Следы на Снегу

Мария Мерлот

Следы на Снегу

1. Утро

Стена была приятной текстуры. Эмбер понравилось ощущение в подушечках её пальцев. Похоже на то, когда вы включаете Снапинг в какой-нибудь программе графического дизайна – пальцы приятно “прилипали” к стене. Эти пальцы были сильные, и они без усилий несли её лёгкое и ловкое тело вверх по стене.

Она достигла потолка. Он был более неровным и создавал другие ощущения в её пальцах. Тоже приятные.

Эмбер рассматривала причудливую люстру, которая с её точки зрения выглядела как группа экзотических грибов. Она решила подойти поближе. Шляпки грибов были образованы чашечками из матового стекла с изящной, ажурной гравировкой. Красиво! И ещё кое-что… Да! Заманчиво пахло тёплыми и хрустящими, вкусными насекомыми. Запах напомнил ей жареные тыквенные семечки. “Надеюсь, никто не решит включить свет, – подумала Эмбер, медленно приближаясь к светильнику. – А то будет слишком ярко.”

– Подъём!! – резко закричал злой и скрипучий голос. – Вставайте, ленивые лежебоки! Завтрак через 20 минут!

“Почему люди так любят кричать?” – подумала Эмбер с привычной досадой. Голос вырвал её из сна, где она была чудесным, ловким гекконом. Сон всё ещё был ярок в её сознании. Девушка потянулась в своей постели и с удовольствием впитала в себя последние клочки сна.

Эмбер любила сны, в которых она была животным. Они случались не так часто, как хотелось бы, но довольно регулярно. Чаще всего она была кошкой. Она всегда любила кошек и легко могла представить себя одной из них. В нескольких снах она была птицей и летала на огромные расстояния. Эмбер никогда не смотрела на себя во сне. Так что она не знала, что это за птица, но это было что-то большое. Она помнила, что у неё были большие сильные крылья. Сегодня она впервые была гекконом. Прогулка по потолку это что-то! Эмбер улыбнулась.

Она улыбнулась, несмотря на кричащий голос, несмотря на пасмурное небо за окном, несмотря на свою узкую и жёсткую кровать и несмотря на тонкое и не очень тёплое одеяло неопределённого цвета после слишком многих стирок. Она улыбнулась, несмотря на то, что проснулась в этой унылой комнате сиротского приюта, который она называла домом.

Всё вышеперечисленное было нормой, было её жизнью. Но гекконовый сон был особенным. Это была жемчужина, крупица счастья. А пробудиться от такого сна в субботнее утро, когда впереди ещё все выходные, было вдвойне приятно.

– Эмбер! Мне приснился такой сон! – воскликнула Маргарет с соседней кровати, увидев, что её подруга проснулась.

У Маргарет было открытое, доброе лицо, и она вызывала ощущение тёплого оранжевого цвета и плюшевости. (Некоторые люди утверждают, что видят ауру. Эмбер ничего такого не видела глазами, но вблизи любого человека испытывала некое ощущение, которое обычно ассоциировалось у неё с цветом и/или текстурой.)

– О чём был сон? – спросила Эмбер, больше думая о собственном сне.

– Я танцевала с Гари, – мечтательно проговорила Маргарет.

– Он был приятным или таким же высокомерным, как в реальной жизни?

– Он был приятным и очень… джентльменом.

– Тогда это был не Гари, – засмеялась Эмбер. – Это был кто-то другой.

Маргарет только вздохнула, продолжая улыбаться. Они вместе пошли завтракать. Эмбер не особенно радовалась завтраку в то утро – по субботам у них была овсянка. Она предпочла бы вообще его пропустить, но правила требовали, чтобы все присутствовали на каждом приёме пищи. Она плюхнула на свою тарелку ложку овсянки и компенсировала это огромным тостом, фруктами и гигантской кружкой чая.

…

Субботы в приюте были предназначены для стирки, уборки, ремонта и всяческого обслуживания. В этих мероприятиях в обязательном порядке участвовали дети всех возрастов. Но дети, у которых была своя работа, освобождались от уборки на время этой работы. По закону, сидеть с детьми или ухаживать за домашними животными можно было с 12 лет, а с 16 лет брали на любую работу. Соответственно, каждый подросток в приюте стремился трудоустроиться – и ради денег, и ради поблажки в уборке.

Например, Элли и Эмма – девочки из комнаты напротив – бросили школу после девятого класса, когда им исполнилось 16 лет, и начали работать в парикмахерской. Большинство 16-летних в приюте делали то же самое (не парикмахерское дело, конечно, а бросание школы).

У Эмбер, с другой стороны, был амбициозный план закончить школу и поступить в колледж. Она убедила Маргарет тоже продолжить образование. Для карманных денег Эмбер ухаживала за животными. Она удивительно хорошо находила с ними общий язык. С детьми тоже, если на то пошло, но люди обычно охотнее доверяют подросткам своих питомцев, чем детей. Как бы то ни было, она заработала репутацию человека, который может найти подход к любому животному, и у неё было много постоянных клиентов.

…

В эту субботу у неё было 3 собаки для утренней прогулки. Сначала Эмбер зашла к миссис Раппорт. Миссис Раппорт была преуспевающей деловой женщиной, и она создавала у Эмбер ощущение шёлка и цвета бордо. Дункан (её немецкая овчарка) не любил её уборщицу. На самом деле, он вообще не любил никаких уборщиц. Так что нужно было увести его на прогулку ровно в 9:30, чтобы в доме спокойно убрались.

Дункан любил Эмбер и их совместные прогулки. Он был уже в прихожей, ожидая её. Он вёл себя с большим достоинством, но, судя по размаху виляния его хвоста, он был счастлив и радовался, как щенок. Эмбер улыбнулась ему и почесала его под подбородком:

– Да, Дункан, я тоже рада тебя видеть. Пойдём гулять.

Следующий заход был к мистеру Катбро (тёплое голубовато-серое ощущение), где к компании присоединился Бакстер, золотистый ретривер с шелковистой шерстью. Бакстер выразил свою радость лаем и несколькими прыжками вокруг Эмбер и Дункана. Он был на убирающемся поводке, который он использовал на полную длину всю дорогу до их следующей остановки, дома миссис Малберри, в то время как Дункан сохранял свой благородный нрав и важно шагал слева от Эмбер.

Там они забрали очень энергичного шпица по имени Альберт. Альберт бегал вокруг, лаял и обнюхивал обеих собак, Эмбер, свою хозяйку и всё, что было на крыльце. За ту минуту, пока миссис Малберри давала Эмбер его поводок и пакет собачьих лакомств, Альберт успел дважды запутать поводок вокруг людей.

– Ах, разве это не удивительно, Эмбер? Альберта обычно пугают большие собаки, но с тобой он так уверен в себе.

– Собаки любят компанию, а Дункан и Бакстер очень дружелюбные.

У Эмбер было мнение, что собаки обычно копируют поведение своих хозяев. Это миссис Малберри боялась больших собак, и Альберт подражал этому. Но сам по себе он был очень игривым и любопытным к другим собакам любого размера. Самое удивительное, что миссис Малберри разрешила ей выгуливать своего Альберта с другими собаками. Такое уж было у Эмбер свойство – собаки вели себя замечательно и дружелюбно под её руководством.

…

Они направились в сторону Ивового парка, где была выделена большая секция для собак. В присутствии Альберта Бакстер становился более чинным и шёл в основном рядом с Дунканом.

В парке Эмбер спустила собак с поводков. Они тут же убежали, чтобы поприветствовать других собак. Позже они вернутся, чтобы поиграть с ней.

Альберт больше всего любил приносить Эмбер маленькие предметы. Он мог делать это всё время. Бакстеру нравилось пробовать все доступные виды деятельности в парке. Он бегал, приносил предметы, преодолевал препятствия и играл с другими собаками. Что касается Дункана, Эмбер давала ему самые сложные задания, включая преодоление препятствий и поиск спрятанных предметов. Это был её способ показать ему, что она знает, насколько он умён. Дункан это очень ценил.

– Привет, Эмбер! – окликнул её знакомый голос. Она повернулась и увидела Дилана Джонсона, своего одноклассника, и его ротвейлера Шарпа. Парень ощущался в цвете морской волны с текстурой наждачной бумаги.

– Привет, Дилан.

– Сколько ты получила на последнем тесте по математике? – Дилан отстегнул поводок своего пса, и Шарп осторожно потрусил к другим собакам.

– 29 из 30, – сказала Эмбер.

– Хорошо! У меня 28.

– Мне повезло. Две задачи были точно такими же, как моя группа решала во время урока, – поспешила добавить она, потому что Дилан очень щепетильно относился к получению (или не получению) лучшей оценки в классе. Эмбер не заботила оценка, она просто любила заниматься математикой.

– Ты знаешь оценку Гари?

– Неа.

– Как ты думаешь, мог он получить 30?

– Мог, я думаю, – Эмбер пожала плечами. – Ты же знаешь, что отчасти это удача. Поэтому “5” это любой бал от 27 и выше.

– Ты права.

Шарп вернулся к своему хозяину. Эмбер казалось, что он очень похож на Дилана в том, что не очень уверенно чувствует себя среди своих собратьев и нуждается в постоянной поддержке от своего человека.

Дункан закончил полосу препятствий и пришёл к Эмбер. Она налила ему воды для питья. Пёс сначала приветственно понюхал Шарпа, а затем попил. После этого он сел отдохнуть рядом с Эмбер с чрезвычайно благородным видом.

Бакстер тоже пришёл попить и проверить новую собаку. Шарп старался выглядеть так же благородно, как Дункан. Ещё через несколько секунд появился взволнованный пушистый шар по имени Альберт с теннисным мячом, за которым его посылала Эмбер. Внезапно Шарп начал лаять на него. Бедняга Альберт аж шарахнулся в сторону от такой словесной атаки. Дункан встал и расправил плечи. Он не зарычал, а просто показал Шарпу кончики своих клыков. Бакстер сделал то же самое. Шарп перестал лаять и отошёл ближе к Дилану. Альберт положил мяч Эмбер под ноги и радостно залаял.

– Молодец! – Эмбер ласково потрепала его. – Принеси! – Она снова бросила мяч, и Альберт бросился за ним. Дункан снова сел, и напряжение спало.

…

После парка Эмбер отвела собак по домам и собрала свою плату. Миссис Малберри также дала ей свежее, ещё тёплое после духовки, печенье, а миссис Раппорт добавила хорошие чаевые.

“Пожалуй, можно купаты купить,” – подумала Эмбер и остановилась у маленького магазинчика с большой вывеской “Мясо”. Этот магазин специализировался на всевозможных сортах мяса, в том числе и дичи, и особенно хороши были у них купаты.

Эмбер купила 4 штуки. Продавщица была светловолосой и пухленькой и добродушно улыбалась, она создавала ощущение тёплого песка на пляже.

На выходе Эмбер пришлось шагнуть в сторону, чтобы пропустить мужчину, который загонял внутрь пустые магазинные тележки.

– Извините, – сказал он и вежливо улыбнулся.

– Ничего, – улыбнулась она в ответ.

Она не знала его имени, но лицо было знакомо, – он работал в этом магазине уже много лет. Ему было под сорок, без каких-либо примечательных черт, за исключением лёгкой хромоты. Эмбер где-то слышала, что он был военным ветераном и был ранен во время службы. В тех редких случаях, когда их пути пересекались, она испытывала от него “затхлое” ощущение. Она чувствовала жалость к нему и всегда старалась быть с ним дружелюбной.

2. Мистер Кэмп

В приюте все были заняты под строгим присмотром госпожи Симпсон, директрисы.

– Эмбер! Я рада, что ты вернулась, – поприветствовала она девушку. – Иди помогать мистеру Кэмпу. Он ждёт тебя.

– Хорошо.

…

Адам Кэмп был их хозяйственником. Ему было около 60, но выглядел он старше. Его волосы и борода были то, что называется “соль с перцем”, причём в них было гораздо больше “соли”, чем “перца”. Он начал работать в приюте два года назад, и миссис Симпсон нашла в его лице ценное приобретение. Он мог починить что угодно, отлично справлялся в огороде и довольствовался минимальной заработной платой и жильём с питанием. Живя в приюте, он был доступен для срочного ремонта. Но самым ценным было его влияние на хулиганов приюта. За эти два года он нашёл контакт и завоевал уважение самых трудных подростков. С ними не справлялись никакие правила или дисциплинарные методы, но в мастерской мистера Кэмпа они нашли для себя занятие и хорошую компанию. Его двери всегда были открыты для них, он обучал своему ремеслу всех, кто хотел учиться, и он слушал и разговаривал с детьми как с равными. Это производило сильный эффект. Он настоял на том, чтобы дети называли его Адамом. И он никогда не повышал голос.

Между мистером Кэмпом и директрисой была договорённость, что все нарушители спокойствия будут делать с ним свои субботние обязанности. Это было всем выгодно.

Эмбер была одним из трудных детей. Она была покинута матерью при рождении и всю жизнь провела в детских домах. Когда она была маленькой, было несколько попыток её удочерения, но все они потерпели неудачу. Её либо возвращали как очень трудного ребёнка, либо она сбегала сама. В 13 лет она попала в этот приют и, видимо, останется в нём до своего 18-летия.

Свойство “никогда не повышать голос” имело огромную ценность в глазах Эмбер. Именно это привлекло её к Адаму Кэмпу в первую очередь. Вскоре она узнала все его секреты садоводства и научилась работать со всеми инструментами в его мастерской.

…

Когда Эмбер прибыла в мастерскую, Адам и трое парней чинили сломанную мебель.

– Это я! – она помахала им. – И я принесла купаты и печенье.

– Ура! Еда! – воскликнули парни. Они всегда были голодными.

– Это хорошие купаты! К ним требуется свежий салат, – одобрил мистер Кэмп, рассмотрев её покупку. – Ребята, давайте закончим этот стул, а потом перекусим.

Эмбер присоединилась и помогла со стулом.

– Кто сегодня жарит купаты? – спросил Адам, когда они мыли руки.

– Эмбер, – предложил один из парней.

– Я жарила в прошлый раз, – сказала она.

– Да, но лучше тебя купаты никто не готовит.

– Разве это не значит, что вам нужно больше практики? – ухмыльнулась Эмбер. – Кроме того, Адам готовит лучше всех.

– Но это хорошие купаты, они из того спецмагазина, – возразил другой парень. – Мы же не хотим испортить их неидеальной готовкой.

– Ха-ха, – она саркастически улыбнулась.

– Знаешь, Эмбер, – сказал Адам, – я не уверен, что выиграл бы у тебя кулинарное соревнование, по крайней мере, когда дело касается купат. Но я не такой пугливый, как некоторые из нас, – он подмигнул парням. – Я могу их зажарить, если остальные приготовят салат.

– Хорошо, – согласились подростки. Они бросились делать салат, потому что купаты жарились быстро.

Вскоре мастерскую наполнил запах купат, шкворчащих в масле со свежими ароматными травами. Результат был восхитительным – они получились идеально сочными внутри и имели правильную хрустящую корочку снаружи.

После еды они вместе починили ещё два стула, после чего парни ушли.

– Ты тоже можешь идти, – сказал Адам Эмбер.

– Я хотела бы ещё помочь.

– Хорошо, тогда давай копать картошку.

…

Следующий час они работали на картофельной грядке. Они работали молча, за исключением редких “проверь то место” или “эта картошка похожа на лошадиную голову”. Но это молчание было очень уютным, оно скорее объединяло их.

– Мы проделали отличную работу, – с удовлетворением сказал Адам, когда они закончили всю грядку. – Давай попьём чаю.

– Ага!

Они почистили лопаты, сложили их в сарай с инструментами и пошли в мастерскую готовить чай.

– Как сегодня твои собаки? – спросил мистер Кэмп.

– Хорошо. Мы приятно провели время в парке, и чаевые были хорошие. Собаки интересные звери. Они разделяют настроение своей компании – их владельцев, когда они дома, и их друзей, когда они с другими собаками и вдали от владельцев, – Эмбер рассказала Адаму о шпице Альберте и товариществе между её собаками. – Но мне больше нравятся кошки. Жаль, что редко приходится сидеть с кошками.

– Да, они самодостаточны. Я тоже больше кошек люблю. Мне нравятся все животные, но кошки особенно.

– О! Мне сегодня приснился классный сон. Я была гекконом! Я ходила по потолку, и это было потрясающе.

– Ух ты. Звучит заманчиво! У меня никогда не было такого сна. В молодости я иногда летал во сне.

– Вы были птицей в этих снах?

– Нет, я всегда был человеком. Но во сне я взмахивал руками и летел, как птица.

– А Вы когда-нибудь были во сне животным?

– Нет. А ты?

– Да, много раз. Чаще всего мне снится, что я кошка. Никогда раньше не была гекконом.

– Должно быть, очень интересные сны!

– Адам, – внезапно спросила Эмбер, – почему Вы живёте и работаете здесь?

– Ты имеешь в виду приют?

– Да.

– Почему бы и нет?

– Вы очень отличаетесь от любого другого взрослого, работающего здесь.

Мистер Кэмп задумался.

– А как насчёт детей? Я отличаюсь от них?

– Конечно. Вы взрослый. Вы можете жить, где хотите, а у детей нет прав. Мы застряли здесь до тех пор, пока нам не исполнится 18 лет. Никто из нас не останется здесь после 18-ти.

– Понимаю, – он кивнул, глядя на Эмбер поверх своей кружки с чаем. – Но позволь мне спросить: ты всё ещё учишься в старшей школе, верно?

– Да.

– Как ты чувствуешь, ты такая же, как и другие дети?

– Конечно, нет.

– В чём разница?

– Вы знаете, какая разница! У них есть родители, они живут в семье, своей семье. Они понятия не имеют, что значит быть сиротой.

– Как будто у них есть хвост в психологическом смысле, и которого тебе не хватает?

– Да, я психологический ампутант, а они целые.

– Ампутант. Это правильное слово! Я не смог бы сказать это лучше. Дело в том, что я тоже ампутант. Мой сын погиб во время последнего военного конфликта. Ему было 18, ненамного старше тебя… Горе – очень жестокая вещь, Эмбер. Все скорбят по-разному. Мы с женой тоже горевали по-разному. И нам было так больно, что каждый из нас был не в состоянии видеть дальше своей боли. Каждый из нас просто залез в личную скорлупу и там закрылся. Когда я нуждался в ней больше всего, её не было рядом со мной. И я не был рядом с ней для неё. Горе разлучило нас.

– Одиночество было невыносимым, – продолжал Адам. – Я пытался убить его алкоголем, но от этого стало намного хуже. Алкоголь только усиливает настроение, поэтому он усиливал моё горе и одиночество. Я бросил пить и нашёл хорошую работу, но не мог общаться с людьми. Как ты очень правильно выразилась, я ампутант, а они целые. Мы как пришельцы с разных планет. Потом здесь, в приюте, я нашёл таких же ампутантов, как и я. Других людей – детей – которые потеряли свои семьи, как и я. Здесь я чувствую себя своим. Понятым. Равным. Мы не можем заполнить пробелы в душе друг друга, но мы понимаем друг друга. Это неимоверно много. Я больше не одинок.

– Это ужасно. Мне очень жаль.

– Да, жизнь иногда бывает очень жестокой.

– По крайней мере, у Вас были эти 18 лет счастья. Восемнадцать лет, когда Вы любили и были любимы. Никто не может отнять это у Вас.

– Это верно, – мистер Кэмп улыбнулся.

– Но, должно быть, очень больно это счастье потерять. Маргарет потеряла родителей всего 3 года назад. Она до сих пор в шоке. Иногда я слышу, как она плачет по ночам. Потом я лежу в своей постели и думаю, что хуже: испытать любовь и потом мучительно её потерять или никогда не испытывать ни боли, ни любви?

– Ты нашла ответ?

– Оба варианта полный отстой.

– Думаю, что да, – Адам кивнул.

– Просто иногда так больно осознавать, что меня никто никогда не любил. У Вас есть Ваши 18 лет, и у Маргарет её 13. А у меня ничего, ноль. Моя собственная мать отказалась от меня при моём рождении. Должно быть, она ненавидела меня все 9 месяцев своей беременности.

– Не думай об этом, – он вздохнул. – Ты не знаешь наверняка.

– Её поступки говорят за неё!

– Что, если это была ситуация жизни или смерти? Что, если она сделала это, чтобы спасти тебя? Я знаю, я знаю, это очень маловероятно в современном обществе, но всё же возможно. Что, если?

– Это не помогает. Я так одинока. У меня нет даже воспоминаний о любви.

Они немного помолчали и выпили ещё чаю.

– Знаешь, Эмбер, – наконец сказал Адам, – мы не можем выбирать родителей, но можем выбирать друзей. Мы не можем выбрать быть любимыми, но мы можем выбрать любовь. Мы не можем изменить прошлое, но мы можем решить, как жить в настоящем. Все люди одиноки, даже целые. И степень одиночества зависит от самого человека.

…

Когда Эмбер вернулась в общий зал, первое, что она услышала, было радостное “Эмбер!” Маргарет закрыла книгу и помахала ей с углового дивана. Она явно была рада её видеть.

“Адам прав, – подумала Эмбер, – я одна и не одна.”

– Привет! – она улыбнулась в ответ и села рядом с подругой. – Ты желаешь делать школьные домашние задания или лениться?

– Лениться, конечно. Сегодня суббота, ради всего святого!

Эмбер рассмеялась.

– Пазл это достаточно лениво? – она знала, что Маргарет любит собирать пазлы.

– А ты будешь его со мной делать?

– Буду, я как раз в пазловом настроении.

Они выбрали пазл и начали его собирать.

– Ты так долго была в мастерской, – сказала Маргарет.

– Извини. Адам предложил мне чай, и я не смогла устоять. И мы хорошо поболтали.

– Он очень хороший, правда? Мне он нравится.

– Да, он особенный. А как твоя уборка прошла?

– Неплохо. Я сегодня была в прачечной, складывала чистые простыни. Мне нравится запах чистого белья. А что вы делали с Адамом?

– Чинили стулья и выкапывали картошку. Ты хочешь тоже быть в его группе? Я уверена, что он сможет это устроить.

– Нет, спасибо, меня всё устраивает. Ты-то хорошая, но все остальные в этой группе – брр. Я не могу представить себя в одной мастерской с Саймоном и Кирком.

Эмбер усмехнулась:

– Ты можешь хранить секрет?

– Конечно.

– Они вполне нормальные во время работы в мастерской. Они даже хорошо работают вместе.

– Не может быть! – Маргарет недоверчиво посмотрела на Эмбер.

– Это большой секрет. Не выдавай его никому. Они будут яростно отрицать это, и ты станешь их врагом №1.

– Не волнуйся, жизнь мне ещё не надоела.

…

После ужина все как обычно смотрели вечерние новости, довольно скучные: погода, спорт, трафик.

3. Спорт

Младшие дети из приюта ходили в школу Рэд Ридж, которая объединяла начальные и средние классы. Эта школа предоставляла им школьный автобус. Старшие дети посещали школу Саузерн Хиллс для старших классов. Она находилась в пешей доступности, поэтому транспорта не было. Путь проходил через парк, и в хорошую погоду Эмбер наслаждалась прогулкой.

Они с Маргарет, обе по 16-ти лет, были единственными 10-классниками из приюта. У них все предметы были вместе, кроме математики: Маргарет брала геометрию, а Эмбер – матанализ.

Эмбер нравилось учиться, и ей нравились все предметы, кроме физкультуры. Тренер Сид был единственным учителем физкультуры в школе и тренировал все классы. Он и Эмбер невзлюбили друг друга с самого её первого урока. Не то чтобы она была совсем неспортивной. Ей нравилось время от времени лазить по скалам или играть в теннис, она могла бегать на короткие дистанции и делала достаточное количество приседаний и отжиманий, но не выражала энтузиазма. Она считала бег на беговой дорожке и поднятие тяжестей чрезвычайно скучными. Эти два занятия оказались любимыми у тренера Сида.

…

Сегодня был дождь, поэтому урок физкультуры был внутри, в фитнес-зале. Они начали с разминки.

– Глубже! Быстрее! Выше! – зычный голос тренера Сида легко перекрывал обычный шум спортзала во время урока физкультуры. Предполагалось, что эти слова побудят учеников раздвинуть границы своих возможностей.

Эмбер добросовестно делала приседания, когда массивная фигура тренера остановилась перед ней.

– Ты что, переваренная макаронина? – пророкотал он. Он требовал полного внимания, когда разговаривал с учениками, поэтому девушка перестала приседать и встала прямо. – Приседай глубже и поднимайся быстрее! – голос остался той же громкости, и на полуметровой дистанции он был оглушающим.

“Почему люди любят кричать?” – подумала она.

– Не делай вид, что я тебя пугаю, – те же децибелы. – Я на твоей стороне. Я учу тебя быть сильной и здоровой.

– Я не пугаюсь, – мягко сказала Эмбер, может быть, даже слишком мягко. “Мечтать не вредно!” добавила она мысленно. – Я слушаю Ваши инструкции.

– Хорошо! – тренер пошёл дальше, чтобы покричать на кого-нибудь ещё.

За спиной Эмбер раздалось хихиканье. Она оглянулась через плечо и увидела Боба Бейкера с широкой наглой ухмылкой на лице.

Квотербек и капитан сборной команды 10-ых классов по американскому футболу, Боб был любимцем тренера Сида. Кроме футбола и других видов спорта, никаких интеллектуальных, артистических или социальных достижений он не демонстрировал.

Обычно он был рад занять свою нишу и не мешал людям из других кругов. Но год назад с ним подружился самовлюблённый школьный гений Гари Моррис. Эта дружба не улучшила оценки Боба, но сделала его очень самодовольным и высокомерным. Не таким высокомерным, как Гари (никто не мог переплюнуть Гари в этом), но достаточно, чтобы раздражать нормальных людей. Эмбер ощущала его в тёмно-зелёном цвете.