След костяных кораблей

– Дженнил, скажи Мевансу, чтобы подготовил следующую партию вещей из списка Хедре, от которых нам предстоит избавиться. – Он посмотрел на приближавшийся шторм и медленно растущие башни черных туч на западном горизонте. – И пусть он передвинет часть наших самых тяжелых запасов в трюм, я хочу, чтобы во время шторма «Дитя приливов» сохранял устойчивость, насколько это вообще возможно. Наши грузы должны находиться как можно ниже.

– Слушаюсь, хранитель палубы, – сказала она и собралась уходить.

– Дженнил, скажи Мевансу, чтобы приготовил побольше веревок и бочки.

– У вас есть план, хранитель палубы?

– Может быть, но не уверен, что он хорош, – ответил Джорон.

– Он сработает, – сказала она, как если бы любое его действие ее совершенно устраивало.

Между тем день продолжался, новые грузы из трюма полетели в воду, а известие о том, что у хранителя палубы появился план, распространилось среди команды – Джорон заметил, как уменьшилось напряжение и дети палубы уже не так часто оглядывались на вражеские корабли, а их лица стали более довольными – ему оставалось только удивляться этому маленькому чуду.

Шло время, воздух становился все холоднее, три корабля мчались в сторону ледяных островов юга, а шторм подбирался к ним все ближе. Иногда «Дитя приливов» получал преимущество, и тогда расстояние между кораблями увеличивалось, временами «Пика кейшана» и «Ярость клювозмея» начинали сокращать расстояние. Чаще преимущество было у преследователей. Они продолжали увеличиваться в размерах, и Джорону хотелось, чтобы шторм добрался до них поскорее. Начался мелкий дождь, многие женщины и мужчины закрывали глаза под ледяными струйками воды, но капли дождя не мешали им видеть вражеские корабли.

Послышались раскаты грома, Западный Шторм не скрывал угрозы, предупреждая тех, кто осмелился выйти в море, о своем приближении.

– Он еще далеко. – Джорон повернулся к Эйлерину.

Курсер наклонился поближе, чтобы его голос не заглушал свист ветра в такелаже.

– Шторм нанесет удар сразу после наступления ночи, я полагаю, – сказал курсер.

Джорон оглянулся. Будь корабли Ста островов союзниками, их всех вполне можно было бы принять за один конвой. Он видел детей палубы, которые напряженно работали в носовой части «Ярости клювозмея». Они ставили раму, ими руководили женщины и мужчины с белыми повязками мастеров-костей.

– Что они задумали, хран-пал? – спросил Эйлерин.

– Подозреваю, что они хотят переместить дуголук в носовую часть. Совсем неплохая идея, и, я думаю, они смогут начать стрельбу еще до того, как до нас доберется шторм. – Он смотрел в сторону кормы, считая удары ветра по крыльям. – Попроси подняться сюда Меванса и Ветрогона.

– Да, хранитель палубы, – ответил курсер и исчез под палубой.

На миг Джорон пожалел о том, что не мог сделать то же самое. Он не слишком подходяще оделся для такой погоды, утром было сухо, пусть и холодно, но решил, что спускаться вниз, чтобы надеть что-то более теплое, будет проявлением слабости. Скоро он прикажет переодеться всем детям палубы, а потом подождет до следующего колокола – и только тогда сможет позволить себе эту роскошь.

– Хран-пал, – Меванс подошел и встал рядом, – тебе следует надеть более теплый плащ, я его прихватил с собой. Нам нельзя допустить, чтобы хран-пал простудился, в особенности когда за нами летит пара врагов.

Джорон покачал головой, делая вид, что слишком занят, но плащ надел.

– Серьезный Муффаз, – крикнул он, – Меванс заставил меня надеть толстый плащ, но я не могу допустить, чтобы моя команда тряслась от холода. Тот, кто пожелает, может спуститься вниз и одеться потеплее.

Серьезный Муффаз тут же приказал, чтобы все, кто находились на палубе, «оделись для плохой погоды», и команда, его добрая команда, по-настоящему достойная флота, тут же организовалась и небольшими группами стала спускаться вниз, так что корабль ни в какой момент времени не оставался без достаточного количества рабочих рук и продолжал мчаться навстречу шторму. Джорон наклонился к Мевансу и заговорил громче, понимая, что теперь нужно предпринять определенные усилия, чтобы собеседник тебя услышал, – чего не требовалось во время беседы с Эйлерином, хотя это происходило только что и ему не приходилось напрягать поврежденные голосовые связки.

– Пусть мастера костей снимут стекла с окон большой каюты и забьют их досками.

– Доски не остановят болт, – заметил Меванс.

– Верно, но так лучше, чем валяющееся всюду битое стекло, – сказал Джорон.

– С этим не поспоришь.

– И пусть максимально усилят корму, – продолжал Джорон. – Затем необходимо поставить треугольник на корме и перенести туда один из задних дуголуков. Например, Яростный Аррин. Они собираются в нас стрелять, и было бы грубостью не ответить тем же.

– Да, хранитель палубы, – усмехнулся Меванс.

12

Море ненавидит воров

Нижнюю палубу освободили, как будто для сражения, хотя все луки оставались разобранными, а бойницы закрыты, чтобы защититься от шторма. Джорон спускался вниз, в трюм, и отсутствующая нога создавала ему трудности: «Дитя приливов» довольно сильно раскачивался на волнах – шторм подобрался уже совсем близко. Команда, дожидавшаяся его в сумраке, двигалась вместе с кораблем, колени и бедра действовали автоматически, дети палубы не обращали внимания на качку, которая являлась частью их жизни, их мира. Костяные каркасы кораблей часто перемещались самым неожиданным и неприятным образом, а холод и влажность проникали сквозь одежду – но так был устроен их мир.

– Все готово для взрыва, – сказала Тень.

Джорон прищурился и увидел Оуста, морского гвардейца, стоявшего возле одной из множества бочек, которые, точно солдаты, выстроились у него за спиной, негромко стонали и ворчали, когда скользили по полу или терлись друг о друга боками.

– Оно рванет сильнее, чем вы думаете, запомните мои слова, – заявил Джорон, и все рассмеялись, хотя он сказал правду, а они радовались так, словно он произнес нечто остроумное за высоким столом Избранника. Сквозь смех Джорон слышал стук молотков мастеров костей, которые заколачивали окна в его каюте, остальные ставили треугольную раму на корме. – А теперь вас наверняка интересует, что мы будем делать?

– Да, хран-пал, – ответил кто-то из детей палубы.

Джорон улыбнулся под маской и в сумерках нижней палубы начал рассказывать, что он придумал.

– Вы все знаете, что прежде я был рыбаком? – Перед его мысленным взором возникло лицо отца – и кем ты стал теперь, мальчик? Все закивали. – Полагаю, многим из вас известно, что у рыбака тяжелая жизнь. – Все снова закивали. – Так вот, когда я летал с отцом, вы можете догадаться, чего он боялся больше, чем клювозмеев, или зубохватов, или даже легендарных кейшанов, поднимающихся из глубины?

На этот раз все молчали. Джорон и не ждал ответа – те, кто его знали, промолчат, чтобы позволить ему рассказать историю, а те, кому ответ был неизвестен, прекрасно понимали, что хран-пал не станет болтать просто так.

– Так вот, мой отец боялся сетей, – продолжал Джорон и поднял руку, чтобы остановить вопросы, а его голос наполнился добродушием. – Я знаю, звучит странно, согласитесь? Рыбак, который боится сетей. Но слушайте меня внимательно. Рыбаку необходима быстрота, ведь он крадет у океана, а океан ненавидит воров. Вот почему каждый зверь океана мечтает о том, чтобы добраться до рыбака, а у него нет больших дуголуков или острых курновов, нет морской стражи, которая его защищала бы. Скорость – вот его союзник, только на скорость он может положиться. А сеть? Она нужна, чтобы ловить морских существ, и, если он не будет соблюдать осторожность, если запутается в собственных сетях или пересечет сети других рыбаков, он окажется в ловушке, как рыба. Сеть намотается на киль или руль лодки и замедлит его движение не хуже стоп-камня, и тогда он станет легкой добычей для каждого, кто пожелает его схватить.

– Вы хотите, чтобы мы сделали сеть? – удивленно спросил кто-то из-за бочек, и его голос едва не заглушил шорох вариска.

– Нет, мы сделаем ловушку, но используем принцип сети. Мы возьмем веревку длиной в пять женщин с поднятыми руками и крепко привяжем ее к бочке – очень надежно – с двух сторон. А потом сделаем то же самое еще с тремя бочками. Серьезный Муффаз, ты здесь?

– Да, хран-пал, – послышался знакомый низкий голос из задней части трюма, – кто-то должен присматривать за мусором.

– Сколько у нас есть бочек, Серьезный Муффаз? – спросил Джорон.

– Двадцать четыре, хран-пал.

– Тогда сделайте четыре связки по пять бочек и одну на четыре, – продолжал Джорон. – Мы сбросим их с кормы, как только стемнеет, и посмотрим, сможем ли мы поймать вражеский корабль.

– Для того чтобы его запутать, нужно находиться рядом, хранитель палубы, – послышался голос Серьезного Муффаза.

– Да, все так, и мы примем выстрел из лука на корму, впрочем, у нас будет возможность ответить тем же. Но если мы сумеем поймать его в нашу сеть из веревок и бочек, то она его сразу сильно замедлит, и ему придется остановиться, чтобы от нее избавиться, это будет работа, достойная Старухи, а у нас появится время, чтобы сбежать.

Несколько мгновений все молчали, стало слышно потрескивание корабля и шум ударявших о корпус волн, а также стук молотков мастеров костей.

– Ну, – крикнул Серьезный Муффаз, – чего вы ждете? Надеетесь, что веревки сами себя измерят, бесполезные любители валяться на сланце? Принимайтесь за дело!

Джорон снова улыбнулся под маской и вернулся на палубу, оставив Серьезного Муффаза следить за сооружением сетей-ловушек. Спустились сумерки, шторм стал заметно сильнее, завывал ветер, и по сланцу носились ледяные брызги. Фарис и Эйлерин стояли на корме и наблюдали за тем, как дети палубы устанавливали большой дуголук под руководством Колвулф, прикрепляя его прямо к палубе костяными клиньями. А еще дальше возвышались «Ярость клювозмея» и «Пика кейшана», которые отставали все сильнее по мере того, как росли волны. Более значительный вес «Ярости клювозмея» давал ему некоторое преимущество, волны бросали его меньше, и он двигался увереннее.

Джорон поднял подзорную трубу и тут же опустил, вытер пену с линз и снова принялся изучать вражеские корабли. На корме «Ярости клювозмея» стоял супруг корабля. Джорон посмотрел вперед, шторм был уже совсем рядом, и огромные башни черных туч пронзали ослепительные зигзаги молний. Очень скоро они обрушатся на палубу «Дитя приливов». И тогда их мир – воздух и все вокруг – заполнит вода, которая начнет заливать корабль. Насосы станут работать без остановки, отнимая у команды силы, и на все то время, пока они находятся во власти бури, большой корабль будет иметь преимущество.

Джорон снова посмотрел на «Ярость клювозмея», белый и невероятно прекрасный под струями дождя, с горящим над ним зоресветом. Джорон знал, что он нагонит «Дитя приливов», если его план с бочками не сработает.

Сработает ли он?

Джорон никогда не слышал, чтобы кто-то проделывал нечто подобное, возможно, это пустая затея. Но важна попытка. Знание того, что ты стараешься что-то сделать, чтобы уцелеть, а не просто стоишь и ждешь гибели – несмотря на то что Старуха наслаждалась смертью, она никого не встречала с радостью у своего огня и награждала тех, кто старался ее избежать.

Шторм набросился на них, точно хищник на жертву.

– Опустите все крылья, кроме верхних, – крикнул Джорон в стену дождя.

Высоко подняв клюв, корабль рассекал волны, а потом обрушивался обратно в кипевшее море. Сквозь вуаль воды двигались фигуры – наверное, именно так видит сверху Старуха женщин и мужчин. Смутные, бесформенные тени метались по сланцу, выполняя его приказы еще до того, как он их отдавал, они поняли, что корабль несет слишком много крыльев для такого ветра и следовало оставить только самые маленькие, чтобы не потерять управление и дать возможность Барли, одетой в толстый плащ и склонившейся над рулем, контролировать корабль. Волны взмывали в небо, затем огромная масса воды обрушивалась на палубу.

– Держитесь клювом к волне! – крикнул Джорон, что, конечно, было совершенно бессмысленно.

Эйлерин с трудом пробрался к Джорону.

– Как долго будет дуть такой ветер, курсер? – крикнул Джорон, одной рукой придерживая шляпу, другую он положил Эйлерину на плечи, чтобы тот не потерял равновесие.

– Всю ночь, хран-пал, – прокричал в ответ Эйлерин. – И довольно долго в течение завтрашнего дня.

– Значит, мы переживем ночь, «Ярость клювозмея» не сможет подойти слишком близко в темноте, они не станут рисковать столкновением с нами в такой шторм. А утром мы посмотрим, что нам удастся поймать в наши сети, верно?

– Да, хран-пал.

Ночь выдалась трудной и бессонной, шторм продолжал бушевать, команда не смогла отдохнуть, постоянно требовалось поправить крыло или помочь Барли с рулем. Им то и дело приходилось перемещать балласт, чтобы полет «Дитя приливов» не нарушился. Корабль пытался взобраться на самые высокие волны, а потом мчался вниз, с трудом сохраняя управление. Ветрогон все время оставался на палубе, он сражался с ветром, пытался смягчить самые тяжелые удары, но, даже работая все вместе, они постепенно теряли силы, и Джорон приказал им прекратить борьбу.

– Берегите силы, они нам потребуются позднее.

А за ними сквозь волны мчался непреклонный корабль «Ярость клювозмея», иногда его свет исчезал, когда «Дитя приливов» оказывался между волнами, но всякий раз появлялся снова.

Даже Гаррийя не знала отдыха, а она умела спать в любых условиях. Всю ночь к ней шли один пострадавший за другим: раздавленные пальцы, вывихи лодыжек, несколько сломанных рук и ног. Кроме того, Джорону доложили, что трех человек волны смыли за борт. Все женщины и мужчины промокли насквозь, холодная соленая вода разъедала кожу, и ее ледяные потоки пытались утащить живых в пучину смерти.

Вот почему, когда Глаз Скирит появился над горизонтом – хотя заметить его оказалось совсем не просто, такими темными и густыми были тучи Западного Шторма, – «Дитя приливов» превратился в измученный, мокрый, промерзший корабль с деморализованной командой, которая смотрела за корму, щурясь сквозь потоки дождя.

– Там! – закричала Фарис, в противном случае ее бы никто не услышал.

Она указывала в сторону левого борта, и Джорон увидел «Ярость клювозмея». Ночью вражеский корабль отстал, но не слишком сильно, и Джорон знал, что сегодня их догонят: вражескому кораблю помогал вес, позволявший ему быстро пробиваться сквозь огромные волны, что было не по силам «Дитя приливов». Джорон чувствовал, что «Ярость клювозмея» набирает скорость и сокращает расстояние.

– Где второй? – покачнувшись, спросил Джорон, когда в борт «Дитя приливов» ударила очередная волна и корабль сделал неожиданный, крайне неприятный рывок в сторону.

Он услышал треск за спиной, обернулся и увидел, что флюк-лодка, привязанная к главной и передней мачте, переместилась.

– Прикрепите лодку как следует, ленивые любители полежать на сланце! Если я потеряю одного из вас из-за плохо затянутого узла, сегодня вечером Серьезный Муффаз сдерет кожу с ваших спин.

Женщины и мужчины бросились выполнять приказ, прорываясь сквозь яростные потоки воды, которые обрушивались на палубу, и скоро лодка была надежно привязана. Джорон вглядывался в шторм, веревки скрипели на ветру.

– На пять румбов к правому борту, за кормой, хранитель палубы, – прокричала Фарис. – Я думаю, это «Пика кейшана».

Джорон поднял подзорную трубу и оглядел неспокойный горизонт, потом снова протер линзы, стараясь защитить конец подзорной трубы от воды.

– Да, и, похоже, Старуха немного нам улыбается, они потеряли верхнюю часть такелажа, и теперь им не удастся продолжить преследование.

– Ты думаешь, «Ярость клювозмея» станет их ждать? – спросила Фарис.

Джорон еще раз протер линзы и продолжил изучать вражеские корабли. Он увидел «Ярость клювозмея», его супруг корабля с мечом в руке указывал в сторону «Дитя приливов».

– Нет. – Затем вражеский корабль исчез, «Дитя приливов» взлетел на волну, а на Джорона навалилась усталость.

Он постарался ее отбросить, сейчас было не до этого.

– Хран-пал. – Он обернулся.

Рядом снова стоял Эйлерин, промокший и несчастный.

– Да, курсер?

– Я подумал, что для того, чтобы сбросить бочки и веревки, нам придется подпустить вражеский корабль очень близко, в противном случае он успеет уйти в сторону и наша работа пропадет даром.

– Да, я знаю, курсер. – Он замолчал, недовольный, что курсер мог подумать, будто он это не учел. – Извини, Эйлерин, – прокричал он в ветер, пытаясь смягчить свои слова. – Мне не следовало так резко отвечать. Просто я устал.

– Как и все мы, хранитель палубы, – сказал Эйлерин, – а вы работаете без передышки. Но у меня появилась идея.

– Говори, курсер. – Он почувствовал, как дрогнул его голос, поврежденные голосовые связки не выдерживали. – Спустимся в мою каюту, там спокойнее. – Он повернулся и крикнул так громко, как только смог: – Фарис! Позови меня, когда огромная штука за нами окажется на расстоянии выстрела! – Она ответила, но шторм унес ее слова.

Внизу, в его каюте с заколоченными окнами, источником освещения были только тусклосветы, будто глазницы черепов, испускавшие приглушенное сияние.

– И что ты придумал, Эйлерин?

– Это риск, если честно, но я внимательно наблюдал за тем, какие водовороты возникают вокруг нас, они поют собственную песню, но для ветра это не важно. Мне кажется, что враг увидит, как мы спускаем бочки с кормы, – однако существует другой способ. Мы можем сбросить их за борт возле клюва. Если я правильно прочитаю течение и мы удачно выберем момент, возможно, они их не заметят, просто подумают, будто мы снова освобождаемся от груза. – Джорон посмотрел на курсера, Эйлерин снял капюшон, почесал бритую голову и улыбнулся. – Что вы думаете, хран-пал?

– Насколько ты уверен, что сможешь правильно прочитать течение? – спросил Джорон.

– Не полностью, – улыбка на губах курсера дрогнула, – может быть, мне не следовало…

– Нет, ты все правильно сделал. – Джорон заговорил тише. – Если один крылатый болт пролетит мимо Ветрогона в такую погоду и… Ну, если он попадет в такелаж и уничтожит мачту или его часть, нам конец. Я не особенно рассчитывал на успех своего плана. Просто это хоть какая-то возможность что-то сделать, когда «Ярость клювозмея» будет находиться так близко, что сможет причинить нам реальный урон. Но если то, что ты говоришь, верно, у нас появится шанс уцелеть, бочки в море не вызовут у них беспокойства, пока не будет слишком поздно. – Он встал и задумался. – Насколько ты уверен? И без ложной скромности, Эйлерин.

– Во время шторма я бросал в воду кусочки дерева, окрашенные в красный цвет, и в тех случаях, когда мне удавалось отследить их движение – или это делал Гавит, которого я взял в помощники, – в четырех случаях из пяти мне удавалось предсказать направление.

– Этого для меня достаточно, чтобы рискнуть, Эйлерин. Так у нас будет больше шансов, чем подпускать «Ярость клювозмея» слишком близко.

Он собрался вернуться наверх, но Эйлерин остановил его, коснувшись руки.

– Хранитель палубы, я не хочу лгать. Многие кусочки дерева мы просто потеряли в кипевшей воде.

– Эйлерин, – тихо сказал Джорон, – я также не стану тебе лгать. Никому об этом не говори. Каждый день, когда я просыпаюсь, меня удивляет, что мы еще не проиграли. И, если вражеский корабль приблизится так сильно, что Ветрогон не сможет нам помочь, нас всех ждет огонь Старухи. – И он быстро направился к двери, не в силах выносить сочувствия в глазах курсера.

Из всей команды корабля курсер лучше всех знал, что такое одиночество. Однажды Миас сказала, что командование – это самое одинокое ремесло, и сейчас он понял, что она была права.

13

Медленный и полный достоинства ужас

– Что это? Что такое?

Ветрогон висел на задних поручнях «Дитя приливов», пронзительно кричал, щелкал клювом и повторял одно и то же между каждой холодной волной, которая на него обрушивалась, а Джорон никак не мог понять, что имело в виду странное существо. Ветрогон спрашивал не про дуголук, подготовленный к стрельбе, говорящий-с-ветром был прекрасно с ними знаком. И не корабль врага, нависавший над «Дитя приливов», то поднимавшийся, то падавший вниз на волнах – и тогда становились видны только верхушки мачт, – Ветрогон был прекрасно знаком с кораблями.

– Что это? Что такое? – восклицал Ветрогон и возбужденно дергался из стороны в сторону, его разноцветные одеяния метались в воздухе, и к ним не прикасались ни ветер, ни ледяной дождь, ни волны. – Что это! Что такое? – верещал он, запрыгивая на поручни и соскакивал на палубу, продолжая вращаться на месте.

Черный Оррис слетел вниз, точно черная дыра в воздухе, кусочек яростных туч, паривших над ними, и слабое эхо голоса птицы металось в завывавшем воздухе.

– Задница! – каркнул ворон и снова взлетел.

– Пожалуйста, Ветрогон! – Из-за ревущего ветра Джорону постоянно приходилось кричать. – О чем ты спрашиваешь?

Ветрогон повернул к нему лицо в маске, разноцветные перья намокли от дождя и топорщились на ветру, в них отражался свет Глаза Скирит, лучики от которого с трудом пробивались сквозь мчавшиеся тучи.

– О чем ты? О чем ты? – Ветрогон снова и снова продолжал вращаться.

– Что все это значит, Ветрогон, твои безумные крики и недостойные прыжки? – спросил Джорон.

– Это гнев, ярость, – последовал ответ.

– На меня?

Ветрогон замер, открыв клюв и превратившись в статую под струями дождя на фоне вздымавшихся и опускавшихся волн и громады белого костяного корабля, который продолжал их преследовать.

– Почему ты? – спросил Ветрогон, в недоумении склонив голову набок.

– Я не вижу других объектов для твоего гнева, – ответил Джорон.

– Лишенный ветра. – Тихие слова выпали из его клюва, каким-то непостижимым образом прорезав вой ветра, свист и хлопанье крыльев.

– Мадорра? Что он сделал? – удивился Джорон.

– Плохой лишенный ветра, – сказал Ветрогон и отвернулся от Джорона, словно больше не хотел говорить о Мадорре. – Сдуть прочь большой корабль?

– А ты можешь?

Ветрогон присел и встряхнулся.

– Может быть, трудно. Может быть. – Он сделал два прыжка вперед, слепо глядя на огромный корабль, который прорвался сквозь могучую волну в ореоле белой пены. – Нет, – сказал он, и его признание показалось Джорону странным.

Кажется, прежде он никогда не говорил «нет»? Да, он хвастался своей силой, часто блефовал, а потом притворялся, что умер или болен, когда не хотел что-то делать, но признание в том, что он не может помочь, было чем-то новым.

– Никто не может сделать все, Ветрогон, и нет стыда в том, чтобы это признать, – сказал Джорон. – Я лишь прошу, чтобы ты отвел в сторону болты, когда он начнет в нас стрелять.

– Сделать, – заявил Ветрогон, и прежде чем Джорон успел сказать что-то еще или пошутить относительно его необычного поведения, к ним подошла Фарис вместе с Гавитом, лукоселлом, а также Рейаном, их лучшим стрелком, и всей командой Яростного Аррина, которая собралась на носу «Дитя приливов».

– Уже скоро, хранитель палубы, – прокричала Фарис, которую практически полностью скрывал массивный дождевик. – Мы уже почти в пределах досягаемости.

– Да, – ответил Джорон, – так и есть. Как ты думаешь, он будет стрелять в нас или в такелаж?

– В такелаж наверняка, – крикнул Гавит.

– Нет, – возразил Рейан, – он захочет избавиться от дуголука, тут не может быть сомнений.

– А я считаю, что целью будет такелаж, – крикнула Барли, стоявшая у руля.

В команде дуголука разгорелся короткий спор о тактических преимуществах разных вариантов. Джорон мысленно улыбнулся – его команда совершенно не думала об опасности – и поднял руку.

– Как по мне, я считаю, что они попытаются решить обе задачи, но тот, кто угадает первую цель, получит дополнительную порцию корабельного вина. – Команда обменялась хитрыми улыбками, ведь каждый из них не сомневался, что сделал правильный выбор, и теперь все с нетерпением ждали тепла дополнительной порции вина, и никто не подумал о смерти от умело направленного камня.

Хотя сам Джорон ни о чем другом думать не мог.

«Осталось совсем немного», – сказал он себе, поднял подзорную трубу, выругался и опустил.

Джорон вытер линзы и прикрыл их рукой. Неужели он никогда не научится? Он снова поднял трубу. На него смотрел супруг корабля «Ярости клювозмея». Их разделяли струи дождя и завывавший ветер. Дуголук рядом с ним был заряжен, тетива натянута. Корабль поднимался. Поднимался. Поднимался. И на вершине волны супруг корабля что-то крикнул, тетиву спустили, и крылоболт помчался вперед сквозь шторм. Джорон попытался проследить за траекторией, но потерял его в струях дождя и огромных волнах задолго до того, как он долетел до «Дитя приливов». Все, кто собрались рядом с ним, рассмеялись.