Неспящая красавица

Тэффи Нотт

Неспящая красавица

© Нотт Т., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

– Мама! Мама! – Девочка едва поспевала за матерью, которая упрямо тащила ее вперед, крепко вцепившись пальцами в тоненькое запястье. Голова кружилась, слезы бесконечным потоком лились по щекам. Было больно и ужасно обидно. – Мама, пожалуйста! Je n’ai pas écouté! Je ne veux pas partir![1] Пожалуйста!

От волнения слова в голове путались. Девочка кричала, но мать ее будто не слышала, дернула с новой силой, отчего новенькие атласные туфельки зацепились о ковер, и она упала на колени. Платье было тоже совсем новым, из тонкого муслина и шифона, воздушное, словно пирожное. Только на кремовой юбке рядом с атласным поясом виднелись алые капли. Кровь? Когда она успела испачкаться? На указательном пальце наливалась новая капля. Во рту тоже появился неприятный солоноватый вкус, и язык сам потянулся к верхней губе, нащупывая болезненную ранку.

– Идем! – мать снова дернула ее, но девочка уже не могла встать. Перед глазами кружили языки пламени, ослепляли. Вдруг среди этой пляски она увидела лицо дяди. Доброе, но почему-то очень печальное. Он говорил ей что-то. Она видела, как губы его шевелятся, он улыбается, но не могла расслышать ни слова.

1897 год

Двадцать лет спустя

Глава 1

– Аркадий Петрович! – Надя тяжело оперлась о широкий стол пристава. – Вы же лучше меня знаете, что туда магов надо! Иначе на завтра у вас будут горы тел по улицам.

– Надежда Ивановна. – Пристав, мужчина средних лет с уже наметившийся залысиной, наконец оторвался от бумаг на столе и поднял усталый взгляд на девушку. – Я понимаю, вам магия везде мерещится, – на этих словах мужчина скривил такую выразительную гримасу, что Надя даже щеку изнутри прикусила, чтобы хотя бы внешне сохранить спокойное выражение. – Но вот у меня тут отчетик, – Аркадий Петрович помахал листком перед Надиным носом, – где говорится, что следов магической энергии у дома не обнаружено.

Надя несколько раз видела своими глазами, что бывает с домами, в которых никто подолгу не живет. Неизвестно, то ли там домовые без хозяев дичают, то ли не до конца истребленная нечисть находит себе приют за холодными стенами, да только что бы то ни было, встречаться с этим ей не хотелось. Нечисть пряталась по темным углам, а питаться предпочитала теплой кровью. Бог миловал, лицом к лицу Надя с таким никогда не сталкивалась. Однако доводилось по утру видеть то, что осталось от бедолаг, что рискнули разделить крышу с одичавшей нечистью. «Рожки да ножки», – как говорила нянюшка.

– А в подвале они проверяли?

– Надежда Ивановна, – повысил голос пристав. – Вам не кажется, что вы лезете уже совсем не в свое дело?

– Позвольте заметить, похоже, если в него не полезу я, то никто не полезет.

– Надежда Ивановна, у вас когда поезд?

– Через два часа.

– Вот и езжайте с богом. Вас там ждет куриный мор и дознаватель из столицы, с ним и побеседуете о магии. Все, голубушка, дайте поработать.

Надя медленно сделала шаг назад от начальственного стола, вытянулась по струнке.

– Разрешите идти? – холодно спросила она.

– Идите-идите, – отмахнулся Аркадий Петрович, не заметив ее тона. Уже под нос себе пробурчал, когда подчиненная почти была за дверью: – Вот свалилась на мою голову, барышня-крестьянка…

Надя с силой грохнула дверью об косяк, борясь с неблагочестивой мыслью о том, что ей хотелось бы, чтобы между ним и дверью была чужая голова – и чуть не столкнулась с околоточным надзирателем.

– Доброго утречка, Надежда Ивановна.

– Доброго утра, Любовь Васильевна. Докладываться идете?

Любовь Васильевна была крупной женщиной с громовым голосом, обветренным лицом и крайне проницательными глазами. Глядя на нее, Наде казалось, что так, пожалуй, выглядела Василиса Кожина. На их участке из барышень было только двое: Надя, прикомандированная к приставу, и Люба, дочь мещанина, которая своей энергией и трудолюбием смогла получить должность околоточного надзирателя. И хотя между ними была целая пропасть в происхождении и воспитании, они с Любой сразу нашли общий язык. И общую беду.

– Что-то вы такая смурная, Надежда Ивановна. Опять с начальством ругались? – Наде даже отвечать не пришлось, Люба и так все прочла по ее лицу. – Снова предлагал вам в гувернантки идти?

– Сегодня нет, видать, еще никто плохих новостей не принес, – пробормотала Надя, отводя взгляд. «Надеть передник гувернантки» – это еще один из мягких советов от Аркадия Петровича. Также из излюбленных было отправить Наденьку замуж, на учительские курсы или «домой к матушке с батюшкой». На полицейских курсах она наслушалась такого о себе, своем «предназначении», способностях и умениях, что на две жизни вперед хватит. Пристав не отставал, переняв от учителей на курсе предвзятое отношение к женщинам в полицейском кителе.

Они с коллегой тепло распрощались, и Надя едва не бегом полетела к себе на квартиру. До поезда со всеми этими спорами и разговорами оставалось уже меньше двух часов, а собраться раньше она никак не успевала.

Одна мысль грела – о скором празднике. Очень долго Надя отмечала Рождество в одиночестве, а то и вовсе на службе. Но в этом году ее к себе позвали подруги. У улыбчивой Танечки, знакомой Нади еще со Смольного, собиралась большая компания: подружки по институту с мужьями, местное благородное общество; ожидались танцы и душевные разговоры у камина. Наде хотелось верить, что в кои-то веки она проведет праздники в приятном обществе, забыв и о странном доме, и об Аркадии Петровиче, и, провались оно к чертям, о Догадцеве.

Нелепейшее поручение свалилось, словно снег в июле за несколько дней до праздника. Мало этого непонятного мора в далекой деревне, так еще и в напарники отрядили не кого-нибудь, а ссыльного мага из столицы. Если со своими, с местными, еще худо-бедно можно было договориться, то столичные вызывали только неприязнь: уж слишком хорошо Надя знала их магическую братию из сыскного – щеголи, франты и ловеласы, каких поискать. А тут еще и пристав разнес по всему отделению, что столичного мага сослали сюда якобы за дуэль со смертельным исходом. И не абы какую, а с использованием магии. Против обычного человека использовать магию – последнее, самое гнусное дело. Ту силу, что Господь послал волшебникам, чтобы защищать обычных людей, обратить против них… Худший грех и придумать сложно. Как врач, что свое искусство пускает во вред, или священник, что проповедует убийства. И в обществе такого человека ей предстоит провести несколько дней, работая над общим делом!

Однако дома ее поджидала еще одна неприятность.

– Надежда Ивановна, вам письмо. – Из кухни показалась горничная с гербовой бумагой в руках.

Надя сразу заметила печать, что немного светилась. На сургуче блестел герб: орел со щитом на груди с орлом поменьше. Поэтому письмо Надя взяла кончиками пальцев, прекрасно зная, от кого оно и что содержит.

«Надежда!

Надеюсь, что это письмо застанет тебя в добром здравии и благополучии. Буду безмерно счастлива увидеть тебя дома к Новому году…»

Дочитывать формальное завершение записки Надя уже не стала. Сухо, лаконично, по делу – так велась их переписка с матерью, когда касалось неуставных отношений. Каждый год мама слала ей короткие записки с приглашением на Новый год – это был тот небольшой промежуток времени, который она могла выделить дочери между своими разъездами из Зимнего по лучшим домам столицы с дружескими визитами и обратно. Каждый год Надя так же коротко и сухо отвечала: «Нижайше прошу прощения, матушка, никак не могу, служба». И никто из них не был внакладе, потому что мать не хотела, чтобы непутевая дочь приезжала, а Надя, в свою очередь не хотела ехать.

Матушка никогда не была довольна Надей. В Смольном училась недостаточно хорошо, спина недостаточно прямая и, конечно, самый страшный грех в ее глазах – магией не одарена. А уж когда Надя решила, что придворная служба не для нее, что сердце не лежит к балам и закулисным интригам, стало лишь хуже. Матушка никак не могла смириться с тем, что ее единственная дочь променяла платья и туфельки на форменный китель и узкие сапоги, и понять не могла, что Наде хотелось приносить настоящую пользу, а не видеть льстивые улыбки придворных изо дня в день.

Потому и сбежала Надя на другой конец империи, чтобы не слушать, что она снова все делает не так. И с тех пор домой не рвалась.

Она безжалостно изорвала письмо на мелкие кусочки. В этом году можно даже обойтись без ответного письма, сославшись на внезапный отъезд.

Вещи пришлось собирать в спешке. Настасья охала и извинялась, совсем забыла, что хозяйка-де уже уезжает, поэтому Наде пришлось справляться самой. Она смотрела на небогатый гардероб, но мысли крутились вокруг пришедшего письма. С одной стороны, она понимала, что поступила правильно. Ничего хорошего, кроме очередного потока укоров и обвинений, она бы не услышала. С другой – и ей не хотелось этого признавать, по дому она все же скучала.

Надя тяжело осела на скрипнувшую изогнутыми ножками софу, бессознательно сжимая в руках серую юбку. Тоска пробиралась глубже в сердце, лишала той решимости, с которой Надя изрывала письмо в клочья. Хорошо быть сильной, приносить ту самую пользу, когда рядом те, с кем можно показать и слабость. Перестать держать крепкую оборону от всего мира.

Мама всегда была такой, сколько Надя себя помнила: строгой, требовательной, и маленькая Наденька постоянно пыталась заслужить ее одобрение, стать самой лучшей дочерью на свете. Пока не поняла, что это невозможно. Зато отец, напротив, всегда был той крепостью, за которой Надя могла спрятаться от любых невзгод, будь то разбитая коленка или неуд по арифметике. Вот только батюшка был далеко, еще дальше от столицы, чем она. Они с матерью уж давно жили в разводе, и сначала отец с Надей виделись на каникулах, потом только на праздниках, а теперь все, что ей осталось, – длинные письма раза три-четыре в год.

Надя смяла в пальцах серую ткань, чувствуя, как к горлу подступает колючий комок слез. Вот напасть, от оскорбительных шуточек и насмешничанья она не плакала, а теперь… И перед самым-то поездом!

Надя ахнула, подскакивая. Поезд!

И все же она не опоздала. Влетела в вагон, едва не врезавшись в замешкавшегося проводника. Тот было хотел что-то сказать, но увидел погоны и передумал:

– Ваше высокоблагородие, просим сюда, вас уже ожидают-с.

Надя распахнула дверцу купе. На диванчике с газетой в руках вальяжно раскинулся молодой мужчина. При звуке открывшейся двери он тут же поднял голову. Выглядел он, по ее мнению, как типичный фельдфебель из сыскного. Холеный, русые волосы с модным пробором на бок, костюм-тройка с иголочки, блестит цепочка часов. Серые глаза смотрели насмешливо, а улыбка, по-мальчишески искренняя, которая сглаживала чуть резковатые черты лица, наверняка разбила не одно женское сердце. Надя передернула плечами. И не стыдно ему вот так вот улыбаться? Это после всего того, что он сотворил! Одно слово – маг.

Глава 2

«Громкое задержание опасной секты» – буквально кричал заголовок столичных «Ведомостей». «Совместная работа полицейских и магов вновь спасла столицу, возможно, от ряда террористических актов. Вчера была задержана секта…»

Андрей недовольно цокнул языком, не стал дочитывать и перевел взгляд на фотографию, которая занимала едва не половину страницы. Статная женщина в форменном кителе, под которым виднелась красная Аннинская лента, пожимала руку пожилому мужчине в такой же парадной форме. Да, даже несмотря на то, что сейчас она была для него самым ненавистным человеком на земле, Юлия Федоровна Адлерберг умудрялась вызывать восхищение.

Дверь купе отворилась, и маг, поспешно отложив газету в сторону, переключил все внимание на напарника, что ему отрядили в местном полицейском участке.

– Вы практически оп… – Андрей мгновенно забыл, что хотел сказать. В дверях стояла юная барышня в полицейском пальто. Очень красивая барышня. Тонкий прямой носик, румянец на щеках и большие синие глаза, глубокие, чарующие. Темные волосы были уложены в прическу под форменной фуражкой, но один непослушный локон упал на лоб, разом стирая весь строгий вид. И китель на ней хоть и сидел хорошо, но смотрелся как будто неуместно.

– Поезд еще не отбыл, а значит, я не опоздала, – заявила барышня. Поставила саквояж на диванчик, стряхнула с плеч снег и принялась стягивать пальто.

Опешивший Андрей поспешил вскочить, чтобы помочь, та стрельнула в него своими синими глазами, но мешать не стала.

– Позвольте представиться, Андрей Сергеевич Голицын, об…

– Надежда Ивановна Огонь-Догоновская, – перебила его барышня, не дав произнести звание. И свое не сказала. Как интересно. Но, судя по погонам, чин капитана ей уже присвоили.

Наденька, это имя ей шло куда больше, чем строгое Надежда Ивановна, безразлично скользнула взглядом по газете и села напротив Андрея. Поезд качнуло, раздался гудок, и состав двинулся в путь.

Некоторое время просидели в молчании. Слышался только стук колес да хлопанье дверей где-то в соседнем вагоне. Андрей с интересом разглядывал спутницу. Это, конечно, выходило за рамки всяких приличий, но удержаться он просто не мог. Да и кто бы его осудил? Личико прехорошенькое, фигурка ладная, волосы темные так и блестят. Она затмила бы невест на выданье в самой столице, а вот же – дознаватель в уездном городке.

Занимательная барышня старательно делала вид, что пристального взгляда не замечает. Сначала смотрела в окно, но как только взамен приземистых домишек замелькали ели в белоснежных зимних нарядах и поезд начал набирать скорость, повернулась к Андрею.

– Увидели в моей форме что-то интересное, Андрей Сергеевич?

– Да вот, пытаюсь набраться храбрости, чтобы задать вопрос. – Андрей не без удовольствия наблюдал, как хмурятся красивые брови. – Что забыла такая очаровательная мадемуазель в полицейском управлении?

– А я думала, что в магкорпусе учат этикету, – вежливо заметила Надежда.

Ого, а она за словом в карман не лезет. Андрей довольно улыбнулся. Кажется, жаловаться на скуку в поездке не придется.

Коротко постучали, и тонкая дверь купе распахнулась. Появившийся на пороге проводник изящным движением поправил щегольски вздернутый темный ус.

– Господин, мадемуазель, – поклонился он на обе стороны. – Чего изволите-с? Чаю, кофею? Скоро булочки свежие готовы будут-с. Быть может, отзавтракать? Вы в вагоне одни, так что я мигом к повару, изготовит, что пожелаете.

– Ехать-то сколько? – Андрей нахмурился. Он знал, что с такими, как проводник, надо построже. А то мало того что вцепится как банный лист, так еще смотри в оба, как бы из кармана чего не пропало. – Часа три?

– Так точно-с!

– Тогда неси нам с барышней чаю сладкого со свежими булочками, да смотри, чтобы все горячее было.

– В лучшем виде!

И проводник исчез за дверью.

– В следующий раз, Андрей Сергеевич, прежде чем давать распоряжения, извольте спросить моего мнения, – вежливость в голосе спутницы граничила с раздражением.

– Вы что-то имеете против булочек? – Андрей только шире улыбнулся.

– Имею – против нагловатых столичных франтов.

После этих слов Надежда прихватила со стола газету Андрея и как ни в чем не бывало раскрыла первую страницу, погружаясь в чтение. Или делая вид, черт его знает. Маг не удержался от тихой усмешки. Потянулся к внутреннему карману.

– Позволите закурить, Надежда Ивановна?

– Не позволяю, – послышалось из-за газеты. Андрей так опешил, что сначала подумал, что ему послышалось. Делать нечего, пришлось идти в коридор.

Обещанный чай с булочками прибыл лишь через час. Проводник долго расшаркивался и извинялся, говорил, что на кухне-де какая-то поломка. Однако выпечка и правда была свежей, так что сетовать было не на что.

После перекуса, во время которого собеседники едва обменялись парой слов, Андрей предложил проветрить в купе. Раскрасневшаяся после чая Наденька кивнула, и после некоторых мучений с тугим окном они вышли в коридор.

– Что думаете по поводу этого мора?

Андрей прислонился спиной к холодному окну, за которым мелькал сказочный пейзаж русской зимы: серебрившиеся на солнце заснеженные поля, перемежавшиеся темными грядами голых деревьев. Они недавно проехали небольшую станцию, а потому изредка можно было заметить то тут, то там скопление бревенчатых домишек со снежными шапками, из-под которых кокетливо торчали наличники. Маг крутил в руках папиросу, но закурить не решался.

– Сложно сказать. Прибудем на место, тогда и можно делать выводы. Меня учили верить своим глазам.

Андрей покосился на свою спутницу. Серьезная барышня. Вот только хорошо это или плохо?

Поезд полз невыносимо медленно. Уж как с полчаса мерный стук колес сменился тошнотворной тягомотиной. Состав крался по рельсам, словно лазутчик по сточному желобу городской стены.

– С вашими данными, Надежда Ивановна, блистать бы на балах и очаровывать всех, от юных корнетов до седовласых генералов, – Андрей усмехнулся, красноречиво оглядывая хорошенькое лицо собеседницы.

В купе было свежо, в воздухе витал остаток духа чаепития – запах горячих булочек мешался с запахом чая с лимоном. Андрей бы еще с великим удовольствием закурил, если бы не запрет от строгой напарницы. В отместку маг вот уже битый час пытался вывести Надежду Ивановну из себя. Барышня оказалась кремень и до последнего на провокации не поддавалась. Но тут, кажется, что-то треснуло, обнажая живое.

– Коль вы такой большой любитель балов, Андрей Сергеевич, что же вы тут забыли? – Синие глаза Наденьки сверкнули, барышня воинственно подобралась. – Неужто в столице закончились дома, что дают приемы?

Андрей прищелкнул языком и отвернулся. Была б его воля, он бы точно не стал тратить свое время на такое пустяковое задание с какой-то… Но Юлия Федоровна решила иначе.

Вдруг поезд дернулся и с жутким скрежетом затормозил. Капитан-дознаватель, влекомая беспощадным законом физики, повалилась прямо на своего компаньона. Андрей, который одной рукой тормозил уже падающий стакан, только и успел, что подхватить барышню второй рукой за талию, но лица их оказались в неприличной близости. Удержаться от соблазна было невозможно, и Андрей не стал себя ограничивать. Потянулся, преодолевая эти несколько дюймов, и прижался губами к теплым губам девушки.

Это было ошибкой. Андрей как следует не успел даже насладиться поцелуем, как ему прилетела весомая пощечина. Маг чуть не застонал, отстраняясь: рука у Надежды Ивановны оказалась тяжелой. Однако полностью высвободиться из непреднамеренных объятий у нее не получилось.

– Что? – Андрей довольно улыбнулся, рассматривая красавицу вблизи. Кроме примечательных синих глаз над верхней губой слева у Нади обнаружился тонкий шрам. – Решили последовать моему совету и все же начать складывать штабеля из мужчин в буквальном смысле?

– Сделаете еще что-то подобное, и в следующей раз в моей руке будет револьвер, – ледяным тоном, который мог заморозить не хуже зимы за окном, предупредила его спутница и поспешила встать, избавляясь от чужой поддержки.

Вот же правда, щеголеватый хам! Правильно его из столицы сослали. Только бы куда-нибудь подальше отсюда. Наденька одернула форму и оглянулась на мага, который уже вновь раскинулся на диване и довольно посмеивался.

– Здесь не должно быть плановой остановки, – отчеканила она, уже открывая дверь купе. – Что-то случилось.

В пустынном коридоре проводника не было. Удостоверившись, что в служебном купе тоже пусто, Надежда упрямо зашагала в сторону тамбура.

– Надежда Ивановна… – Андрей недоуменно взглянул ей вслед.

– Я иду к начальнику поезда, вдруг… – Что именно «вдруг» Андрею было знать уже не суждено, тяжелая дверь хлопнула, обрывая голос и скрывая от него решительную фигурку.

– Какое похвальное рвение, – буркнул себе под нос маг и поспешил за барышней. – Надежда Ивановна, постойте!

Капитан-дознаватель мчалась по вагонам, словно броневик. Тех, кому не повезло оказаться на ее пути, она просто отодвигала, так что все вопросы доставались спешившему следом Андрею.

– Сударь, позвольте, – на его руке практически повисла дородная дама. Большие слезливые глаза и краснеющие, словно у юной девицы, «яблочки» на щеках. – Что случилось?

– Господи боже, – маг постарался мягко, но настойчиво отцепить даму от себя, поглядывая, чтобы Надежда далеко не убежала. – Ничего не случилось, остановка на кубовую.

В вагоне тут же засуетились, хотя утверждение мага полностью противоречило здравому смыслу; достаточно было взглянуть в окно, чтобы понять, что никакой станции, а уж тем более приземистого зданьица с надписью «Кипяток» и в помине не было. Но где-то в глубине вагона послышалось: «Саша, Саша, неси чайник!»

В штабном вагоне его коллега уже представлялась начальнику поезда.

– Надежда Огонь-Догоновская, капитан-дознаватель.

– Андрей Голицын, штабс-фельдфебель, – нехотя представился маг. Глаза у начальника поезда приятно округлились.

– Мы пришли узнать, не нужна ли помощь, – пояснила Надя, кажется, ничуть не смущаясь того, что Андрей был старше ее по званию и по всем писаным и неписаным правилам переговоры должен был вести он.

– О нет, – мужчина отрицательно замотал головой. – Господа, прошу, не беспокойтесь, отдыхайте.

На начальственном столе громоздилась голова демона. Конечно, не настоящая. Устройство из меди и железа с изящными узорами лишь напоминало голову чудища из преисподней. Медные рога завивались, морда чудовища хмурилась. Рот был широко распахнут, казалось, что монстр кричит на начальника поезда. В отверстиях на месте глаз едва тлел оранжевый свет – видимая часть души демона, заточенная в поездном селекторе. Вторая часть была помещена в клеть рядом с двигателем паровоза.

Говорят, правда, сам Андрей этого никогда не видел, что изначально селектор выглядит довольно обычно: медная болванка, с начинкой почти как у телефона. Но когда душа демона срастается с ним, то принимает вот такие черты собственного облика. Поэтому нет ни одного одинакового.

Неожиданно демон ожил. Глаза засветились ярче, во рту закрутился оранжевый шарик силы. Андрей почувствовал, как по плечам бегут мурашки – отголосок чужеродной магии.

Начальник поезда снял с ручки рожок без провода, поднес к уху.

– Слушаю! – С того конца послышалось приглушенное «бу-бу-бу». Мужчина закивал, как китайский болванчик. – Да. Да. Ясно. Быстрее никак? Ясно.

Рожок вернулся на место, «демон» погас, словно впадая в спячку. Начальник поезда развел руками.

– Прошу простить. Устраняем неисправность, пару часов – и мы двинемся в путь.

Андрей покосился на свою спутницу, которая явно чего-то от него ждала. Синие глаза смотрели на него очень внимательно. И чего же хочет капитан-дознаватель Огонь-Догоновская? Чтобы он побежал помогать машинисту? Только Андрей не алхимик, а уж тем более не машинист-алхимик. Он боевой маг, и во всех этих клетях, телеграфах и прочем совсем не разбирался. Все что он может – уничтожить демона, но вряд ли это поможет сдвинуть паровоз с места.

За спиной начальника поезда висела магическая карта железнодорожных путей и сообщений. Огромное тело империи было пронизано пульсирующими артериями путей. По ним неторопливо двигались нарисованные поезда. Было похоже на детскую игрушку с модельками поезда, только паровозы были нарисованными, а маршрут подсвечивался красным цветом. Рисунок паровоза намертво встал между Воскресенском и Ельней. Андрей сделал шаг вперед, присматриваясь к мелкому шрифту.

– Надежда Ивановна, не напомните, как называется село, куда мы с вами имели честь быть командированы?

– Догадцево.

– Вот. – Андрей сделал шаг в сторону, указывая пальцем на точку, едва заметную на фоне огромной карты и постоянно движущихся объектов на ней. – Мы аккурат рядом. Сколько до Ельни?

– Ехать? Еще с полчаса. – Начальник поезда пока не понимал, к чему клонит маг.

– Два часа простоя, полчаса до Ельни, оттуда еще до Догадцева. – Андрей перевел взгляд на Надежду Ивановну. Та прекрасно поняла, что имеет в виду маг. – Если сойдем с поезда сейчас, то будем на месте… – Мужчина достал из внутреннего кармана часы, театральным жестом и даже немного небрежно посмотрел на сложный циферблат. Было без десяти минут два по полудню, – к половине четвертого в худшем случае.