Ученый цирк подонка-ректора

Борматов:

Серьезно?

Утюгов:

Да. Потом меня уволили и поставили блатного чувака на мое место. Я долго злился, конечно, думал, что это и было мое призвание, а потом понял, что нет. Здесь я счастлив, а там думал, что счастлив. И тоже в универе много чего ненужного учить приходилось. Это увольнение открыло мне глаза, что я вообще не тем занимался. Но вам я зато сейчас это все говорю, чтоб вы хоть как можно раньше это все поняли. Так что подавайте жалобу на Дубинского. Таких, как он, преподавателей быть вообще не должно.

Борматов:

Спасибо вам, Василий Васильевич.

Утюгов:

Да ладно, брось ты.

Борматов и Утюгов жмут руки.

Сцена 14. Скамейка у вуза

Тютюшкин пьет минералку. У него дико кружится голова, его тошнит, но соображает он уже отлично. Обдумав все, что произошло, он приходит к выводу, что был не прав. Необходимо все-таки идти к Баяну и пожаловаться на студентов за то, что они довели его! Он испытывает чувство досады из-за того, что сразу не сказал все Баяну как есть, а придумал всю эту историю с температурой. А все, что ему там почудилось в пьяном бреду, совершенно ничего не значит.

Тютюшкин достает из кармана свой кнопочный телефон с задней крышкой, заклеенной изолентой, и намеревается позвонить ректору Баяну, чтобы поинтересоваться, не занят ли он и можно ли к нему зайти. Он совершает дозвон, Баян принимает вызов и, не смущаясь, ворчит и ругается матом от того, что его отвлекли от важного дела.

Баян:

Алле, кому че надо, я занят!

Тютюшкин:

Алло, Владимир Сергеевич? Это я, Аркадий Сергеевич!

Баян:

А, Тютюшонок, это ты, что ли? Ну че ты там, температуришь еще?

Тютюшкин:

Нет, нет, уже выздоровел.

Тютюшкин слышит на другом конце провода звуки ревущих машин.

Тютюшкин:

Владимир Сергеевич, вы не в вузе, что ли?

Баян:

Ах ты, е-мое… Второй пришел… А? Да в вузе, вузе! Выздоровел, говоришь?

Тютюшкин:

Да-да, Владимир Сергеевич! Все отлично! Подскажите, к вам можно зайти сейчас?

Баян:

Да, заходи, заходи. Это самое, Тютюшкин, в киоск сгоняй за одноразкой еще по-братски!

Тютюшкин:

Да, конечно, конечно, Владимир Сергеевич. Какой вам вкус?

Баян:

Ну ты, Тютюха, лопух, я тебя уже сколько гонял за ними, че, приказы ректора не запоминаем? За такое лишение зарплаты полагается, если че!

Тютюшкин:

Я просто на всякий случай уточ…

Баян:

Че ты там лопочешь, утеночек? Давай, десять минут у тебя. Пока я тут доигрываю… Это… Дописываю! Бумаги… Давай. Одна сопля здесь, другая там.

Тютюшкин:

Уже бегу, Владимир Сергеевич!

Баян:

Давай уже, быстрее там. Эх, Тютюха, как же кайфово с тобой по-нормальному общаться не в стенах вуза, без этого официоза, е-мое…

Тютюшкин:

Владимир Сергеевич, так вы можете общаться всегда со мной так, как вашей душе угодно!

Баян бьет кулаком по столу так громко, что у Тютюшкина захлебывается и чуть не ломается и без того свистящий и хрипящий динамик телефона.

Баян:

Я тебе объяснял, лошара! Новая этика! За нами следят! Они нас везде прослушивают, везде! Хочешь, чтобы они тебя закопали?!

Тютюшкин спрыгивает со скамейки, оглядывается по сторонам и слегка наклоняет шею. Он переходит на шепот.

Тютюшкин:

Владимир Сергеевич, простите… Пожалуйста… Просто вы же так и не объяснили, кто это они… И как следят…

Баян тоже переходит на шепот.

Баян:

Это не твоего ума дело! Слушать меня! Они везде, вокруг, всюду!

Тютюшкин поднимает голову вверх и оглядывает крыши зданий.

Баян:

Конец связи! «Морозного ежика» бери вкус!

Баян бросает трубку.

Тютюшкин, оглядываясь, слегка кружась и чуть не спотыкаясь о мусорное ведро, направляется к киоску.

Сцена 15. Кабинет Баяна

Тютюшкин:

День добрый!

Баян спит, положив ноги на стол. После того как входит Тютюшкин, он резко вскакивает, с него слетают брюки. Нагибаясь за ними, чтобы надеть, он хватает их и, разгибаясь, ударяется башкой о стол.

Тютюшкин:

Вам помочь?

Баян:

Да не, все нормально тут… Эх… Принесли, Аркадий Сергеевич?

Тютюшкин:

Да, конечно.

Тютюшкин вручает Баяну одноразку со вкусом «Морозный ежик». Баян плюхается в кресло и начинает жадно ее парить.

Тютюшкин:

Я хотел бы рассказать еще кое о чем, что вчера случилось!

Баяна уже не видно за столом, он находится будто в тумане.

Баян:

Ну что ж. Рассказывайте тогда!

Тютюшкин:

В общем, один студент по фамилии Елов отказывался выполнять требование преподавателя, то есть меня! А потом еще и хамил! И вся группа поддержала его и тоже хамила!

Баян:

Ну, это очень плохо, что тут можно сказать! Что думаете с ними делать?

Тютюшкин:

Я считаю, что их надо отчислить!

Баян:

Ну, видите ли, Аркадий Сергеич, статистика вуза так портится… Сейчас как-то надо по-другому с такими случаями работать. А давайте-ка заставим их чистить территорию института!

Тютюшкин:

Вот, давайте так! Все равно они больше-то ни на что не годны, бестолочи! Так хоть пользу принесут!

Баян:

Ну, вот и решили тогда! Я лично их сюда вызову и все им скажу!

Тютюшкин:

Тогда все, я пошел!

Баян:

Да, давайте! За работу!

Тютюшкин выходит. Баян дезориентируется в «тумане» и чуть не падает вместе с креслом на пол.

Сцена 16. Коридор на первом этаже

Группа АГ-325 обсуждает, подавать ли жалобу на Дубинского в министерство или нет.

Борматов:

О чем разговор вообще? Он домогался до Светы, Кати, Даши и Кристины. Он извращенец старый!

Кристина:

Да! Он ехал за мной до самого моего дома на своей красной копейке. Это при том, что я ехала на маршрутке!

Света:

Мне он предлагал устроить дополнительное занятие на дому! Причем у меня! Типа у него там не убрано!

Катя:

И зачет мне предлагал прошлый сдать таким образом! А у парней он взятки вымогает!

Борматов:

И кто-то считает, что этого не достаточно?

Ложкарев:

Только, ребят, проблема есть. В его домогательствах никогда прямого контакта-то не было. Вы помните такого?

Все задумываются и понимают, что, действительно, Дубинский никогда никого не трогал физически. Мог только преследовать и намекать.

Борматов:

И что ты хочешь сказать?

Ложкарев:

Что домогательства притянуть не получится. Только взятки и превышение полномочий.

Борматов:

Ладно, хрен с ним. И этого хватит.

Подмазюк:

Я считаю, что все это ложь! Акакий Эсмеральдович отличный преподаватель!

Борматов:

Подмазюк, ты вот и вправду Подмазюк же!

Катя:

Да, Подмазюк! Ты же ко всем всегда просто подмазываешься! Вот они и ставят тебе так все оценки! Так и с этим Дубинским! Еще все эти его лекции пишешь, цитируешь. Которые он с интернета тырит!

Даша:

Так мы вчера еще погуглили. Кто-то пишет, кто учился у него когда-то, что у него образование ПТУ плотника! И тут он по блату работает!

Подмазюк:

В общем, я против! И считаю, что Борматов поступил по-свински!

Борматов:

Так, финальный опрос! Кто считает, что не надо подавать жалобу, поднимите руку?

Никто из группы не поднимает руку.

Борматов:

Кто считает, что надо?

Поднимают все.

Борматов:

Единогласно!

После этих слов группа студентов из двадцати человек поднимает несогласного Подмазюка на руки, выносит его на улицу и выбрасывает на замусоренную клумбу.

В этот момент на улице уже как раз убирается группа, наказанная Баяном за хамство в адрес Тютюшкина. Студент Елов подходит к клумбе и видит лежащего в окурках Подмазюка.

Елов:

Эй, ты чего тут?

Подмазюк:

Пфу… Блин! Почему у нас тут так грязно?!

Елов:

Ну, вот и уберу как раз, если встанешь. Ты чего тут забыл?

Подмазюк:

Да одногруппники меня так, видимо, проучили! За то, что я не хочу в министерство жалобу подать на преподавателя политологии Дубинского! Уважаемого человека, между прочим!

Елов:

В министерство? Можно подать в министерство, не Баяну?

Подмазюк:

Да, можно. Им это подсказал этот, физрук, Утюгов который.

Елов:

Интересно, интересно…

Подмазюк:

А вы тут чего убираетесь? Для субботника-то рановато вроде?

Елов:

Да, так… Тоже тут с преподавателем повздорили… С Тютюшкиным, математиком. Знаешь такого?

Подмазюк:

Нет.

Елов:

И хорошо. Слушай, ты давай вставай. На вот тебе метлу, отряхнись. А я сейчас прибегу.

После этих слов Елов бежит к своим одногруппникам, чтобы предложить им подать жалобу на Тютюшкина в министерство.

Сцена 17. Кабинет Баяна

«Ниночка, опять принтер не печатает!» – неистово кричит Баян, забывая, что сегодня она взяла отгул.

«Ну опять эти проблемы! Кто починит этот вонючий ксерокс? Без секретарши как без рук!»

Баян берет ручку, и чернила на злобу дня портят очень важный документ.

«Все, день не задался, можно и не пытаться работать. Отдых, отдых! Блин, статистика эта плохая… Ну че все так криво-косо-то?!»

Атмосфера скуки перемешивается с запахом сигаретного дыма и не выветривается даже окном с улицы. Баян не может себя заставить доделать отчетность и решает пять минут посмотреть «Тик-ток». Он натыкается на смешной видос с Даней Милохиным и начинает истерично ржать. Посреди пустыни дневной рутины возникает оазис…

Баян решает, что к работе возвращаться он сегодня точно не намерен, а бумажки он сбагрит, как обычно, Тютюшкину. Сейчас же ему очень хочется поиграть в какую-нибудь новую компьютерную игру, и поэтому он достает телефон, чтобы набрать заведующего кафедры программной инженерии Юрия Венедиктовича Пенчека. Читатель может подумать, а при чем здесь заведующий кафедры программной инженерии и компьютерные игры, но противоречий тут никаких нет. В 2006 году Баян познакомился с ним лично на рынке в отделе компьютерных дисков, и Пенчек сразу его узнал: Юрий сам учился в Окопо-Ямском государственном университете в свое время, и после окончания вуза он не мог найти работу по специальности. Смекнув, что Баян может помочь ему в карьере и что это, возможно, его единственный шанс, он пришел к нему лично просить устроить его на кафедру. Баяна не устроила такая наглость, ведь он зашел к нему в понедельник, когда Владимир Сергеевич играет в турнир по солитеру со своим виртуальным другом из Шотландии. Однако в день, когда он пришел на стихийное собеседование, у Баяна сломался монитор, и он попросил юного специалиста о помощи. Тот бился три часа, пока не понял, что шнур монитора не подключен к системному блоку. Несмотря на это, Баяна удивила острота ума Юрия. Он на радостях вызвал секретаршу, как обычно, пристал к ней и приказал: «Тащи мне сюда эту бестолочь Арнольда!», имея в виду действующего на тот момент заведующего кафедры Арнольда Викторовича Поланина. Зайдя в кабинет Баяна, Поланин стал свидетелем диалога странного незнакомца и Владимира Сергеевича: «А ты знаешь, как мне установить новую видеокарту?», «А как скачать 64-битную винду?». Баян вскинул взгляд на зав. кафедры и сказал, что он тут больше не работает. Тот еще долго валялся в ногах Баяна, умоляя не увольнять его, ведь он принес очень много денег со взяток, но решение Баяна было непоколебимо, и он взял и назначил Юрия Пенчека новым зав. кафедры, предложив старому вакансию уборщицы. «Пошел вон, бестолочь!» – вскрикнул Баян. Обиженный и униженный зав. кафедры покинул кабинет с повисшей головой.

«Слушай, а ты знаешь, как установить эту… Ну где стрелять надо еще?» – еще раз спросил Баян. Юрий ответил: «Конечно, я могу ее запрограммировать, сегодня же будет у вас на столе». Пенчек знал толк в правильном копировании игр: так у него была уже целая золотая пиратская коллекция. Он принес стопку из 20 дисков Баяну и установил каждую игру. Радости Баяна не было предела, он засел за все игры подряд, изучая мир видеоигр, начав с пиратской модификации GTA «Бандитский гуляш». Начиная с этого момента, Баян всячески поощрял нового работника, то и дело выдавая премии за новую игру. Все было хорошо до того момента, как Баян не удосужился проверить расходование бюджетных средств и обнаружил, что старый зав. кафедры купил оборудования для научных исследований в области проектирования ПЛИС. Баян был очень зол на старого заведующего кафедры, отчего в отчаянии вызвал Юрия и плакался о своей потере денежных средств. Пенчек предложил гениальную идею: «Давайте продадим все это хламье на Горбухе».

Ночью 9 ноября 2006 года они дожидались, пока охранник сделает последний обход, доест свой пончик и ляжет спать. В этот момент Баян и Пенчек прятались на кафедре программной инженерии. Все нужно было сделать тихо в атмосфере строжайшей секретности, так как задуманный Баяном и Пенчеком план вряд ли бы понравился, а если быть точнее, то сто процентов бы не понравился в те времена первому проректору Сергею Валентиновичу Пожухлому – ответственному и педантичному сотруднику, ближайшему на тот момент соратнику Баяна, с которым у него тем не менее часто возникали разногласия из-за разных подходов к работе. Баян и Пенчек принялись тащить награбленное богатство через задний двор и загружать в кузов грузовика. К утру они завершили дело и выехали по трассе до Москвы. В те два легендарных дня они везли весь этот хлам, проезжая кочки на большой скорости, выкидывая сигареты в окно и успевая знакомиться с местной придорожной едой, от чего их часто доставала диарея. В конце концов они оказались в Москве. На Горбушке они немного потерялись, не понимая, в какой секции нужный им шнырь. Вдруг человек армянской внешности в кепке-хулиганке свистнул, да так свистнул, что Баян аж оторопел. Это был Ашот – главная крыша компьютерного бизнеса. «Эээ, дорогой, как доехали?». После пары приветственных фраз они прошли в коморку, где стали обсуждать сделку. «Да вот один идиот купил эту фигню, деньги потратил, а теперь не вернуть, какие-то там компьютеры из Германии. Руки ему оторвать надо», – сказал Баян. «Не волнуйся, дорогой, все решим сейчас. Вон отправим поездом в Белоруссию твой хлам, там уже заказчик нашелся». «Уже?» – удивленно ответил Баян. Сделка была завершена.

Баян уже подносит палец к значку вызова на экране рядом с номером Пенчека, как вдруг на его патриотичный айфон поступает другой звонок. Этот номер уже неделю мозолит глаза. Звонят из министерства, хотят улучшения показателей. Баян уже был опытен в этом и научился отбиваться от атак бюрократов. Однажды ему позвонила студентка и представилась Аленой Котлетовой из группы АГ-214. Она пожаловалась на гнилые продукты в буфетах института и на коррумпированных преподавателей, на что Баян ответил: «Ну эта проблема не нова, и че?»

Министерство:

Товарищ Баян, что творится с вашими преподавателями?

Баян:

Как что? Все вроде нормально. Идет смена кадров, свежая кровь, так сказать.

Министерство:

Два ваших кадра тут такое чудят, а вы и не знаете даже. На обоих уже заведены уголовные дела, оба под следствием.

Баян:

Не может такого быть, да такого никогда и не было! Может, вы что-то путаете?

Министерство:

Тютюшкин и Дубинский. Оба попали под статью 285 УК РФ. Тютюшкин умудрился и по 133 УК РФ залететь. Увольняйте их задним числом, пока журналюги не налетели, как коршуны.

Баян кладет трубку и сидит с таким видом, будто на него рояль упал. Этот тот случай, когда вообще не знаешь, с чего начать: «Тридцать лет карьеры могут уйти коту под хвост… Ну что же делать?»

Проблемы начинают нарастать комом, и паника охватывает Баяна все больше: «Где они сидят-то хотя бы? Ексель-моксель! Репутации вуза теперь жопа! Как они так спалились-то, е-мое?! Бараны!»

Баян решает позвонить своему другу в прокуратуру и узнать, где сидят его подчиненные. «Да, Вить, это я, тут такое дело…»

Действие второе

Сцена 1. СИЗО «Белая жаба»

Баян заходит в пугающее темное и сырое помещение. Кажется, время тут застыло. В советскую эпоху словно возвращают плакаты и листовки, мирно висящие на стене. Баян ожидает следователя по делу. Капли протекающей крыши отсчитывают пугающие минуты до прихода известий о дальнейшей судьбе этих преподавателей. Под скрипучий визг двери врывается следователь Емелькин Сергей Гонбоевич.

Начинается мучительный диалог.

Емелькин:

Скажите мне, как вы могли столько лет держать извращенца на своей кафедре?

Баян:

Вы знаете, мы вообще ж думали, что он гей, он так и написал в резюме, причем выделил жирным шрифтом. Математик-Гей. Ну мы и вообще подумать не могли. Мы подозревали, что он просто конченый дебил.

Емелькин:

Ну а вы вообще получаете письма от студентов?

Баян:

Да, конечно, вчера вот читал письмо.

Емелькин:

Так у вас даже ящика нет для жалоб.

Баян:

Так я на гугл-картах читаю отзывы, у нас там 4 звезды.

Емелькин:

НУ, ТАК НА ГУГЛ-КАРТАХ НЕ НАПИШУТ, ЧТО ДО МЕНЯ ТЮТЮШКИН ДОМОГАЛСЯ! Мы получили обращения от 7 студенток и ведем экспертизы. Вы можете ходатайствовать по проведению специальных проверок, доказывающих обратное, это ваше право.

Баян:

Я свои права знаю, вы за своими следите. Я требую свидания с Тютюшкиным!

Емелькин:

Может, вам при свечах еще? Запрещено, пока ведется следствие. А вы заинтересованная сторона. Так, мне еще много работы предстоит, можете идти.

На Баяна как-то влияет гнетущая обстановка СИЗО. Он начинает бояться находиться здесь. Он мечтает отмотать время назад, до всех этих событий.

Баян идет по длинному коридору и видит охранника. Тот провожает своими хитрыми глазами. Бывают люди, которые как зеркало своего взгляда. Баян будто рефлекторно пытается дать взятку охраннику, чтоб свидеться с Тютюшкиным. Тот понимает его без слов.

И вот темный подвал, где светится одна лампочка, где сидит изнеможенный преподаватель. «За что так с ним? – думает Баян. – Еще ж ничего не доказано! А вдруг он и вправду это делал? Ну он же точно не скажет правду, если это делал. Может, блефовать, что я все знаю?»

Открывается дверь, и Баян садится напротив Тютюшкина.

Баян:

Я все знаю!

Тютюшкин:

Да? А знаете, что такое интеграл Кичибекова?

Баян:

Да ты совсем дебил?! Я знаю, что ты извращуга! Зачем ты все это делал? Это же первокурсницы-второкурсницы, в конце концов! Дети еще! Нельзя так! Ты ставил себя на их место? Объясни, почему? Всех можно понять. Погрузи меня в ситуацию.

Тютюшкин молчит. Весь его вид говорит о том, что он таит в себе секрет, как сейф из галамарта. Такой страшный секрет ни за что не отпустить. Себе дороже.

Баян:

Вот и чего ты добился? Двадцать пять лет гнить в этой тюрьме, ты на что надеешься?

Тютюшкин немеет от эмоционального удара. Это число, похоже, и есть ключ к разгадке его тайны.

Тютюшкин:

Как двадцать пять?! За что двадцать пять?! Я никому ничего не сделал! Ну сделал, но не на 25 же! Мне обещали 5, вот суки! Менты позорные!

Тютюшкин резко подрывается со стула и снимает ремень. Он бежит к трубе, проходящей вдоль камеры, и пытается удавиться. Баян дает ему по роже, и тот теряет сознание. Очнувшись через десять минут, Тютюшкин сидит с таким видом, будто в аду побывал. Его лицо точно напоминает алые тона ада. Оно безжизненное и обесчеловеченное.

Баян достает из-за пазухи магарыч, наливает ему и заставляет выпить. Тютюшкин, выпив, забывает про страх и про какие-либо заботы. Он абсолютно пуст, за него говорят его скрытые тайны.

Баян:

Признайся и покайся, если ты мужик! Соверши поступок! Тебе сразу станет легче. Каждый имеет право, чтоб его простили.

Тютюшкин:

Во мне уже все сгорело, я ни о чем уже жалеть не могу, поэтому расскажу все как было. Студенток я воспринимал как мою первую любовь. Я подсознательно искал себе Элоизу, которую сожалел, что потерял. И пытался слепить ее из студенток. Я за ними ухлестывал и видел в них мою первую любовь. Но даже с ними у меня ничего не получалось, так как я боялся идти дальше. Я всегда хотел быть на этапе, когда Элоиза тут рядом, но не заходит дальше. Я пытался побороть свой страх, но всегда меня что-то останавливало. Я всегда орал на студентов только для фальшивого ощущения, что я ничего не боюсь и я весь такой страшный. Я обманывал себя. Я каким был, таким я и остался. Не знаю, может, это мое самое большое наказание.

Баяну становится до невозможности противен сидящий перед ним человек.

«Как вообще такими кончеными становятся?! Зря я его не уволил пять лет назад… С концами! Теперь вот мне проблемы с ним иметь. Да он же дебил, еще наговорит про меня что-то! Что же делать…»

Баян:

Ну ты понимаешь, что в ближайшее время тебе тут мужа найдут и сосватают? И даже не спросят. Ты на фига ментам правду говорил? Они тебе развели как лоха! Сидишь дрочишь свою математику, а ни фига не знаешь о жизни. Ты хочешь до конца жизни ублажать местных амбалов тут?

Тютюшкин:

Нет конечно! Я не знаю что делать, это тупик, нет выхода. Я уже все посчитал.

Баян:

Какой же ты идиот… Значит так, я тебе помогу по старой дружбе, но запомни! Ты сам ничего не делаешь, так как ничего не умеешь. Указания будут приходить через человека из 446-й камеры. Пока сиди тут и иди в отказняк. Будем доказывать, что ты невменяемый. Плюс экспертные проверки были с ошибками, так что будем играть в кошки-мышки со следствием.

«Как же хочется прикончить идиота прям тут. Он может всю карьеру испортить на ровном месте! Ладно, пора идти», – думает Баян.

Сцена 2. Подъезд СИЗО. Мерседес Баяна

На улице идет ливень. Баян выходит из СИЗО и садится в свой Мерседес Brabus. Он думает, кому можно позвонить, какие у него еще остались знакомые. И вот! Ответ готов!

«Точно! Есть же из префектуры, этот. Как его… Братозятков!»

Баян звонит ему.

Братозятков:

Алло, Володя!

Баян:

Эдгар Антонович, день добрый!

Братозятков:

Добрый, добрый, Володя! Но точно ли добрый? Слыхал, что птенцы не в гнезде!

Баян:

Какие птенцы?

Братозятков:

Ну, гнездо разворошено!

Баян:

Гнездо? Вы птиц завели?

Братозятков:

Да ты совсем, что ли, тупорылый?! Я про преподавателей твоих говорю! Что у них проблемы!

Баян:

А-а-а! Ну, да, да.

Братозятков:

Ну, ты как-то вопрос то решаешь?

Баян:

Ну, с одним что-то пошло сейчас. Вот только он него вышел. А вот Дубинского как-то найти надо бы…