Энцо Феррари. Самая полная биография великого итальянца

Менее чем через два года пребывания в мире автомобилей Энцо Феррари решил, что у него достаточно знаний для основания своего бизнеса. В соответствии с распределением обязанностей, Казаленьо должен был заниматься разработкой и созданием кузовов для châssis CMN, а также для автомобилей других производителей, которые клиенты приобретали у самой CMN или у других дилеров.

Первым гоночным событием Энцо Феррари в «Альфа-Ромео» стала «Тарга Флорио» 1920 года – классическая сицилийская гонка, перенесенная на 24 октября.

В этом году Сицилия встретила участников холодом и дождем. В день гонки погода была ужасной, как и в предыдущие дни, но главный конструктор «Альфа-Ромео» Джузеппе Мерози мудро установил маленькие защитные экраны из тонкой металлической сетки и крылья на колеса, чтобы защитить своих гонщиков от неизбежных брызг грязи. Первый участник стартовал в семь утра. Затем гонщики выезжали с интервалом в шесть минут. Кампари начал свой заезд в 7:06, Энцо – с уже неизменным шейным платком, который ему подарила на удачу мать – ровно через час.

При первом пересечении финишной линии Энцо узнал, что он занимает пятое место, почти в восьми минутах от leader гонки Гвидо Айрольди на «Италии». Информация, предоставленная Энцо, была верной лишь отчасти: он действительно отставал почти на почти восемь минут, но был на втором месте, а не на пятом.

За три круга до финиша погода испортилась совсем. Дорога стала все больше походить на реку из грязи с маленькими камешками и камнями побольше, опасно выступающими из-под земли. Через несколько миль Кампари был вынужден сняться с гонки, и Энцо оказался последней надеждой «Альфа-Ромео» на хороший результат. Несмотря на дождь и грязь, Феррари на втором круге показал впечатляющую скорость. Он остановил секундомеры на времени, соответствующем второму по скорости кругу дня, и расположился на почетном втором месте за новым leader гонки, Гвидо Мерегалли на «Надзаро».

Когда он начал третий круг, солнце наконец стало пробиваться сквозь облака. Но на этом этапе, когда за плечами пилотов было уже больше 220 километров, они начали ощущать усталость после изнуряющей гонки, проходившей в условиях, близких к пределам выносливости. Мерегалли прошел третий круг на две минуты хуже, чем предыдущий, Энцо потерял аж три минуты. Таким образом, на момент начала четвертого, последнего круга между двумя гонщиками было 11 минут 26 секунд.

За полкруга до финиша усталость Мерегалли дала о себе знать – он начал ехать заметно медленнее. Флорентиец, будучи на пределе своих сил, старался удерживать машину на дороге, но для этого ему приходилось значительно снижать скорость. Энцо понял, что у идущего первым пилота есть серьезные физические трудности, и решил, что пришло время пойти ва-банк.

И он погнал машину «на небывалой скорости», рискуя так, как не рисковал никогда в своей жизни. Отрыв начал быстро сокращаться. Оставалось всего несколько километров, но Энцо не сдавался. Он верил. Победа на «Тарга Флорио» могла поднять его на вершину итальянского автоспорта. Но, несмотря на то, что на последнем круге он гнал как ошалелый и установил лучшее время, он смог приблизиться к Мерегалли только на семь минут и в конечном итоге пришел вторым.

Для двадцатидвухлетнего парня, участвующего в своей первой гонке на новом автомобиле и в составе новой команды, это был выдающийся результат. Но итоги могли быть еще лучше, если бы в конце первого круга Энцо знал о том, что был вторым, а не пятым. Поняв, что он не по своей вине потерял отличный шанс выиграть свою первую гонку, Энцо расстроился так, что рыдал «как ребенок». В ярости он поклялся, что «больше никогда не будет гоняться».

С учетом ошибки, жертвой которой он стал случайно, пресса говорила о нем как о моральном победителе гонки. «Он провел великолепную гонку и должен быть доволен своим успехом, который поставил его в один ряд с лучшими итальянскими пилотами», – написал один из журналистов, освещавших «Тарга Флорио». В беседе с прессой после гонки Энцо говорил о «препятствиях в виде животных и преград из деревьев и больших камней», считая их основной причиной своей неудачи.

Тем не менее, вечером его гнев утих. Польщенный вниманием прессы, радуясь похвале, которую он получил от руководителя спортивного направления «Альфа-Ромео», и аплодисментам зрителей, а также, что было не менее значимым, приятно удивленный призом в двенадцать тысяч лир, который полагался за второе место, он, наконец, стал смотреть на свой замечательный результат в правильном свете. И его желание бросить гонки вскоре растаяло без следа.

Но самым ценным, что Энцо приобрел на Сицилии (за исключением солидной денежной премии), были первые ростки дружбы с партнером по «Альфа-Ромео» Джузеппе Кампари. Впервые они встретились на тренировке перед гонкой. Кампари, признанный чемпион, сразу проникся симпатией к молодому гонщику-полулюбителю, который спал и видел свое будущее в мире гонок. Великодушный и талантливый, Кампари вскоре стал одним из ориентиров для Феррари как в команде, так и вне гонок. В свою очередь, Энцо всегда относился к Кампари с любовью как к человеку и с восхищением как к чемпиону.

«Тарга Флорио» была последней значимой гонкой в сезоне-1920. 14 ноября в Галларате прошла гонка «Километро Ланчато», относительно важное событие. Кампари участвовал в категории «гоночные автомобили», в то время как Антонио Аскари и Энцо Феррари заявились в категорию «серийные автомобили», и Энцо установил в ней лучшее время. Несмотря на то, что «Километро Ланчато» не была гонкой в традиционном смысле этого слова, для Энцо это была первая победа в классе.

Если «Тарга Флорио» стала местом его первой встречи с Кампари, то в Галларате Энцо впервые познакомился с еще одним гигантом автомобильного мира 1920-х – Антонио Аскари. Вообще-то говоря, их дружба началась с неприятности: они возвращались в Милан на тех же машинах, которыми управляли в гонке, и из-за тумана, внезапно окутавшего сельскую местность, Энцо врезался в заднюю часть машины Аскари, которая внезапно остановилась перед закрытым железнодорожным переездом. Аскари – возможно, задетый тем, что Энцо в гонке был быстрее – отреагировал на столкновение весьма резко: молодому и сконфуженному происшествием партнеру крепко досталось.

В свои почти двадцать три года, которые он готовился отметить 18 февраля 1921 года, Энцо Феррари мог быть доволен. За два с небольшим года ему удалось придать своей жизни смысл и направление, о котором он мечтал с юных лет. Открыв «Эмильянское кузовное ателье», он начал предпринимательскую деятельность, с помощью которой надеялся повторить коммерческие успехи своего отца. А благодаря Джорджо Римини он смог осуществить свою юношескую мечту стать гонщиком, и, как показало второе место на «Тарга Флорио», гонщиком очень недурным.

В довершение всего, этой зимой Феррари стал еще и дилером «Альфа-Ромео» в Модене. Этот статус добавился к представительству CMN во всем регионе Эмилия-Романья, от которого Феррари не обязан был отказываться и от которого он не отказался.

8 мая 1921-го, в третий раз за три года, Энцо Феррари вышел на старт «Парма – Поджо-ди-Берчето». Кампари ехал за рулем «Гран-при 1914», а Аскари, Феррари и Сивоччи – на трех «20–30 SE». Для Энцо, сидевшего за рулем такого же автомобиля, как и у двух его партнеров, и ехавшего по маршруту, который он знал лучше, чем содержимое собственных карманов, это была уникальная возможность показать себя в лучшем свете. Но Аскари и Сивоччи доминировали в своем классе, Кампари стал вторым в абсолютном зачете, а Энцо закончил гонку в Форново, примерно на полпути вверх – механическая неисправность заставила его сняться с гонки. Через три недели Энцо приехал в Сицилию на «Тарга Флорио». Погодные условия двух предыдущих лет убедили Винченцо Флорио вернуться к довоенным традициям, когда гонка проводилась весной. «Тарга Флорио» 1921 года, запланированная на воскресенье, 29 мая, также отметилась возвращением к соревнованиям «Мерседеса».

Энцо с партнерами приехал в Палермо на поезде за несколько дней до гонки. Кампари на модели «Гран-при 1914» должен был участвовать в общем зачете. Феррари и Сивоччи на своих «20–30 ES Sport» с моторами объемом 4,5 литра соревновались за победу в своем классе. Пресса называла Кампари фаворитом на победу, а Сивоччи – наиболее вероятным победителем в своем классе. Благодаря второму месту в общем зачете Энцо также был включен в число потенциальных претендентов на победу в классе.

В гонке, которую выиграл Джулио Мазетти на «Фиате», Кампари, несмотря на невероятный последний круг, занял только третье итоговое место, уступив также «Мерседесу» немца Макса Зайлера. Таким образом, большого успеха для «Альфа-Ромео» добились Сивоччи и Феррари, занявшие первое и второе место в своем классе и четвертое и пятое место в общем зачете – два пилота на серийных машинах заняли места после трех пилотов на гоночных.

Энцо был уже ветераном «Тарга Флорио». Его выступление было безупречным. После первого круга, не слишком впечатляющего, он начал отыгрыш. По окончании третьего круга он был четвертым в общем зачете. И когда Сивоччи потерял время на замену пробитой шины, Энцо поднялся на первое место в своем классе и на третье место в общем зачете. В момент пересечения им стартовой линии в Черде, в начале четвертого и последнего круга, у него было шесть секунд отрыва от Сивоччи.

На последнем этапе опыт и класс Сивоччи сделали свое дело. Гонщик из Салерно быстро догнал Феррари и неуклонно наращивал темп, вплоть до того, что привез сопернику две минуты. У Энцо, который на последнем круге улучшил свое время еще на 24 секунды и знал, что отдал всего себя, не было никаких оснований для жалоб. Превосходство Сивоччи в опыте и классе стало решающим, и он честно это признал.

Однако пресса между двумя гонщиками различий не делала. «Уго Сивоччи и Энцо Феррари были достойными тех чудес техники, которые они привели к финишу. Оба показали выдающееся выступление, которое превзошло все ожидания и вызвало настоящий восторг у зрителей этой классической сицилийской гонки».

Дела двадцатитрехлетнего Энцо Феррари начали идти в верном направлении. Помимо того, что он пользовался большим уважением внутри «Альфа-Ромео», он быстро вписал свое имя в состав когорты лучших гонщиков послевоенного времени. И помимо всего, он влюбился, что, между прочим, немаловажно.

Теперь это уже не было секретом. Рядом с ним всегда была молодая и привлекательная блондинка. Она сопровождала его на всех гоночных мероприятиях, а нередко – и в рабочих поездках в Милан. Несмотря на то, что его очаровывал тот образ жизни, который вел Кампари – женщины, вечеринки, шампанское, – Энцо был уверен, что его идеальный образ жизни больше похож на тот, который вел Аскари – семейный и без ветра в голове. Однажды Энцо осознает, что брак – не для него, но в то время он был искренне убежден, что для жизненного равновесия ему нужна постоянная спутница.

Он познакомился с Лаурой Доменикой Гарелло вскоре после своего приезда в Турин, почти сразу после окончания Первой мировой войны. Однажды, гуляя под арками рядом с железнодорожной станцией «Порта Нова», он увидел ее и был поражен. Она была «красивой девушкой, блондинкой, элегантной, живой, миниатюрной». С красивыми глазами. Он, чтобы не чувствовать себя одиноким в совершенно незнакомом городе, отчаянно искал утешение и компанию и моментально влюбился в Лауру.

Его ухаживания поначалу встретили сопротивление родителей девушки, а позже стал помехой и переезд Энцо в Милан после приема в CMN. Но история любви все же продолжалась, и летом 1921 года Лаура совершила чрезвычайно смелый шаг для того времени – переехала жить к Энцо в Модену.

Адальджиза, будучи натурой, чрезмерно заботящейся о сыне, с первых дней относилась к его подруге ревниво. Сразу стало ясно, что две женщины сосуществовать не могут. Ревность матери столкнулась с непримиримостью молодой женщины. Они спорили все чаще и все более яростно. Энцо оказался между двух огней и не мог – или просто не хотел – занять четкую позицию. Он все еще находился на том этапе жизни, когда верится, что любовь и разум в конечном итоге победят и все уладят. В конце концов, в Модене были и те, кто считал Лауру самой красивой девушкой в городе.

Лаура начала сопровождать Энцо повсюду, куда бы он ни отправился – возможно, в том числе и для того, чтобы быть как можно дальше от Модены и Адальджизы. В середине июля она была с ним на «Муджелло», где «Альфа-Ромео» организовала несколько дней тестов перед гонкой, запланированной на 24 числа того же месяца.

Несмотря на скептицизм прессы, он провел удачную гонку. В то время как Аскари и Сивоччи были вынуждены сойти с дистанции, Энцо финишировал на втором месте, вслед за Кампари. После почти 400 километров и более шести часов гонки его отделили всего пять минут от победителя, который, кстати, управлял гораздо более мощным автомобилем. Второе место на «Муджелло» принесло Энцо первую настоящую победу в своем классе. Прессе не оставалось ничего иного, кроме как пойти на попятную и похвалить его за «блестящее, отточенное вождение».

Ему также присудили специальную награду, «Тарга Мазетти» – она вручалась самому быстрому гонщику на серийном автомобиле. Для Энцо это было значительным личным успехом.

Идиллическая картина была нарушена нерентабельностью «Эмильянского кузовного ателье». Энцо пришлось познать на своем опыте, что просто так мастером кузовного дела не станешь. У него не было никакого специфического коммерческого опыта, и он был вынужден делегировать техническую сторону бизнеса своему партнеру-соучредителю Казаленьо. Из-за многочисленных командировок на гоночные трассы Энцо не мог уделять бизнесу столько времени, сколько требовалось.

Услуги «Эмильянского кузовного ателье» ценились – Казаленьо, безусловно, знал свое дело. Но, возможно, кузовные мастерские не просто так открывались и процветали именно в больших городах – в первую очередь в Милане и Турине. В Модене, судя по всему, было недостаточно клиентов для того, чтобы обеспечить процветание «Эмильянского кузовного ателье», несмотря на рекламу, которую Энцо делал ей своими гонками. Его финансовое положение было столь удручающим, что, когда Лаура переезжала в Модену, за билеты на поезд для обоих платила она.

Лето 1921 года было очень жарким.

Гонка «Кубок Альп»: старт в Турине, финиш в Милане. Победителем объявлялся пилот, который выдерживал среднюю скорость 48 километров в час на дистанции более двух тысяч километров гонки.

Из тридцати заявившихся гонщиков двадцать четыре выехали от туринского стадиона ранним утром воскресенья, 7 августа. Энцо решительно включил первую передачу и поехал в 6:05.

В течение следующих девяти дней он был похож на простого туриста – проезжал на своем «Альфа-Ромео 20–30 ES» через самые красивые альпийские долины. Длина этапов, в некоторых случаях достигавшая почти 500 километров, испытывала Энцо и других участников не столько на мастерство вождения, сколько на выносливость. Единственную по-настоящему большую сложность могли представлять собой крутые спуски. Именно на одном из таких участков случилась авария главного фаворита гонки, Антонио Аскари, чья белая «Альфа-Ромео» с номером «1» перевернулась в густом лесу в Трентино, после перевала Карла Великого. Спускаясь, Аскари внезапно обнаружил, что дорога заблокирована повозкой. Чтобы избежать столкновения с ней, он резко вильнул на обочину, и машина опрокинулась в овраг.

Подъехав к месту аварии, Энцо увидел троих мужчин, лежащих рядом с перевернутой машиной. Двое из них – кинооператор и его помощник, которые на этом этапе сели в машину Аскари, чтобы запечатлеть на пленке волнение от скорости, – были без сознания. Аскари оставался на ногах, и казалось, что он не получил ни единой царапины. Вместе с коллегами Зайлером, Минойей, Сандоннино и Сивоччи Энцо оказал помощь кинематографистам. Гонка была кратковременно остановлена, чтобы дать Энцо и Сивоччи возможность доставить двух несчастных в ближайшую больницу в Мадонна-ди-Кампильо. После она возобновилась и завершилась в этот же день в Милане.

Энцо был одним из семи гонщиков, которые завершили гонку с требуемой средней скоростью. Но его понизили в зачете из-за ряда правил: согласно им, при одинаковой средней скорости учитывалось место в итоговой классификации после каждого из пяти этапов, штрафы, полученные во время гонки, а при прочих равных предпочтение отдавалось менее мощным автомобилям. В итоге он занял шестое место в общем зачете. Однако Макс Зайлер был дисквалифицирован, поскольку не разрешил техническим комиссарам проверить его «Мерседес», и Энцо автоматически поднялся на одну позицию вверх.

Прессу впечатлило мастерство Феррари, хотя кто-то и отмечал со злорадством, что, несмотря на подтверждение «высокого уровня мастерства вождения, показанного на “Муджелло“, молодой гонщик из Модены иногда теряет хладнокровие».

Две недели спустя Энцо Феррари занял второе место в общем зачете в горной гонке от Аосты до перевала Большой Сен-Бернар. Его день славы был увенчан успехом в своем классе. Несмотря на то, что он никогда не боролся за победу в общем зачете, внимательная пресса отметила проявленную им «на сложных дорогах твердую водительскую закалку».

Со спортивной точки зрения гонка была не очень значимой, но поездка в Валь-д’Аоста была очень важной с точки зрения будущего. В тот воскресный день в конце августа юноша из Модены познакомился с молодым человеком из Турина, который дебютировал в качестве гонщика. Его звали Джованни Баттиста Фарина, но друзья называли его Пинин. Как и Энцо Феррари, он мечтал о своем будущем в мире автомобилей.

На 4 сентября 1921 года был запланирован первый Гран-при Италии в Брешии. Поскольку у «Альфа-Ромео» не было автомобилей класса «Гран-при», которые могли бы составить конкуренцию, миланский завод решил не участвовать в гонке. Его пилоты отправились в Брешию в непривычном для себя качестве зрителей. Энцо, разумеется, не упустил шанса понаблюдать за обстановкой большой международной гонки и выходные провел интересно.

Однако, как бы ни был любопытен первый Гран-при Италии, но Энцо и его команду на следующей неделе ожидали две гонки в окрестностях Милана. Первой из них была «Километро Ланчато», своего рода квалификационная гонка перед «Гран-при Джентльменов»[10]. «Километро Ланчато» была запланирована на утро среды, 7 сентября. «Гран-при Джентльменов» наметили на воскресенье, 11 сентября.

Энцо показал отличное время в первом из двух соревнований – гонке на время по бездорожью в окрестностях Монтикьяри. Для квалификации на воскресную гонку средняя скорость должна была составлять 110 километров в час. Феррари проехал километр за 24,4 секунды со средней скоростью более 147 километров в час. Это было пятым лучшим временем в общей классификации, четвертым в классе и, самое главное, первым среди всех гонщиков «Альфа-Ромео».

Отличный результат на «Километро Ланчато» заставил его верить в то, что он близок к сенсационной победе. Энтузиазм побудил его тестировать машину еще и еще, чтобы в воскресенье быть полностью готовым. Но утром пятницы, летя на полной скорости по явно пустой дороге в окрестностях Брешии, Энцо лишь чудом избежал гибели.

Несколько коров внезапно выбежали с поля и пересекли дорогу прямо перед его «Альфа-Ромео», набравшей полный ход. Проявив невероятное хладнокровие, Энцо мгновенно сбросил передачу на нейтралку и дал по тормозам. Ему удалось резко замедлиться, но удержать машину на дороге он не смог. Автомобиль закончил свой забег на боку, в канаве – к счастью, сухой. Энцо и механика Фугаццу выбросило из автомобиля. Они уцелели лишь каким-то чудом, отделались небольшими ушибами и царапинами.

В отличие от них, автомобиль был при смерти. Улетев в канаву, «Альфа-Ромео» почти полностью развалилась. Единственное, что оставалось Энцо, – это пожаловаться на опасные условия тренировок. Он отправился на поиски ответственного за гонку, нашел его и набросился на него, браня на чем свет стоит. Артуро Мерканти в ответ на оскорбления и бровью не повел, принял жалобы Феррари. А после предпринял меры к пожизненной дисквалификации Феррари на все гонки на территории страны. И только благодаря личному вмешательству президента Королевского автомобильного клуба Италии несколько недель спустя дисквалификацию отменили.

Через неделю после «Гран-при Джентльменов», на котором Энцо был лишь зрителем, он в сопровождении Лауры поехал в Милан, чтобы вернуть на завод останки разбитой в Брешии машины. Несмотря на двойное волнение, связанное с аварией, едва не оказавшейся смертельной, и пожизненной дисквалификацией, Энцо устроил диковинную и комическую церемонию «возврата» автомобиля. Несмотря на кошмарный риск, которому он подвергся всего несколько дней назад, он нашел силы пошутить с Римини, Мерози и Сивоччи, подняв бокал за то, что избежал опасности, и даже нашел время – и желание – сфотографироваться рядом с останками машины на память.

После этой сюрреалистичной церемонии и фотосессии Феррари и Римини подписали заказ на шестилитровый «Альфа-Ромео G1» – автомобиль, созданный по лекалам американской машины «Пирс-Эрроу». Пребывая в восторге от этого соглашения, Энцо не углублялся в детали контракта. Он не прочитал то, что было написано в нем мелким шрифтом: «Альфа-Ромео» доставит ему машину «как можно скорее и даже раньше». В контракте не были указаны сроки поставки автомобиля, и Энцо его так и не дождался. Он понял, что его обманули, только спустя некоторое время, когда он пожаловался Римини на задержку, а коммерческий директор «Альфа-Ромео» указал ему на коварную деталь контракта.

Вместе с Аскари, Кампари и Сивоччи Энцо был официально заявлен как пилот команды на сезон-1922.

Глава 5

Лаура

Если карьера пилота Энцо развивалась весьма успешно, то в личной сфере ситуация была отнюдь не безоблачной. Приезд Лауры в Модену не принес семейной паре той гармонии, которой они оба желали. Ежедневная борьба с Адальджизой вскоре истощила молодую женщину, которая сначала искала убежище в частых поездках мужа на гоночные трассы или деловых визитах в Милан. Осенью Лаура подняла белый флаг и поддалась симптомам того, что было, по сути, огромным стрессом. Ее измученная натура не выдержала, и молодая женщина впала в состояние сильного нервного истощения.

Первой врачебной мерой стало ее удаление от Модены и от ее свекрови на отдых в Санта-Маргерита-Лигуре. Здесь к ней начали поступать почти ежедневные длинные и заботливые письма от Энцо. Написанные черными чернилами – фиолетовые были делом будущего, – все они советовали одно и то же: отдых и спокойствие. Эти рекомендации врача Энцо сделал своими и повторял их в каждом письме. Проблема была только психологической, а не физической. Но Энцо был влюбленным парнем и явно беспокоился о состоянии Лауры. Он не упускал возможности поддержать ее каждым письмом, обещая, что после выздоровления все у них встанет на свои места: в начале декабря 1921 года Энцо слишком увлекся, написав, что после ее выздоровления ничто не помешает им пожениться.

ПОЛУЧАЕТСЯ, ЧТО НЕОФИЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС ИХ ОТНОШЕНИЙ ВРЕДИЛ ЛАУРЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПРИНУДИТЕЛЬНОЕ СОСЕДСТВО С АДАЛЬДЖИЗОЙ? ИЛИ ОБЕЩАНИЕ БРАКА СО СТОРОНЫ ЭНЦО БЫЛО СКОРЕЕ СТИМУЛОМ К ВЫЗДОРОВЛЕНИЮ, ЦЕЛЬЮ, НА КОТОРОЙ МОЖНО БЫЛО СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ, ЧТОБЫ ВЫБРАТЬСЯ ИЗ ДЕПРЕССИИ, – ТАК СКАЗАТЬ, СВЕТОМ В КОНЦЕ ТОННЕЛЯ?

На самом деле настоящей болезнью Лауры была ревность. Ревность пожирала ее, и никакое лекарство тут не помогло бы. Как не помогли бы и никакие уверения Энцо, который изменял ей, конечно, но только тем, что полностью посвящал себя автомобилям и своей работе. Женщины тут не имели никакого значения. Лаура не могла понять полного – тотального, будем использовать то слово, которое Феррари впоследствии очень часто использовал и сам – увлечения Энцо Феррари этой четырехколесной тварью по имени машина.

Конечно, не подозревая об этом и делая его жизнь сейчас – сложной, а вскоре – и невыносимой, Лаура неизбежно заставила бы его искать у других женщин то понимание, привязанность и тепло, которых она ему не давала. Но тогда, в декабре 1921 года, время для этого еще не пришло. При его то появлении, то отсутствии, при долгой разлуке с ней, при его постоянных отказах и его обещаниях – ну, таких, теоретических – провести вместе дни, а иногда и только часы, Лаура все же продолжала оставаться объектом желания для Энцо – сколь притягательным, столь и ускользающим.

В этой буре противоречивых чувств, в холоде и тумане Модены, Феррари продолжал вкладывать все силы, оставшиеся после бурных дистанционных отношений с Лаурой, в управление «Эмильянского кузовного ателье». Заказы шли. На неделе перед Рождеством он отправился со своим верным партнером Казарини в Милан, чтобы забрать две châssis «Альфа-Ромео» для навески на них кузовов. Между Рождеством и Новым годом он даже второпях набросал письмо Лауре, в котором объяснил, что ему нужно немедленно отправиться в Парму, чтобы продать машину.