Ревизор: возвращение в СССР 10

Можно, конечно, ключ от квартиры у соседки оставить Ирины Леонидовны, записку в дверь подсунуть, что ключ в квартире рядом. Но одного Петра тут лучше не оставлять, гулять с Тузиком пойдёт, еще на Лину напорется, по закону подлости. Кто его знает, как себя поведет по незнанию. Скандала потом не оберёмся. Сестра жизни не даст.

Решил позвонить бабушкам, пригласить их в гости на пару дней. Они же ещё ни разу у нас не были. Вот пусть и приедут, с Тузиком погуляют и за Петром заодно присмотрят.

Дома нас с нетерпением ждали. Тузик прыгал по полу вокруг нас, а Мурчик мяукал со стола в кухне. Бежать встречать нас, как пёс, ещё боялся, но очень хотел и звал к себе. Так смешно было наблюдать, как он, дождавшись от Галии поглаживаний, тут же успокоился, замолк и громко заурчал.

Пришлось идти гулять с собакой, пока Галия ужин готовит. Заглянул в почтовый ящик, тишина. Мы с Тузиком пробежали по привычному уже маршруту и вернулись домой к накрытому столу. Надо отметить, что в бег по вечерам песель очень быстро втянулся. Любит двигаться, в радость ему с хорошей скоростью передвигаться.

В четверг на занятия не пришёл Лёнька Желтов из комнаты Брагина. Давно я в общежитии, блин, не был. Совсем из компании выпал. Наши парни возбуждённо обсуждали в перерыве историю, в которую влип Желтов. Этот дятел с кем-то в городе зацепился и сел играть в карты. Вот не понимаю. Ему в общаге карт не хватило, что ли?! Сутки напролет бывало, играют. Вспомнил сразу парня в поезде, которого каталы раздели-разули. Взрослые, вроде, люди. Как так можно?

– А на занятия-то он почему не ходит? – поинтересовался я.

– Так он из общаги выйти боится, – ответил Федя Пыняев. – Его эти лбы караулят.

– Чего хотят?

– Денег! Чего они хотят? – усмехнулся Женька Булатов.

– И много?

– Семьсот рублей, – ответил Пыня.

Я присвистнул непроизвольно.

– Ничего себе, поиграл! – удивился я. – Кто же с ним в долг-то играл?

– Нашлись умники. – сказал Ираклий.

– Мужики, – сказал я. – но вы же понимаете, что это все афера точно? Подставили его под проигрыш. С ним кто-то был в тот момент?

– Нет, он один был. Но карточный долг… – возразил Семён.

– Долг долгу рознь! – возразил я. – Одно дело играть честно. Другое с профессиональными шулерами. А красиво они придумали: вечно голодных студентов с пустыми карманами выигрышем заманить, а потом в долг играть. Кто, вообще, в долг играет? Да и странно все это. Аферисты карточные обычно жертву обирают и смываются. А эти, получается, ходят, преспокойно долги выбивают. Подъезды целыми днями караулят. У нас же сколько их?! Они что, у каждого дозорного выставили?

– Получается, так, – озадаченно ответил Булатов.

– С шести утра до одиннадцати вечера один человек на посту не простоит, они меняться должны. Это сколько человек вовлечено? Что-то тут нечисто, мужики. Надо бы разузнать, нет ли в ДАСе других таких же пострадавших, как наш Лёнька.

– Ну, допустим, есть и что? – спросил Ираклий. – Выходить с ними стенка на стенку?

– Нет. Это не даст ничего. Порежут нас, как цыплят и всё, – сказал я. – Давайте поразмышляем. Они обложили огромный комплекс. Значит, имеют для этого достаточно людей. Наверняка у них играет ещё кто-то, может, даже несколько бригад. Сами посудите, не делят же они только эти семьсот рублей на кучу народа. Значит, это банда. Действуют они достаточно нагло. Наверняка Желтов – не единственная их жертва в ДАСе.

– Так и что делать теперь? – спросил Булатов.

– Я думаю, что профессионалов надо подключать, чтобы в этом разобраться, – взглянул я на Брагина. – Но сначала надо хоть примерно выяснить, сколько всего пострадавших. Чтобы было, с чем обращаться за помощью.

Сказал и тут же вспомнил Васю-негра, получившего по голове из-за одних только подозрений со стороны бандитов.

– И действуйте осторожно, парни, у них могут быть сообщники внутри ДАСа, – предупредил я. – Надо быть очень аккуратными и не болтать на каждом углу, что мы информацию собираем. Пожалуйста, отнеситесь к этому серьёзно! Не ходите в открытую с покомнатными опросами.

– А как ещё тогда узнать? – недоумённо спросил Булатов.

– Комсорги и старосты, наверняка, знают о подобных инцидентах в своих группах. Опросите сначала их, а потом выходите на пострадавших.

– Понял? – Булатов посмотрел на Семёна. – Я по старостам, ты по комсоргам.

Наметив план действий, парни немного успокоились и пошли на занятия.

* * *

Горный институт.

Рафаэль с каждым днём злился всё больше. Диана раздражала его своей независимостью. Вся группа объявила ей негласный бойкот, а ей всё равно! Сидит себе одна за партой, вещи разложит и на стул соседний, и на вторую половину парты, и плевать ей на всех.

Ей как будто даже нравится одной сидеть. Возникли трудности с лабораторными работами, там в бригады надо объединяться, а все уже разбились по четыре человека. Так она пристраивалась в ту, где людей не хватает, каждый раз в разную. Списывать полученные результаты ей молча, нехотя, но давали. Защищаться она шла в последних рядах, прослушав сначала, как защищаются другие. Звёзд с неба не хватала, но свои зачёты получала.

Как у неё так выходит? – недоумевал Рафаэль. Сам-то он сильно беспокоился всегда о том, как его воспринимают, что о нем думают. Старался со всеми наладить контакт, заслужить одобрение, ну или, после происшествия с Галией, хотя бы сочувствия. Он с интересом и лёгкой завистью наблюдал исподтишка за Дианой, не осознавая, что всё чаще и чаще восхищается ею.

* * *

В большой перерыв мы пересеклись с Машей в столовой, уточнил у неё, где и когда нам с женой быть для поездки в заказник. Договорились с ней, что мы часам к восьми утра приедем в субботу домой к Шадриным.

После пар зашёл на почту, заказал звонок бабушке на работу.

– Чего это вдруг? – с подозрением спросила бабушка, когда я пригласил её к нам на выходные в гости.

– Мы за город собрались в гости, друзья пригласили, – начал объяснять я. – Пётр телеграмму прислал, что приехать в субботу должен, а Тузик его плохо знает. И спать Петру у нас не на чем. Может, вы привезёте заодно, какой-нибудь матрас старый или одеяла толстые, подушку тоже? Я вам такси оплачу! А то у нас пока голяк с постелями. Сами в спальнике спим.

– Ну так бы сразу и говорил, – расслабилась бабушка. – С удовольствием в Москву съездим. Когда нам надо быть?

– Мы в субботу в семь утра уже уедем из дома. Лучше в пятницу приезжайте вечером, – предложил я.

На том мы и договорились.

Домой приехал раньше жены. С ужином заморачиваться не стал, сварил картошки и засыпал супом с белыми грибами из пакета. Сразу по квартире разнёсся аппетитный аромат. Дал супу немного покипеть, выключил плиту и оставил суп настаиваться. Мечта холостяка!

А сам пошёл с псом на пробежку. Из головы не выходила эта история с каталами, ошивающимися вокруг студентов. Ну что со студентов можно взять? У них отродясь денег не было. Отрабатывать как-то заставят эти долги? Как? Что студент может для них делать? Или они на родителей студентов нацелены? Ой, тут не просто всё, спинным мозгом чую… Как бы парни наши не пострадали, головы горячие…

Вернулись домой, Галия уже пришла с работы.

– Ну, как у вас продвигается новогодний проект? – спросил я её, усаживаясь за стол.

– Отлично! – заявила она, не скрывая удовольствия.

– Смотри только, чтобы вам с Юркой учебу не забросить, а то первый и второй семестры самые тяжёлые, много народу отчисляют.

Галия вдруг насупилась и, не доев, пошла за своим портфелем. Достала учебник и демонстративно начала читать и есть одновременно. Это что за демарш? Что за настроение?

– Зануда! – заявила она мне, пряча улыбку.

Ну, что есть, то есть. Возраст обязывает. Принёс свой портфель и тоже сел заниматься.

– Завтра приедут бабушки, чтобы Петра встречать, он в субботу приедет. – сообщил на всякий случай я. Вот, не помню, говорил Галие об этом или нет. Голова пухнет от событий и информации.

– А ты струну под тюль так и не натянул! – с упрёком посмотрела на меня жена.

Начались в деревне танцы!

– Кстати, мы в субботу в восемь утра должны быть у Шадриных. Оденься, на всякий случай, потеплее. – сказал я, доставая дрель.

Обещал? Надо делать.

– А охотиться будем? – заискрились глаза у жены.

– Ну конечно. Я надеюсь. Это же заказник, – неуверенно ответил я.

– А на кого?

– На медведя, – пошутил я.

– Хорошо бы на кабана, – мечтательно проговорила жена. – Мяса будет!..

– Придётся его везти коптить к бабушкам, – сразу прикинул я, какая это будет головная боль. – Ладно, хватит делить шкуру неубитого медведя.

Тридцать минут работы, и вот мы сели обратно за стол заниматься, повесив тюль.

– Вот, другое дело! – воскликнула довольная Галия.

Тут я вспомнил про обещание поискать нового жильца в брянский дом Клары Васильевны и сел писать письмо Славке.

Сообщил ему свои последние новости, в том числе, что Петра переводят в Москву и Инна тоже переедет сюда, соответственно, в дом Клары Васильевны надо нового жильца искать. Подсказал ему, что Света Герасимович учится в Брянске, можно ей предложить, может батя и брат ей помогут из общаги съехать. Можно было бы, конечно, и Мише нашему предложить, но ему, скорее всего, финансы не позволят. Но предложить надо.

Конвертов у нас дома был целый стратегический запас. Подписал конверт и воткнул в дверь входную, чтобы не забыть завтра утром. Почтовый ящик у нас висит на соседнем доме, очень удобно.

* * *

Святославль, дом Алироевых.

Инна взяла неделю за свой счёт на переезд. Её переполняли эмоции, очередные сборы совсем не удручали. Она едет в Москву! В это невозможно поверить! Какой же, всё-таки, Петя молодец. Он, конечно, очень жалел, что приходится оставлять трёхкомнатную квартиру. Своя в Москве у них не скоро появится. Хорошо, брат Пашка оказался таким пронырливым, подсуетился и целую двушку снял недорого. Будет, где пожить первое время.

– Мам, а холодильник брать сейчас? – спросила Инна.

– Бери, бери. У них там ничего совсем ещё нет, – ответила Апполинария. – Ахмад, а в грузовик поместится это всё? – она показала на сумки, тюки, ящики.

– Поместится, конечно. И мы же ещё на своей поедем, тоже что-то возьмём.

– Я хрусталь к нам в машину возьму, да? – спросила Инна, не скрывая счастливой улыбки.

– Упакуй, как следует. Газет не жалей, – ответил Ахмад. – Сама знаешь, какие у нас дороги.

– Я постельное всё из Брянска привезла, постирать бы, – крикнула Инна матери.

– Уже постирала, – откликнулась та.

– А диван тоже брать? – не унималась Инна.

– Бери, конечно, я же говорю, там пустая квартира.

Инна подхватила дочурку и закружилась с ней по комнате.

* * *

Мурчик ночь спал впритирку с Тузиком. Он, наверное, и сам не понял, нашёл во сне самое тёплое место и прижался к нему. Утром я проснулся от того, что ноги затекли, мой пес лежал на мне сверху всеми своими пятнадцатью килограммами, хотел скинуть его, но заметил котёнка у его живота. Медленно, чтобы не разбудить зверей, вытащил из-под них ноги. Вот только подеритесь ещё раз при мне! Получите оба, лицемеры.

Спать оставалось всего двадцать минут, решил, что нет смысла лежать. Пошёл варить кофе любимой жене. Надо было видеть, с каким удивлением вышла в кухню заспанная и лохматая Галия, а у меня уже и кофе на столе, и батон в яйце нажарен.

Оставил её завтракать, а сам побежал с Тузиком на зарядку. Пусть дальше сама охраняет тарелку с гренками от своего разбалованного кота.

В университете ещё до начала первой пары подошёл к Булатову узнать, какие новости по карточному делу.

Подтвердились мои догадки: обнаружилось ещё несколько таких же бедолаг на нашем факультете. Наши парни собираются поспрашивать и на других факультетах. Но налицо система: игра на улице с постоянным прятанием карт «от посторонних глаз». Парни уже и сами поняли, что в этот момент можно как угодно карты подменить. Далее жёсткий наезд с требованием «долга» с угрозами физического воздействия. Один парень был вынужден забрать документы и вернуться домой. Второй переехал жить к родственникам.

– Ищите ещё пострадавших, – посоветовал я. – Только аккуратно, очень прошу. Сами видите, насколько все серьезно оказалось.

После пар поехал на лекцию на Водоканал. Лекция платная, да и, при всём желании, чем бы они меня могли отблагодарить? Воды налить? Приехал домой налегке. Раньше жены. Сидел, занимался. Тут стук в дверь. Каблуков не слышно было. Может, бабушки приехали?

Точно, бабушки.

– Беги вниз машину разгружать, – велела Никифоровна.

Господи, чего они уже там привезли? Бегом спустился вниз. У подъезда стояла старая полуторка с открытым кузовом. Водила подавал, а бабушка принимала.

– Что это? – воскликнул я.

– Постели, – невозмутимо ответила бабуля.

Я принял одну раскладушку, вторую, третью! Пару мешков и скрученные и перевязанные матрасы.

– Ну вы даёте. Как вы приехали-то? – удивился я. – Втроём в кабине?

– Зачем же, – гордо выпрямилась бабушка. – Мы с Никифоровной на такси.

– Хорош болтать! Таскай, давай, – вышла из подъезда Никифоровна.

– Сколько денег? – спросил я водилу.

– Всё уплочено, – ответил он и подал мне ещё один мешок. – Всё. Последний, – доложил он.

– Спасибо, Григорыч! – крикнула ему бабушка.

Машина ушла. А мы остались со своим барахлом, как беженцы.

– Так, стойте тут, охраняйте, – велел я, подхватив раскладушки.

Несколько раз придётся спускаться. Сколько вещей!

Бабули ходили по квартире и одобрительно оценивали. Наконец они заняли большую комнату и стали распаковываться.

– Где вы столько раскладушек набрали? – удивлённо спросил я.

– Это с возвратом! – заявила Никифоровна. – Мне в клубе дали попользоваться.

– А в клубе-то они зачем? – хмыкнул я.

– Так студенты на картошку приезжают!.. – взглянула на меня Никифоровна.

Пришла Галия. Начались разборы сумок, мешков. Бабушки еды навезли… Пока раскладываются пусть. А мы погуляем с Тузиком сходим.

Вернулись как раз к ужину. Все уже за столом, меня только ждут.

Обсуждают, на кого сейчас могут охоту устроить. Со знанием дела так обсуждают. Ну у меня и женщины! Сидел, помалкивал, на ус мотал…

Легли спать поздно. Оставил бабушкам ключ от квартиры. Рассказал, где здесь с собакой гулять. Они меня расспросили, как к метро добраться. Если Пётр приедет пораньше, то они по Москве пойдут гулять.

В шесть утра все ещё спали. Вывел пса на прогулку, чтобы бабушки поспали подольше. Позавтракали, оставили записку на столе, что пёс выгулянный. И поехали к Шадриным.

Виктория Францевна решила всё-таки не ехать.

– Что-то мои старые кости просятся дома остаться, – улыбаясь, сказала она. – Езжайте, дети, сами. Отдохните. А я уж, может быть, летом…

Вскоре в квартире раздался звонок.

– Машина у подъезда! – важно доложил Витя вместо приветствия, и мы, попрощавшись с хозяйкой, пошли весёлой гурьбой вниз.

Нас везли на «Чайке». Витя ехал впереди, а я с девчонками сзади. Ох и прокатились! С ветерком! Машин и так на дорогах немного, а тут ещё «Чайка», все уступают. Чуть ли не на обочину прыгают, как нас сзади видят.

Ехали долго, куда-то на юг. Те места совсем не знаю. Да и смысл в названиях, если приехали мы к трем деревянным теремам. Красивым, из толстых бревен, в таких и зимовать комфортно будет. Большие русские печи тоже свидетельствовали о такой возможности. На них и спать можно было бы при желании. Вполне достаточно места.

Вокруг теремов метров на сто во все стороны было что-то вроде лужайки. Не классический газон, но трава покошена и вывезена, и ровненько все, как в природе не бывает. Явно тут аккуратно все бульдозером разровняли.

Познакомились с родителями Виктора. Маша с ними уже хорошо знакома. Витькина мама её иначе, чем Машенька, не называет. Очень хороший признак для ее отношений с Витькой. О многом лично для меня говорит. Неужто уже не в первый раз свел между собой людей, у которых потом и до свадьбы дойдет?

Родители у Витьки держались друг возле дружки – не разлей вода. Явно крепкая семья. Жена начнет говорить – муж заканчивает. И наоборот.

Батя Витькин, Семен Николаевич, оказался очень знающим собеседником, мы с ним сразу зацепились за тему внешней политики СССР. Так зацепились, что нас женщины принялись уговаривать пока повременить эту тему дальше обсуждать, уделив должное внимание завтраку. За завтраком тут, я так понял, разговаривать не было принято. Старые традиции, уважаю. Надо будет расспросить Витьку, что за пост его отец занимает. И что я раньше не поинтересовался?!

После лёгкого завтрака нам предложили пострелять. О! Галия только и ждала этого момента.

– На кого будем охотиться? – с азартом спросила она, блестя глазами.

– На тарелочки, – невозмутимо ответил Макаров-старший.

– Как на тарелочки? – не скрывая разочарования, проговорила жена.

– А ты на кого собиралась?

– На кабана…

Округлив глаза, Макаров-старший посмотрел на меня.

– Как ты с ней живёшь? – тихо спросил он меня.

– Мучаюсь… – состроил я страдальческое лицо.

И мы оба расхохотались.

Глава 6

Москва

Заказник где-то на юге Подмосковья.

Нас пригласили на поле. Стрелять надо было дробью из ружей, никогда этим не занимался и пустил вперёд себя всех желающих. У меня вообще нет опыта стрельбы по движущимся мишеням. Встал стрелять, когда все уже настрелялись и пошли отдыхать. Со мной остался только дежуривший у метательной машинки сотрудник, не так стыдно было за первые промахи. Но потом втянулся, и к концу попадал уверенно в одну из трёх тарелочек.

Потом присоединился к нашей честной компании за столом. Очень простой ужин, но красиво и с любовью накрытый. В деревянной посуде, расписанной хохломской росписью, простая, на первый взгляд, еда. Запечённое мясо, жареное мясо, отварная картошка, два вида салатиков, огурчики, грибочки, селёдочка… Но какого же качества все продукты! Огурчик к огурчику, грибочек к грибочку. Красиво, аппетитно. Так, наверное, важных иностранных гостей встречают.

Улучив момент, пошептался с Витькой о том, кто его отец. Стало понятно, откуда его Виктория Францевна знает. Он оказался первым замом министра иностранных дел СССР. Так что оформление обеда очень даже вписывалось в эту сферу деятельности.

Беседовали несколько часов за очень хорошим столом. Галия нашла общий язык с Витиной мамой, и они с Машей сидели вокруг неё тесным кружком.

А мы с Витей сидели с Семёном Николаевичем. Какой же он интересный собеседник. Надо искать возможность чаще участвовать в таких посиделках, очень полезно для общего развития.

Зацепились с ним языками по нескольким темам. Я осторожничал, но все же не удержался от их обсуждения. А он и рад – настоящий специалист и во время отдыха о своей работе думает.

Первой темой обсудили проблему евреев и арабов. Я, в принципе, сам ее и поднял. Сказал, для затравки, что у арабов нет перспектив в ближайшие десятилетия справиться с Израилем. Как он оживился! Сразу стало понятно, что его точка зрения кардинально противоположна. Ну да, тоже можно понять – СССР помогал создавать Израиль вовсе не для того, чтобы получить в его лице верного союзника США в регионе. Вот и хотелось как-то Израиль приструнить. Пусть и руками арабов, почему бы и нет?

– Новая война арабов с Израилем неизбежна, и начнется скоро, не позже чем через года полтора-два, – предсказал я то, что и так знал, – но в ней арабам ничего хорошего не светит. Разобьют их израильтяне.

– Ты слишком переоцениваешь Израиль! – горячился замминистра, – да, американцы снабдили их своим самым современным оружием, но численное превосходство у арабских стран.

При этом он и слова не сказал, что мы накачали арабские страны современным советским оружием. Ну да, в это время такие вопросы публично не обсуждались. Как и факт наличия у Израиля ядерного оружия, если я верно помнил.

Я скептически покачал головой в ответ. Ничего, в 1973 году он наш разговор припомнит.

Потом мы начали обсуждать холодную войну с США. Я позволил себе сказать, что мы полностью защищены ядерным щитом, и вполне можно производить меньше танков и пушек, а вместо этого пустить эти деньги на снабжение населения легковыми машинами и всякой дефицитной техникой, от телевизоров до качественных швейных машинок.

Зачем вкладывать огромные деньги в ядерный щит нашей родины, чтобы штамповать танки и пушки с такой интенсивностью, словно у нас его нет? А вот реальной проблемой является нехватка легковых машин, телевизоров, стиральных машин.

Вот по этому вопросу дипломат уже сильно не возражал, только хмыкнул, я так понял, что, в принципе, он со мной согласен. Но как пробить огромное и мощное военное лобби? А я же знал, что через два десятилетия большую часть этой дорогостоящей военной техники либо пустят под нож, либо продадут за гроши в Азию и Африку, получившие ее по наследству пятнадцать новых независимых государств, что образуются на руинах СССР. То есть, сейчас вся страна, перенапрягаясь, производит то, что потом спустят в унитаз… Обидно, честное слово!

Более серьезно мы зацепились по вопросам Африки. Я немного ехидно спросил чиновника, почему мы оказываем большую помощь африканцам, но сами с этого не получаем никакой экономической выгоды. Хоть бы фруктов завезли, что ли, они там прекрасно растут, чтобы витамины были у советских граждан… В ответ получил вполне ожидаемую лекцию о том, что они там все поголовно нищие и обездоленные, и взять с них нечего. Ну да, только все остальные страны мира это не слишком смущает, для своих экономик они берут у африканцев всего полной мерой. А Россия потом в двадцать первом веке будет прощать десятки миллиардов долларов долгов африканским странам, что сейчас щедро выдает Советский Союз. И не сказать, чтобы кто-то там был по этому поводу особо нам благодарен…

Под конец осторожно высказался по Афганистану. Мол, слишком необычная страна. Надо нам очень осторожно с ней дружить. Как он заинтересовался!

– И почему ты так считаешь?

– Так Афганистан одна из немногих стран в мире, что смогла частично независимость сохранить от британцев, когда их могущество в девятнадцатом веке не знало пределов. А почему – потому, что Афганистан похож больше на осиное гнездо. Они там постоянно воюют между собой, сохраняя в результате высокий профессиональный уровень солдат и готовность сражаться до последней капли крови, но, если приходят чужаки, объединяются все, и бьют только чужаков. Уровень жизни очень низкий, терять особенно нечего, война у них национальный спорт. Очень важно избежать того, чтобы они нас своим врагом посчитали. Нет там практически пролетариата, крестьяне вообще несознательны, но убивать они и умеют, и любят. Так что они для нас сомнительный союзник, они еще при феодализме живут, а идеи коммунизма приобретают интерес для широких масс только, когда страна входит в стадию капитализма. В такой ситуации большой опоры среди населения социалистическому правительству снискать трудно.

Дипломат, конечно, заметно обалдел от моей манеры дискуссии и аргументов. Вряд ли ему раньше попадались студенты, которые с такой колокольни смотрели на разные страны. Но у меня была крохотная надежда, что, может быть, удастся заронить какие-то мысли в МИДе по поводу специфики Афганистана, и в 1979 году мы не пошлем туда войска. Ну а что? Раз случайно появилась возможность, почему бы не попытаться сделать что-то хорошее для своей страны?

Говорить достаточно свободно я не боялся. Вряд ли замминистра побежит меня завтра в КГБ сдавать, даже если и услышит что-то крамольное, с его точки зрения. Как ему потом сыну в глаза смотреть, если у меня начнутся проблемы и я догадаюсь, откуда у них ножки выросли, и скажу ему? Да и любую высказанную идею я обосновывал своими выкладками об экономических интересах СССР. Мол, интересы африканского или арабского пролетариата и крестьян это здорово, но для меня первичны интересы советского пролетариата и советских крестьян. Тут уже можно говорить о необычности идей, но не о поклонении перед американцами, или готовности предать страну.

Когда уже совсем стемнело, нас спросили, останемся ли мы ночевать или хотим вернуться в Москву? Переглянувшись с женой, не сговариваясь, решили ехать домой.

– У нас гости дома одни, – с сожалением сказал я. – Муж сестры приехать должен.

Нас отвезли на машине прямо к дому. Как я понял, это здорово упростило жизнь принимающей стороне. Если бы мы решили остаться до завтра, то водителю пришлось бы в один день два раза туда-сюда мотаться, все мы не поместились бы в одну машину.

* * *

Семен Николаевич Макаров, проводив гостей, сел с сигаретой на веранде. Маша с Витей ушли в одну из комнат особняка, и он вовсе не хотел надоедать сыну, навязывая свое общество. Тем более, что сам два года назад отправлял отца его девушки в командировку за рубеж, и был, в принципе, им доволен как перспективным сватом. Да и девушка ему понравилась – прекрасно воспитанная, умненькая, с чувством юмора и с природным шармом.