Махинации самозванца

Я стоял перед своими дружинниками и ополчением. Тут стоит около девяноста человек, остальные ещё на марше, ещё не подтянулись к деревне. Я стоял. Молчал. Не знал, с чего начать. Тут сейчас решается, быть ли мне бароном или, может, умереть тут же, от бунта своих парней. То, что я скажу или даст мне возможность удержаться ещё какое-то время на плаву в качестве барона, или…

– Парни. Мужики. Воины! Не все из вас знают, почему мы здесь собрались. Я расскажу.

Стою. Говорю. И понимаю, что неправильно начал речь. Только одно радует, что начал с сути. «Не все знают». Как же. Это чушь. Все знают, почему мы здесь. За время марша наверняка все языки себе стёрли. Но именно такие слова мне нужны в начале. У них свой вариант правды. А я хочу дать свой вариант правды. Обе правды почти равноценны, но дьявол, как всегда, прячется в деталях.

– У всех у вас в долине семьи, друзья, близкие. Я поклялся защищать долину от врагов. Вы поклялись помогать мне в защите своих семей и близких. Каждый из нас делает, что может, для этой цели! – блин, как много пафоса в словах, так меня могут и не понять. Тут люди попроще. – Все вы знаете, что враги бывают внешние и внутренние. Есть враги, которые хуже змеи. Змея, пригретая на груди, всегда кусает ядом! – опять не то говорю. Вижу волнения, перешёптывания в строю. Хреново, так и до своей кончины можно добазарить.

– Я хочу, чтобы вы знали. Те, кто засел в ущелье, нам не враги! – смотрю на настроение толпы, быстро поправляю себя я, свои прежние слова насчёт змеи и внутренних врагов. – Они наши братья. Наши друзья. Наши отцы и деды!

Шёпот в строю начал набирать обороты. Мужики дезориентированы, ждали одного приказа – рубить своего земелю и родича, а тут я дал заднего.

– Но злой враг среди нас! – заорал я во всю глотку, пользуясь сумятицей в строю. – Злой враг пришёл на наши земли! Пришёл грабить, убивать. Насиловать наших матерей, жён, сестёр, детей! Будь проклят подлый граф Илмар!

Люди в строю перестали шептаться, замерли и ждали того, что я дальше скажу. Ещё бы. Собрались тут для одного, а я за другое говорю.

– Будь проклят подлый граф Илмар! – прокричал я повторно. – Кто со мной?! За счастье нашей долины?! Тот поддержит мой крик!

Я ждал их крика, но было как-то вяло, из-под палки. У всех нервы на пределе, а я тут митинг устраиваю.

– Будь проклят подлый граф Илмар! Ну же! Среди вас только трусы и подлые илмарцы?! Не слышу вас! – продолжал распаляться я.

Теперь в строю уже кричали громче.

– Смерть Илмару! Илмар убивал на стене ваших друзей, братьев, отцов! Смерть Илмару! – орал я.

– Смерть Илмару! – протяжно и в разноголосицу подхватил строй.

– Смерть Илмару! – вопил я, чуть ли не срывая глотку.

– Смерть Илмару! – вторил мне строй, спеша скинуть напряжение.

Дайте людям цель, и они пойдут к ней, невзирая на препятствия. Если нет цели, дайте общего врага. Ничто не может так сплотить людей, как общий враг.

– Илмарцы среди нас! – продолжал орать я.

Тут, признаться, я лажанулся. Мой крик почти никто не поддержал. До самых умных начало доходить, к чему я веду свою речь. Надо давать заднюю и объяснять, в чём дело.

– Моего отца отравили илмарцы. Ваших братьев в ущелье обманули илмарцы, – сказал я почти шёпотом, но шёпот так хорошо слышно, когда все молчат. – Вы все меня хорошо знаете. Я всегда держу своё слово. Нет пощады Илмару! Илмар наш враг, – говорил я чуть громче, играл на перепадах интонаций и голоса.

Конечно, я врал. Кто тут меня хорошо знает?! Да почти никто. Пусть стоят и переглядываются, выискивая среди своих моих тайных сторонников, которых у меня почти нет. Чем больше паранойя среди моих бойцов на предмет доносчиков, стукачей и верных мне людей, тем легче они воспримут меня. Побоятся вякнуть своё несогласие, ожидая сталь в спину.

– Илмарские шпионы и лазутчики обманули лучших среди нас. Обманули Вэрта! Вэрт и его люди – наши братья, отцы и деды, – вкинул я новую вводную и проорал: – Смерть Илмару и его лазутчикам!

– Смерть Илмару и лазутчикам! – постепенно в разных частях строя начались выкрики.

– Смерть Илмару и лазутчикам! – вторил я строю, дожидаясь пика криков.

Вроде наступил пик криков, пора и высказать основную часть митинга.

О чём я в дальнейшем говорил, кричал, шептал, сам не особо и помню. Я поддался чувству толпы и лавировал в эмоциях толпы, как рыба в потоке воды. Признаться, в этом есть свой кайф. Поймай волну эмоции толпы и понемногу направляй эту волну в нужное тебе русло.

Я говорил о братьях, которых обманули. О выгодах союза с орками. О беде для долины, если орки перестанут нам доверять, сочтут предателями. О войне на два фронта. Об убитых в долине либо от графа, либо от орков за предательство. Говорил о жертвах в войне ради общего блага. Как воин жертвует собой ради своих близких, так и близкие должны жертвовать собой за общее счастье.

Я много что говорил, всего и не упомнить. Я только помню, как они в какой-то момент пошли вслед за мной в деревню. Большинство шли с пустыми глазами.

Сразу скажу, если кто думает, что митинг нужен для резни мирного населения, так сказать, для устрашения бунтовщиков, то тот полный придурок. Моя задача совсем в другом.

Я говорил перед строем, что мирное население мы не трогаем, но они нам нужны для переговоров. Задача – вытащить семьи бунтовщиков из домов, вырубать тупыми сторонами копий мужиков, что будут против, и сгонять баб и детей в сторону ущелья. Я говорил, что это блеф. Так нужно, чтобы мы с Вэртом смогли поговорить. По своим родичам они стрелять не будут. Я говорил, что нам нужны только переговоры… Конечно, я врал…

Я не знаю, как всё повернётся. Этого никто не может сказать. Возможно, что придётся и нескольких детей пускать в расход… Чтобы мятежники поняли, что я не шучу. Я бы хотел, чтобы этого не было. Но на всякий случай уже просчитывал, кто из моего ближнего круга способен на убийство ребёнка.

Не вой ты! Вот такая я сволочь. Сам знаю! Смерть нескольких детей – это лучше, чем смерть большинства в долине, когда нас за наши художества спросят… Веришь – нет? Я готов ответить за свои художества. А ты готов? Может, поэтому я барон…

Думаешь я один такой?! Что же ты не бросаешься с кулаками против автоматов, против ФСБ. Если такой умный, то лучше вместо соплей и критики сказал бы, как сам поступил бы на моем месте. Что молчишь? Думаешь, ты такой весь белый и пушистый, языком что-то наторгуешь с мятежниками? Учишь вас придурков, а вы всё такие же дети…

На меня смотрели как на «Зверя из Библии», но пока открыто не бунтовали. Слова про своих людей в их рядах дали мне такую отсрочку от бунта. Между бойцами сновали Гевур, Лорин и Гумус. Остальным я хоть и могу доверять, но не уве-реи, что они сообразят, как действовать. Тот же Хелми, преданный мне, но такой по сути лопух. Пусть будет рядом со мной и Озвуром в качестве усиления.

Бабы выли, кричали, умоляли. Дети плакали. Я скрипел зубами. Пытался быть кремнем. Дашь сейчас слабину – потом уже не исправишься. Ты будешь для всех пустобрёхом. Ездить начнут на шее.

Были и инциденты. Кто-то из моих бойцов что-то завопил и полез с кулаками на побратима, тащившего какую-то бабу. Гевур – молодец. Зашёл со спины и вырубил буяна рукояткой кинжала в затылок. Я всё понимаю. Родня, любимая, но если я сейчас дам слабину из-за одной, то всем конец.

Приказал связать буяна, отправил на его охранение Хелми, ещё раз поманив рыцарскими шпорами. Был инцидент со стариком, что загнал детей в хату и грозился её поджечь. «Дескать, лучше сам детей убью, чем отдам Сатане».

С ним я разбираться не стал. Подъехал и сказал:

– Убивай, убийца! Я защищаю долину. Ты убиваешь своих детей!.. Убийца!

Пока дед офигевал от моей риторики – на него навалился Лорин, за что сразу же получил в глаз. А что вы хотели? Лорин сам мелкий даже по местным масштабам. Лорин лучник, а не боец. За что и отхватил от старика, но дело своё сделал. Связали и старика.

В остальном особых проблем не было. Взяли и согнали в кучу баб и детей. Мужиков, ещё до набега в деревню, отчасти угнал в поле Озвур, якобы для беседы о восставших. Когда они пришли в деревню, там уже всё было сделано… Мы гнали толпу баб на амбразуры. Это не я придумал, так «чехи» захватывали артсклады в Чечне.

Тех лейтенантов и капитанов, что поддались эмоциям и совести, потом долго пытали. Рядовым просто резали яйца и заставляли их жевать. Тех немногих, что отдавали приказ стрелять по толпе, за которой прятались боевики, потом судили на Родине, но они хотя бы боевую задачу выполнили и сохранили жизни своих бойцов… Думаете, это сказки? Это я придумал? Это правда жизни…

Думаете, мне легко далось такое решение? Я всё ехал и думал, а не упырь ли я? Раньше сам всем сердцем презирал «чехов» за живой щит, а сейчас сам так же себя показал. Падла совесть, всё про это ныла. Разум дятел, вдалбливал мысль, что так лучше для всех. Поди вот разберись, кто из этих двух более прав. Что ценнее: жизни двух десятков по сути невиновных людей или общее выживание долины.

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что моя жизнь и жизни людей в долине – это не одно и то же. У меня моя жопа горит, а я пытаюсь спрятаться за лозунгами общего блага. Даже подумывал, если всё пойдёт хреново, купить себе продление жизни смертями детей для устрашения бунтовщиков.

И кто я после этого? Чем я лучше «чехов»? Ну давай, вякни что-нибудь в мой адрес, кинь камень в чужой огород. Думаешь, ты лучше? Думаешь, нашёл бы другое средство? А может, тебе вообще не понятно, почему я тут сопли размазываю по бороде?

Тогда ты даже хуже, чем я. Ведь у меня болит и, значит, ещё живёт. А у тебя не болит и, значит, уже всё отмерло. Выходит, ты ещё более худший отморозок, чем я, хоть и рядишься под белого и пушистого интеллигента.

Я всё ехал и думал. Спорил с собой и думал. Уговаривал себя и уже старался не думать. Единственное, что я на тот момент себе обещал, что если придётся убивать, то я сам это сделаю. Это моё решение. Это моя совесть. Это мне исполнять. Почему именно мне, а не кому-либо, пояснять не буду. Кто может, тот и так поймёт. А кто не может понять, то и плевать на них…

Переговоры с Вэртом, рычащим из коридора смерти, были, наверное, самими сложными в моей жизни. Он не поверил. Не поверил, что я могу быть настолько отмороженным, что стану убивать беззащитных…

Я же, после объявления своего ультиматума, невольно тянул время. Я сам себя загнал в вилку этим живым щитом. Убьёшь, то они из чувства мести будут держать оборону ущелья до конца. Не убьёшь, тоже паршиво. Я думал, как поступить. Время ультиматума уже истекало, и надо было начинать карать невиновных. Сука, бей своих, чтобы чужие боялись. А ведь не хотел такого развития событий. Но мало ли что я не хотел. Вякнул слово – надо исполнять.

Пока я примеривался, с кого начать, из коридора вышел старик. Один. Бросил мне вызов. Были слова, что я гад, и если у меня есть хоть остатки чести, то я приму его вызов.

Так-то, по рыцарским правилам, я не обязан с ним биться. Он мне не ровня по статусу, а значит, может идти лесом. Лучшее, на что он может рассчитывать, это на поединщика с моей стороны, но я тоже не вчера родился. Поединщик может и специально проиграть, а у меня потом будут проблемы пуще прежних, если я слово не соблюду. Пришлось биться самому…

Мы дрались в отдалении от строя и баб. Каждый дрался за свою правду. Но победила та правда, которая сильнее…

Сказать, что для меня было сложно поломать старика, это соврать. Сложно было не победить, а победить с минимальными для него травмами.

Мне было нельзя убивать старика. Убью, всё начинать заново. Ничья – придётся убивать заложников. Про проигрыш я не говорю. Это моя смерть и смерть долины…

Дед был хорош. Явно лучше меня умеет обращаться с холодным оружием. Его топор с окованным железом древком доставил мне несколько неприятных моментов. Я же в ответ не мог его зацепить. Я сливал поединок, сливал своё баронство…

В какой-то момент я вспомнил, как Гумус меня изматывал, и сам стал кружить вокруг старика. Провоцировал старика на атаку. Проваливал его атаку в сторону. Не только учитель учит ученика, но и ученик всегда чему-то учит учителя…

Деда я реально измотал постоянными отступлениями. Дед по рисунку боя и психологии чистый линейщик, а я смесь линейщика и фехтовальщика с преобладанием первого. Так-то по сути это означает, что вдую что линейщику, что фехтовальщику, но тут мне помогает то, что я моложе, более выносливый.

Резко кинулся на сближение после серии отступлений, зажал руку с топором своей левой, кинул через бедро, придав ускорение падения яблоком с фалыпем в голову старика. Придавил упавшую тушу к земле, правое колено на рёбрах, второе зажало правую руку придавив своей массой. Победа она и есть победа, но что-то у меня хреново на душе.

– Добивай… – прохрипел старик, глотая воздух, лёжа на земле.

– Ты дурак! – прошипел я, спешно восстанавливая дыхание. – Повоевали и хватит. Не буду спрашивать, хочешь ли жить… Скажу другое. Хочешь отомстить оркам и Илмару? Хочешь, чтобы твои родичи хорошо жили?

– Ты предатель людей! Ты ешь говно орков! – пытался провоцировать меня на свою смерть старик.

– Ты будешь лично наблюдать за орками, – сдерживая свои эмоции, я глядел ему в глаза. – Ты будешь убивать орков, если они хоть косо посмотрят на людей!

– Так я же всех убью… – попытался усмехнуться Вэрт разбитыми губами.

– Значит, так и надо было. Убьёшь так убьёшь! – сказал я, чем ввёл его в ступор. – Орки нам не друзья. Они наши враги! Но пока они полезные враги. Пока они бьют Илмар, они наши друзья! Ты понял меня?!

– Сынок! Говоришь, кого хочу – могу убить?! – усмехнулся бунтовщик.

– Да кого угодно. Мне плевать, кого ты убьёшь, – ответил я, и с ходу родилось решение. Так изредка бывает. Меня озарило: – Твои родичи будут в заложниках сначала у меня, а потом и у орков. Если твоё решение об убийстве союзников будет ничем не обосновано… Я просто отдам твоих близких оркам. Что они с ними сделают – уже не моя забота, я свои слова о союзничестве ничем не нарушу.

– Я не буду… – начал было что-то говорить старик, но я дал ему коленом по лицу.

– А я тебе и не предлагаю! – прошипел я. – Либо ты будешь следить за орками, чтобы они не убили никого в долине, либо я тебя убью, и твою работу сделает кто-то другой… Молчи! Я сам не люблю орков! Пойми, дурак! Сейчас они нам нужны! Кому, как не тебе следить, чтобы эти твари наших не убили! Мне что за всеми самому следить? Молчать! Ты, дурак, уже наделал делов! Властитель обязан соблюдать своё слово! Иначе он не властитель, а говно! Я дал слово! Я не могу своё слово нарушить! Твоя задача, чтобы я не пожалел, что я дал слово! Кому как не тебе знать, что орки задумали что-то плохое?! Ты думаешь, что эти сосунки за всем уследят? Решатся на что-то серьёзное? Кому как не тебе решать, когда эти твари что-то плохое замыслят!

– Легко покупаешь… – что-то начал отвечать старик, но я ему наступил коленом на горло.

– А я тебя и не покупаю. Я говорю, как есть. Ты будешь старшим над всеми, кто у меня есть… на это время и до тех пор, пока орки минуют долину. Убивай, режь, пытай! Мне пофиг! Но знай, что за все твои действия ты ответишь либо сам, либо через своих близких! Ты меня понял?!

– Понял. Не дави так, – прохрипел старик. – Весь в отца. Такой же упёртый дурак… Хм-м…

– Да ты не стесняйся. Мы тут одни, – вставил я свои слова в молчание Вэрта. – Можешь считать меня кем угодно, но дело своё делай…

– Дай встать… Ваша милость… Устал уже на земле лежать…

Сдача коридора смерти было делом десяти минут. Вру, пятнадцати минут. Пять минут на путь, пять минут на переговоры Вэрта со своими людьми, пять минут на устранение беспорядков от баб с развязанными руками.

На меня смотрели дико что бабы, что мятежники, что свои же бойцы, но дальше суровых взглядов дело не шло.

– Ну ты и даёшь… – прошептал Гевур, смотря на сопли и слезы баб, обнимавших своих мужчин.

Даю, и ещё раз дам. Жаль, Гевур. Я до этих слов считал, что ты сможешь убивать детей по моему приказу. Похоже, что не сможешь. Несмотря на то, что ты в прошлом вор. Я, если честно, сам не хочу выяснять, смогу ли отдать такой приказ. Я могу только предполагаю, что способен на такое…

* * *

С орками нам повезло, тут был не весь рейд, а только разведчики от авангарда. Их завернули от стены ущелья стрелами, а они не спешили покидать долину ущелья.

Это говорит сразу о нескольких вещах. Первое: орки мне до конца не доверяют. Не доверяют в том, что если я их пропустил в одну сторону, то пропущу и в обратную сторону. Говорит и о том, что они понимают трудности их пропуска с моей стороны, иначе их разведка давно уже ушла бы при первых признаках враждебности. Второе: у них есть запасной вариант бегства с трофеями, раз они не все тут окопались. Блин, надо срочно что-то решать с союзниками…

К разведчикам от орков я выехал сам. Рисковал, конечно, но кому другому это можно доверить? Выехал при полном параде, со знаменем, конвоем, цацками, регалиями и прочим.

Всё ждал, что по мне начнут стрелять, и я временами косился на двухстволку, притороченную к седлу. Толку-то от неё. При опасности у меня всего один выстрел, всего один патрон (два распотрошил в надежде понять соотношение пороха). Обошлось. Нас взяли в полукольцо три гоблина и два орка. Комитет по встрече.

Выяснилось, что дикие народы не рассчитывали на моё сотрудничество. Этот отряд послан ко мне заранее на всякий случай. За спиной у рейда орков ответка от вассалов графа. Преследуют, но пока вступить в сражение не спешат. Ждут, когда большая часть пеших бойцов выдохнутся. Тогда им и размотают кишки, при условии подходящей для конницы местности.

О добыче рейда речи не шло, но судя по тому, как блестели глаза у разведчиков, им есть что терять кроме жизней. Косвенно об этом говорит и тот факт, что слишком резво за ними сорвалось ополчение графа. Похоже, орки неплохо порезвились на вражеской территории…

Два последующих дня для меня были сплошным кошмаром. Орки прибывали волнами, по тридцать-пятьдесят особей. Временами в их рядах были и гоблины, и совсем редко тролли. Впрочем, тролли малочисленная раса, и я этому не удивлялся.

Я удивлялся скоординированности рейда, моим бы людям такое единодушие. Как выяснилось, часть рейда уже успела обогнуть ущелье Малого Пути, им пришлось возвращаться обратно. Показатель, что они мне не доверяли. Хотя я не могу их в этом упрекнуть. Такое резюме мне составили мои люди…

Рейд тащил на себе всё что мог. Тащили кухонную утварь, железо, кожу, ткани, доспехи, оружие, припасы, скотину, хотя насчёт скотины – её было немного.

Изначально моя часть была пять процентов от пронесённого через ущелье, но уже на втором отряде я понял, что так дело не пойдёт. Мои стали брать десятую часть от трофеев. Я сам знаю, что нарушаю своё слово, но и меня поймите. Кто же ожидал, что рейд настолько много сможет взять. Моя наводка, мои пути, мои риски, пускай делятся. С вождями я сам договорюсь. В крайнем случае, если не сумею договориться, то просто верну всё, что взял…

Вожди меня удивили. Они отступали не в начале, не в середине, как я сам сделал бы, а в конце. От рейда осталось триста сорок две особи, это считая орков, гоблинов и троллей, всех вместе взятых. Что тут сказать, потрепали их изрядно, но и трофеи не детские.

Правда, потом выяснилось, что одно племя не доверилось мне, они пошли в обход гор. Ещё позже я узнал, что их догнали. В мире стало больше на четыре ожерелья из двадцати восьми клыков[14]…

Проблем доставило и то, что на плечах у арьергарда рейда висели преследователи. На такое я с рейдом не договаривался. Это же голимое палево!

Пришлось отдавать приказ стрелкам прикрывать союзников. Коли коготок увяз, всей птичке пропасть.

Это же надо так умудриться. Слов не хватает. Такая глобальная подстава! Одно дело, когда мы негласные союзники. Нет свидетелей, нет доказательной базы. Другое дело, когда преследователи видели, как орки входили в баронство.

Вашу мать! Такая подстава! Так и к королю можно не ездить! Не примет в лучшем случае! Или посадит в застенки при обычной ситуации…

Мои стреляли с невысокой стены, перегораживая вход в ущелье. Стреляли, но толку было мало. У меня слишком мало лучников. К тому же какие лучники из числа ополченцев из свежего пополнения дружины.

Отступающие орки всосали от преследователей. Это даже я понимаю…

Когда к нам присоединились на стене орки, я сам и не заметил. Встали и стреляли, защищая своих вождей. На них поначалу косились люди, но не сгоняли со стены.

– Что застыли?! – заорал я на своих. – Стреляй по Илмару!

Кому-то это, может, покажется мелочью, но это далеко не так. Наверное, впервые в этом мире орки, гоблины и люди встали в один строй. Дайте нам общего врага, и мы забудем о вечной грызне между собой: «Свои собаки грызутся, чужая не встревай».

Поначалу стрелы летели мимо, но потом илмарцы приблизились, а мои пристрелялись. Конница графа рухнула в один момент, когда по ним прилетело что-то магическое. Выглядело это как тёмная туча. Туча съела пятерых конников разогнавшейся линии конницы. Остальные на шоке затормозили, хотя вру. Конница начала тормозить и попыталась разметаться в стороны, но тут плотный строй конских тел. В общем, они своими манёврами больше сами себя перекалечили, чем магия нанесла по ним урон.

Гоблин, что скастанул заклятье на стене, закатил глаза и опал как озимый лист. Перестарался парень. Я не знаток гоблинов. Не знаток их физиологии. Но вижу, что он совсем не старик по их меркам. Молодой колдун от гоблинов в рейде. Это уже интересно…

– Стреляй! – ору я. – Награда тому, кто снимет больше всех!

Что я ору? Как я буду определять, кто настрелял больше? Но всё равно ору. А что мне остаётся?! Сейчас по правилам жанра я должен что-то красиво врать про то, что я в первых рядах рубил супостатов, но это чушь. Я не настолько дурак, чтобы лишний раз соваться в мясорубку.

Кратко. Встретил авангард союзников. Пропустил через ворота стены. Косился на Вэрта, но тот вроде никак себя не проявлял. Встретил, что-то крякнул про то, что гостям мы всегда рады, акцентировав на слове «гости». Ну как-то так всё прошло…

Я не соврал Вэрту. Он и в самом деле возглавил один из участков пропуска гостей по долине. Не соврал и в другом. Его близкие были у меня в заложниках. Если он необоснованно проявит агрессию, то придётся держать слово.

Вам, может, и непонятно, но «слово – оно одно». Трёп, «базар» – это другое. Честь, совесть, да даже Бог, всё это одно. Слово – это другое. Кто не понял, то поясню. Богу пофигу, что мы о нем думаем. Главное, во что мы верим. Я верю в слово и караю за слово. Чего бы мне это ни стоило. Не хочешь давать слово, так не давай. А если дал, то держи…

Именно поэтому я для своих друзей, которые сами не ангелы, являюсь отморозком. Подумаешь, кого-то там убивал, все не ангелы. Отвечать за слово гораздо сложнее, тем более если для тебя это слово в минус…

Последующие несколько дней были заняты транспортировкой по долине рейда. Мы же с вождями рейда засели в замке и, чего греха таить, пьянствовали. Обмывали набег, торговались за трофеи, показывали, у кого «яйца круче». Короче, обычная политика.

Врать не буду, несколько раз возникали проблемы на пустом месте, но всё как-то удавалось разрешать.

Впрочем, об этой эпической пьянке я как-то уже рассказывал, так что повторяться не буду. Скажу только то, что Вэрт меня не подвёл.

Добавлю также, что Марвук не справился с поставленной задачей. Его люди не успели откопать ворота в стене. А может, просто не желали. Кто теперь разберётся. По факту выпало так, что орки вмести с людьми откапывали ворота. Кто бы раньше такое сказал мне, сам бы не поверил…

Рейд проводили. Я с больной головой ползал по замку. У меня через час учения ополчения, на которых я обещал быть. А мне так хреново. Если кто не в курсе, то своими бойцами надо заниматься лично, иначе будет такая же фигня, как у Озвура. По факту он старший, а на деле – приложение к своим десятникам. Проводник их мнений…

К чёрту Озвура. У меня от другого голова болит. У меня тут на пустом месте непонятки образовались. Замок напоминает бордель на выезде. К основным жильцам прибавилось ещё с два десятка заложников, но это только начало.

На крестьянской телеге, трясясь по бездорожью, ко мне приехала Дейна, сестра Бранда сына Эссе Озёрного. Это та самая двенадцатилетняя малолетка, что пыталась меня совратить. Типа ей не понравилась новая деревушка Камни, отданная им под управление, хоть и под моим протекторатом до совершеннолетия брата. Типа хочет присмотреть за братом.

Я в похмелье махнул на неё рукой. Хочет тут жить, так какие проблемы. Об этом я потом не раз пожалел.

Рассказывать о том, как малолетка пыталась в замке наводить свои порядки, не буду. Мелочно это, да и стыдно. Малолетка, пусть даже и дочка рыцаря, за неполные сутки навела свои порядки в замке лучше, чем я за всё время пребывания тут.