Память и имя

– Какую тушёнку? – удивилась Бэлла, – где взяли?

– Я принесла, – отозвалась Галя, – по карточкам в министерстве получила, и, понизив голос, обращаясь к матери: – Ну, мам, так договорились, завтра с утра, а детей убрать?

– Галя, не торопись, подумай. Ты уверена, что ты этого действительно хочешь? – просительно начала мать. – Может, не надо? А вдруг навсегда бездетной останешься?

– А что делать? Такие времена пошли. Госбанк через неделю эвакуируется, Роман должен ехать, и я с ним. Не до детей.

– Так ты решила избавляться завтра, здесь? – дрожащим голосом задала вопрос Бэлла (страшное слово «аборт» она произнести не могла).

– Да, – тихо, не сказала, прошелестела Галя. – Бэлле показалось, что она вот-вот заплачет. – Ну, я пошла.

– Oставайся ночевать, на улицах сейчас опасно, не уходи.

– Не пойду, – легко согласилась Галя.

Они легли вместе с Бэллой на брошенной на пол старой перине и долго не могли заснуть, ворочались и вздыхали.

Доктор Сухов пришёл ровно в десять. Он был их хороший знакомый, лет двадцать уже, с тех пор, как они переехали в Москву, лечил от разных болячек, и поэтому, когда Галя позвонила, откликнулся незамедлительно. Нина с Любой увели детей в пятиметровку, а мать с Бэллой остались ассистировать. Со стола сняли скатерть и вместо неё положили принесенную доктором клеёнку; он велел матери нагреть воды, сам прокипятил на керогазе, принесенном из кухни, устрашающего вида ножницы, щипцы, зонд, зеркало и скальпель (Бэлла старалась на них не смотреть), разложил их на чистой марлечке, потом открыл бутыль со спиртом, налил его на три пальца в стакан, долил до краев водой и поднес к Галиному лицу:

– Выпей, голубушка, да не бойся, жива будешь!

Она, стуча зубами о стекло, выпила. Потом легла на стол, задрала халат до пояса – обнажилось бедное, беззащитное, жёлтое в пробивающемся через плотно задернутые шторы свете дня и электрической лампочки тело – врач подошел к столу, мать встала по правую руку от него, комната вдруг закружилась, и Бэлла едва успела присесть на диван, как всё пропало. Пришла она в себя от Галиных стонов и запаха крови. Она посмотрела в направлении стола. Галя, бледная, как мертвец, с закушенными губами лежала на нём, а доктор доставал из неё какие-то кровавые ошмётки, которые ещё недавно были ее ребенком. Ненависть против несправедливости жизни, против Романа, который был частью этой несправедливости, жалость к сестре, за эту несправедливость расплачивающуюся, к матери, которая должна была видеть, как кромсают её дочь, и не только видеть, но и помогать этому, поднялась к самому горлу, грозя вот – вот вылиться наружу. Понимая, что выходить в коридор нельзя, а то, не дай Бог, соседи узнают и ещё чего доброго сообщат, куда надо (советское законодательство за аборты карало сурово!) она схватила таз, который стоял на полу, и, содрогаясь в мучительных конвульсиях, вырвала в него весь свой ужас, накопившийся в ней за последние четыре дня. Никто, ни мать, ни врач, даже не повернули головы в её сторону, и она была этому рада: стыдно было за свою слабость. Прошло ещё сколько-то времени. Наконец, врач бросил в лоток звякнувшие металлом щипцы и сказал, обращаясь к Гале:

– Ну, всё, голубушка, экзекуция закончена. Как ты себя чувствуешь, ничего?

– Ничего, – с трудом разлепив спёкшиеся губы, прошептала Галя.

– Ну и хорошо. Осторожненько слезай со стола, мы поможем, и ложись на диван. – Он указал на диван, на котором сидела Бэлла, и она вскочила, как ошпаренная. – Полежать придется денька два, постельный режим обязательный, если не хочешь осложнений. А если почувствуешь себя плохо, звони сразу! Это, – он показал на таз, полный крови и еще чего-то, легко узнаваемого, на что смотреть было невыносимо, – в брезентовый мешок и на помойку, сейчас же! И клеенку надо вымыть, я её с собой заберу.

Бэлла схватилась было за таз, но мать, посмотрев в Бэллино бледное лицо, отобрала его у нее, сказав:

– Нет, нет, я сама, а ты лучше клеенку вымой, доктору уходить надо.

После чего полезла в карман платья, вытащила свёрнутые в трубочку несколько бумажек и протянула врачу. Он с негодованием оттолкнул её руку:

– Не возьму, Анна Соломоновна, и не настаиваете! В такое время, как сейчас, денег не беру. Был рад помочь. Звоните, если что.

Галя пролежала у них не два дня, а целых десять: кровь никак не останавливалась, и Роман уехал в Казань без нее. Не мог не ехать. Происходила эвакуация золотого запаса, и за неподчинение распоряжениям и приказам военных властей можно было загреметь под трибунал. Два раза приходил доктор Сухов, озабоченно хмурился, нажимал на живот, лез зеркалом в истерзанные недра (Бэлла выходила из комнаты) и наконец, сказал, что если завтра, от силы послезавтра кровотечение не остановится, то процедуру придётся повторить. И, как бы убоявшись его слов, на следующий день все прекратилось, а ещё через день Галя собралась домой, но тут неожиданно приехал Семён. Похудевший и почерневший, он вошел в комнату, оглядел всех, обнял мать, сунул мальчишкам, сразу к нему бросившимся, по галете, которые он вынул из кармана шинели, увидел Галино бескровное лицо, безмолвно глянул на мать: что случилось? – она так же безмолвно качнула головой в ответ, и сказал голосом, не терпящим возражений:

– Я вчера ночью вернулся, послезавтра уезжаю на фронт опять. Сегодня утром был в Министерстве культуры, записал вас на эвакуацию в Омск, отправляетесь завтра с Ярославского вокзала. Вещи взять только самые необходимые, в основном тёплые, в Сибири уже зима. Ну и кастрюль пару, чайник, каждому по подушке, по одеялу там какому-нибудь, ну я не знаю, простыни. Ладно, разберётесь сами. В восемь быть на вокзале. Документы не забудьте. Ты куда? – обратился он к Бэлле, которая рванулась к двери.

– Я к Гале Поповой, сказать, что уезжаю, – запнулась…, – а можно и её тоже с нами?

– Что значит с нами, а её семья? – спросил Семен.

– А что её семья? Отец с мачехой и мачехиными дочерями эвакуировался две недели назад, ещё во время паники, а Галю оставил квартиру сторожить. Ты же знаешь, как они к ней относятся.

– Вот негодяи! Ладно, беги к ней, скажи, чтобы с вами завтра на вокзал явилась, я попытаюсь что-нибудь сделать. Нельзя ее одну оставлять, ни родных, никого. Ну, ладно, я пошёл. Завтра увидимся.

Галя Попова сидела в комнате и слушала пластинку Утёсова «Сердце, тебе не хочется покоя» [31]. Вокруг был разгром: кровати с непокрытыми в ржавых пятнах матрасами, совершенно пустой буфет с раскрытыми застеклёнными дверцами, шифоньер с болтающимися, освобождёнными от одежды вешалками.

– Собирайся! – на одном дыхании выпалила Бэлла. – Завтра в восемь утра на Ярославском вокзале.

Галя безучастно взглянула:

– Ты о чём?

– В эвакуацию поедешь вместе с нами. Сенечка велел тебя не оставлять.

В Галиных глазах мелькнуло какое-то подобие мысли.

– Правда, – недоверчиво спросила она, – вы, правда, меня с собой берете? – Родной отец бросил подыхать, а вы… – она заплакала.

– Ты нам не чужая и, вообще, кончай сырость разводить! – нарочито суровым голосом, боясь, что сама расплачется, приказала Бэлла, – а лучше собери тёплые вещи. Где они у тебя? – она подошла и пошире распахнула шифоньер. В нём одиноко висел голубой плащ.

– Мачеха мои зимние вещи тоже прихватила, пальто и всякое такое, сказала, что в Москве я всегда что-нибудь куплю, а они в эвакуации нет, – отвечая на безмолвный Бэллин взгляд, произнесла извиняющимся голосом Галя.

– А твой отец? Он ей разрешил?

– А ему на меня наплевать. Ему бы только, чтобы его не трогали. Иногда мне даже кажется, что я ему не родная, что меня подкинули.

– Ладно, о вопросах родства поговорим потом, а сейчас пошли к нам, у Нины, кажется, есть телогрейка.

Бэлла, братья, сёстры, мать

Собирались (хоть и скарба-то немного было, да народу семь человек!), до четырех утра, а в пять позвонил Семён и сказал, что грузовик придёт к шести, так что будьте готовы. Быстро подняли детей (Яшка сопротивлялся, не хотел вставать, сунули припасенную на такой случай конфету, Шурка, понимая ответственность момента, встал сам), одели, напоили горячей водой с хлебом и, как только услышали гуденье автомобиля, схватив узлы и чемоданы, вышли на мокрую после недавнего дождя, бледную, предрассветную улицу. В кузове уже сидели люди, безмолвно сдвинувшиеся, чтобы дать место ещё семерым, шоферская кабина тоже была занята: за мутным стеклом Бэлла рассмотрела Семёнову Ленку, с ярко накрашенным, несмотря на ранний час, ртом, которая даже головы в их сторону не повернула, всем своим видом выражая полное к ним равнодушие. Они ехали по опустевшим улицам, вглядываясь в их знакомые очертания, провожая глазами силуэты домов с вывесками, напоминающими о совсем недавней жизни, где утром в «Молочной» покупали в запотевших голубоватых бутылках кефир и молоко, а в «Булочной» батоны с нарезкой наверху и кирпичики чёрного, издающие немыслимый аромат свежеиспеченного хлеба; и общая мысль о том, что это может уйти навсегда, а, может быть, даже уже ушло, теснила сердца. Семен встречал их у входа на вокзал, стоял рядом с военным патрулем под гигантской, украшенной кружевным металлическим гребнем аркой, увидев их, замахал рукой, повёл на платформу, где стоял товарняк. Посадки ещё не было, толпа, ожидавшая её, роилась рядом. На Бэллу опять накатил страх: сейчас откроют двери и начнётся! Но ничего не началось. Военный патруль, после паники в Москве, видно, получивший приказ поддерживать порядок, дело своё знал. Около проводников встали по

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Первая Конная армия – конная армия под предводительством Будённого в первые годы революции, боровшаяся с её врагами.

2

Ландринка – леденец.

3

Детприёмник – детский дом.

4

За опоздание на работу более чем на двадцать минут можно было в то время получить несколько месяцев тюрьмы.

5

Талмуд – (תָלְמוּד, «учение» на древнееврейском), – многотомный свод правовых и религиозно-этических положений иудаизма.

6

кубари лейтенанта на петлицах воротника – вместо погонов, существовавших в царской армии, в Красной армии в первые годы революции были введены нашивки на воротниках, обозначающие звание.

7

Любовь Орлова – известная актриса, кинозвезда 30-х годов.

8

А где же крестик? – игра, называемая «крестики-нолики».

9

«Утомлённое солнце нежно с морем прощалось» – популярный романс тех времён.

10

Слова об Отелло и Дездемоне из трагедии Шекспира «Отелло, мавр венецианский».

11

Портрет Сталина.

12

Речь идёт о Лаврентии Берии, который был народным комиссаром внутренних дел с 1938 по 1945 год.

13

«Великий кормчий» – И.В.Сталин. Легендарные военачальники – группа высшего военного состава: М.Н.Тухачевский, И.Э. Якир, И.П. Уборевич и многие другие.

14

имеется в виду – Сталина.

15

Наркомфин – Народный комиссариат финансов СССР; название, равнозначное Министерству финансов.

16

Наркомлегпром- Народный комиссариат лёгкой промышленности.

17

Корбюзье – французский архитектор, пионер архитектурного модернизма и функционализма, по просьбе советского правительства построивший это здание.

18

«Аннушка» – трамвай «А».

19

осужденные по статье 58 УК РСФСР – Статья 58 Уголовного кодекса РСФСР (1938 г), осуждающая за государственные преступления.

20

НКВД – Народный комиссариат внутренних дел.

21

имеется в виду известная картина художника Васнецова «Три богатыря»(1898 год), находящаяся в Третьяковской галерее.

22

«Булыжник – оружие пролетариата» – знаменитая скульптура, выполненная советским скульптором И. Д. Шадром в 1927 году.

23

Грозный – город на Северном Кавказе, в 1922 году вошедший в состав Чеченского национального округа.

24

«ворошиловский стрелок»– звание, данное в честь наркома обороны СССР Ворошилова, введённое в 1932 году, присваемое молодым людям, победителям в соревнованиях по стрельбе.

25

«беломорина» – папиросы «Беломор».

26

Имеется в виду трагическое объяснение, состоявшееся между наложницами хана Гирея, Заремой и Марией, из поэмы А. С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан», написанной им в 1821–1823 в Крыму.

27

«Дианы грудь, ланиты Флоры»– строки из поэмы А.С. Пушкина «Евгений Онегин».

28

художественный фильм 1938 года, экранизация романа Лиона Фейхтвангера «Семья Опперман», повествующий о приходе Гитлера к власти.

29

Молотов – Народный комиссар иностранных дел, в 1939 году подписавший с немецким министром иностранных дел Риббентропом договор о ненападении и дружбе между СССР и нацистской Германией.

30

незваные советские «братья»– Красная армия, вошедшая на территорию независимых прибалтийских государств – Эстонии, Латвии и Литвы – в августе 1939 и насильственно присоединившая их к СССР, на основе договора Молотова – Риббентропа, зафиксировавшего разграничение сфер интересов СССР и Германии в Восточной Европе.

31

пластинка Утесова «Сердце, тебе не хочется покоя» – песня, исполняемая известным певцом и актёром Утёсовым, из популярного фильма «Весёлые ребята».