Мистер Джаз, или Некоторые любят погорячее

– Ты молоток, Серега!

– Это круто!

– Да, облажали весь шансон, господа! – многозначительно, но явно полушутя сказал Палыч и добавил:

– Пора отсюда сваливать. Могут и не понять.

– Нет проблем, Палыч! Зачем на грубость нарываться!

– Как вы здесь оказались? – изумился Сергей такому неожиданному появлению друзей.

– Да вот гуляли не спеша, а тут кто-то джаз изображает. Семь нот всего, а слышно далеко.

– Предлагаю выпить за удачу! Шампанского!

– Отказов нет! Вперед и с песней!

Катя и Сергей шли рядом. Они гуляли по набережной Москвы-реки. Мимо проносились машины. Горела иллюминация. Проплывали речные трамвайчики.

Катя и Сергей целовались. И музыка играла не только в душе. Хотелось веселиться, совершить какой-нибудь безрассудный поступок. Просто подурачиться. Она вырвалась из рук Сергея и побежала вперед. Волосы от бега развевались, она смеялась, ей было легко и хотелось взлететь ввысь, в небо!

Катя бежала к Крымскому мосту, потом остановилась. Оглянулась, Сергей явно отставал.

– Эй! Мистер Джаз! Отстаёте! Лето. Ночь. Вода в реке холодная?

– Не знаю! – крикнул на бегу Сергей.

– Вот мы и проверим! – и Катя бросилась забираться по дуге моста на самый верх.

– С ума сошла! Разобьешься ведь!

– А что, слабо отсюда в реку прыгнуть? – Катя забиралась все выше и выше и продолжала смеяться. Она оглянулась, посмотрела вниз на стоящего внизу Сергея и как можно сильнее оттолкнулась и, взмахнув руками, прыгнула в воду «ласточкой», рассекая воздух. Послышался всплеск воды. На мосту остановились прохожие, наблюдая необычную картину. Кто-то закричал:

– Караул! Человек за бортом! Спасайся кто может!

Сергей рванул по мосту, нашел спасательный круг, сорвал его и бросил в воду. И с криком:

– Катя, я с тобой! – прыгнул вниз.

Сбежалась толпа зевак. Каждый старался рассмотреть утопленника в реке. Но все увидели, как парень, прыгнув с моста, «рыбкой» вошел в спасательный круг и исчез в мутных водах реки. Зато вместо него в спасательном круге появилась голова Кати.

Расталкивая зевак, к парапету пробирался средних лет постовой милиционер, длинный и худой, как велосипед, и дико орал:

– Кто утоп? Почему без меня? Кто разрешил? – и, перегнувшись через парапет, засвистел в свисток. Да так резко, что сам не удержался и стал вываливаться за парапет.

– Ой! Тону! – закричал тощий постовой. Рядом стоящая толстушка ухватила его за ноги, и как заверещит во всю глотку:

– Атас! Не удержу!

Хлипкий мужик схватился за милицейский френч, но тот затрещал по швам, и длинный тощий постовой вывалился из него, словно из пустого пакетика.

Катя уже выскочила из спасательного круга, когда в него со скоростью звука угодил тощий постовой и вызвав море брызг, исчез под воду, но через пару секунд вынырнув, головой снова оказался в круге, и как безумный, стал оглядываться.

Тут показалась голова Сергея из воды. Он прокричал:

– Катя! Я тебя люблю!

– Я тебе сейчас полюблю! – просвистел тощий постовой, когда увидел Сергея, – и исчез под водой.

– Сережка! Ты гений! Я тебя обожаю! – и Катя потянулась с поцелуем к Сергею, а он к ней. Они улыбались, смеялись, им было весело.

В этот момент, из воды показалась голова постового, и проворчала:

– Я вам сейчас поцелуюсь!

Глава третья, где появляется Варюха и начинает петь

Яркое солнце светило в окно. Лучи сквозь стекло падали на спящую девушку. Еще сквозь сон она потянулась, нащупала правой рукой на прикроватной тумбочке пульт от музыкального центра и нажала на кнопку. В комнате зазвучала эстрадная музыка. Она открыла глаза.

– Утро начинается с рассвета! Утро начинается с любви! И раз, и два. Откинув одеяло, она вскочила с постели, и ноги тут же коснулись ковра на полу. Юная красавица глубоко вздохнула, слегка потянулась и резко замахала руками, изобразив зарядку, а заодно и покрутив немного бедрами, как была, в коротенькой ночнушке, которая только-только прикрывала попку, прошла в угол комнаты к старому патефону. Тут она решила пощелкать переключателем по диапазонам музыкального центра, для чего повернулась к нему и, не найдя ничего приличного для себя, пробурчала:

– Я этого не переживу, – выключила эту музыкальную шарманку, а пульт бросила на кровать. Рядом стояли толстые патефонные пластинки в картонных конвертах. Достав одну, она положила её аккуратно на патефонный диск и,, покрутив ручку, опустила иглу звукоснимателя на пластинку. Старая пластинка издала сначала хрустящий и шипящий звуки, но потом, словно вдруг зазвучал саксофон и голос Луи Армстронга. Накинув на плечи халат, в тапочках на босу ногу девушка выскочила на крыльцо старого дома. Было уже тепло, и хотелось петь.

Вдалеке виднелась большая река, этому не мешал даже старенький забор, что огораживал участок на окраине одного провинциального города в глубине России. Здесь все сплелось в единый клубок, перемешав и старые и новые здания.

Глядя на солнце, она раскинула руки и ласково, нежным голосом сказала:

– Здравствуй, солнышко!

И вдруг солнце ответило мужским забубенным голосом:

– Привет, Варюха! Чего вскочила ни свет ни заря?

Варя, а это была она, от такой неожиданности чуть не испугалась, но, когда через секунду смятение прошло, она повернулась на голос, и увидела за соседским забором дядю Васю. Он застегивал ширинку и ухмылялся сквозь щель в заборе.

– Шо, испугалась?

– Не было печали. Нашел место. А ну, катись отсюда, алкаш хренов! – под рукой как раз стоял таз с дождевой водой и, схватив его, прямо с порога Варя окатила соседа с головой холодной водой. Чертыхаясь, дядя Вася рванул с места, споткнулся, запутался в собственных ногах, поскользнувшись на утренней росе, с размаху влетел головой в забор и, выбив пару досок, застрял. Варюха, увидев это, дико захохотала, да так, что на хохот из дома на крыльцо выскочил её дед Афанасий Петрович с крынкой молока в руке, но не удержался в проеме двери, налетел на Варю и, поскользнувшись, сбил её с ног, облив молоком, не удержал крынку в руке, схватился за край двери, а крынка, словно снаряд, выпушенный из пращи, со свистом улетела по диагонали в сторону забора и приземлилась аккурат на голову дяде Васи. Тот взвыл от боли.

– Это что за чертовщина? Что ты ржешь, как сивый мерин? Что случилось?

Но Варюха, лежа на земле, от смеха не могла вымолвить ни слова и только показывала в сторону забора рукой. Дед развернулся всей своей старческой фигурой и увидел преинтереснейшую картину: их сосед Василий, тот еще алкаш, торчал головой в заборе, потирал голову от ушиба и стирая остатки молока с лица, все что-то пытался сказать, но за Варюхиным смехом так ничего разобрать и не смог. Зато голос Армстронга был слышен очень хорошо.

Позавтракав, Варя выскочила из-за стола, чмокнула деда в щеку и со словами:

– Дед, я в клуб на репетицию! – выскочила из-за стола и улетела вихрем из дома.

Дед лишь махнул головой и сам себе сказал:

– Ну, прям я в молодости! Джаз-вумен, говоришь? Поглядим еще! – и стал допивать чай вприкуску с сахаром.

Дверь резко распахнулась, и в репетиционную комнату влетела запыхавшаяся Варя. Джинсовая юбочка слегка выше колен, водолазка в полоску, больше похожая на матроску: то синяя полоса, то белая, и белокурая прическа, почти как у Мэрилин Монро, туфельки на каблучках. Не шпильки, но традиционные лодочки чёрного цвета, которые она очень любила. Девушка чуть ли не крикнула с порога:

– Я не опоздала? Цурипопикам и блям-блямчикам привет!

Не успела она закончить фразу, как зазвучала музыка и Костя запел милую песенку про Варю:

С Варькой в детстве мы играли,

Помню летом и зимой —

Варьку Варежкою звали,

По-французски Барбарой!

В комнате было шесть музыкантов. Молодые ребята, которым было лет по семнадцать-восемнадцать, явно только после школы. Кто лохматый, на манер моды семидесятых годов, а кто, наоборот, с очень короткой стрижкой. Кто-то стоял, кто-то сидел. Костя оборвал музыку и замер, выжидая, что скажет Варя.

– У Вас сегодня в джазе только мальчики? А девочку забыли?

– Если ты уже здесь, то ансамбль «Великолепная семерка» в полном составе. Микрофон по тебе соскучился. Вася крутил контрабас вокруг своей оси. Леша стал выбивать дробь на ударных инструментах, а Костя выдал пассаж на гитаре.

– Чуваки, давайте не будем ссориться, коль наша Варя опоздала. С неё штрафной баллон пива и песня у микрофона. Возражения есть? Нет! Принимается! К стойке!

Варя взяла в руки микрофон:

– Что поем?

Семен ударил по клавишам старого пианино и, повернув голову к Варе, сказал:

– Давай «Май лав», – и стал играть вступление.

Варя выдохнула и, пританцовывая, запела:

Бывает грустно и нам порой,Но светлым чувствам сердце приоткройИ, всё поняв, послушай вновь,«I» v got My Love» – простую песню про любовь.Всё проходит как будто,Джаз, волнуя, звучит.Так, что в эту минутуВряд ли кто-то тебя огорчит…

Музыкой была наполнена вся комната: тут и саксофон, и контрабас, и ударные, и пианино – все звучало в унисон. Вася и Костя отстукивали степ, один с саксофоном, другой вокруг контрабаса.

– Клево, клево, клево! – услышала Варя от Васи. Вася отложил саксофон и, подойдя к Варе, поцеловал её в щечку. – Блеск!

– Так не честно, Вася! – и Костя выдул пассаж на саксе. – А я!

– Тренироваться надо чаще, – съязвил Вася.

– Тренируйся – не тренируйся, а жить мне осталось – два понедельника! – Варюха села на круглый стульчик и крутанулась, раскинув ноги в стороны.

– Чего, говоришь? – Леша вылез из-за своих барабанов, – не понял?

– Ты чего, Варь? Что случилось? Какие еще два понедельника? Ты чего, собралась помирать что ли? – ребята перебивали друг друга, обступив свою солистку. Это была полная неожиданность для всех них.

– Вот это номер, ничего не понимаю, – Костя облокотился на Варюхины плечи. – Ты что, заболела? У тебя температура?

– Я не заболела, нет. Нет, точнее, заболела.

– Чем еще?

– Это очень редкая болезнь, – Варя сделала паузу.

– Не тяни. Поможем. Надо будет, свою кровь отдадим, лишь бы ты здоровая была.

– Нет, ребята! В этом вы мне помочь не сможете! Эту болезнь я должна победить сама! И никак иначе!

– Да что за болезнь такая? Не тяни, а то по шее получишь.

Варя засмеялась.

– Ребята, я вас очень всех люблю! Всех! Но экзамены за меня вы ведь сдавать не сможете. Верно?

– Какие экзамены и где?

– Я еду поступать в Гнесинское училище на вокальное отделение. – Она замерла и ждала реакции. Что сейчас будет?

Ребята как подкошенные бухнулись на стулья.

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день? – У Костика больше не было слов, и он только развел руками.

– Картина Репина «Приплыли», – охнул Глеб, и замолчал.

Воцарилась гробовая тишина. Было слышно, как муха зажужжала на подоконнике и стала биться о стекло.

– Так хорошо началось, – протянул кто-то уныло.

– И так скверно кончилось, – закончил Вася знаменитую фразу. – А нам что делать? Что нам делать? А выступления? И кто мы будем без вокала? – внезапно он запел, – когда уехала Варвара…

Но Антон его оборвал:

– Варь, может, обождешь? Ты смотри, у нас ведь сейчас одна из лучших программ в клубах. Нас постоянно приглашают. Это ведь уже работа. Можно сказать, профессиональная. Скоро спонсоры появятся, и тогда раскрутимся по-настоящему.

Антон молчал до сего момента, а тут выдал целую тираду.

– А что скажет Жорж? – Варя решила нарушить молчание и повернулась к администратору, который тихо-смирно сидел в самом углу и покусывал ногти. Он был самым старшим из всего коллектива и самым опытным. Лет пять как уже крутился в местном шоу-бизнесе и знал все расклады. Жора сам был хорошим пройдохой, и обмануть его еще никому не удавалось, а тут такой конфуз. Подняв голову, он посмотрел на Варю, но так ничего и не сказал.

– Вот видишь, даже у Жоржа и то нет ответа на твой вопрос.

– Ребята, но я хочу учиться! Что в этом плохого? Хочу получить профессиональное образование, – она оглядела всех ребят словно ища в них поддержки.

– Денег много накопила?

– Зачем? – Варя явно не поняла подоплеки этого вопроса.

– А как же тогда ты собираешься поступать в Гнесинское? По блату?

– По какому блату? Вы что? Откуда у меня блат. Я там близко никого не знаю.

– Ну, если блата нет, тогда точно не поступишь. Только деньги прокатаешь и все наши выступления сорвешь. Варя, милая, – Костик встал перед ней на колени и воздел руки к небу. – Христом—Богом прошу, не покидай нашей обители, – и он принялся целовать ей колени.

– Хоть Христом, хоть Богом, а поздно, батенька, поздно! – отбивалась Варя.

– Это еще почему? – спросили все хором.

– Не по кочану, и не по капусте, а во исполнение воли моей матушки, возжелавшей определить меня на время сдачи приемных (именно так она и произнесла это слово) экзаменов на постой к своему дальнему родственнику, дабы я была там по возможности под присмотром бдительного ока. Нарушить сие не могу, яко дала верное слово поступить так, как велит матушка, и посему «завтре», вечерней лошадью, пардон, поездом, отваливаю в славную столицу нашей огромной Родины, – с таким пафосом, правда, еле сдерживая смех, Варя проговорила такой монолог, наверное, впервые в своей жизни.

Предположив, что Варя просто прикалывается, ребята рассмеялись.

– Смех, смехом, а я на самом деле завтра уезжаю, – Варя сказала абсолютно серьезным тоном.

– А как же мы? – Костик растерянно смотрел ей в глаза.

– А номер, а выступления? – проговорил Вася и непроизвольно погладил свой саксофон, нежно, как девушку на первом свидании.

– Горим, как шведы под Полтавой! – тяжко протянул Алексей.

– Хорош стонать, что делать будем? – Жора осмотрел всех с ног до головы.

– М-да! Хорошее кидалово ты нам подкинула, – Глеб был явно расстроен. Оставив гитару у стены и не прощаясь с друзьями, он побрел к выходу.

– Адью! – бросил он напоследок и, открыв дверь, вышел из комнаты.

– Мальчики, ну что вы. Разве так можно! Я же Вас люблю! Думаете, мне будет легко? А если не поступлю, мать меня не поймет! Поймите и вы меня! Мне тоже нелегко. Мне без вас будет очень скучно! – и она обняла Костика с Васей.

– А деньги то хоть есть у тебя? На что там жить будешь? Москва не Сибирь! Здесь дорого, а там еще дороже, – Жора сел на стул напротив ребят. – Будь, что будет, мужики, но Варюхе надо помочь.

– Есть идея! – тихо так произнес Вася.

– Колись, Сакс! – Костя устремил свой взгляд на Ваську.

– Я вчера звонил Злате в «Фараон», у них как раз в программе прокол, кто-то заболел, и есть шанс заткнуть дыру. Пару стольников обещала. Танцуем степ, поем тройку наших хитов, и дело в шляпе, а, Варь? Ты согласна?

– Йес! Пацаны, вы молодцы! Я знала, что вы меня поймете!

– Ладно, пошел звонить. – Васька вышел из комнаты.

– Варь, мне надо с тобой поговорить, – Костя шепнул ей на ухо. – Выйдем.

Вслед за Васей они вышли из комнаты.

Когда они вышли в коридор, Костя сразу развернул Варю к себе лицом и тут же спросил:

– Варь, я ведь тебя люблю! Ты уедешь и забудешь меня, ведь так, да?

– Костя! Зачем так!

– А как? Неужели я тебе совсем безразличен?

– Нет! Совсем нет! Я тоже тебя люблю! Но что же мне теперь и учиться нельзя, да? Так и торчать в этом захолустье всю жизнь, как мать?

– Я поеду с тобой.

– Куда?

– В Москву!

– А жить где будешь?

– Пристроюсь.

– А на что?

– Работу найду. Или я не музыкант.

– Ты шутишь, Костя!

– Нисколько.

В коридоре появился Вася. Он влетел на радостях и закричал:

– Всё путем, ребята! Нас ждут!

Вечером дома у Вари все домашние сидели за столом и пили чай. На столе стояла не убранная бутылка вина.

– Мать, ты чего замолчала! Чай, не на похоронах сидим. Давай еще по стопочке примем и пожелаем нашей Варюхе удачно сдать экзамены. – Дед налил в рюмку вина и поднял её над столом.

Мать Вари, худенькая симпатичная женщина лет сорока с небольшим сидела тихо и молчала. На призыв деда она подняла свою рюмку и тихо сказала:

– Вот ты и выросла, дочка. Поезжай в Москву учиться. Может, хотя бы у тебя получится то, что у меня в свое время не получилось. Я тоже очень хотела учиться, но, видно, было не судьба. А так хотелось петь на большой эстраде. Как я любила Клавдию Шульженко!

– А чо, хорошая была певица, – подхватил дед. – Мне особенно нравилась у нее, эта, песня, как её, а, вот: «Давай закурим, товарищ, по одной, давай закурим, товарищ мой!» – и он затянул строчку из песни.

– Я знаю, она хорошо пела. Вот только джаз, по-моему, она не пела. Тогда вообще редко кто пел джаз. И почему джаз считали «музыкой толстых». Как будто только богатые под него пели и танцевали. А музыканты? – Варя замолчала. Встав со стула, она взяла газету с программой, которая лежала на телевизоре, и со словами:

– Как всегда, наверное, опять ничего хорошего не показывают. – включила телевизор с пульта. На экране появились машины в стиле ретро. Полицейские перестреливались с гангстерами.

– Ба! Да это же «В джазе только девушки». Вот это номер! Классно! Обожаю этот фильм, – завопила Варюха у телевизора.

– Опять стреляют! – крякнул дед и встал из-за стола.

– Дед, ты что, это же классная комедия! Мэрилин Монро играет и главное, поет! Блин, я давно не видела эту комедию! Вот везуха!

– Ладно тебе, отец, пусть смотрит, а мы пойдем на кухню, – мать стала собирать тарелки со стола.

Варюха уселась в кресло напротив телевизора и сразу про все забыла, она погрузилась в мир музыки и комедии.

– Варь, ты вещи-то все собрала. Ничего не забыла? – мама подошла к креслу и, наклонившись, обняла дочь.

– Мам, я тебя очень люблю! Мне там, в Москве, будет без тебя очень скучно.

– Ты уже взрослая! Мне даже не верится, что так быстро пролетело время. Смотри, не влюбись там сразу в какого-нибудь миллионера. Их там полно сейчас как собак нерезаных. А то поиграется с тобой, как с котёнком, и бросит! Ты ведь у меня такая доверчивая!

В это время на экране телевизора героиня Мэрилин Монро флиртовала с мнимым миллионером.

– Не бойся, мама, я с ними разберусь!

Глава четвертая, в которой начинаются горячие приключения

В ночном клубе, как всегда, было полно народу. А где еще собираться после тяжелого трудового дня разного рода бизнесменам и местным бандитам? Одни смешались с другими, и отличить в наше время одного от другого было подчас очень проблематично. А клуб выполнял не только функцию развлекательную, но и, как было принято почти по всей России, здесь происходили разного рода деловые встречи, а иногда и разборки. И то, и другое было не чуждо таким заведениям. Тут и там среди подвыпившей публики крутились проститутки, на маленькой сцене в лучах прожекторов вертелась стриптизерша.

Справа от сцены в отдельном кабинете отдыхала местная братва. Во главе стола сидел поджарый лет пятидесяти господин в темно-синем костюме с вьющимися волосами. На безымянном пальце правой руки сверкал бриллиантом массивный перстень из платины.

Вокруг него сидело человек десять «братков», кто при галстуках, а кто и, по старинке, с золотой цепью на толстой шее.

– Господа! У нас сегодня на повестке дня две новости. Как говорят в таких случаях, одна хорошая и одна не очень.

Шеф обвел всех строгим взглядом. Все как по команде прекратили есть и устремили свои взгляды на него.

– С какой начать?

– Бугор, начни с любой, а там по ситуёвине и разгребём. Об чем вопрос, папа? – это почти из угла стола поднял голос молодой браток с короткой стрижкой.

– Заткнись, Паровоз. Тебя забыли спросить, – рявкнул на него сосед-бугай. – Извини, папа! Мы все во внимании к тебе!

– Господа! Я должен сообщить Вам пренеприятнейшее известие! – папа поднял указательный палец, как перст божий. – К нам действительно едет ревизор. Пора подбить бабки. Общак – дело святое! Состав с никелем ушел в конце прошлой недели. Как продвигаются дела на таможне?

– Вопрос однозначный! Кителя свое дело знают туго, можешь не волноваться, папа. Мужчина лет тридцати, с красивым лицом, сразу видно – образованный, спокойно и неторопливо отвечал…

За кулисами сцены уже одетые к выходу стояли Костя, Вася и Варя. Варя была в ослепительно белом платье, узком и длинном, с разрезами на бедрах, и белых туфлях на высоком каблуке. Вася и Костя с саксофоном и бас-гитарой были в темных костюмах и белых рубашках, а на ногах лаковые туфли.

– Вжарим напоследок! – Вася повертел в руках свой саксофон, – а, ребятки?

– Щас мы им покажем класс! Пусть пипл оттянется по полной программе, любители попсы, толстые мясоеды! – Костя заводил себя перед выступлением, чтобы войти в раж.

– Всё, мальчики! Приготовились! – Варя ждала объявления ведущего вечера.

На сцене, с радиомикрофоном топтался ведущий, развлекая публику. И вот, наконец он объявил:

– Господа! Сегодня в нашем клубе премьера! Впервые и только у нас группа «Джаз-Ремейк»! Солистка Варя Одинцова! Встречайте, господа!

– Какой ещё «Джаз-Ремейк»? – только и успел спросить Костик, как Варя уже выскочила на сцену.

– Так надо, Костик! – только и успел ответить Вася.

Ребята начали играть веселую песенку. Как только Варя запела на английском языке, раздались аплодисменты. Вася наяривал на саксофоне, а Костик на бас гитаре. Эх, еще бы кто-нибудь на рояле подыграл бы, было бы совсем хорошо. И, словно услышав голос ребят, на сцену вбежал Семен, уселся за рояль и что тут началось! Это был полный улет. А когда в середине песни все трое стали стучать степ, а Семен подыгрывал им на рояле, зал взорвался аплодисментами.

– Что там за шум, Шуруп?

– Щас узнаю, папа! – толстяк медленно встал из-за стола и вышел из кабинета.

– Итак, с ревизором, я думаю, мы вопрос решили. Попрыгал и будет! Информация приходит и уходит, но утекать она должна только в одну сторону. Вопросы есть? Правильно! Молчание – золото! Кто молчит – тот живет! Ха-ха!

Вернулся Шуруп, подошел к папе, наклонился и что-то сказал ему шепотом.

– Не шепчи, говори громче!

– Я говорю: какая-то герла трусная поет и пляшет, чечетку отбивает. Пипл отрубается в натуре. Чё, сюда притырить бабу?

– Пригласи девушку к столу. Деликатно, Шуруп! Ты, понял!

– Без базара, папа, все понял! – показал Шуруп руками, дескать, как не понять.

Шуруп отчалил снова к сцене.

Ребята заканчивали исполнять песню, когда на сцене появился Шуруп, не обращая внимания на публику и музыкантов, подошел к Варе и на ухо, так, чтобы она слышала, сказал:

– Папа тебя приглашает к столу. Так что, заканчивай – и к нам в кабинет. Поняла?

Варя как пела, так и пела, даже внимания не обратила на какого-то хама.

– Ты, это, не тяни, папа не любит ждать! А то тебя натянет, как шарик на газовый баллон! Слышь, ты, герла?

Варя резко развернулась с микрофоном, и удар пришелся строго в лицо Шурупа. От неожиданности он оступился, грохнулся на пол и замотал головой. Только тут Варя заметила и почувствовала, что кого-то ударила рукой с микрофоном. Шуруп закричал во все горло:

– Ах ты, сука! Да я тебя… – он попытался встать с пола, но получив гитарой от Костика по голове, растянулся на сцене, и тут в зал с криками и воплями «Всем оставаться на своих местах!» ворвались омоновцы в масках. Их было очень много. Несколько человек сразу побежали в сторону отдельного кабинета. Один из них ударил Шурупа прикладом автомата в лицо, когда тот попытался встать на пути у омоновца. Схватившись за голову, он рухнул на пол сцены. В зале поднялась паника. В основном кричали женщины.

– Пора уносить ноги. – Костик схватил гитару и юркнул за кулисы. Варя и Вася последовали за ним. Семен уже лежал под роялем и, увидев, что ребята сматывают удочки, быстро по-пластунски стал выползать со сцены. Мимо пробегали омоновцы, но он видел только их ноги.

Злата, администратор ночного клуба «Фараон», сидела в своем маленьком кабинете и красила губы, когда туда вслед за Васей ввалились все остальные ребята, и Вася с ходу, без предисловия, выпалил:

– Злата, спасай! Полный атас! Облава! Дай ключи от машины, до вокзала добраться. У Вари билет на поезд ночной, да еще чемодан с вещами. Выручай, я в долгу не останусь. И ещё, если можешь, выручи деньгами, ладно?

Злата быстро оценила ситуацию и, всё поняв, достала из сумочки ключи от своей «Шкоды» и протянула Васе.

– Держи! Только ради нашей дружбы! Машина в гараже клуба, за углом! – и тут же добавила: – Это вам за выступление, – она стала доставать деньги, – и за моральный ущерб, – и протянула три стодолларовые бумажки. – Спешите! – но Вася продолжал ещё стоять. Злата даже прикрикнула на него:

– Вася, не стой как памятник на постаменте!