Начало

Я наблюдаю за тем, как из этих шаров протягиваются две тонкие струйки прямо к моей ладони, которая все еще прижата к сердцу. Струи ударяются о кожу и распадаются, оставляя мокрый след.

– Что ты сейчас чувствуешь?

Я хмурюсь, вытирая руку.

– Мокро.

Мама смеется, и я улыбаюсь.

– Да, но коснулась ли вода твоего сердца?

– Нет.

– Правильно. То же самое происходит и с другими. – она нежно убирает прядь волос мне за ухо. – Не позволяй другим людям добраться к твоему сердцу. Только ты сама выбираешь, что тебе чувствовать. Просто слушай свое сердце, солнышко.

Я медленно поднимаю голову и только сейчас понимаю, где нахожусь. Это бывшая спальня родителей. Дрожь отступает, а сердце ровно бьется в груди. Вытираю слезы тыльной стороной руки и медленно втягиваю нити обратно. Затем заново выстраиваю стену. Слой за слоем. Как учила мама. Я закрываю себя, закрываю свое сердце от других.

Как только стена возвращается на свое место, я ощущаю его… Ядовитый страх пропитывает изнутри. Мой собственный.

Только ты сама выбираешь, что тебе чувствовать.

Мама всегда это повторяла.

И сейчас я выбираю заглушить страх. Он не поможет мне выжить. Не поможет другим. Пусть я и не чувствую себя сильной. Я могу притвориться. Могу позаимствовать силу у сестры, у отца, у Коры.

Поднявшись на ноги, отбрасываю волосы назад и делаю глубокий вдох.

Да, я отвыкла от людей, отвыкла от чужих эмоций за три года. Но вместе с этим я научилась отличать свой голос от других. Он не такой громкий, как у многих. Иногда мне и вовсе кажется, что внутри пустота. Но если держать стену, если защитить сердце, у меня может получится. Я смогу остаться здесь. Смогу помочь семье и не сорваться.

Мне не хватает духу сделать хотя бы шаг в этой комнате, поэтому выхожу в коридор. Агнес удивленно распахивает свои багровые глаза. Затем таращится на дверь, которую я только что закрыла.

– В чем дело? – спрашиваю я, не понимая, что именно вызвало у нее такую реакцию.

– Дверь была открыта?

Складываю руки на груди.

– Очевидно, раз я попала туда. – мои брови сходятся на переносице. – А что, она должна быть закрытой?

Никакого магического барьера я не почувствовала, да и вошла беспрепятственно.

– Твой отец приказал запереть третий этаж. Я почувствовала, что одна из дверей открылась.., – еще секунду она размышляет над этим, но следом замешательство на ее лице как по волшебству сменяется уверенностью. – Должно быть дом сам впустил тебя.

Или те, кто до сих пор здесь обитают. Призраки. В этом поместье их полно. Бабуля даже однажды говорила мне, что это призраки управляют домом. Именно они охраняют нас в этих стенах.

Я еще раз бросаю взгляд на дверь.

Спасибо, мам. – мысленно шепчу и направляюсь вниз по лестнице в кабинет отца. Обернувшись, понимаю, что Агнес остается на том же месте, даже не шелохнувшись. А потом происходит нечто совсем странное – она пробует открыть дверь, но та не поддается. Бросив быстрый взгляд в мою сторону, Агнес выпрямляется и молча устремляется дальше по коридору. Почему отец приказал закрыть третий этаж?

Кручу этот вопрос в голове, пока направляюсь прямиком в его кабинет. Слуги продолжают сновать по коридорам. Моя стена все еще далека от идеала и пропускает различные нотки эмоций. Но теперь я решительно игнорирую их, как если бы просто шла по саду мимо деревьев, цветов. Ты чувствуешь аромат, иногда не самый приятный, но продолжаешь идти.

Я сама выбираю, что мне чувствовать – повторяю про себя снова и снова.

Из одного коридора попадаю в небольшую гостиную с камином. Единственная дверь здесь ведет в кабинет отца. Не успеваю преодолеть даже половину расстояния, как дверь распахивается сама, а оттуда выходят двое. Одна из них – молодая девушка моего возраста. Вторая старше. Мать и дочь. Ева и Элайза Маклауд. Ясновидящие.

– Ками! – тут же восклицает Ева и подлетает ко мне.

Я крепко обнимаю это хрупкое создание, только сейчас до конца осознавая, насколько сильно скучала по своей единственной подруге.

Ее тело вдруг резко напрягается, каменеет. Я осторожно отстраняюсь и замечаю, как ее изумрудные глаза покрываются пеленой, зрачки исчезают. Мне знаком этот взгляд.

Видение. У Евы видение.

Моргнув один раз, она заглядывает мне прямо в душу. Трудно отвести взгляд, но в самой глубине я вижу, как ее зрачки вновь приобретают очертания, взгляд проясняется. Сквозь стену проникают сразу несколько эмоций, целый клубок, который не удается распутать. Все обрывается намного раньше – Ева выставляет барьер.

Ее мать подходит к нам и холодно приветствует меня. Отвечаю тем же и вновь обращаю все свое внимание на подругу:

– Ева, что ты…

Она крепко стискивает мою руку в молчаливой просьбе не заканчивать это предложение. Кое-как натягиваю слабую улыбку на лицо.

– Рада тебя видеть.

– И я тебя, Ками.

Ева была единственным ребенком, кто не сторонился нас с сестрами. Добрее нее ведьм просто не существует. Но за то время, что мы не виделись она сильно изменилась. В темно-каштановых волосах замечаю седые пряди. Раньше ее волосы доходили да самой талии, сейчас же они едва касаются линии челюсти. Вместо ярких платьев в цветочек ее стройную фигуру обтягивает черное платье с длинными рукавами. Кроссовки сменились кожаными сапогами. Из девочки она превратилась в молодую женщину.

– Мне нужно поговорить с отцом, но после я загляну к тебе, хорошо? – мягко говорю ей.

– Конечно. – кивает она, еще раз стиснув мою ладонь.

Они с матерью уходят, а я направляюсь к отцу.

В его кабинете все так же царит аромат дерева и кофе. В самом центре располагается круглый стол со сваленными на него картами и бумагами. Пылинки отрываются от них и заполняют воздух, переливаясь золотом. Слева большой книжный шкаф во всю стену с уютным диваном у окна. Папа читал здесь маме по вечерам. От этого тихого воспоминания на моих губах появляется слабая улыбка. Поворачиваю голову и вижу справа огромный старый рабочий стол, за которым отец и стоит сейчас, склонившись над какими-то книгами.

Некогда огненные волосы отливают серебром, напоминая о его возрасте. Свободная рубашка обтягивает широкие плечи. Сколько себя помню, папа всегда держал свое тело в хорошей форме. Он красивый мужчина. Всегда им был. Мама даже шутила, что полюбила его за внешность.

Схватив кружку со стола, он делает глоток, продолжая что-то изучать.

До этого момента у меня было к нему миллион вопросов. Но сейчас, мне лишь хочется убедиться, что он в порядке.

– Пап, – зову я с улыбкой на лице.

Он поднимает голову, его зеленые глаза округляются, а рот приоткрывается.

– Ками. – все, что вырывается из него, прежде чем я подлетаю к нему и крепко обнимаю.

Его сильные руки сжимают меня крепче, давая ощущение безопасности и покоя. Я вдыхаю знакомый запах и едва ли не даю волю слезам.

Какой глупой я была, раз решила, что вдали от дома мне станет легче.

– Все хорошо. – шепчет он мне в волосы и по-отцовски целует в макушку. – Все хорошо, малышка, ты дома.

Глаза щиплет.

Пусть они вечно ссорятся с Эвивой, пусть не сходятся во мнениях с Валери. Но для меня отец всегда был щитом, более крепким, чем мой собственный.

Сдержав слезы, я отстранюсь.

– Я дома. – складываю руки на груди. – И теперь требую ответов.

Он подавляет улыбку и отпускает меня.

– Эви или Агнес? – спрашивает папа, присаживаясь на край стола, и делает глоток своего крепкого кофе.

– Какая разница кто? Почему ты сам мне ничего не рассказал?

– Тебе нужно было время, Ками. Я не хотел давить на тебя.

– Хорошо, теперь я здесь. Выкладывай. Что с барьером? Что с собранием? Хочу знать все.

Он смеется, складывая руки на груди. Указательным пальцем постукивает по фарфору в руке.

– Сначала ты. – вскидывает бровь.

– А что я?

– Ты в порядке? – его глаза впиваются меня, словно он может видеть насквозь. – На самом деле в порядке?

Мне не хочется выглядеть слабой в его глазах. Но и врать ему я не могу. Никогда не могла.

– Нет, пап. Я далеко не в порядке.

Его брови сходятся на переносице.

– Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это…

– Это был мой выбор. – обрываю я, разворачиваясь к столу, утыкаюсь взглядом куда угодно, лишь бы не на него, провожу пальцами по твердой поверхности стола. – Не скажу, что сделала бы это снова. Но я сама решила уехать, сама отправилась работать в госпиталь.

– Но ты никогда не хотела изучать целительство…

– Я хотела уехать. – тихо говорю.

И это было правдой. В какой-то момент мне стало здесь невыносимо, нужно было увидеть что-то другое, почувствовать нечто другое. И он это знал. Поэтому отпустил.

Папа всегда знал, что не может мне помочь. Никто, кроме других эмпатов не мог мне помочь. А Локхарты…были не лучшим вариантом.

Он вздыхает, взвешивая в голове мои слова. Я поднимаю на него глаза. Пусть его барьер не пропускает ни единой эмоции, на лице отчетливо читается гордость и может, немного чувства вины.

– Тебе придется стать еще сильнее.

– Знаю.

– Будет трудно.

– И это я знаю.

– Ты уверена, что готова к этому?

Нет. Я абсолютно не готова.

– Никто не готов. – пожимаю плечами. – Но иначе никак.

Кажется, этот ответ его удовлетворяет. Он кивает на стену за моей спиной, я оборачиваюсь и вижу карту части нашего мира.

– Что ты видишь? – спрашивает папа, поставив кофе на стол за нами.

Я сажусь рядом с ним и смотрю на все эти значки, подписи и картинки.

– Вижу две реки. Слева Мира, справа Рена. Между ними горы, деревня Волков. Мира отделяет Царство Фей, Эларис, от волчьих земель. Обе реки впадают в еще одну, Нову. По левому берегу наши земли. Барьер, лес, потом поместье и дальше Керион. А в самом низу граница с людьми и Аргос.

То же самое я всегда повторяла, когда отец учил нас истории. Он заставлял нас зазубрить каждое поселение, название каждого леса и долин.

– Что еще видишь?

Знаю, к чему он клонит.

– Иной мир.

Карта будто разделяется надвое. Граница тянется от самого устья Рены, до людских границ.

– Мы против Иного мира. Ты ведь помнишь легенду о Великой войне?

Я едва не закатываю глаза. Это еще одна детская пытка. Кому-то на ночь рассказывали сказки, нам же приходилось слушать историю о войне многовековой давности.

– Помню.

– Что-то я сомневаюсь.

Окей, я все-таки закатываю глаза и начинаю убеждать его в обратном.

Легенда гласит, что много веков назад наш мир и Иной были одним целым. Ни границ, ни барьеров. Лишь два моста через реку отделяли нас друг от друга.

Однако демонам было недостаточно того, чем они обладали. Они вторглись на наши земли, уничтожая каждого, кто вставал у них на пути.

Ведьмы, волки и феи объединились, осознав, что в одиночку демонические армии не одолеть. Вместе они сражались бок о бок и сумели оттеснить демонов за реку.

Однако нужно было найти способ удержать там чудовищ. И тогда у Эрианы, главы ковена, возникла идея. Она предложила царице Элариса, Мефире, и вожаку Волков, Верису, создать Триаду.

Триада всегда была не больше, чем мифом, однако Эриана умело создавала заклятия и сумела найти способ образовать связь, объединить три разные силы.

Втроем они смогли создать границу, мощный барьер, отделивший миры. Однако такая сила требовала баланса. Чего-то, что могло разрушить Триаду при необходимости.

Артефакты Триады.

Клинок смерти, позаимствованный у Вериса.

Камень души Мефиры.

И медальон жизни самой Эрианы.

Эти артефакты принадлежали Триаде, были связаны с ней нерушимым заклятием, но и в то же время могли разрушить ее. Именно поэтому Триада разделилась.

– Что произошло потом? – тихо спрашивает отец, не сводя глаз с карты.

– Используя камень души, феи заперлись в Эларисе. Оборотни ушли в горы. А мы остались здесь с людьми.

– Ты упустила самую важную часть.

– Ага, и самую неправдоподобную. – фыркаю я.

Губы отца складываются в едва заметную улыбку, и он продолжает вместо меня:

– Верис полюбил Эриану. Настолько сильно, что был готов забрать ее насильно.

– Это не любовь, раз приходится насильно заставлять женщину быть с тобой.

– Любовь бывает разная. – пожимает плечами отец, на его лице вдруг появляется столько печали, что я невольно отвожу глаза.

– Любовь Вериса была ядовитой. А потому причиняла только боль.

– Он похитил Эриану, желая обладать ею. – продолжаю я. – Это одержимость.

– Возможно. – соглашается папа. – Но Эриана была сильной и дала отпор.

– Да, она пронзила Вериса его же клинком смерти и сбежала. А затем используя всю свою магию без остатка, привязала клинок к своей родословной.

– Так как все три артефакта были связаны…Триада утратила свою силу. И отныне лишь ведьмы могли воспользоваться артефактами.

– Да, и то, в случае, если Триада вновь каким-то чудесным образом воссоздаться. – мне не удается скрыть сарказм в голосе.

Отец встает и подходит к окну.

– А ты до сих пор не веришь в существование Триады.

– Потому что это миф. – я отталкиваюсь от стола. – Никто не видел эти артефакты, даже эта легенда…нет достоверных источников, подтверждающих те события.

– Но граница реальна. – оборачивается он и продолжает совершенно спокойным голосом. – И угроза со стороны Иного мира тоже.

Мне нечего на это ответить. Я с детства сыта по горло разговорами о Триаде. Кто-то даже считал, будто бы мы с сестрами потомки той самой Эрианы, и в какой-то момент волшебным образом образуем эту чертову Триаду.

– Пожалуйста, не начинай снова. Мы уже это проходили. Невозможно, чтобы мы с сестрами были той самой Триадой.

В его глазах мелькает что-то, чего я не могу понять.

– Как и невозможно то, что в одной семье родились три одаренные с разными способностями.

На это мне тоже нечего ответить. По этому поводу ходило много разных слухов. И самый нелепый – Эдвард Манро нам с Эвивой не родной отец.

Эти воспоминания больно врезаются в голову, и я резко меняю тему:

– Что с барьером? Чего конкретно ты ждешь от этого собрания?

Папа возвращается к столу и схватив кружку с кофе, делает еще глоток.

– Грядет война.

Я киваю:

– Эви сказала.

При имени сестры его глаза темнеют. Он ставит кружку обратно на стол.

– Интересно, как она узнала? Со мной она не разговаривает.

– Неудивительно. – склоняю голову набок. – Ты запер ее на землях этого поместья.

Папа прикрывает глаза, вздыхая.

– Я не мог допустить войны между семьями.

– Знаю. – помедлив, я добавляю. – И Эви это знает.

Его глаза широко раскрываются, и мне приходится поджать губы, чтобы сдержать улыбку.

– Просто не может этого признать. – защищаю я сестру.

Он усмехается и поставив обе руки на стол, устремляет взгляд на книги. Только сейчас я замечаю, что это древние гримуары.

Зачем он их изучает?

Не успеваю задать этот вопрос, как он говори:

– Мне нужно это собрание, чтобы убедиться, что все магическое сообщество на одной стороне. Пришло время сгладить все острые углы.

– Скажи это высокомерным феям и горным дикарям.

– Попробую. – невозмутимо отвечает он и поднимает на меня глаза. – А что касается барьера…Ты ведь и так знаешь, что он не вечен. А после смерти Мираи…

Его голос дрогнул.

Даже спустя семь лет, ему трудно говорить о маме.

– Мне труднее удерживать его.

– Что если мы…

– Нет. – резко отрезает он мою идею. – Вы сильны, но этого не достаточно.

Наша магия тесно связана с нашей родословной, нашей семьей. Смерть мамы и всех близких родственников подкосила отца. Мне невыносимо видеть его таким. Но я знаю, что он будет продолжать сражаться. Знаю, что ни за что не позволит себе сдаться. Валери похожа на него.

Мысли о сестре причиняют какую-то тупую боль, так что я стараюсь избавиться от них.

Отец выпрямляется, его взгляд становится серьезнее.

– Можешь пообещать мне кое-что?

Я киваю, не думая.

– Конечно.

– Сегодня вечером не отходи от своих сестер.

– Хорошо. – тут же отвечаю.

Стоп. Что?

– Подожди, ты сказал сестер? Во множественном числе?

Его мой вопрос вообще не удивляет.

– Да. Насколько я помню, у тебя две сестры.

– Точно. – складываю руки на груди. – Вот только одну из них я лет шесть не видела.

– Валери тоже сегодня к нам присоединится.

Из меня вырывается почти истерический смех. Папа выгибает бровь.

– Очень сомневаюсь. – недоверчиво качаю головой. – Только если ты…

– Да. – тут же соглашается он. – Я призову ее.

От удивления, может даже ужаса, мой рот широко распахивается в безмолвной букве о.

– Притащишь ее сюда силой?

– Иначе никак.

Раздается стук в дверь, и я не успеваю ответить, не успеваю напомнить ему, насколько это паршивая идея. В моей голове вообще не укладывается, что старшая сестра окажется сегодня с нами под одной крышей.

Входит Агнес.

– Гэвин и Нолан Бэлфоры прибыли и просят о встречи.

Бэлфоры? Они ведь должны были прибыть только к вечеру.

Отец коротко кивает, заметно напрягаясь. Одного его взгляда на меня хватает, чтобы понять – мне стоит уйти.

Улыбнувшись ему, я покидаю кабинет вместе с Агенс и тут же натыкаюсь на двух высоких мужчин в черном. Один заметно старше. Практически старик по нашим меркам. Я сразу его узнаю. Гэвин Бэлфор, глава семьи. Он бросает на меня безразличный взгляд и направляется вслед за Агнес в кабинет.

Второй, Нолан Бэлфор, с которым прежде крутила роман Эвива, задерживается, внимательно изучая меня взглядом. Его черные глаза проходятся по моему телу, и я невольно замираю. Во рту расцветает терпкий вкус перца, по коже струится волна, будто капли летнего дождя. Возбуждение. Интерес. Игнорирую эту смесь и направляюсь мимо Нолана к коридору, но он вдруг останавливает меня, мягко удержав за локоть. В нос ударяет его запах. Сквозь стену просачивается еще больше желания. Медленно поднимаю на него глаза. Дыхание перехватывает. Нолан вдруг кажется мне привлекательным, сексуальным.

Возьми себя в руки.

Делаю глубокий вдох и стараюсь отгородится от его эмоций, выстраиваю стену плотнее. Нолан склоняет голову в сторону, на его губах появляется хищная улыбка.

– Ты случайно не знаешь, где твоя сестра? – спрашивает он низким хриплым голосом.

Я вырываю свою руку и ощетиниваюсь, делая шаг назад.

– Тебя ждет глава ковена. – напоминаю, расправив плечи. – На твоем месте, я бы поторопилась.

Его улыбка становится еще шире, а эмоции…До меня только сейчас доходит.

Он специально не выставил никакого барьера.

Да что с ним не так?

Рядом с нами раздается кашель.

Агнес.

Складываю руки на груди, будто это может помочь мне не чувствовать всю эту пошлую смесь, тянущуюся от него. Нолан никак не реагирует на Агнес, продолжает смотреть на меня, и я буквально чувствую его смех внутри себя.

Прикусив нижнюю губу, он качает головой и наконец уходит в кабинет отца. Агнес смеряет его холодным взглядом и подходит ко мне. Тру грудную клетку рукой, делая глубокий вдох.

– Зачем ему Эвива? – спрашиваю Агнес. – Разве они не ненавидят ее всей своей семьей?

Агнес кладет руку мне на спину и мягко подталкивает к коридору.

– Не бери в голову.

4

Ева сидит на диване в небольшой гостиной, разделяющей ее спальню и спальню ее матери. Позади нее стену разрезают два широких окна. Справа горит камин. В целом, здесь ничего не изменилось. Впрочем, как и в других комнатах. Уют и тепло. Все благодаря Агнес.

Интересно, Элайза где-то поблизости? Не хотелось бы, чтобы она подслушала нас. Быстро осматриваюсь по сторонам, словно мать Евы в любой момент могла бы выпрыгнуть из шкафа.

– Мама внизу с Агнес. – не скрывая улыбки, говорит подруга, хлопая по месту рядом с собой.

Я выдыхаю и опускаюсь на мягкие подушки. Она указывает рукой на чайник на столике перед нами, вопросительно выгибая бровь. Я киваю.

– Не обижайся, но Элайза всегда меня немного пугала. – признаюсь, пока Ева наливает в свободную чашку горячий чай. В нос тут же ударяет запах мяты.

– Я и не обижаюсь. – пожав плечами, она протягивает мне чай. – Она и меня иногда пугает.

От веселого блеска в ее глазах я невольно смеюсь.

– Кажется, что она готова утащить тебя силой и спрятать, стоит кому-то не так взглянуть на тебя.

Блеск в ее изумрудных глазах меркнет. Я внимательно смотрю на свою подругу. Все те же утонченные черты лица. Грация и женственность. Ева всегда завораживает своей плавностью в движениях и величественным спокойствием.

Вот только сейчас подруга явно напряжена. И озадачена. На моем языке вертится вопрос, но я жду.

Треск огня наполняет комнату.

– Мама боится, что кто-нибудь может воспользоваться мной. – тихо говорит она. – Ну, сама знаешь. Я чуть ли не единственная, кто может видеть так далеко…

Ева отводит взгляд и берет чашку в руки. Я ставлю свою обратно на столик и разворачиваюсь к подруге всем телом. Моя стена и ее барьер не пропускают даже ветерка эмоций, поэтому решаю спросить в лоб:

– В чем дело?

Ее пальцы едва заметно сжимают чашку.

– Зачем ты встречалась с моим отцом?

Она прикрывает глаза и вздыхает. Затем все же поднимает на меня взгляд.

– Он хотел знать, чем закончится этот вечер.

– Это собрание?

Она кивает.

– И?

Ее рот приоткрывается и закрывается снова. Брови хмурятся. Она делает глоток чая.

– Ничего. – покачав головой, она с досадой ставит чашку на столик. – Вообще ничего. Слишком много переменных. Слишком много решений.

– Но ты ведь всегда могла выбрать наиболее вероятное.

– Да, но не сейчас. – вздыхает она, ее глаза начинают бегать в пространстве, словно пытаются найти нечто неуловимое. – Что-то…что-то изменилось. Феи. Волки. Валери…

– Валери? – мне не удается скрыть потрясения в голосе.

Она уверенно кивает, а затем трясет головой, будто не может решить какую-то сложную задачку.

– Не знаю, почему, но она ключ. Ключ ко всему. Именно ее решения меняют ход событий. Запускают новую и новую цепочку. И все они одинаково вероятны.

Моя сестра.

Как моя сестра, которая зареклась не появляться в этом поместье, которая отрезала себя от всей семьи на целых шесть лет, может быть ключом ко всему?

Это не имеет смысла.

– А если сегодня она все-таки не объявится?

Ева поднимает на меня глаза и замирает. В гостиной повисает тяжесть, и лишь треск камина просачивается сквозь нее.

– Смерть. – будто предзнаменование раздается из уст ведьмы слово. – В таком случае я вижу только смерть.

Что-то внутри меня болезненно опускается от холода и уверенности в ее голосе.

Вот почему отец решил призвать сестру. Он не может рисковать.

Это плохо. Очень плохо.

Стряхнув с себя дурное предчувствие, я спрашиваю:

– Есть ли вероятность, что сегодня все пройдет хорошо?

Выражение ее лица говорит красноречивее любых слов.

Мы по уши в дерьме.

– Что еще ты увидела? И не говори мне, что ничего. Я знаю, как ты выглядишь, когда к тебе приходит видение. Там, когда ты меня обняла, ты еще что-то увидела.

– Я…я не могу сказать тебе, Ками. Прости.

– Но почему?

Ева опускает глаза и качает головой.

– Прости. – шепчет она.

– За что ты извиняешься?..

Осознание накатывает ледяным ветром, проходит сквозь кости, и я вздрагиваю.

– Смерть. – говорят мои губы. – Ты видела мою смерть, да? Единственное, о чем запрещено говорить. – ее глаза блестят, когда она вновь смотрит на меня. – Но ты сказала, что видела смерть всех нас в одной из вероятности.

– Но не обстоятельства. Ты знаешь, я связана клятвой, мне нельзя говорить об обстоятельствах смерти или причине. И к тому же, те смерти…они как переменные. Изменчивы, не точны.

Все эмоции разом сплетаются в узел внутри меня. В теории мы все знаем, что умрем когда-то. Но все иначе, если кто-то, например, твоя близкая подруга знает, как именно ты умрешь.

И судя по ее словам это не изменить. Это не переменная, нечто серьезнее.

– Сегодня? – тихо спрашиваю я, уже зная, что она не сможет ответить. Ева лишь сжимает мою руку в своей.

– Я…не могу, Ками.

К глазам подступают слезы. И мне не удается их сдержать.

– Скоро?

Когда она крепче сжимает мою ладонь, когда по ее щекам катятся горячие слезы, я получаю свой ответ.

Скоро.

Мне вдруг вспоминается все, что я хотела сделать, но не могла или боялась. Из груди вырывается печальных смех. Вся моя жизнь одно сплошное недоразумение. Черт, я даже влюбиться по-настоящему не смогла…