беседой на его любимую тему. Сестренка любит анимэ и мелодрамы, и разговор о сериалах ей по душе. Поскольку живем в одной квартире, волей-неволей пришлось познакомиться с «шедеврами» современной японской анимации и мелодраматической продукцией преимущественно отечественного производства. Теперь я расспрашивал о хитросплетениях сюжетных линий, изображая заинтересованность и параллельно раскладывая на полу покупки.

Забыл, сколько чего брал в магазине. В пакете обнаружилась еда. Две буханки хлеба, одну планировалось дома пустить на сухари. Нарезанный батон для бутербродов – на скорую руку приготовить самое то. Макароны. Чай. Интересно, откуда взять чистую воду и печку для заварки? Двухлитровую бутылку минералки без газа не дам, мы ее по прямому назначению используем. Пить-то больше нечего. Да и спичками без дров костер не разведешь. Килограммовая пачка соли, по-моему, в здешних условиях лишняя. Захочешь солененького – со стены соскребешь. Парочка банок консервированной тушенки пригодится стопроцентно, если пребывание в «подземелье» затянется. Три банки паштета из гусиной печенки туда же. Бутылку растительного масла израсходуем, намазывая на хлеб. Гренок нажарить не судьба. Что там дальше? Вторая пачка чая. Заваривать не в чем и не на чем. Пока не в чем. Съедим поллитровую банку тушенки, и жестянка сойдет вместо кружки, а баночка от паштета заменит блюдце. Эх, жалко, сахару забыли купить. К чаю пришелся бы кстати. Пачку соли бросим, ни к чему ее таскать. Возьмем горсточку, завернув в бумагу.

С продуктами разобрались – приступаем к предметам первой необходимости, запихнутым в пакет. Как они поместились, ума не приложу. Упаковка туалетной бумаги, зубная паста, бритвенные кассеты. Да, я запасливый, прям хомяк. Лилька меня постоянно дергает – мол, склад собираю. Молодая еще, не понимает. Как сказал один замечательный писатель: «Есть вещи, без которых человеку просто не обойтись, и не потому, что они абсолютно практически необходимы, а потому что они в высшей степени поэтичны и авантюристичны»[1]. Дальше по списку у нас фонарик с комплектом батареек. Двумя комплектами, учитывая находящийся в нем. Благо при покупке вставил, проверяя работоспособность. Штука в данный момент самая полезная. Вдруг мы в герметичном помещении? Свечи жечь опасно, огонь кислород «съест», а от фонарика ничего плохого не будет. Надеюсь, выкарабкаемся из подземелья до окончания ресурса батареек. К списку добавляем спички, свечи, перочинный нож. Им и консервы откроем, и деревяху обстругаем при желании. Если найдем деревяху, естественно. До аварийного набора не дотягивает. Аптечки, например, с бинтами и йодом не хватает.

Батарейки, лезвия, банку с тушенкой и часть кусочков батона я рассовал по карманам, остальное положил под стенкой, завернув в пакет. Сомневаюсь, что крысы тут водятся: они выдают себя отходами жизнедеятельности и специфическим запахом. В комнате пахло хлебом, шампунем, которым Лилька моет голову, и сыростью.

За разговором о кино и анимэ сестренка успокоилась. Слезы на щеках высохли, взгляд сделался увереннее. Она отпустила меня и, рассказывая подробности душещипательной истории из свежего фильма, поправляла огромную для нее куртку. Отойти не решалась.

– Они поженились? – луч фонарика медленно перемещался по стенам в поисках отверстия, служащего выходом.

Все-таки каким образом нас сюда доставили? Стены ровные, без малейших признаков дверей и тому подобного. Тайный ход? Ощупывание кладки в поисках выступов, трещин, обозначающих замаскированную дверь, огорчило отрицательным результатом.

– Не показали, – тяжко вздохнула Лилька, сокрушаясь утаенному от широкой общественности создателями мелодрамы событию. – Он признался ей в любви, и они шли по пляжу на фоне купающегося в морских волнах заходящего солнца…

– Романтично, – пробовал я поддержать разговор. – Гляди-ка!

В центре пола различался правильной формы квадрат метр на метр, заложенный густой решеткой. Свет, угодивший в щели, рассеивался, тускло освещая пространство за ним.

Я взялся за решетчатую крышку, поднатужился. Сестренка пристроилась рядышком и ухватилась за толстые прутья. Раз, два, эх! Ломом бы поддеть, тяжеленная, зараза. Со скрипом, переходящим в скрежет, массивный люк сдвинулся.

Внизу начинался узкий тоннель. Наслоения соли на стенках потоньше, кладка грубее. Овальное помещение строили старательнее, в отличие от лаза. Закралась догадка: не канализационная ли это труба? Человеку пройти по ней затруднительно, значит, ее предназначение – отнюдь не пешеходная коммуникация. Между тем выбора нет. Придется лезть на четвереньках.

– Лиль, послушай. Большую часть продуктов оставляем, берем самое необходимое. Пить хочешь? – сестренка отрицательно мотнула головой. – Бутылка тоже здесь остается. Мы за ними вернемся, может быть. Лезем по тоннелю, я – впереди с фонариком. Ты за мной, никуда не сворачивай. Постоянно держи меня в виду, говори о своем любимом персонаже. Что-то заметишь – сразу сообщай. Не замолкай ни на минуту. Поняла?

– А почему рассказывать о персонаже и не умолкать? – удивилась Лилька.

– Я тебя видеть не смогу. Разговаривая, ты как бы дашь понять, что никуда не делась, ясно?

– А если мы заблудимся?

– Не заблудимся. – В принципе, вероятность заплутать существовала. Попади мы в лабиринт – надо придумать способ распознавания пройденного отрезка пути. – Будем стрелки рисовать.

Я продемонстрировал нож. Кончиком лезвия наглядно прочертил на поросшей соляными наростами поверхности жирную стрелу.

Сестренка, поколебавшись, кивнула.

– Веди, Сусанин!

И мы полезли. Передвигаться на троих неудобно, и я, сняв ремень, прикрепил фонарик над ухом. Видок у меня стал – точь-в-точь у доморощенного спелеолога, забывшего надеть каску. А что? Главное, светит в нужную сторону и двигаться не мешает.

Лилька сообразила натянуть на ноги рукава ветровки, чтобы не сдирать коленки. Для удобства перевязала свисавшие полы куртки пояском от юбки и в этом странном наряде шустро поползла за мной.

Метров пятьдесят лаз тянулся прямой кишкой, затем разделялся на два узких тоннеля, раза в полтора у́же основного, больше похожих на трубы. Не для передвижения нормальных людей они строились, зуб даю. Тут карлики могли бы пройти, зверьки какие-нибудь, а не взрослый человек. Люди в Средневековье вроде были мельче нынешних, но не настолько. Ребенок – и то с трудом пролезет.

На развилке мы остановились. Излагавшая сравнительный анализ персонажей мелодрам и анимэ Лилька врезалась мне в тыл, не ожидая остановки.

– Э, чего стоим? – донеслось сзади.

– Ход раздваивается. Думаю, куда лезть дальше.

На самом деле меня смущал размер лазов. В них на четвереньках не походишь, узко. Передвигаться гусеничкой ой как не хотелось, да ничего не поделаешь. Втиснувшись в дыру и работая локтями и коленями, мы двинулись по правому ходу, полого опускающемуся на нижний уровень.

Минуты растягивались до бесконечности, счет времени потерялся. Мечущийся луч выхватывал угрюмые камни, сдавливающие нас со всех сторон. Стены, потолок, пол. Становилось трудно дышать. Сестренка пыхтела позади, бросив сравнения, только периодически ругалась, наткнувшись на очередную неровность кладки.

– Лиль, ты чего замолчала? – притормозил я, чтоб дать ей передохнуть.

– Надоело, – откликнулась она.

Мне тоже надоело. Никогда не испытывал больших неудобств. Сунуться в каменную трубу означало идти до конца – ведь развернуться не позволит теснота. Я устало лежал на животе и размышлял, когда кончится старинный тоннель и куда он приведет. Вероятно, это заброшенная канализационная либо вентиляционная коммуникация, и рано или поздно мы выберемся наружу. Внизу, по идее, должна быть сточная канава, выводящаяся из здания. Вентиляционная шахта соприкасается минимум с самыми просторными комнатами.

До чего же захотелось оказаться дома, в мягком уютном кресле! Укутаться в плед, выпить горячего чаю. Продрог уже от ползанья по холоднющим камням. Единственное, что помогало держать себя в руках, – это присутствие Лильки. Я ей нужен уверенным и сильным, надежной опорой.

– Саш, почему тут так тесно?

Кто бы знал!

– Вентиляционная шахта, скорее всего. Или канализация. Долезем до конца – узнаем.

– Саш, а почему из той комнаты выхода не было?

– Замуровали, наверное.

– А почему, если это вентиляция, тут воздуха не чувствуется?

– А? – не совсем понял я.

– Ну, ветерка. Вентиляция же. Воздух гоняет.

От лилькиных слов аж во рту пересохло. И правда, почему нет движения воздуха? И пыли, мусора всякого, нанесенного ветром за десятилетия. Комок подступил к горлу. Вдруг шахта замурована, как овальный кабинет? Стоп, стоп, стоп! По-моему, у меня постепенно начинает съезжать крыша. Отставить панику. Выход из сложной ситуации есть всегда, надо просто пораскинуть мозгами, не зацикливаясь на проблеме. Вдох, выдох. Как учил сэнсэй? Лист, упавший на водную гладь. Спокойствие водной глади. Успокаиваемся и кумекаем.

– Саш, ты чего замер?

До сестренки не дошло. Отличненько. Святое неведение.

– Канализация. Мы в канализации. Она впадает в реку. Долезем до реки – выплывем, позвоним и вызовем помощь. Отдохнула? Вперед!

Не веря ни единому своему слову, я рванулся с активностью крота, которому прищемило хвост обвалом. Чем активнее двигаешься, тем меньше дурных мыслей, и не просто дурных, а вредных психическому состоянию. Вместо спокойствия наступило подозрительно веселое настроение. Мозаика сама собой складывалась в невероятную, фантастическую картину. Нормальный человек никогда не поверит в подобную чушь, но факты штука упрямая. Мы с Лилькой перенеслись. Девяносто процентов из ста, мы не в городе. Ежели я не прав, проглочу отцовскую шашку, висящую на стеночке у нас в гостиной. С удовольствием проглочу и попрошу добавки.

Итак, перенеслись. Далеко. За город. Скажем, в старинное дворянское поместье.

А интерьерчик намекает на средневековый замок. Подземными ходами феодалы баловались, состоятельные феодалы, могущие себе позволить подземелья под родовым гнездом. В области у нас замков вроде бы нет. Поместья… кажется, имеются. Где именно, не припомню – не увлекался историческими достопримечательностями родного края. К сожалению.

Перед нами на расстоянии десятка метров замаячил тупик. Возвращаемся? Подлезем поближе и исследуем препятствие к свободе!

Препятствия не было. Труба элементарно поворачивала направо под прямым углом. Изворачиваться подобным образом, принимая неописуемо неудобную позу, мне еще не доводилось даже при изучении на практике Камасутры. Вознаграждением за мучения стало зрелище, вселившее надежду на благополучное спасение. Через пару-тройку метров темнела массивная решетка. При внимательном осмотре выяснилось, что она глиняная. Проделанные в ней узкие прорези были щелями в комнату. Разделенный на полосы свет фонарика тонул в обширном пространстве темного помещения.

«Мы вылезем! Мы спасемся!» – радостно заверещал обнадеженный рассудок.

– Отдыхаем? – вопросила сестренка.

– Вылезаем, – раздалось в ответ мое предупреждение.

Глина от сырости теряет прочность и крошится. Не мудрствуя лукаво, я применил простейший и эффективнейший метод. Ударил ладонями. В трубе не размахнешься, удар довольно слабый получился, однако решетка, разломившись на куски, исчезла из моего поля зрения. Спустя мгновение она грохнулась о твердую поверхность. Я выдвинулся по плечи из трубы, осветил сводчатый потолок, настенные факелы и…

Выхваченное из тьмы зрелище заставило невольно попятиться. Вернее, изогнуться телом в попытке втиснуться назад, в проклятый ход.

Я не ошибся. Труба на самом деле являлась ответвлением вентиляционной шахты, снабжающим воздухом небольшой круглый зал. В центре на квадратной каменной плите, прикованный покрытой ржавчиной цепью, покоился человеческий скелет. Латник в панцире, с мечом на груди. Жутко щерился череп из-под остроконечного шлема, возлежащий на сеточке рыжих тонких волос. У металлического ворота сверкал синевой драгоценный камень на тускло поблескивающей цепочке.

Мертвеца окружали останки воинов в броне, по-разному вооруженных. Выпростанные на прямоугольных плитах поменьше, без сковывающих цепей, они напоминали почетный караул, образовывающий правильное кольцо. На ум пришли захоронения скифских царей, погребаемых с многочисленной свитой из воинов, рабов и наложниц.

– Твою… – вырвалось у меня.

– Саш, что ты там увидел? – проявила резонный интерес сестренка. – Двигайся, дай глянуть!

Отговаривать Лильку бессмысленно, по опыту известно. И ни к чему. Все равно вылезу.

– Лиль, ты не пугайся, хорошо? – подготавливал я сестренку. – Вылезаю.

Ну почему выход разместили под потолком? Из неведомо зачем проложенной шахты ужасно неудобно проникать в комнату. Вниз головой, цепляться не за что, под тобой три метра пустоты. Навернешься – калекой останешься.

Медленно, стараясь сохранять равновесие до последнего момента, я высунулся из проема и осторожно, с выставленными перед собой руками, сполз вниз. Перевесившееся тело ускорилось. Оу, падаю! Хоть бы фонарь не разбить!

Ладони коснулись пыльного пола. Я еле успел сгруппироваться и подогнуть голову, подставляя шею и плечи. Уф-ф-ф, обошлось. Перекатившись, встал на ноги. Запястья заныли от непривычной нагрузки. Ура, фонарь целехонек, руки-ноги в порядке.

Пол устилал ковер древней пыли, поднимающейся клубами от моих действий. Беглый осмотр стен порадовал наличием двух арочных порталов, вырезанных из камня. Ликование сменилось разочарованием, когда свет озарил глухую стену вместо выходного проема. Неровности кладки и камни помельче тех, из коих сложены остальные стены, наводили на мысль о замурованном проходе.

К тому же возле одного портала на торчащих из пола острых штырях висел скелет. Не повезло человеку – попал в ловушку. Вопрос в том – как он сюда пробрался? Двери не видать. Вероятнее всего, тем же путем, что и мы. Хотел обследовать порталы в поисках выхода и попался на колья.

Про себя сделал заметку: не подходить близко к порталам без проверки пола на предмет смертоносных сюрпризов и в целом быть осторожнее.

– Ничего себе, – замерла с открытым ртом Лилька, ошарашенно взирая на зал из шахты.

– Массовое захоронение. Они мертвы уже много лет, не бойся. Вылезай, я тебя подхвачу.

После того как сестренка, повизгивая от страха, спустилась, мы сели на полу, наслаждаясь возможностью свободно двигаться.

У меня зародилось предположение о древнем склепе. Чем может быть зал с мертвецами, покоящимися при полном параде? Ответ очевиден.

Центральный воитель, оказывается, прикован не просто к плите. Под его плитой круглое возвышение, смахивающее на наземную часть колодца, выложенную из камня. Цепи, по величине не уступающие якорным, удерживаются огромными железными крюками, вбитыми меж каменных блоков у основания возвышения. На камнях колодца вырублены на равном расстоянии друг от друга непонятные знаки. Знаков тринадцать, причем один запечатлен на смертном ложе-плите, у изголовья воителя, остальные окольцовывают колодец изломанной линией. Сам покойник лежит с вывернутыми конечностями. Его словно заживо приковали, накрыв колодец плитой. Он сопротивлялся до последнего вздоха, стараясь освободиться.

Мелькнула мысль: уж не жертвенный ли это зал? Кому тогда приносили жертвы? Не тому ли, находящемуся в колодце, под перекованной цепями плитой, похожей одновременно и на алтарь, и на охранную печать?

Спокойствие, только спокойствие. Мертвецы – самые безобидные парни на свете. Продолжаем осмотр без лишних эмоций и размышлений.

Доспехи-то у покойника рифленые. С наплечников скалятся клыкастые морды псов, нагрудник изрезан незнакомыми символами. Сразу понятно: не простой ратник. Доспехи и оружие примерно Средневековья, подобные с небольшими различиями в книжках рисуют. Кстати, об оружии. Меч длинный, зазубренный на четверть с одной стороны, прямой, обоюдоострый. Клинок окислился, приобрел за века желтовато-зеленый цвет. Особенно привлекал внимание эфес в виде удлиненного бараньего черепа с закрученными рогами-гардой. В глазницах мерцали прозрачные камешки. Какие именно – судить не берусь, в ювелирном деле плохо разбираюсь. Рубин от сапфира отличу, прочее – для меня темный лес. На цепочке у мертвеца при ближайшем рассмотрении оказался именно сапфир, и не абы какой, а звездчатый, в ажурной оправе из желтого металла, подозреваю, золота.

Тихий, на грани восприятия щелчок заставил насторожиться и замереть. Я случайно дотронулся рукой до плиты с центральным мертвецом. Под ладонью тотчас почувствовалась вибрация. Показалось? Нет, камень шевелится от изменения положения руки.

Угораздило же! Я неподвижно удерживал руку на ложе воителя, даже дышать перестал. Спустя минуту камень перестал двигаться.

Вряд ли плита реагирует на давление из-за неровностей, допущенных нерадивыми каменотесами. Девяносто девять из ста, ловушка. Ее создатели, по логике вещей, должны были предусмотреть возможность попадания на ложе мелких животных. Крыс там, мышей, змей, и кто еще любит в подземельях жить. От малого веса ловушка не сработает. Хочется надеяться.

Медленно убираю ладонь. Без резких движений, не дыша. Вот, хорошо. Об устаревших механизмах, активирующих ловушку при малейшем касании, не думаю. Делаю шаг назад. Не спеша прохожу меж покойников, окружающих центрального мертвеца.

Я за пределами кольца.

К военачальнику в рифленых доспехах больше близко не подойду. Мертвых не боюсь и брезгливости особой не испытываю. Мало ли какие сюрпризы для грабителей установили строители гробницы! Сапфир в золотой оправе, конечно, вещица ценная, но пускай уж хранится с хозяином. Ничего не буду трогать. Спрятанные в нишах самострелы не выстрелят, рассохлись совсем, зато пол из-под ног вполне может уйти, сдвинутый механизмом из-за незначительного уменьшения веса покойника. Еще не исключаю выскакивающих из пола кольев. Яркий пример неосторожного растяпы – вон, у стеночки висит.

– Разглядывать мертвяков, наверное, безумно интересно. Давай сначала придумаем, как выйти, Саш. Потом будешь любоваться покойными, – послышался Лилькин голос.

Сестренка заглядывала из-за моей спины, ничуть не опасаясь. Еще бы! Старший брат рядом, смелость прет. Обычно девчонки шарахаются от мертвецов, да и парни к бренным останкам симпатии не испытывают. Лилька совершенно иная. К трупам она относится удивительно спокойно. Как-то, когда училась в средних классах, ей попался череп, подложенный мальчишками сестренке на сиденье парты. Неподалеку от школы располагалось заброшенное кладбище – там позже разбили парк отдыха. Оболтусы-одноклассники набрели на заброшенную могилу и хотели, отрыв костяшку, напугать девчонок. Лилька, к их удивлению, преспокойненько взяла черепок, отнесла за школьный двор и похоронила в коробке от обуви под березой. С тех пор мальчишки ее зауважали, а одноклассницы начали немножко побаиваться, подозревая в колдовстве. Инквизиторши доморощенные. Никогда не замечал за сестренкой склонности к увлечению мистикой и черной магией.

– Угу, нашли уже, – пробурчал я.

Для задуманного требовался твердый предмет с острым концом наподобие лома. Из оружия годились копье и топор покойников, лежащих вокруг центрального «князя». Копье с полуметровым наконечником на вид невредимо. Древко длиной до полутора метров, иссеченное символами, сохранило твердость, покрывшись зеленоватым налетом. Иззубренный с обеих сторон клинок не тронут ржавчиной. Он лишь присыпан слоем пыли и запятнан окислением. Вытаскивал оружие из сцепленных пальцев костяка я неторопливо, отправив Лильку к дальней части зала. Хоть бы не ловушка, хоть бы не ловушка… Древко выскользнуло из мертвяцкого захвата, и тишина.

Пронесло. Вытерев пот со лба, я прикинул, откуда удобнее подойти к ближайшему порталу и не ступить в западню.

Я встал на расстоянии длины копейного древка от арки и взялся водить наконечником меж камней внутри портала со скелетом. Ловушка уже разрядилась, и здесь вроде безопаснее, чем возле соседнего портала.

Клинок заскрежетал, оставляя почти неразличимую царапину. Что за… Ожидалось, он проделает борозду в разрушающейся от переизбытка влаги кладке. Между камнями раствор должен ослабеть за столетия. Бетон – и тот разрушается со временем. Ничего не понимаю. Неужели предки использовали рецепты водостойких строительных растворов?

В течение получаса царапания стена поражала сверхпрочностью. Камни копью не поддавались. Разозлившись, я изо всех сил долбанул наконечником. Брызнули желтые искры, по поверхности пролегла крошечная царапинка. Топор брать бессмысленно, итог будет тот же. Скрести придется несколько столетий. У нас с Лилькой нет и недели. Пустое, безнадежное занятие.

– Саша, что нам делать?

Сестренка вот-вот заплачет. Наблюдая за тщетными попытками проломить стену, поняла сложность нашего положения. Рано отчаиваться, Лилька! Не все варианты перепробованы.

– Есть хочешь? – бесполезное копье зазвенело по полу.

Сестренка мотнула головой, размазывая кулачком слезы по чумазым от ползания по шахте щекам.

– А я перекушу, – с веселой злостью заявил я. – И тебе советую. Наберемся сил перед следующим рывком.

– О чем ты говоришь! – голос у Лильки срывался. – Каким рывком? Нам некуда идти! Нас никто не спасал! Мы умрем!

– Не драматизируй. – Перочинный нож легко разрезал консервную банку с тушенкой. – Развилку шахты помнишь? То-то же. Передохнем и полезем обратно. Лиль, расслабься. Было бы из-за чего переживать! Мы обязательно выберемся. Не найдется выхода – сами пробьем. Разберем стену по камешкам и выберемся. Обещаю. Бутерброд с мясом будешь?

Сестренка есть наотрез отказалась, однако плакать перестала.

Покончив с трапезой, я оставил консервную банку у колодца. Представляю лица археологов, нашедших жестянку в средневековой гробнице. Сенсация! Консервы изобрели наши предки тысячу лет назад!

До условно «вентиляционного» отверстия высоко, поэтому Лилька вскарабкалась мне на плечи. Дотянулась и, подталкиваемая мною снизу, забралась в шахту. Сестренка отползла, о чем сообщила спустя минуту. Я с разгону подпрыгнул, подтянулся и ввалился внутрь каменной трубы.

Подъем, по-моему, отнял на порядок больше времени и усилий, нежели спуск в погребальный зал. Мы чаще останавливались, отдыхали. Иногда сестра окликала меня, спрашивая о том, сколько еще ползти, мы перебрасывались односложными фразами. Говорить мне не хотелось – устал слишком. Переход изматывал колоссально. Вскоре все предположения и планы спасения вытеснило из головы желание побыстрее достичь главного тоннеля.

Утомительный переход завершился нашим облегченным вздохом. Мы встали на четвереньки, разминая затекшие конечности, сестренка изобразила подобие скрюченного двуногого динозавра. После короткой передышки, измученные, двинулись по второй трубе наверх. Крутой подъем вынуждал страховаться, упираясь ногами и руками о стенки лаза. Возвращение из погребального зала казалось нам сущим мучением, путешествие же по этому ответвлению обратилось кошмаром. Единственное утешение – в исчезновении чувства холода. Нам стало жарко и душно. Едкий пот заливал глаза, струился по телу, отчего футболка прилипла к коже. Бывало, шахта устремлялась вверх почти под прямым углом, и тогда, сдирая колени и стирая одежду вместе с кожей на спинах, приходилось карабкаться до следующего поворота. Границы реальности растворялись в мечущемся луче света и разливающейся по каждой мышце тяжести. Будто бы видишь ужасный сон и никак не можешь проснуться. На одной из остановок Лилька поделилась опасением, что происходящее ей снится. Ей казалось, она на самом деле спит дома, в нашей квартире. Я убеждал ее в обратном, в качестве доказательства собственной правоты приводя боль. Спящий не чувствует боли, а у меня ломит кости, саднит мускулы. Плюс ко всему руки и ноги от перенапряжения дрожали.

Неожиданность поджидала нас за поворотом.

Тупик, возникший передо мною, хоронил надежды на спасение. Каменные блоки сантиметров по тридцать.

– Саша, чего там?

Я молча таращился на преграду, самую несправедливую и обидную в жизни, и не хотел верить, что умру с сестренкой здесь, в неизвестном замурованном склепе. Лилька повторила вопрос, сопроводив его тычком. Мол, чего молчишь?