За Нарвскими воротами

Лера купила всё, что нужно, и, довольная и уже несколько приободрившаяся, вышла на улицу. Она внимательно осмотрелась по сторонам, но ничего подозрительного не заметила. Чуть поодаль у перекрестка действительно стоял один блюститель порядка, но Лера его не знала, и к тому же он был слишком занят с каким-то пьянчужкой. Путь был свободен – можно было спокойно возвращаться домой.

Она уже почти поравнялась с одинокой железной калиткой, неизвестно зачем сооруженной у входа в их двор, как из забегаловки напротив вывалилась компания из трех человек. В одном из них она сразу узнала Руслана, и с ним было еще двое молодых людей южной наружности. Было видно, что все трое уже сильно пьяны и даже как будто ссорятся, но Лере некогда было соображать, в чем дело, она стремглав кинулась к входу во двор, надеясь скрыться за длинным домом.

Но не тут-то было. Как бы ни был Руслан пьян, он всё же успел ее заметить (Леру и раньше поражала та его наблюдательность и смекалка, которую он проявлял в любой ситуации). Он бросился к ней, а за ним побежали и двое его спутников, как псы за вожаком, – они не соображали, в чем дело, только поняли, что кого-то надо ловить.

Руслан на ходу схватил ее за плечо и силой втащил во двор, подальше от людей. Во дворе никого не было, только чуть поодаль, у отвратительной ярко-розовой будки, какой-то богатый дядя садился в свое авто. Уже смеркалось, и, как часто бывает в сумерках, всё происходящее казалось Лере нереальным: опять пришло ей в голову, что это всё уже когда-то давным-давно случилось, а сейчас она только смотрит кино.

– Куда это ты от меня бежала? – спросил Руслан, когда они наконец-то остановились. Он на удивление четко выговаривал слова и на ногах стоял твердо, не шатаясь: то ли весь хмель с него уже слетел, то ли он и всегда так хорошо владел собой, в любом состоянии. Только черные глазки из-под низких бровей смотрели нехорошо – они были мутные и от выпитого какие-то особенно злые.

– Я… мне домой нужно, – пробормотала Валерия.

– Погоди еще. Поговорить надо. Ты продала то, что я тебе тогда принес? Где деньги?

– Нет у меня никаких денег. А тот пакет я потеряла, – с трудом выдавила из себя Валерия и тут же сама ужаснулась тому, что сказала, – она почувствовала, как ее затягивает в какой-то мощный водоворот и она стремительно идет ко дну. Смотреть в глаза Руслану – цепкие, злобные, ненавидящие глаза – было невыносимо, и она отвернулась в сторону.

– Ты что это, серьезно? – помолчав несколько секунд, ответил Руслан. – А ты знаешь, что за это бывает?

– Руслан, я всё объясню, – собрав все силы, заговорила Валерия. – Я отдам…

– Да не надо ничего объяснять! – резко перебил Руслан. – Деньги давай

– У меня сейчас нет, – еле слышно прошептала Лера.

Через какую-то долю секунды Валерия вдруг обнаружила, что лежит на снегу, а над ней нависли три темных силуэта. Удар пришелся ей прямо в челюсть – в первый момент она даже не почувствовала боли и не поняла, что произошло. Видно, Руслан когда-то занимался боксом, бил он профессионально – резко, без замаха, не сжимая пальцы в кулак.

Как раз в этот момент с ними поравнялась машина богатого дяди, выезжавшего со двора на улицу. Валерия приподнялась на локтях и попробовала что-то крикнуть, позвать на помощь. Но дядя, который всё прекрасно видел и понял, с невозмутимым видом проехал мимо. «Наверно, он тоже торгует наркотиками», – почему-то подумала Лера. Это была ее последняя оформленная мысль.

Когда она потом пыталась вспомнить и пересказать всё дальнейшее, связного рассказа у нее не получалось – в ее памяти всё слилось в один страшный кровавый кошмар. Кажется, приятели Руслана, которые всё это время простояли с бараньим видом, даже не пытаясь понять, о чем речь, схватили ее и поставили на ноги. Они поняли только одно: что можно уже начинать бить, а больше им ничего и не нужно было. Они уже слегка протрезвели на морозе – ровно настолько, чтобы снова вполне овладеть своими руками и ногами, – и начали избивать Леру, нанося удары в грудь, в лицо, в живот. С каждой секундой этой вакханалии они свирепели всё больше и больше, как акулы, почувствовавшие вкус крови. Один из них, с каким-то особенно тупым, неподвижным, «совиным» взглядом круглых светло-карих глаз, ударил Леру ногой в живот, снова опрокинув на землю. Только сейчас Лера испугалась, сознание, притупившееся от бесчисленных ударов, снова вспыхнуло в ней мыслью о ребенке. Она слабо вскрикнула и выставила вперед руку, пытаясь защититься от очередного удара. Руслан, конечно, знал, что она беременна, но он даже не попытался остановить своих приятелей. Лера потом не могла точно припомнить, бил ли он ее вместе со всеми. Кажется, всё это время он стоял чуть в стороне, в двух шагах, спокойно наблюдая за происходящим, ему как будто даже лень было вмешиваться. Для него всё это давно стало частью обычных милицейских будней.

Снова они поставили ее на ноги, и снова посыпались удары. Один, самый страшный удар попал Лере прямо в верхнюю челюсть, и Лера буквально услышала хруст выламываемых зубов. Но боли она даже не почувствовала, она вообще больше ничего не могла ощущать – и она сама, и ее тело, и фигуры ее палачей, и всё вокруг растворилось в каком-то необъятном кровавом тумане и слилось в единую пульсирующую, бессмысленно дергающуюся, хохочущую реальность.

Вдруг в какой-то момент всё стихло. Удары прекратились, и Лера обнаружила, что она снова лежит на снегу, вся в крови, а рядом маячат фигуры всё тех же ублюдков. Видимо, Руслан решил, что на сегодня хватит, и остановил их. Он еще что-то тихо сказал им, и они быстро пошли к выходу со двора на улицу. Он и сам уже собирался уходить.

– Ну что, всё поняла? – бросил он ей на прощание. – Если не решишь этот вопрос, мы с тобой еще встретимся.

Мир вокруг постепенно начал принимать привычные для Леры формы. Во дворе уже почти совсем стемнело, во многих окнах горел свет. Рядом с Лерой на снегу валялась сумка с продуктами, которую она выронила, когда Руслан ее в первый раз ударил. Она еще немного полежала, потом встала, вытерла лицо снегом, с трудом подняла сумку и заковыляла в сторону своего дома. Один попавшийся ей по дороге прохожий, поравнявшись с ней, в ужасе отшатнулся, а потом бегом припустил дальше.

Лера еле добралась до парадной, а ведь простояло еще проделать марш по лестнице. Ног под собой она не чувствовала, как и вообще не чувствовала своего избитого, истерзанного тела. Наконец-то она добралась до своей двери и из последних сил нажала на кнопку звонка – отыскивать в сумке свой ключ и открывать дверь уже не было сил. Но тети Шуры не было дома, и пришлось копаться в сумке, доставать ключ и отпирать самой.

Впрочем, для нее сейчас было даже лучше, что никого не было дома. Она не хотела, чтобы ее увидели такой, не хотела ничего объяснять. Она прошла к себе в комнату, бросила сумку и опустилась на диван. В голове было пусто, только как будто всё еще раздавалось эхо от ударов. Но сознание постепенно возвращалось, а вместе с ним пришла и страшная боль от побоев. Но еще ужаснее боли были страх за будущее и вновь возникшая мысль о ребенке. «Что теперь будет?» – бессмысленно спросила себя Лера, не надеясь найти ответ. Что делать, она не знала. У нее было разбито всё лицо и выбиты передние зубы, которые так и остались там, на снегу, когда она рефлекторно их выплюнула. Могли быть, и еще какие-то травмы. Но в травмпункт она идти боялась – там надо было всё подробно объяснять, а это при нынешних обстоятельствах казалось ей совершенно невозможным. Она не решалась даже включить свет – ее мучили страхи, она боялась посмотреть на себя в зеркало, боялась того, что может там увидеть. Вдруг ей даже пришло в голову, что ее мучители опять вернулись, стоят у парадной и, если увидят свет, поймут, что она дома, ворвутся в квартиру и снова начнут ее избивать. Но тут она сама поразилась нелепости этой мысли. «С ума я схожу, что ли? – подумала Лера. – Надо встать и что-нибудь сделать».

Но в этот момент, как бы в подтверждение ее страхов, раздался звонок в дверь. Лера дернулась. Тетя Шура открыла бы своим ключом, в гости к ним никто не ходил, третий же сосед, алкаш из второй комнаты направо по коридору, вообще редко появлялся в квартире – в последнее время он жил и пил где-то за городом.

Лера сидела на диване, не решаясь подойти к двери. «А вдруг это они, опять пришли требовать денег? – подумала она, но тут же одернула себя. – Это уже мания преследования». Но дверь открывать всё-таки не решалась. «Не открою, пусть думают, что никого нет дома», – решила Лера.

Но в дверь снова зазвонили – и весьма настойчиво. Лера помедлила еще несколько секунд, потом встала с дивана и осторожно, крадучись пошла к двери. Она остановилась у двери и стала прислушиваться, как будто надеялась расслышать, кто это может быть. Глазка в дверях у них не было – в этом диком доме мало кто мог позволить себе даже самые элементарные меры предосторожности.

Тут зазвонили в третий раз – требовательно, долго и громко. Задергалась дверная ручка – звонящий явно терял терпение, и в то же время он как будто был уверен, что Лера дома.

Лера сделала глубокий вдох, собралась с духом, чтобы открыть дверь и столкнуться лицом к лицу с тем, что там, на пороге, и… тут до нее дошло, что ведь можно сначала и спросить. Лера опять подивилась себе, своим страхам и отупению, впрочем, вполне естественным после того ужаса, который она только что пережила. Наконец-то она решилась и еле слышно спросила: «Кто там?»

– Да открой же, Лера, это я, Лёша, – раздался голос за дверью.

Глава 5

Совершенно непонятно было, почему Лера сразу не догадалась, что это пришел Лёша. Правда, у Лёши был свой ключ, но ведь она сама нашла его ключ на столике, где он его оставил, когда уходил, – то ли забыл, то ли хотел продемонстрировать, что больше сюда не вернется и не собирается хранить ключи от Лериной квартиры.

Удивительно было и то, что она все эти дни так напряженно думала о нем, а сегодня за весь вечер ни разу про него и не вспомнила. Ей даже не пришло в голову обратиться к нему за помощью, а когда в дверь зазвонили, она не успела сообразить, что это может быть Лёша.

Всю последнюю неделю Леша прожил у своего начальника – они были из одного города, учились вместе и в Питере продолжали держаться друг друга. Лёшин друг был немногословен и никогда не лез в чужие дела, поэтому он ни о чем Лёшу не расспрашивал, и хотя бы с этой стороны всё было спокойно. Первые несколько дней Лёша был еще очень рассержен, он постоянно вел сам с собой внутренние диалоги, каждый раз неизменно доказывая себе, что абсолютно прав. Он ведь один раз уже вытаскивал Леру? Да. Она обещала ему, что никогда больше не будет этим заниматься? Конечно. Она знала, как это опасно и чем это может грозить им обоим? Еще бы!

Но постепенно Лёша перегорел, гнев его прошел, первая эмоциональная реакция на поступок Леры забылась, а те доводы, которыми он себя утешал, ему самому надоели. Всё это было правильно, но слишком умозрительно, а если разобраться по сути, то получалось, что он оставил беременную женщину одну в очень опасной ситуации.

Тут ему как раз припомнилось и то, что он действительно выбросил этот злосчастный пакетик – в тот самый вечер, когда ушел от Леры. В первые дни он даже ни разу и не подумал об этом пакетике. Сделал он это, что называется, «сгоряча», не задумываясь о последствиях и опять-таки желая доказать свою правоту. Правота его была неоспорима, но вдруг ему стало приходить в голову, и с каждым днем всё чаще, что здесь всё может обернуться намного хуже, чем ему показалось с первого взгляда. Его мальчишеский пафосный поступок мог иметь для Леры катастрофические последствия. Наконец он всерьез об этом задумался и припомнил все, что знал от Леры и из других источников о милицейской мафии, торгующей наркотиками. Сердце у него екнуло – он знал, на что были способны эти люди. До сих пор он рассматривал эту ситуацию через искажающую призму эгоизма и личного интереса, но в определенный момент у него как бы открылось иное, истинное зрение, как у мальчика Кая, когда у него из глаза выскочил наконец-то осколок чудовищного зеркала тролля. Лёша увидел всё, как было на самом деле, – и понял, что надо спасать Леру.

От его наполовину надуманного негодования не осталось и следа. Он понял, что надо возвращаться к Лере и как можно скорее, пока не случилось чего-нибудь непоправимого. Лёша не любил играть с людьми ни в какие игры и, раз приняв решение, старался сразу его выполнять. Но на этот раз он опоздал.

Когда дверь открылась и Лёша увидел Валерию, он ужаснулся. На нее было невыносимо смотреть. Лицо выглядело как сплошной кровоподтек, правый глаз заплыл, губы были разбиты так сильно, что превратились в одно кровавое месиво, вместо двух передних зубов зияла черная дыра. Лёша онемел; несколько секунд, которые показались ему необыкновенно длинными, они так и стояли без слов через порог друг от друга. В конце концов Лера полностью открыла дверь и подвинулась, давая ему пройти.

Лёша не смог даже поздороваться с Лерой, он машинально переступил через порог и прошел по коридору в комнату. Это был шок. Он опустился на диван и обхватил руками голову, оставаясь в такой позе несколько минут. Говорить он не мог, никаких связных мыслей в голове не было, пока еще он не успел подумать о своей вине.

Наконец он решился поднять голову, но посмотреть прямо на Леру всё же не смог. Он выбрал для себя какую-то вазочку на буфете и, уставившись на нее, заговорил.

– Что случилось? – выдавил он.

– Это Руслан. Я тебе про него говорила, – с трудом прошептала Лера сквозь разбитые губы. Она не чувствовала никакой радости от прихода Лёши, кажется, даже не вполне понимала, что происходит. Она пока вообще ничего не чувствовала, кроме боли, да и ту пересиливало ощущение какого-то внутреннего опустошения.

Лёша еще немножко помолчал. Он видел, что Лере очень трудно сейчас говорить, да, в общем-то, и спрашивать, и говорить было нечего – ему всё было ясно. Ясно было и то, что надо что-то предпринимать, и как можно скорее. Разум и тело его были пока еще скованы потрясением, но, как это часто бывает в критической ситуации, сознание вдруг осветил четкий ответ. С безошибочным чутьем кошки, выбирающей из разных трав осоку, которой она лечится от всех кошачьих болезней, он нашел правильное решение.

– Надо идти в прокуратуру, – твердо сказал он. – Там смогут помочь.

– Ничего не надо. Никто не поможет, – опять прошептала Лера.

– Неправда, – уже почти овладев собой, продолжал Лёша. – В милиции, конечно, это дело замнут, там круговая порука, все повязаны, и результата не будет. Зато я знаю честных следователей прокуратуры.

«Разве такие бывают?» – равнодушно подумала Лера, но ничего не сказала, говорить было больно, да и спорить не хотелось – она всё равно не верила словам Лёши, даже не воспринимала их всерьез.

Но Лёша уже приободрился. Он пытался настроить себя на позитивный лад и не хотел думать о том, что произошло, – это было слишком тяжело и могло вызвать чувство вины, которое он старался заглушить. Лучше было подумать о том, что делать дальше. Все соображения личной безопасности и возможных последствий для него самого отошли теперь на второй план. Голова заработала, как компьютер, – у него уже созрел четкий план действий.

– Послушай, Лера, у меня есть один знакомый следователь прокуратуры, классный мужик. Ему всегда ментовские дела отдают, он взяток не берёт и ментов сильно не любит – несколько раз уже выводил их на чистую воду. Нет, правда, – еще больше горячился Лёша, заметив наконец-то Лерино равнодушие. – Он уже несколько лет работает в прокуратуре, знаешь, у него и опыт, и интуиция, и порядочность. Он такие дела раскручивал, такие подходы выискивал! Но главное, он людям стремится помогать, простым людям, которых власти затирают.

Лёша увлекался и говорил много лишнего. Но уж очень ему самому понравилась эта идея – вот он и разливался соловьем. Впрочем, для его красноречия была и еще одна причина – ему хотелось загладить перед Лерой свою вину, мысль о которой всё-таки сидела у него где-то на границе сознания. Как ни мало могла сейчас соображать Лера, а всё же и она догадывалась, в чем дело. Если бы она еще была способна в таком состоянии обижаться, то, наверное, обиделась бы на Лёшу. Но сейчас ей было всё равно, и Лёшины тирады она слушала вполуха.

Лёша догадывался об этом, но его это не смущало. Он уже всё для себя решил.

– В общем, завтра я ему позвоню… да нет, лучше сразу зайду, – всё больше воодушевлялся Лёша. – Но сначала мы с тобой должны сходить в травмпункт, чтобы тебя там осмотрели и дали справку о причинении телесных повреждений. Потом с этой справкой пойдем в прокуратуру к тому человеку, и ты всё ему расскажешь. А он уж решит, что и как тут делать.

Лера выслушала весь план молча, без возражений. В успех этого предприятия она не верила, но спорить не хотела. Инстинкт подсказывал ей, что в такой ситуации лучше всё-таки что-то делать, даже всё равно что, – это вернет ее к жизни, поможет остаться на плаву, не даст погрузиться в отчаяние и жалость к себе. И потом, она наконец-то осознала, что Лёша вернулся, а это было уже многое. Его возвращение давало ей пусть и слабую, но всё же вполне определенную надежду на то, что всё еще может наладиться, что из этого кошмара может быть найден выход. К тому же она подсознательно понимала, что где-то в глубине души Лёша всё-таки считает себя виноватым, а так для нее было хорошо. Даже если из этого проекта с прокуратурой ничего не выйдет – неважно, главное, что Лёша снова будет здесь жить, будет заботиться о ней. А больше ей ничего и не нужно было.

***

Было уже очень поздно, но всё-таки они решили пойти в травмпункт прямо сейчас, не откладывая до утра, – он работал круглосуточно. По дороге Лёша попытался расспросить Леру обо всем подробно: сколько человек ее избивали, знала ли она кого-нибудь из них кроме Руслана и так далее. Лера отвечала неохотно, но отвечала. Лёша, конечно, понимал, как ей сейчас тяжело об этом говорить, но ему нужно было знать все детали – чтобы было с чем завтра обращаться к следователю.

Травмпункт находился недалеко, на улице, которая дугой шла от Обводного канала к Нарвскому проспекту. Лера хорошо помнила это приземистое двухэтажное здание, потому что много раз проходила мимо него по дороге к метро.

В коридоре у кабинета дежурного врача почти никого не было. Одна женщина средних лет с отрешенным видом прижимала к животу свою, видимо, сломанную руку. Был еще один молодой человек, пьяный, но не сильно, который, очевидно, попал сюда прямо с какой-то вечеринки или дискотеки. Под глазом у него красовался огромный фингал, а щека зловеще распухла, что наводило на мысль о переломе челюсти. Оба пациента имели вид людей, полностью погруженных в свое собственное страдание, и не обратили на вошедшую пару никакого внимания.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.