Поздно, встретились с тобой мы поздно

Душ был рядом с нашей палатой, поэтому после водных процедур я просто накинула халат, кое-как примостила протез и потихоньку проникла в эту палату. Все спали. Или делали вид, что спят. Но никто даже не шелохнулся. Поэтому я быстренько разделась, надела ночнушку и нырнула под одеяло. Как же я хотела спать! Ну и заснула я мгновенно. Будить меня не стали, здесь было не принято будить. Подошла Маринка и шепотом спросила :"На завтрак пойдешь?", не увидев реакции с моей стороны, она тихо удалилась из палаты и прикрыла за собой дверь. А я наслаждалась сном и покоем.

Наслаждалась до тех пор, пока в палату не пришел Сергей Иванович. А он бы не пришел, если бы у меня в анамнезе не было суицида. Поэтому он, скорее всего пришел проверять, а не наглоталась ли я таблеток по старой схеме. Он ответственно разбудил меня, проверил рефлексы и язык и удалился. Молодец. А я уже решила, что надо вставать, потому что приближался обед. А после обеда обычно приходила мама, и я очень хотела узнать все новости. Так же сегодня припрется Витька, но к нему я не пойду. Что-то противно на него смотреть после Димасика. Я наконец то пришла в себя, привела себя в порядок и пошла на обед.

Первое, что я увидела в столовой, это испуганные глаза Димы. Они прямо уперлись в меня, и требовали ответов на все вопросы. Дима, я никак не буду реагировать на твой взгляд, потому что не хочу запалиться. Это твоя мама заведующая наркологией, а я пришла сюда за нужным диагнозом, поэтому реклама мне вообще не нужна. Как-нибудь доживешь до ужина. Потому что до ужина я буду очень занята, и даже знаю чем. Сначала придет мама, потом будет тихий час, а потом мне придется наверстать всякие процедуры, которые проспала. Бегать я не умею, поэтому все делаю медленно. Подождешь. Все равно я ночью приду к тебе.

Мама меня с одной стороны обрадовала, потому что железная дорога собралась писать мне гарантийное письмо на получение квартиры. Конечно, это будет не завтра. Но процесс идет и это хорошо. А вот с Ирой наоборот, все плохо, потому что маме не разрешают с ней даже погулять. Она, конечно, носит ей передачки, но пускать ее к моей дочери перестали, и она теперь только через окно с ней разговаривает. И ей кажется, что Ирка ее с каждым разом меньше и меньше узнает. А сейчас она спросила у Сергея Ивановича сколько мне лежать до постановки диагноза, он сказал, что не меньше трех недель. Матери, лежащей в психушке, ребенка не отдадут.

С Ольгой все хорошо. Сейчас она сидит с соседкой, у нее тоже дочь, Ольгина ровесница, так что в общем то все более менее. Правда Витя стал таким идеальным и так заслуживает ее благосклонности, что она и не знает, какими путями ходить домой, чтобы его не видеть. Но не скандалит, не пьет, дверь не выламывает и это хорошо. Мама попрощалась со мной и пошла. С соседкой она договорилась на определенное время. А я пошла поддерживать тихий час, потому что с этим было строго. Ровно час все должны были лежать в кроватях и релаксировать. А в коридоре дежурил Дима. Потому что для него не было правил.

– Гал, ты что, меня видеть не хочешь?

– Ну зачем придумывать то?

– А что ты бегаешь от меня?

– Дима, я живу так же, как жила вчера

– На завтрак не пришла, с обеда убежала

– Утром я спала, потому что не выспалась, а с обеда ушла к маме

– Гал, правда все хорошо?

– Да, Дима, все хорошо

– На балкон придешь после ужина?

– Хорошо, Дима, приду

–Галь, я тебе верю

– Дима, отстань, я тебя не обманывала!

И я удалилась в палату, иначе было никак.

Димка на ужин не пришел, он сразу ушел на балкон. Но это ему не помогло, после ужина там собралась целая толпа, курить. Я тоже пришла, но взглядом ему показала, чтобы он не дергался. Димуля загрустил, пристроился в уголке, и слушал музыку. А я потихоньку вышла в коридор оценила обстановку, и потихоньку просочилась в его палату. Все, можно расслабится, прилечь и даже заснуть. Когда он обнаружит мою пропажу и придет сюда? Не известно.

То ли Дима не мог понять куда я делась, то ли обездвижел от страху за то, что я исчезла, но следом за мной он не пришел. Но я-то на эту тему сильно не расстраивалась. Я-то была в его палате, рано или поздно все равно явится. Кроме того, я догадывалась, чем мы будем заниматься после того, как он явится, поэтому сняла протез и в халатике забралась под одеяло. Все-таки на двухспальной кровати спать лучше чем на односпальной, да и подушки у Димки были классные, что то догадываюсь я, что подушки были из дома. В общем я устроилась в кроватке, и уснула. Ну правильно, так и надо делать в ожидании любовника.

Когда я открыла глаза, за окном уже были сумерки, а Димки до сих пор не было. Я проспала около двух часов, он что ни разу не зашел в номер? Удивительно? Или как? Я откинула одеяло, села, встала. И прыгнула на одной ножке к балкону. Больничный двор был пуст, горели фонари. Что делать то? Собираться и выметаться отсюда? Я отдохнула, выспалась, где хозяин палаты не известно. Сама я прописана совсем в другой палате, и здесь мне делать нечего. Конечно хотелось провести эту ночь в Диминых объятиях, но плакать из-за того, что ни фига не получилось, не собираюсь. Надо одеваться и прибиваться к родному берегу.

Я опять сиганула к кровати, одела протез, глянула на себя в зеркало, поправила волосы. Самое главное не встретить в коридоре никого из медиков, их я стеснялась больше всего. Коллеги по палатам были продвинутые на всю голову, поэтому лишние вопросы задавали очень редко. У всех лежащих тут было как минимум по тридцать три скелета в шкафу, и они даже не пытались искать соринку в чужом глазу. Постельку я застелила, дверь на балкон прикрыла, оглянулась. Вроде все в порядке, нигде не наследила, нигде не насорила, своих вещей вроде не оставила. Все, можно идти, вечер прошел хорошо, я выспалась, так что жаловаться грех.

Я шагнула к двери, в этот момент дверь открылась и в палату зашел Дима собственной персоной. Первым делом он поцеловал меня до самой глубины души, чтобы я сразу поняла перспективы на будущую ночь. А потом прошел к столу и стал выставлять на стол продукты, которые доставал из большой хозяйственной сумки, которую принес. Яблоки, персиковый компот в банке, конечно, торт, какой-то салат в кастрюле, палочку копчёной колбаски, сыр, конфеты, зефир, запечённая курица. Сумку он убрал под кровать, а все остальное рассортировал. Скоропортящиеся продукты в холодильник, остальное так и осталось стоять на столе. Я стояла и ничего не понимала.

– Куда столько всего? Ты голодный?

– Тебя радовать. Ты же любишь сладкое?

– Тут хватит все отделение порадовать.

– На отделение я не равнялся. Только на тебя

– Да мне всего, что ты принес на две недели хватит.

– Я рассчитывал на три, значит плохо рассчитал

– А почему на три?

–Спросил у Сереги, сколько ты еще здесь, он сказал, что недели три

– У какого Сереги?

– Да у врача твоего лечащего, Сергея Ивановича, он сказал мне

– Ну нормально, еще и Сергей Иванович в курсе, чем мы тут занимаемся

– Галь, не усложняй, он не только врач, но и человек. Он живет в одном доме со мной, и знаем мы друг друга с детства

– Мне то он не друг

– Ну и бог с ним, закрыли тему. Ты лучше мне скажи, что сначала делать будем, есть или спать?

– А как ты думаешь?

– Я бы поспал. Потому что я сильно перетрухал, когда увидел, что ты ушла. Ты представляешь, до меня только минут через сорок дошло, что тебя надо поискать здесь. Прихожу, а ты спишь тут так мирно. Ну я не стал тебя будить и рванул домой за съестными припасами. Потому что с Серегой я еще до обеда разговаривал. Тебе противопоказаны стрессы, и показана хорошая еда, и хороший любовник. Даже Серега так сказал.

Димка посадил меня на кровать, сел сам, притянул меня к себе, и мы провалились друг в друга.

В этот раз я столкнула его с себя сразу после окончания процесса. У меня было к нему много вопросов. А если его не столкнуть, он так и заснет на мне до утра. Он скатился с меня и засмеялся, тихим счастливым смехом. Потом повернулся ко мне, обнял меня, и стал целовать. Я обхватила его за шею, и с удовольствием отвечала на поцелуи, прижалась к его волосатой груди, но нашла время прошептать ему несколько слов " даже не мечтай". А он расхохотался уже во весь голос и спросил :"А что ты сделаешь то? Тебе придется исполнять мои желания". Вот гад самоуверенный. Но, надо отдать ему должное, очень талантливый гад.

– Дим, ты конечно прости меня тупенькую, но я не могу понять, что ты со мной делаешь.

– Галь, тебе не понравилось? На фига тебе не нужная информация?

– Эта информация мне очень нужна, потому что я хочу понимать, что со мной делают.

– А что я не так делаю, как все остальные?

– Вообще не так

– Но ты же сейчас только радовалась подо мной, значит все хорошо? Или все-таки нет?

– Дима, технологию объясни пожалуйста, я хочу понимать, что происходит

– Прямо вот так интересно? Тогда вопрос конкретный задай. Я не понимаю, о чем тебе рассказывать.

– Так, конкретный. Я не знаю, как это сказать

– Говори, как получится, я постараюсь понять

– Так, хорошо. Дим, ты меня тыкаешь четыре раза и начинается процесс. Начинается внутри, куда ты тыкаешь. Ты меня не лижешь не стимулируешь пальчиками. Я так понимаю, что в нашем случае предварительные ласки вообще не актуальны? Вставил, потыкал маленько, и все, я уже бьюсь в восторге? Так бывает? Если бывает, расскажи мне почему.

– А не боишься во мне разочароваться?

– А что, после того, как ты мне это расскажешь, ты разучишься доводить меня до восторга.

– Да нет, конечно, не разучусь, только навыков никаких особых нет. Ты удивишься, когда я объясню причину эффективного тыканья.

– Ну так давай рассказывай.

– А рассказывать то и нечего, Галюня. Мы просто с тобой идеально подходим друг другу анатомически. Ну вот как шпулька к швейной машинке. Вот и весь секрет.

– А ты то откуда это знаешь?

– Галь, ты не забыла, я медик. Да и женщин я тоже в этой жизни разных видел. И думаю, что такое совпадение, достаточно редкая штука. Потому что люди по строению очень разные. И да, ты права. Нам с тобой не надо никаких прелюдий, достаточно самого процесса. На каком тыке у тебя все начинается? На третьем? Прикинь, как нам повезло. Давай попробуем прямо сейчас, понаблюдаем.

– Дим, я согласна, мы попробуем, понаблюдаем, только попозже. Тебе что, не хватило?

– Ты знаешь, мне всего с тобой хватает. Прямо идеальное совпадение. Но я понимаю, что скоро все это закончится и хочу, как это сказать, натрахаться впрок.

– Открою тебе секрет, Димочка, я много раз в жизни пробовала это сделать. Не получается. Сегодня ты можешь совокупиться девятнадцать раз, но через неделю захочешь снова.

– Ладно, уговорила. Пошли на балкон, посидим, там тепло и небо красивое.

Мы уселись на балконе. Вокруг было темно и тихо. Даже фонари на территории больницы выключили. Больница засыпала. Только на первом этаже светилось два окна. Мы ели торт, один кусок на двоих, и радовались общению, как дети. Димка, наверное, принял меня, как данность на три недели, поэтому в интонации исчез страх, глаза блестели, и он умел говорить стыдные гадости, мне это нравилось. Хотя я медленно понимала, что при таком совпадении, как у нас, не нужны ни слова, ни обьятия, ни поцелуи. Но мы это еще проверим, а сейчас пускай шепчет, может отдамся ему на балконе.

Димка был очень интересным собеседником. Он мог говорить много и на разные темы. К тому же он рассказывал много того, чего я не знала, да и знать не могла. Мне с ним было интересно. А ему видимо нравились мои горящие глаза, когда я слушала его истории из операционных. Я видимо очень прониклась медицинской тематикой, пока лежала в травматологии, поэтому мне были очень интересны его рассказы. А он был полостной хирург, поэтому все его истории были в основном про разорванную печень, про фонтанирующий под рукой аппендицит и про сгнившую поджелудочную, в общем, истории были, само то.

Но как бы он не старался заинтересовать меня, главным для него было совсем не мое медицинское просвещение, а наш близкий контакт. А я что-то так расслабилась на летнем балконе под звездами, что мне вообще не хотелось опускаться до грязного телесного контакта, ведь вокруг была волшебная летняя ночь. Про грязь я написала потому что даже будучи очень продвинутой, и имея в постели с мужчинами все по полной программе, я все равно стыдилась того, что я делаю, и считала себя не очень хорошей женщиной. И хотя я глушила такие мысли, они все равно иногда прорывались. И тогда просто моментально из мухи вырастал слон.

Вот и в ту ночь, я вдруг резко ощутила какие же гадости я творю. Меня зачем сюда поместили, да еще по блату? Диагноз зарабатывать. А я что творю? Сколько я тут лежу? Неделю? А уже почти переехала жить в палату к совершенно постороннему мужчине! Мало того, что почти переехала, так я еще и не разу не стесняюсь! А почему? Да потому что он прямо с одного раза достает меня до того места, где прячется кусочек женского счастья. И мне нравится, как он это счастье трогает и выпускает на волю. А ведь об этом, наверное все отделение знает, если Сергей Иванович в курсе. И меня накрыло, резко и сильно.

Я в два прыжка оказалась у кровати, за полторы минуты оделась, за тридцать секунд натянула протез и собралась уходить. Срочно, безвозвратно. Потому что стыдно было за себя, стыдно за то, что люди про меня скажут, стыдно за то, чем мы занимаемся. Это же грязь и позор, как я могла это допустить. Было такое ощущение, что все установки, заложенные в мою голову в детстве, в юности и в молодости, вырвались из секретного места и рванулись мне в мозг. В тот момент со мной было бесполезно разговаривать, что-то доказывать, я рвалась к двери.

На моем лице было написано что-то невероятное. Дима просто стоял и наблюдал за тем, как я собираюсь, психую, как по лицу текут слезы, как я ненавижу его. Я собралась, подошла к двери, дернула за ручку. Наивная. В этой палате лежит сын заведующей наркологией. Она закрывается и внутри и снаружи. Что же делать теперь? Мне срочно надо было уйти, совесть бастовала с каждой минутой все больше и больше. А что происходило меня внутри было ни словом сказать, ни пером описать. Меня колбасило, и мы оба не знали, что с этим делать.

Но Димка то хоть догадывался, что я не в себе, а мне то это даже в голову не приходило! Мне просто срочно нужно было выйти и этой палаты, и я рванула через балкон. Он снова пропустил меня. Он же не знал моих намерений. А намерения были серьезные. Я хотела спустится вниз со второго этажа по балконным решеткам. Это какую же фантазию надо иметь, если я решилась на такое на трезвую голову, да еще в психушке! Димка понял куда я собралась в последний момент. Но и тогда, конечно начал действовать, как мог, как умел. А он был просто врач, а не санитар пограничного отделения.

А я была в таком возбуждении, что останавливать меня было бесполезно. Да и как остановить меня, он просто не знал. Поэтому он обхватил меня сзади руками, но это мало помогло. В том смысле, что удержать меня, он конечно мог, он был сильнее. А вот освободить мою голову от мерзких мыслей он не мог, хотя и не знал, какие мысли у меня в голове.

Ограничивал меня Димка в поступательных движениях достаточно долго. Пока черти в моей голове плясали. Вот не знаю, откуда они взялись, те черти. Почему я считаю, что черти? Да потому что своим шестидесятилетним умом и жизненным опытом понимаю, что не было реальной причины у меня отказывать Димке. Что мне плохо с ним было? Замечательно. Я была связана узами брака? Нет. Димка был женат? Тоже свободен. Поэтому я считаю, что у меня на тот момент без всякой причины просто треснул шифер. Ну и плохо эти трещины повлияли на мое поведение. И я вместо того, чтобы с приличным мужиком обниматься, истерики ему закатывала.

Кто-то из вас там предположил, что все равно приходит время, и женщина понимает, что она живет не правильно, поэтому и прекращает внебрачные половые связи, одевает пояс верности, и забывает про любовные утехи. Это вот не про меня совсем. У всех в жизни есть то, что он любит. Кто-то покушать, кто то кошек, кто то читать, кто то с детьми нянькатся. Много занятий есть на свете интересных. И я считаю, что интим тоже очень интересное занятие. По крайней мере для меня. И с каждым годом ощущения все острее. Поэтому не считаю свое тогдашнее поведение неправильным. И сегодня не собираюсь отказываться от этого.

Стыдно мне стало! От чего? Я же не на трассе стояла. Хотя надо было попробовать, я думаю, что у меня бы это получилось. Сейчас идеалисты набегут меня стыдить и эпитеты придумывать. Но давайте будем честными. Мы все продаемся. И замуж тоже. Ну пусть, это не продажа, пусть бартер, суть то от этого не меняется. Жена мужу уют, крепкий тыл и близость, а он ей материальные блага в определенных количествах. А если посмотреть вокруг, то понимаешь, то некоторые вообще продаются по дешевке, или сами за того, кто рядом круто башляют. Прямо переплачивают. Но это мысли престарелой тетки, а тогда я была девочкой, и постоянно переживала внутренний конфликт.

И конфликт был всегда по одному и тому же поводу. Я живу с тем, кто не может мне дать ничего, ни в материальном плане, ни в моральном, ни даже в постели. Зачем мне это? Для картинки? Тогда что же я стыжусь того, что сплю с кем попало и где попало? Тем более, если вспомнить последние полгода, я вообще ни с кем не спала. А я же живая, здоровая и темпераментная девчуля. Я люблю мужчин, и люблю то, что они со мной делают, но почему-то стесняюсь этого. Я же Димке не на площади Кирова отдавалась, да и не факт, что кто-то знает, что я с ним сплю. Ну может догадываются. Хотя если вспомнить, где я нахожусь, то тут у людей более глобальные проблемы, чем наблюдение за чужой жизнью.

Но это рассуждения совсем не той ночи. А та ночь продолжалась. И когда я устала сопротивляться и рваться на свободу, я просто повернулась и пошла на кровать. Димка шел за мной. Я прямо извела себя за эти два часа, которые бастовала, силы мои закончились. Я легла на кроватку и натянула на себя одеяло. Димуля подложил мне под голову две подушки и целовал в нос. Как же мне было жалко себя! И я вдруг реально заплакала, навзрыд. А еще мне хотелось голосить :"Господи! Как же я устала! Что есть в моей жизни кроме проблем? Когда они закончатся? Когда будет покой в моей жизни? Или мне до смерти так жить? " Но голосить мне было стыдно, поэтому я уткнулась в подушку и плакала.

Димка осторожно снял с меня протез, снял халат и спросил :"Может чай будешь? Кивни , я организую." Я кивнула и он испарился. Через десять минут передо мной стояла огромная кружка чая с малиной и с мятой. Лежал огромный кусок торта, конфеты и зефир в шоколаде. Чай парил, все как я люблю. А еще мне хотелось чего-нибудь серьезного, типа бутерброда. И его мне изобразили. Бутерброд с вареной курицей. Я ела все это с огромным аппетитом и запивала чаем. И мне было хорошо. И я чувствовала, как чернота, которая скопилась у меня внутри испаряется. С каждой минутой мне становилось все легче и легче.

А Дима просто наблюдал за мной. А когда я наелась и заснула, он даже не пытался проявить инициативу. Но я понимала, что Димке тоже хочется и тепла и заботы. Жаль, что в данный момент мне нечем было поделится, я была, как выжатый лимон. Поэтому я просто обняла его за шею, притянула к себе, и устроилась спать, уткнувшись лицом в его волосатую грудь.

Проснулась я первая. Выспалась я замечательно. Но сразу вспомнила, что творила вчера вечером. Что это было? Откуда это взялось? И как это пережил Димитрий? Он то рассчитывал на одно, а в реале получилось совсем другое, наверное, расстроился. Я повернулась и посмотрела на Димку. Красивый, собака. Как же он умудрился на это колесо намотаться. Иметь такие данные и раз, так вляпаться. Обидно. Димка спал, на лице было написано умиротворение, и никаких разочарований. В глубоком сне всегда так. Вот сейчас проснется, вспомнит вчерашний облом, представит будущий, и сразу все отразится на лице. Что ему сказать? Как оправдаться за вчерашнее?

А он и не собирался ничего вспоминать. Он резко повернулся на бок и притянул меня к себе.

– Мы сейчас просто пообнимаемся до восьми, а потом я пойду и позову Серегу. И ты расскажешь ему все, что с тобой вчера было. Расскажешь в подробностях. Что думала, что чувствовала, где болело.

– И что, это обязательно здесь делать? Ведь можно же к нему в кабинет сходить и рассказать. И не очень мне хочется чтобы он знал, чем мы с тобой занимаемся.

– Гал, мы же все взрослые люди, и надо со всем разобраться по-взрослому. Это же не хирургия, посмотрел на снимок, разрезал, подправил, зашил. Это психика, сколько веков ее изучают и ничего не придумали лучше, чем глушить человека. Мы не знаем, что вчера было, давай спросим у Сереги.

– Ну а почему нельзя в кабинете? Зачем эти лишние слухи. Я бы просто пошла сходила на первый этаж и все бы ему рассказала.

– После планерки и обхода в кабинете он будет около одиннадцати. А так он придет сейчас и поставит тебе диагноз, а может и лечение.

– Дим, это правда удобно звать его в номер? Ну он же врач, а у нас тут что? Как мы это объяснять будем?

– Гал, не надо ничего объяснять, просто давай позовём его, я пошел?

– Иди.

Дима ушел. Вернулись они, уже вдвоем, минут через семь. Я еле успела одеться, и застелить постель. Дима пошел на балкон, а Сергей Иванович сел напротив меня и потребовал рассказа о вчерашних приключениях. Рассказывала я подробно и красочно, примерно минут двадцать. Сергей Иванович слушал и записывал. А потом задавал вопросы, долго, нудно, и ни о чем. И снова записывал. А потом ушел. А вместо него пришла сестра с капельницей. Ну вот нормально придумали мальчики, теперь еще и медсестра знает, что я живу в палате Димки. Но все уже случилось и я лежала под капельницей на чужой постели, в чужой палате.

Через пять минут я поняла, что меня просто вырубают. Еще интереснее. На фига это здесь то было делать? Спать то я и в своей кровати могу. И вообще, дорогой Сергей Иванович мог бы хоть что-то сказать о моем состоянии, а то кивнул Димке, и они вместе ушли. А меня пришла глушить медсестра, а я даже не знаю, чем и на какой промежуток времени. Я ведь это все уже проходила когда то, и знаю, что выпасть из жизни можно надолго. Ну очень хочется узнать, что происходит, и какие у меня сдвиги. Ведь просто так ничего не бывает. На чем то же это все выросло, и еще интересно как это изводить будут.

О, наконец то пришел мой личный врач. Правда не психиатр, а хирург. Но если он поторопится, то может рассказать мне что-нибудь про меня. Перед тем, как я засну неизвестно на сколько. Димка сел на край кровати, и взял меня за руку.

– Дим, скажи что со мной, пока я не заснула.

– Диагноза нет, но Серега считает, что это хронический стресс, который начался еще в травме. И с тех пор ты из него не выходишь. И к помощи специалистов не обращалась.

– А сколько я буду спать после этой бутылки?

– Не переживай, Серега сказал часов пять. А потом расскажет тебе все что надумает, пока ты спишь.

Димка что-то еще говорил, но мне было все равно, я медленно уходила в другую реальность, там были гармония и покой.

Проснулась я от того, что переспала. Мне казалось, что я сейчас лопну от того, что внутри выспалось и отдохнуло все, кишки, сердце, селезёнка, мочевой пузырь. Все мое тело было пропитано покоем, но хотелось срочно встать и побежать куда-нибудь. Но я же не дома, надо сначала узнать, что происходит вокруг. Я потихоньку размежила ресницы, в номере никого не было. Ну правильно, а чего тут делать то? Единственная кровать и то занята. В вену вставили катетер пока я спала, значит будут капать. Интересно, сколько времени? Может встать и пойти к Сергею Ивановичу, должна же я знать, что будет дальше, и чем меня будут лечить.

Я потихонечку села на кровати. Было видно, как Димка на балконе читал книгу. Надо же, даже свой любимый шансон не включил! Спасибо ему, бережет мой покой. Состояние у меня было чудесное, я даже подумала, что в растворе были стимуляторы, типа женьшеня или элеутерококка. Короче, надо быстренько сходить к врачу, солнце еще высоко, значит рабочий день в разгаре. Я потихонечку, как могла, вылезла из-под одеяла, подтянула к себе протез, и быстренько, как могла, оделась. Димка был увлечен, поэтому была перспектива уйти по-тихому и вернутся уже в свою палату. Нельзя злоупотреблять гостеприимством.

В проеме балконной двери он появился неожиданно, когда я уже потихоньку двигалась к выходу из палаты.

– И куда мы собрались так резко?

– К Сергею Ивановичу на консультацию.

– Он сам придет минут через сорок.

– А ты откуда знаешь?

– Он меня приставил следить за тобой, предполагал, что ты проснешься и побежишь

– Ну так может я сама схожу?

– Интересная ты, Галя, то стесняешься того, что Сергей узнает о наших отношениях, а то среди бела дня хочешь выйти из моей палаты под взгляды больных и персонала.