Отпущу свою душу на волю…

Юрий Поликарпович Кузнецов

Отпущу свою душу на волю…

© Кузнецов Ю.П., наследники, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Деревянный журавль

Тихий край. Невысокое солнце.За околицей небо и даль.Столько лет простоял у колодцаВ деревянном раздумье журавль.А живые – над ним пролеталиИ прощально кричали вдали.Он смотрел в журавлиные далиИ ведро волочил до земли.Но когда почерневшую водуТронул лист на немытой заре,Он рванулся и скрылся из видуИ… зацвёл на далёкой земле.Ослеплённый алмазною пылью,Он ветвями на север растёт.Ему рубят широкие крыльяИ швыряют в дорожный костёр.А когда журавлиная стаяНа родимую землю летит,Он холодные листья роняетИ колодезным скрипом скрипит.1967

Отсутствие

Ты придёшь, не застанешь меняИ заплачешь, заплачешь.В подстаканнике чай,Как звезда, догорая, чадит.Стул в моём пиджакеТебя сзади обнимет за плечи.А когда ты устанешь,Он рядом всю ночь просидит.Этот чай догорит.На заре ты уйдёшь потихоньку.Станешь ждать, что приду,Соловьём засвищу у ворот.Позвонишь.Стул в моём пиджакеПодойдёт к телефону,Скажет: – Вышел. Весь вышел.Не знаю, когда и придёт.1967

«Всё сошлось в этой жизни и стихло…»

Всё сошлось в этой жизни и стихло.Я по комнате кончил ходить.Упираясь в морозные стёкла,Стал крикливую кровь холодить.Я вчера в этом доме смеялся,Кликнул друга, подругу привёз.И на радостях плакать пытался,Но судьбы не хватило для слёз.Так стоял в этом смолкнувшем доме.И на божий протаяли светОтпечатки воздетых ладонейИ от губ западающий след.Я рванусь на восток и на запад,Буду взглядом подругу искать.Но останутся пальцы царапать,И останутся губы кричать.1967

«Звякнет лодка оборванной цепью…»

Звякнет лодка оборванной цепью,Вспыхнет яблоко в тихом саду,Вздрогнет сон мой, как старая цапляВ нелюдимо застывшем пруду.Сколько можно молчать! Может, хватит?Я хотел бы туда повернуть,Где стоит твоё белое платье,Как вода по высокую грудь.Я хвачусь среди замершей ночиСтарой дружбы, сознанья и сил,И любви, раздувающей ноздри,У которой бессмертья просил.С ненавидящей, тяжкой любовьюЯ гляжу, обернувшись назад.Защищаешься слабой ладонью:– Не целуй. Мои губы болят.Что ж, прощай! Мы в толпе затерялись.Снилось мне, только сны не сбылись.Телефоны мои надорвались,Почтальоны вчистую спились.Я вчера пил весь день за здоровье,За румяные щёки любви.На кого опустились в дорогеПерелётные руки твои?Что за жизнь – не пойму и не знаю.И гадаю, что будет потом.Где ты, господи!.. Я погибаюНад её пожелтевшим письмом.1967

«Ниоткуда, как шорох мышиный…»

Ниоткуда, как шорох мышиный,Я заскребся в родимом краю.Я счастливый, как пыль за машиной,И небритый, как русский в раю.– Где ты был? – она тихо подсядет,Осторожную руку склоня.Но рука, перед тем как погладить,Задрожит, не узнает меня.1967

Кольцо

Вспомни старый трамвай! Среди лязга и пылиОн летел по кольцу – колесо в колесо.Ты сходил, он сходил, вы куда-то сходили,Вы трамвайной судьбы размыкали кольцо.Вы клубились по жизни, теряя друг друга,Рты и души кривила вам ярость борьбы.Но остался один, не сорвавшийся с круга,Не постигший разогнутых линий судьбы.Каждый день, каждый час вы сменяли друг                                                                 друга.Вот твоя остановка. Приехал, вставай!Показалось, что не было жизни вне круга,Человеку, водившему этот трамвай.Показалось, что в мире всегда он пребудет,Этот замкнутый круг, этот бег без конца.Но трамвай изломался, стал пылью. А людиИ не знали о том человеке кольца.Между тем говорили, что каждое утроГде-то в городе кружится некий старик.Остановится, пальцем поманит – как будтоЧто-то хочет сказать, изо рта только скрип.И нелепым волчком он упал среди улиц,Притворился ли мёртвым иль кончил                                                            свой век?Но его башмаки на ногах шевельнулись,Поднялись и продолжили прерванный бег.Башмаки! В эту чушь ни один не поверил.Самый храбрый слегка изменился в лице.Башмаки? Подтащил башмаки и примерилИ пошёл против воли метаться в кольце.Ты кричала, любовь! Он тебя не услышал.Неизменному другу не подал руки.Растворился, исчез, но из круга не вышел.И продолжили дьявольский бег башмаки.1968

Очки Заксенгаузена

В бывшем лагере смерти лежит и понынеОблетевшая груда безлицых очков.Это память слепых, некрасивых, невинных,Сбитых в кучу людей, это зренье веков!Где они, как миры в пустоте, с номерами,Пред сожжением снявшие молча пенсне?Говорят, что вернулся один за очками —Через годы!Вам так повезёт лишь во сне.Он нашёл свою вещь в той слезящейся                                                                 груде,Непохожий на всех – человек или миф.Вы встречали его, симпатичные люди?Он глядит не мигая, как будто сквозь мир.Он на солнце глядит из провала ночного.– Ты ослепнешь, старик! —Но ему всё равно.Это солнце на небе – простое пятноДля души, столько горя вобравшей земного.Дай вам бог, чтобы так никогда не пришлосьСумасшедшим бродить среди солнечных                                                                  улиц.Буква? Женщина? Истина?..Смотрит не щурясь.То, что вас ослепляет, он видит насквозь.1968

Атомная сказка

Эту сказку счастливую слышалЯ уже на теперешний лад,Как Иванушка во поле вышелИ стрелу запустил наугад.Он пошёл в направленье полётаПо сребристому следу судьбы.И попал он к лягушке в болото,За три моря от отчей избы.– Пригодится на правое дело! —Положил он лягушку в платок.Вскрыл ей белое царское телоИ пустил электрический ток.В долгих муках она умирала,В каждой жилке стучали века.И улыбка познанья игралаНа счастливом лице дурака.1968

Грибы

Когда встает природа на дыбы,Чтó цифры и железо человека!Ломают грозно сонные грибыАсфальт непроницаемого века.А ты спешишь, навеки невозможныйДля мирной осмотрительной судьбы.Остановись – и сквозь твои подошвыНачнут буграми рвать тебя грибы.Но ты не остановишься уже!Лишь иногда в какую-то минутуТы поразишься – тяжести в душе,Как та сопротивляется чему-то.1968

Снег

Зимний час. Приглушённые гулы.Снег идёт сквозь людей и сквозь снег.Облепляет ночные фигуры,Замедляет наш яростный бег.Друг у друга не просим участьяВ этой жизни опасной, земной.Для старинного смертного счастьяМилый друг возвратится домой.Долго пальцы его ледяныеБудут ключ запропавший искать.Дверь откроют навстречу родные,Молча снег он начнёт отряхать.Будет долго топтаться пред светом.Будут ждать терпеливо его.Обнажится под тающим снегомПустота – никого! Ничего!1968

Змеиные травы

Мчался поезд обычного класса,Вёз мечты и проклятья земли.Между тем впереди через насыпьСеребристые змеи ползли.Людям снилась их жизнь неуклонно,Снился город, бумаги в пыли.Но колёса всего эшелонаНа змеиные спины сошли.Всё сильней пассажиров шатало,Только змеи со свистом ползли.Незнакомая местность предстала,И змеиные травы пошли.Канул поезд в пустое пространство,И из вас никому невдомёк,Если вдруг среди мысли раздастсяНеизвестно откуда – гудок.1968

«Закрой себя руками: ненавижу…»

Закрой себя руками: ненавижу!Вот Бог, а вот Россия. Уходи!Три дня прошло. Я ничего не слышуИ ничего не вижу впереди.Зачем? Кого пытался удержать?Как будто душу прищемило дверью.Прислала почту – ничему не верю!Собакам брошу письма – растерзать!Я кину дом и молодость сгублю,Пойду один по родине шататься.Я вырву губы, чтоб всю жизнь смеятьсяНад тем, что говорил тебе: люблю.Три дня, три года, тридцать лет судьбыКогда-нибудь сотрут чужое имя.Дыханий наших встретятся клубы —И молния ударит между ними!1968

Урод

Женщина, о чём мы говорили!Заказали скверное вино.И прижались в этом зимнем миреТак, что место заняли одно.Только шли минуты год за годом,Каждый душу сохранить хотел.И с одра морщинистым уродомВстал, как лишний, след от наших тел.Нацепил пальто и хлопнул дверью,И открылся перед ним простор.Род людской, наверно, будет верить,Что его количество растёт.1968

Ветер

Кого ты ждёшь?.. За окнами темно,Любить случайно женщине дано.Ты первому, кто в дом войдёт к тебе,Принадлежать решила, как судьбе.Который день душа ждала ответа.Но дверь открылась от порыва ветра.Ты женщина – а это ветер вольности…Рассеянный в печали и любви,Одной рукой он гладил твои волосы,Другой – топил на море корабли.1969

Любовь

Он вошёл – старый дом словно ожил.Ты сидела – рванулась не ты:Проступили такие черты,Что лицо на лицо не похоже.Он ещё не забрал, но ужеТы его поняла по движенью.То душа прикоснулась к душе,То звезда зацепилась о землю.1969

Мужчина и женщина

Ни тонким платком, ни лицом не заметна,Жила она. (Души такие просты.)Но слёзы текли, как от сильного ветра…Мужчина ей встретился – ты!«Не плачь!» Покорилась тебе. Вы стояли:Ты гладил, она до концаПрижалась к рукам, что так нежно стирали…О, если бы слёзы с лица!Ты выдержал верно упорный характер,Всю стёр – только платья висят.И хочешь лицо дорогое погладить —По воздуху руки скользят.1969

Осенний космос

Старинная осень, твой стих изжит,Твоя сторона пуста.Ночами под деревом воздух визжитОт падающего листа.И ветер, донесший раскат зимы,Все стекла задул в селе.Деревья тряхнуло вон из земли,А листья – назад, к земле.Не воздух, не поле, не голый лес,А бездны меж нас прошли.Горит под ногами лазурь небес —Так мы далеки от земли.Но тише, подруга моя! Жена!Минута раздумья есть.То дождь пошёл, то почти тишина…Такого не перенесть.Шёл дождь прямой, шёл дождь прямой,Всё было прямым, прямым.Шёл дождь прямой, шёл дождь прямой,Внезапно он стал косым.Всё стало косым под косым дождём:Забор, горизонт, холмы,И дом, потемневший мгновенно дом,И мы перед ним, и мы!1969

Ночь

Ночь!.. Опасайся мыслейС пёсьими головами.В душе горят, не мигая,Зелёные лица сов.И тело стоит отдельно —Не прикоснись руками,Когда идёт по восьмёркеСтрела мировых часов.Глухие ночные звукиИз жизни стирают память.Что различить ты хочешь?Звук? Уже нет его.Руки протянешь – воздухОтхватит тебя с руками.Бросишь целую гору —Днём не найдёшь ничего.Днём здесь была долина.Сейчас без следа и знака.Лес, существа ночные,Деревья молчат, скрипя.Что уловить ты хочешь?Спичку зажги – из мракаВсе чудовища мираРинутся на тебя.Я знаю, что среди мыслейТакие вдруг выпадали,Мне лучше б не видеть светаИ жизни вовек не знать!Четыреста карабиновВ своих пирамидах спали.Один карабин не выдержал,Забился и стал стрелять.1969

Сотни птиц

В зимнем воздухе птицы сердиты,То взлетают, то падают ниц.Очертанья деревьев размытыОт насевших здесь сотнями птиц.Суетятся, кричат – кто их дразнит?День слоится в прозрачной тени.На равнине внезапно погаснетЗимний куст – это снова они.Пеленою полнеба закроют,Пронесутся, сожмутся пятном.И тревожат, и дух беспокоят.Что за тень?.. Человек за окном.Человека усеяли птицы,Шевелятся, лица не видать.Подойдёшь – человек разлетится,Отойдёшь – соберётся опять.1969

«Не сжалится идущий день над нами…»

Не сжалится идущий день над нами,Пройдёт, не оставляя ничего:Ни мысли, раздражающей его,Ни облаков с огнями и громами.Не говори, что к дереву и птицеВ посмертное ты перейдёшь родство.Не лги себе! – Не будет ничего,Ничто твоё уже не повторится.Когда-нибудь и солнце, затухая,Мелькнёт последней искрой – и навек.А в сердце… в сердце жалоба глухая,И человека ищет человек.1969

Отцу

Что на могиле мне твоей сказать?Что не имел ты права умирать?Оставил нас одних на целом свете.Взгляни на мать – она сплошной рубец.Такая рана видит даже ветер!На эту боль нет старости, отец.На вдовьем ложе памятью скорбя,Она детей просила у тебя.Подобно вспышкам на далёких тучах,Дарила миру призраков летучих —Сестёр и братьев, выросших в мозгу…Кому об этом рассказать смогу?Мне у могилы не просить участья.Чего мне ждать?..Летит за годом год.– Отец! – кричу. – Ты не принёс нам                                                        счастья!.. —Мать в ужасе мне закрывает рот.1969

Последние кони

Се – последние кони! Я вижу последних                                                                 коней.Что увидите вы?Вороныя! Как мчатся! Сильней и сильней!Разнесут до Москвы!Словно мне говорят: ничего! Мы покажем себя,Разогнать бы печаль.Божьей дланью срывает мне шапку со лба.А! Мне шапки не жаль.Топот, ржанье, окраина… Хутор мелькнул.Дед, я знаю, один.Вышел он, поглядел и рукою махнул:– Пропадай, сукин сын!1969

Кактус

Самолет оторвался от верной земли,И подошвы повисли в пыли.Гений плоскости смутно почуял подвох,Потому что земля – из-под ног.За спиною – старуха сидела с мешком,Молодые с цветочным горшкомДа дитя, не спускавшее с кактуса глаз,Ибо кактус цветет только раз.А еще футболист и солдат в отпуску…Самолёт набирал высоту.Отступись, человек! Вот граница небес!Самолёт в мирозданье исчез.За минуту, когда он свободу обрел,Неожиданно кактус расцвел.1969

Муравей

Я не знаю ни бога, ни счастья,Только бревна таскаю, прости.На земле муравей повстречалсяИ бревно мне помог донести.Я дышал в муравьиное темя.Он по краю стакана ходил,Из которого в доброе времяНе одну только воду я пил.Показалось: частицею малойСам я вспыхнул на чьём-то краю.Разве глупая тварь понималаОдинокую душу мою?Но концы темной бездны неровноПреломились в едином луче.Мы таскали тяжелые бревнаТо на том, то на этом плече.Где он? Дом я достроил до крыши,Вместо пола и стен – решето…Были встречи короче и ближе,Но предела не ведал никто.1969

Поэт

Спор держу ли в родимом краю,С верной женщиной жизнь вспоминаюИли думаю думу свою —Слышу свист, а откуда – не знаю.Соловей ли разбойник свистит,Щель меж звёзд иль продрогший бродяга?На столе у меня шелестит,Поднимается дыбом бумага.Одинокий в столетье родном,Я зову в собеседники время.Свист свистит всё сильней за окном —Вот уж буря ломает деревья.И с тех пор я не помню себя:Это он, это дух с небосклона!Ночью вытащил я изо лбаЗолотую стрелу Аполлона.1969

Стоящий на вершине

Однажды сонную долинуПокинул дерзкий человек.Ступил ногою на вершину.– Отселе вижу! – он изрек.И длань движением державнымПростёр на низшие миры,Опасно встать с горами равным,Имея душу не горы.Ему внезапно вид явилсяНастолько ясный и большой,Что, потрясённый, он сломилсяНесоразмерною душой.1969

Русская мысль

Скажи мне, о русская даль,Откуда в тебе начинаетсяТакая родная печаль?..На дереве ветка качается.День минул. Проходит два дня.Без ветра на дереве мечется.И взяло сомненье меня:Мерещится иль не мерещится?Оттуда мне глаз не свести.С чего оно, право, качается?Пошёл и напился с тоски…Так русская мысль начинается.1969

«И снился мне кондовый сон России…»

И снился мне кондовый сон России,Что мы живем на острове одни.Души иной не занесут стихии,Однообразно пролетают дни.Качнет потомок буйной головою,Подымет очи – дерево растет!Чтоб не мешало, выдернет с горою,За море кинет – и опять уснет.1969

Горные камни

В горной впадине речка ревела,Мощный корень камнями дробя.Но зеленое дерево въелоПерекатные камни в себя.И, мучительно принятых в тело,Вознесло над иссохшей землей.Как детей безобразных, оделоТерпеливой плакучей корой.Раскаленный на солнце жестоком,Камень тело корявое рвал.Стукнул дятел в кремень ненароком,Искру высек и где-то пропал…Что там дышит, и просит ответа,И от боли кричит в забытьи?!Это камни скрежещут от ветра,Это, дерево, камни твои.1970

«Из земли в час вечерний, тревожный…»

Из земли в час вечерний, тревожныйВырос рыбий горбатый плавник.Только нету здесь моря! Как можно!Вот опять в двух шагах он возник.Вот исчез. Снова вышел со свистом.– Ищет моря, – сказал мне старик.Вот засохли на дереве листья —Это корни подрезал плавник.1970

«За сияние севера я не отдам…»

За сияние севера я не отдамЭтих суженных глаз, рассечённых к вискам.В твоём голосе мчатся поющие кони,Твои ноги полны затаённой погони.И запястья летят по подушкам – без ветраРазбегаются волосы в стороны света.А двуострая грудь серебрится…Так вершина печали двоится.1970

«Завижу ли облако в небе высоком…»

Завижу ли облако в небе высоком,Примечу ли дерево в поле широком —Одно уплывает, одно засыхает…А ветер гудит и тоску нагоняет.Что вечного нету – что чистого нету.Пошёл я шататься по белому свету.Но русскому сердцу везде одиноко…И поле широко, и небо высоко.1970

«Когда я не плачу, когда не рыдаю…»

Когда я не плачу, когда не рыдаю,Мне кажется – я наяву умираю.Долины не вижу, былины не слышу,Уже я не голосом родину кличу.И червь, что давно в моем сердце скрывался,Залетному ворону братом назвался.Он выгрыз мне в сердце дыру с голосами,А ворон мне вырвал глаза со слезами.Но червь провалился сквозь камень                                                       безвестный,Но ворон разбился о купол небесный.А больше ко мне не укажет следаНикто… никогда…1970

«Когда песками засыпает…»

Когда песками засыпаетДеревья и обломки плит, —Прости: природа забывает,Она не знает, что творит.На полпути почуяв пропастьИ дорожа последним днем,Прости грядущего жестокость:Оно придет, а мы умрем.1971

Авось

Есть глубинный расчет в этом слове                                                            мирском,Бесшабашность и мудрость с запечным                                                               зевком,Свист незримой стрелы, шелестенье в овсе,Волчье эхо и весть о заблудшей овце,Русский сон наяву и веселие риска,Славный путь напролом и искус Василиска.На авось отзывается эхо: увы!Сказка русского духа и ключ от Москвы.1971

«На Рязани была деревушка…»

На Рязани была деревушка.В золотые глубокие дниЗалетела в деревню кукушка —Скромный Филя возьми да взгляни.А она говорит: – Между сосенПолетаем, на мир поглядимИ детей нарожаем и бросим,На край света с тобой улетим.О дороге, о жизни, о смертиПоведём мы потешный рассказ.Будут слушать нас малые дети,Мудрецы станут спорить о нас. —Думу думал Филипп – что за птица?Взял ружье да её пристрелил.Стали сны нехорошие сниться,Помечтал он и хату спалил.При честнóм любопытном народеСвою душу не стал он смущать.Поглядел – куда солнце заходит —И подался край света искать.Две войны напустили тумана,Слева сабли, а справа обрыв.Затянулась гражданская рана,Пятилетка пошла на прорыв.Был бы Филя находкой поэта,Да построил он каменный дом.И завёл он семью… А край света —На Руси он за первым углом.1971

«Вчера я ходил по земле, а сегодня…»

Вчера я ходил по земле, а сегодняХоть бейте мячом – мое место свободно.А в мире, я слышал, становится тесно…Займите, займите – свободное место!Займите – и станете вечно скитаться,И вам никогда пересечь не удастсяПустыню, в которой блуждал я до срока;Узнайте, как было до вас мне далёко!1971

Поющая половица

Среди пыли, в рассохшемся домеОдинокий хозяин живет.Раздраженно скрипят половицы,А одна половица поет.Гром ударит ли с грозного неба,Или легкая мышь прошмыгнет, —Раздраженно скрипят половицы,А одна половица поет.Но когда молодую подругуПроносил в сокровенную тьму,Он прошел по одной половице,И весь путь она пела ему.1971

«Я в поколенье друга не нашел…»

Я в поколенье друга не нашел,И годы не восполнили утраты.Забытое письмо вчера прочелБез адреса, без подписи и даты.Поклонная и мягкая строкаДалекое сиянье излучала.Его писала женская рука —Кому, кому она принадлежала?Она просила участи моей —Порыв последний зрелости бездомной.А я не знаю, чем ответил ей,Я все забыл, я ничего не помню.Их много было, светлых и пустых,И все они моей любви искали.Я вспомнил современников своих —Их спутниц… Нет, они так не писали.Такой души на свете больше нет.Забытую за поколеньем новым,Никто не вырвал имени на светНи верностью, ни мужеством, ни словом.1971

Елена

Ты кто, Елена?.. Стар и младИз-за тебя в огне.Пускай цари повременят,Ты вспомни обо мне.Гомер, слепой певец богов,Донес из пустотыВздох потрясенных стариков,Но не твои черты.Оставил славы блеск и гром,И больше ничего.Я угадал мужским чутьемСмущение его.В туманном юношеском снеИз этой пустотыЯвлялась женщина ко мне…Елена! Это ты!Хотя свой призрачный успехНи в ком признать не мог,Тебя я чувствовал во всех,Как славу и подвох.Когда другая за мечтыМеня сожгла любя,Ты приняла ее черты —Я потерял тебя.1971

Макбет

Куда вы, леди? – страсть моя,Бредущая впотьмахС душой высокой, как змеяУ коршуна в когтях.Упорной страсти замкнут кругШотландскими холмами.Объяты тени ваших рукОгнями и громами.С них каплет кровь – кольцо в крови!И поздними слезамиЯ плачу и молю любвиНад этими руками.За то, что вам в огне пылатьНа том и этом свете,Позвольте мне поцеловатьВам эти руки, леди.1971

Возвращение

Шел отец, шел отец невредимЧерез минное поле.Превратился в клубящийся дым —Ни могилы, ни боли.Мама, мама, война не вернет…Не гляди на дорогу.Столб крутящейся пыли идетЧерез поле к порогу.Словно машет из пыли рука,Светят очи живые.Шевелятся открытки на дне сундука —Фронтовые.Всякий раз, когда мать его ждет, —Через поле и пашнюСтолб клубящейся пыли бредет,Одинокий и страшный.1972

«О, миг! Это камень проснулся…»

О, миг! Это камень проснулсяИ мира пустого коснулся,И каменным стал этот мир.Всё сущее камень сломил.Дороги назад оглянулись,Все стороны света замкнулись,И молния в камень ушла…И камню открылась душа.1972

Водолей

Итак, я еду в сторону Кавказа,На прочее давно махнул рукой.Сулит душе утраченный покойСвободное течение рассказа.Я еду мимо пашен, мимо рек.В окне земля российская мелькает,Обочь несётся, дальше проплывает,А далее стоит из века в век.Что там стоит?.. Не храм ли Покрова?Аль разъярённый силуэт Петра?Рождённый в феврале, под ВодолеемВ самодовольный аварийный век,Я вырос с инфантильным поколеньем,Издёрганный и точный человек.Надежды запах стал несносно горек,И очерствел воспоминаний хлеб.Я позабыл провинциальный город,Где улицы выходят прямо в степь.Был город детства моего – дыра,Дыра зелёная и голубая.И девушка была, как мир стара,Сияла, лёгкая и золотая.На карусель мы сели, на скамьюЛетучую и голубую.Но закружило голову мою,И я забыл зелёную своюИ первую и дорогую.«В Москву! – кричал. – Немедленно                                                         в Москву!»Зачем же из неё в тоске бегу я?От проводницы принимая чай,Наверно, я забылся невзначай.Душа моя повита дымкой скуки,А проводницы голос серебрист.Она смеётся: – Уберите руки!Вы всё равно не женитесь, артист. —Оставим эти штуки в стороне,И я считаю это невозможным.Гражданка, в одиночестве дорожномНе думайте так плохо обо мне.Я вспомнил золотое.Нелюдимо,Локтём о шаткий столик опершись,Я чай приму, я брошу сахар мимо,Я размешаю чайной ложкой жизнь.Проеду мимо пашен, мимо рек,В окне земля российская мелькает,Обочь несётся, дальше проплывает,А далее стоит из века в век.Я вспомню голубое.Стык за стыкомНесутся вспять былые времена.Там, в городе, есть улица одна.Тончайшей ложкой со стеклянным стукомЯ постучусь…Откроет дверь – она!Я понимаю, как её встревожит.– Вы помните, двенадцать лет назадЯ вас любил, любовь еще, быть может…– Ах, это вы? Садитесь, Александр! —Но в хитрый разговор совсем некстатиВорвались дребезжащие болтыИ голос: «Остановка!»На закатеГорят верхи деревьев и мечты.Вокзал качнулся, замерли деревья,И в воздухе переломилось время.Я вышел с чайной ложкой на перрон.О, город детства, это он ли? Он!Что с поездом? «Задержится немного».Успею!..О, забытая дорога!Мне стыдно потому, что всё прошло.Вот этот дом. Знакомое окошко.Я постучал, как дьявол, чайной ложкойВ холодное горящее стекло.В окне мелькнуло женское лицо,Открылась дверь бесшумно на крыльцо.Смеркалось. Вышла женщина из света.Я молвил у ступеньки на краю:– Не узнаёшь великого поэта? —Она произнесла: – Не узнаю. —Стояли и смотрели друг на друга.Ужели это ты, моя подруга?Куда девались тонкие черты,Полёт, и блеск, и девичьи замашки?На сарафане гнутые цветы…О, полнота! О, гнутые ромашки!– …Муж летчик был. Характер своенравный.Мы оба были слишком равноправны,Он надоел мне, бедный. Он ушёл… —Она закуску принесла на стол.– А как живешь теперь?– На алименты. —Вы слышите, друзья-интеллигенты?– Я вспомнила! – воскликнула она. —Тихоня, ты любил меня… О, боже!Как я смеялась в девочках!.. Постой же!Куда? Уж поздно… —Да! И ночь темна.И в прошлом ничего-то не найти,А поезд мой давно уже в пути.И площадь привокзальная пуста.И скука ожидальная остра.Но вот машина. Морда между деломЗевает. На борту во всю длинуНамараны скрипучим школьным меломДва слова:«Перегоним Сатану!»Вот кстати!.. Грузовик остервенелоПонесся. Я нагнал остывший чайНа следующей станции. Прощай,Острóта ада!..И душа запелаО свежести, утраченной давно…За прошлогодним снегом еду в горы.– Чуть было не отстал!– А поезд скорый, —Сказал сосед, – отстать немудрено.1970, 1972