Зимняя сага

Мариана Сейран

Зимняя сага

Посвящается всем родителям.

Любите своих детей,

что бы они ни сделали.

Посвящается всем детям.

Любите своих родителей.

Они тоже имеют право на ошибку.

Все имеют право на ошибку.

Часть первая

1998 г.

1

Её самым любимым временем года всегда была зима. А то, что называли непогодой – снегопад и лютый мороз – любимые природные явления. Она часами могла наблюдать за тем, как кружатся снежинки под единственным фонарем, который было видно из окна их с братом детской комнаты. Девочка представляла себя одной из этих снежинок, которая, танцуя в зимнем вальсе, вращалась среди подруг, резко взлетала вверх, к самой лампе, горевшей теплым жёлтым светом, и тут же возвращалась вниз к земле, устланной белым покрывалом. И так до того момента, пока на нее не обратил бы внимание никто иной, как сам Щелкунчик. Аккуратно взяв её за тонкую, ледяную ручку, он пригласил бы в свою волшебную конфетную страну и сделал бы её Принцессой. Ей восемь лет. И её единственная мечта – стать принцессой в Стране сладостей.

– А знаешь, как сделать еще уютнее? – спросил её старший брат Аркаша.

– Нет. Расскажи как?

– Садись на подоконник. Ты с одной стороны, а я – с другой. Будем вместе смотреть на снегопад и сочинять сказку.

– А потом?

– Потом? Просто молчать.

– Давай! Ты начинаешь!

Их не заботило, что подоконники в квартире – деревянные, и могли не выдержать их общий вес. Но, на удивление, родители, зная о том, что дети частенько забираются на окно и обсуждают свои «серьезные» детские темы, никогда не запрещали им этого делать. Так, они провели много предновогодних вечеров. В ожидании сказки и волшебства, какое может происходить только в беззаботном детстве.

Они жили в спальном районе, откуда открывался вид на загородный аэропорт. Вокруг дома – постоянная туманность, их пробуждения и засыпания сопровождались свистящими и гудящими звуками пролетающих мимо самолетов. От самого аэропорта их район отделял разлив широкой реки. Каждую зиму она покрывалась тонкой коркой льда, и каждая прогулка по ней становится игрой с удачей.

Альбина никогда не выходила на лёд. Во всех смыслах этой фразы. Её учили жить в безопасности, оберегать себя, беречь родителей от лишних переживаний, ненужного стресса для всей семьи.

– Мам, а ты сегодня будешь идти мимо почты? – спросила она, провожая маму на работу. В руке за спиной девочка держала самодельный конверт из цветной бумаги. На ней – теплые домашние штанишки и кофта с изображением Микки Мауса. Очень модный набор в 90-ые годы.

– Буду, дочка. Что ты хотела отправить? – натягивая высокие кожаные сапоги, спросила Мила.

– Я хочу отправить одно письмо… Дедушке Морозу, – щеки Альбины покраснели от смущения.

– О! Ты уже написала? А что ж ты попросила у него в подарок? –спросила мама, бросая на ходу в сумку книгу про глазные патологии.

– Секрет, – она стеснялась признаться и протянула маме свой конверт не ответив.

– Ну, что ж. Я обязательно его отправлю. А ты, моя хорошая, не забудь на обед съесть супчик. Это очень полезно и вкусно, – мама присела на одно колено и нежно поцеловала дочку в лоб.

– Не волнуйся, – встряла Тома в мамины наставления, – я за ней прослежу и накормлю.

Тома работала в семье уже несколько лет. Альбина не любили ее. Пожалуй, это был единственный человек, который вызывал в маленькой девочке такие негативные эмоции. Кажется, чувства у них были взаимными. Внутренний голос всегда подсказывал Альбине, что от нее стоит ожидать подвоха. Но, Миле она нравилась тем, что не позволяла себе безответственных выходок, всегда выполняла свои обязанности добросовестно и вовремя. На все жалобы дочки о том, что она не хотела с ней оставаться, гулять, ходить в школу и обратно, родители лишь смеялись и просили быть снисходительной к помощнице. Альбина терпеть не могла, когда Тома пыталась её воспитывать. Но, сильно боявшись гнева отца, не отвечала ей грубостью на вечные придирки. Скорее, по-детски её выводила из себя. А Тома – всегда «клевала» на невинные издёвки.

Входная дверь за мамой закрылась.

– Не буду суп, – капризным тоном сказала девочка, делая вид, что говорит сама с собой. Но, выдала она это так громко, чтобы Тома услышала и начала ворчать.

– Я тебе покажу «не буду». Иди в детскую, убери постель за собой, – приказным тоном сказала нянька.

– Не буду, ты же знаешь. Я хочу играть, – стояла на своем Альбина.

– Лень родилась раньше тебя. Сначала лень на свет явилась, а потом ты. Когда ты собираешься стать аккуратной девочкой? Складывать вещи на стульчик ровно, а не бросать вывернутые шмотки горой?

Но, Альбина не реагировала на ее недовольства.

– Пойду поиграю в компьютер, – после появления огромного персонального компьютера в доме, досуг девочки проходил исключительно напротив громоздкого монитора. До момента возвращения домой брата после школы компьютер был в её распоряжении.

– Я прилягу, что-то голова болит. Ты смотри не рассказывай отцу, что я подолгу сплю днем. Не вздумай меня выдать. Боже, какой у вас удобный диван, – бормотала под нос Тома, плашмя упав на него.

«А я и не собиралась. Лежи себе. Только меня не трогай»: подумала Альбина.

Внезапно раздался звонок в дверь.

– Кто там? – девочка подбежала к двери и встала на носочки, до дверного глазка она еще не дотягивалась.

– Это я, – услышала она низкий строгий папин голос.

– Папочка, – не успев открыть дверь, она запрыгнула на отца, обхватив его за шею. Пухленькая девочка всегда с большим удовольствием «висела» на шее у папы.

– Ты уже вернулся с работы?

– Нет, я только на одну минутку.

В зале раздался топот домашних тапочек, быстрым шагом Тома «влетела» в прихожую.

– Здравствуй, Роберт. А я там…это… За диваном вытирала пол, – сочиняла она на ходу.

Альбина хитро улыбнулась, но не смела ее выдать.

– Привет, – бросил ей в ответ отец. Он не очень любил говорить с Томой и вообще вел себя слегка высокомерно, всегда давая понять, кто есть кто в доме.

– Быстренько освободите мне всю стену с правой стороны, – приказал папа, – уберите эти стулья и вазу.

«Ах! Неужели!». Её маленькое детское сердечко затрепетало.

– А зачем? – с надеждой в голосе спросила девочка, догадываясь, для чего папе нужно освободить место.

– Я по дороге домой заехал в лес и срубил для тебя самую красивую ёлку. Сейчас мы ее поставим, а вечером, когда я вернусь с работы, вместе украсим, – папа незаметно подмигнул Томе, чтоб та не выдала его секрет про покупку ёлки на площади, рядом с домом. Конечно, ни в какой лес он не ездил.

«Ура! Наконец-то».

Запах хвои моментально заполнил пространство, а мягкие иголки совсем не кололи пальчики. Сосна была огромной, практически под потолок. Продавец крепко обмотал ее строительной веревкой, а Альбина смирно ждала, пока папа перережет ее и освободит новогоднюю красавицу. Он плотно поставил дерево в коробку с песком и быстро распаковал. Широкие, густые ветви освободились и сразу раскрылись, словно бутоны цветов.

– Пап, какая большая! – восхищалась она, не скрывая своего восторга.

– Я же сказал, самую красивую срубил, – улыбнулся Роберт, – ну, все. Я побежал, у меня встреча.

Когда они остались вдвоем с Томой, домработница снова улеглась на диван, а Альбина не могла оторвать глаз от чудо-дерева, не в силах забыть рассказ о прекрасном лесе, в котором папа ее нашел. Она представляла, как всё в нем завалено снегом по колено, как было бы здорово прокатиться там на санках между столетними соснами.

«Надо обязательно попросить папу вечером свозить меня туда. Только очень осторожно. Я не привыкла о чём-либо просить. Уж очень боялась гнева отца. Когда он только строго смотрел на меня, мне хотелось провалиться под землю. А уж о крике, мне страшно было подумать». Но, жаловаться было бы неправильно. Все, о чем мечтал любой ребенок, у сестры и брата было с избытком. Она села под сосну рядом с картонной коробкой, доверху наполненной песком, которую Тома прикрыла какими-то рваными тряпками, и погрязла в воображаемом путешествии по чудесному лесу.

2

– Ты уже открыла письмо дочери? Что-то мы поздно в этом году занялись покупкой подарков, – Роберт позвонил Миле на мобильный. Такие телефоны-раскладушки были редкостью вначале двадцать первого века.

– Открыла, прочитала и удивилась. Не знаю, что и делать, – вздохнула Мила.

– Что же она попросила?

– Собаку. Куда нам в квартиру животное, скажи мне? Кто будет с ней гулять, следить за ней?

– Хм, – задумался Роберт, – знаешь, а она ведь давно говорила, что у всех ее подруг есть домашние животные, а у нее нет.

– Но, мы только что закончили ремонт. А в детской поставили новый диван. Собака разорвет его в клочья, – Мила была категорична.

– Ну, что поделать, купим новый, – ответил супруг.

– А шерсть? По всему дому! К тому же я аллергик. Мне такой сожитель совсем ни к чему.

– Мила, не можем же мы испортить праздник ребенку. Так, а что сын попросил?

– Тут все проще, но дороже. Говорит, папа обещал джойстик купить для компьютерных гонок.

– Да-да, я помню, что обещал ему. Сейчас позвоню другу, он подскажет, где взять хороший. Я в них ничего не понимаю, а он как раз торгует на радиорынке этим модным китайским барахлом.

– Так что насчет собаки, дорогой? Я в растерянности.

– Что-нибудь придумаю. Не переживай.

– Отлично. У меня пациент уже сидит в приемном, нужно идти. Мы с тобой итак наговорили на большую сумму. Купи по дороге карточку, чтоб пополнить счет телефона, ладно?

Кладовая была до отказа набита картонными ящиками с разным нужным и ненужным хламом. На самой верхней полке целый год мирно располагались две большие коробки с ёлочными игрушками и мишурой. Папа, стоя на табуретке, которая немного пошатывалась из стороны в сторону, спускал их на пол, а дочь тихонько стояла позади него, не дыша от переполняемых эмоций. Каждая коробка была словно волшебный сундук: всё внутри блестело, играло и пахло как-то по-особому, а её «жители» – сказочные персонажи, так широко расплывались в улыбке, будто понимали, что их впереди ждут несколько недель свободы от надоевшего заточения.

– Разберемся с игрушками, а потом сделаем своими руками гирлянду на весь зал. Дочь, ты бери только небьющиеся шары, стеклянные я повешу сам.

Ослушаться отца она не смела. Альбина была рада и такому разрешению, ведь раньше ей никогда не доверяли заниматься настолько важным и сложным делом, как украшение ёлки и всего дома. Папа аккуратно доставал разноцветные шары из упаковок и бережно вешал за ниточки на верхние еловые ветки. Также аккуратно маленькими ручками она держала пластиковую лошадку и примерно ждала, пока папа отойдет, и наконец, даст ей пристроить игрушку на нижнюю ветку.

– Теперь ты, – разрешил отец.

Мама стояла позади и наблюдала, как с упоением отец и дочь занимаются «очень важным делом».

– Пора фонарики повесить. Отойди-ка, дочь, я сам сделаю. В розетку тебе лезть нельзя.

Она присела на угловой диван и стала наблюдать, как папа распутывает комок из сотни цветных лампочек. Он совсем недавно купил эту модную гирлянду с закругленными разноцветными огоньками, горевшими мягким светом, что отличало их от старых советских гирлянд в форме свечей.

– Вот так, – бормотал он. Каждая ветвь теперь озарялась, ёлка становилась предвестником волшебства и сказки. Торжественно водрузив на самую верхнюю веточку стеклянную верхушку в форме сосульки, папа сделал жест.

– Наша ёлочка готова. Теперь развесим с тобой флажки. Я в детстве всегда так делал. Растянем ниточки от одного угла комнаты в другой крест-накрест, а флажки вырежем из картона.

– Как здорово! – она от радости захлопала в ладошки. Мигом побежала в детскую, чтоб принести папе стопку картонных листов, из которых они вместе мастерили флажки. Высунув язык, девочка со всей детской осторожностью вырезала по контуру. Но, у нее получалось не слишком симпатично. Папины флажки были ровными, геометрически правильными. А Альбина все негодовала: «Почему же у меня не получается так же? Наверное, я еще слишком маленькая?». Папа лишь одобрительно улыбался.

– Нормально. Твои тоже обязательно повесим, – подбадривал он.

Последним штрихом стала мишура. Тоненькими кусочками скотча Роберт с дочкой клеили их вдоль стены, рядом с которой стояла ёлка: Роберт клеил сверху, Альбина помогала возле плинтуса. Мишура приятно кололась, словно мягкие «ёжики», превращая зал в настоящую резиденцию праздника.

– Фух, – проведя рукой по лбу, Альбина присела, – всё, пап? Закончили? – ножки она поджала под себя, удобно устроившись на ковре.

– Почти, – папа доклеивал последний кусочек мишуры фиолетового цвета, – устала, дочь?

– Немного, – глаза малышки закрывались, и она непроизвольно зевнула.

– Иди, почисть зубки и ложись в постель. Ты умница, сегодня мне хорошо помогала.

Но ответа Роберт не услышал. Альбина уже мирно сопела, облокотившись головой о диван. Он осторожно, чтоб не разбудить, взял дочку на руки и понес в детскую. Поцеловав спящую в лоб, отец накрыл ее толстым овечьим одеялом и вышел, тихонько прикрыв дверь.

А Альбине снились снежинки. Вечерний, снежный лес, из которого папа принес для них с братом ёлку. Там с ветки на ветку прыгали белки, за пригорком пробегала рыжая лисица в поисках пищи, а на деревьях горели огоньки. Такие же, как купил папа. Посреди поляны – деревянная лавочка, вся усыпанная снегом. Она присела на нее, чтоб немного передохнуть. А рядом уселся старший брат. На его шее замотан толстый вязаный шарф. В его руке – чашечка горячего чаю, он протянул её сестре, и та отхлебнула глоток. И сразу стало так тепло. Так по-новогоднему. И совсем не хотелось уходить домой.

3

Мила разбудила дочку раньше обычного, включив в детской телевизор так, чтоб было слышно песни из мультфильмов.

– Просыпайся, доченька, нам пора собираться.

– Куда? – еще не открыв глаза, спросила сонно она.

– Как «куда»? Ты разве забыла? На «ёлку». Мы сегодня в театр идём, – Мила кружила по квартире, собирая детскую одежду для стирки, – я тебе уже положила колготки и платье. Поднимайся, еще нужно позавтракать.

– А Аркаша пойдет? – выползая из-под теплого одеяла, спросила девочка.

– Конечно. И Аркаша, и Кристина. Они с минуты на минуту от бабушки должны вернуться. Давай, вставай же.

– А Ева? – Альбине всё натерпелось узнать подробности предстоящего похода. А еще, она соскучилась по своим старшими двоюродным сестрам – Еве и Кристине.

– Ева сегодня у своего папы. Так что, пойдем в этот раз без нее.

– У того неприятного дяденьки? Как вообще такие «папы» могут быть? Он же всё время кричит. А еще я помню, как от него неприятно пахло…

– Вот потому что он всё время кричит, а еще постоянно пахнет водкой, тётя Ульяна с ним давно не живёт, – выдала свои мысли вслух Мила.

– Я бы тоже не хотела жить с таким. От папы Кристины тоже так иногда пахнет.

– Её папа – военный, серьезный мужчина. Он только по праздникам… Так, собирайся и не умничай, – в очередной раз её детские умозаключения оборвала мама.

Театр с самого детства для Альбины был чем-то волшебным, таинственным местом, в котором пряталась сказка. Декорации она считала настоящими. Как будто – не артисты играли роли, а реальные существа проживали жизнь на сцене. И самый настоящий Дед Мороз руководил «парадом» лицедеев за кулисами и на сцене. Большие жёлтые колонны держали высокий, слегка облупленный потолок, украшенный мишурой, совсем как дома у Альбины. Толпа детей гудела и всё время перемещалась то к ёлке, то к ростовым куклам, что вышли развлекать зрителей в фойе.

– Дети, станьте ровненького, сейчас нас сфотографируют, – Мила передала фотоаппарат «мыльницу» девушке – артистке в костюме белки, чтоб та сделала общее фото у большой ёлки.

– Сегодня он хоть трезвый забирал Еву? – спросила Мила Ульяну, младшую родную сестру.

– Пока да. Если бы хоть намёк на выпивку унюхала, я бы дочь не пустила к ним, в это болото. Но, еще не вечер. Постараюсь сразу после театра ее забрать домой. Чтоб она не увидела их «предновогоднее» веселье с новой женой. Два алкоголика, – с пренебрежением фыркнула Ульяна, пока «белочка» пыталась сделать еще пару кадров.

Тяжелую дубленку, что была надета на Альбине, сдали в гардероб. Девочка вздохнула с облегчением, но ее маленькую радость быстро испортило оставшееся на ней зимнее платье из шерсти. Оно больно «кусалось» даже через белую водолазку, которую она одела по указанию мамы, чтоб прикрыть шею и не заболеть ангиной.

– Жалко, что Евы нет, – сказала Альбине Кристине, которая снимала куртку.

– Да, её папаша всегда находит самое «удачное время», чтоб забрать доченьку к себе. А отказываться нельзя. Он же редко когда трезвый бывает, – Кристина была старше Альбины на целых пять лет, ей уже тринадцать, и она многое осознает, иногда даже больше, чем пятнадцатилетняя Ева, её родная старшая сестра.

– Пойдёмте, уже второй звонок прозвенел, – высокие, худощавый парень, с пробивающимся пушком над верхней губой, Аркадий показал пальцем на перекрашенные несколько раз двери в зрительный зал театра. Он ровесник Евы, и ему тоже пятнадцать. Он всегда поддерживал своих сестёр в культурных походах, а иногда даже брал их с собой на прогулку.

– Вот странно, такой он светленький, совсем ни на кого из нас непохож. Мы брюнетки. А он шатен. Какой-то особенный, – рассуждала вслух Кристина, не обращая внимание на праздничную суету и снующих вокруг детей. Теперь её интересы поменялись, она всё больше анализировала и вникала в суть вещей и событий.

– Бабушка всегда говорит, что он для нее особенный, – подхватила Альбина, рассматривая с интересом лепнину на потолке.

– Конечно. Бабушка признаёт только наследников. А мы, внучки, для неё не существуем. Только внук. Только мальчик. Её несбыточная мечта о сыне осуществилась, когда родился Аркаша.

Альбина, погрузившись в музыку, что играла по пути в зрительный зал, уже не слышала рассуждения сестры. Она почти бежала за братом, который жестами подзывал к себе. Расположившись в бархатном кресле, она уставилась на зелёный, еще закрытый занавес и в предвкушении волшебства замерла.

– Успела, – задыхаясь, бежала Мила по ряду, оббивая коленки о ноги сидевших ребят и их родителей. В руках она несла два прозрачных пакета.

– Ты где была? – спросила Ульяна, забирая пакеты из рук сестры.

– Сладкие подарки купила детям. Один пакет заберёшь себе, для девочек. Фух, – выдохнула она, – так бежала быстро за вами.

– Милка, неудобно…– Ульяна смутилась, – спасибо… Может, давай я тебе деньги отдам? Тут же все так дорого стоит.

– Замолчи, – отмахнулась она. Зная, что муж Ульяны – не самый щедрый, хоть и обеспеченный человек, она всячески старалась побаловать племянниц и облегчить жизнь сестре.

Свет в зале потух. Раздались громкие аплодисменты. Сказка началась. Альбина внимательно наблюдала за происходящим на сцене: артисты в костюмах снежинок, декорации, изображавшие ледяной замок, ростовые куклы. Всё это она обожала, и каждое слово, каждую мелодию впитывала, как губка. Аркаша просто любил совместные походы и тоже смотрел за происходящим на сцене. А Кристина смотрела на всех окружающих. На маму, замученную отцовским поведением и их семейной жизнью. Сегодня утром он потребовал завтрак из трёх блюд. Мама встала в шесть утра, чтобы угодить ему. Два блюда отцу не понравились, и они сразу полетели в мусорное ведро. Мама молча всё убрала. А пока они ехали в театр на автобусе, Ульяна проплакала всю дорогу. Плакала и плакала, прикрываясь шарфом. Она думала, что Кристина ничего не заметила. Но, утаить от внимательной дочери свои слёзы было невозможно. Зависимая полностью от мужа, она была вынуждена выполнять все прихоти отставного генерала армии.

Потом Кристина перевела взгляд на тётю. Та, практически сразу, как только выключился свет в зале, заснула. Мила много работала. Пациенты, лекции в университете. У практикующего врача и научного работника по совместительству, практически не было выходных. Но, и пациенты её любили. Она всегда получала благодарность от них в виде приличных сумм мимо кассы клиники, где она работала, и нескончаемых коробок шоколадных конфет. И она знала, на что тратит столько сил и времени. Ибо на мужа, Роберта, положиться было нельзя: очень шатким было положение человека, только-только пробивающего себе путь в бизнесе «девяностых».

Представление оказалось недолгим, Альбине было мало, она так хотела еще посмотреть на героев постановки, но, всё когда-то заканчивается. Теперь продолжение сказки она разыграет у себя в голове с воображаемыми героями, закрывшись в детской спальне.

– Мила, – Ульяна легонько толкнула ее локтем, – просыпайся. Представление закончилось.

4

Тяжелый розовый портфель, объемная дублёнка, пушистая шапка с помпоном и туго завязанный шарф на шее, аж до подбородка. Няня забирала Альбину из школы во всём ее «зимнем» наборе. Наступали последние учебные дни перед длинными каникулами. Они не здоровались друг с другом, девочка просто подходила к Томе, становилась рядом, и они шли домой по заснеженным дворам. Лишь перекидывались парой фраз, не забыла ли Альбина в школе сменную обувь, и не получила ли двойку. Двоек она не получала никогда, так что вопросы Тамары были лишь формальностью, чтоб отчитаться родителям. Войдя домой, Альбина услышала странные звуки: что-то скрипело, грохотало и свистело. В детской меняли двери, ставили новые рамы на окно, чтоб сделать её еще теплее. В комнате резко пахло свежесрубленным деревом.

– О, привет, принцесса, – рабочий в сером потёртом костюме обратился к Альбине, – помнишь меня?

– Привет, – немного смутилась Альбина, увидев взрослого парня в своей комнате, – помню. Ты делал нам недавно ремонт на кухне, – быстро бросив портфель в угол, она побежала мыть руки.

– Верно, – ответил тот, широко улыбнувшись девочке.

– Мать сказала, чтоб ты поела суп на обед, – бросила ей вслед Тома.

– Я не хочу твой суп, – громко крикнула Альбина, чтоб было слышно сквозь шум бегущей из крана воды.

– Никуда не денешься, придётся поесть, – приказным тоном ответила Тома из кухни.

– Это мы еще посмотрим, – выключив кран, Альбина вытерла ладони о мягкое махровое полотенце.

На цыпочках она шмыгнула в детскую и уселась за спинку высокого, бархатного дивана. Стараясь как можно тише дышать и даже не шевелиться, Альбина опустилась прямо на паркет, опершись спиной о холодную стенку, и замерла.

– Альбина, за стол, – послышалось через пять минут из кухни. Но, она не ответила няне.

– Ты что, не слышишь? Быстро иди есть! Всё остывает. Я не буду для тебя греть еще раз, – Тамара постепенно выходила и себя.

– Кричи, кричи, – шепнула себе под нос маленькая хулиганка.

Быстрые шаги послышались в сторону ее спальни, Тома изо всех сил топала о пол бордовыми тапочками:

– Где ты есть, бессовестная? – няня заглянула сначала в детскую, а затем, не найдя там Альбину, вошла в спальню родителей. Там ее подопечной тоже не оказалось. Она не на шутку разволновалась. Её бледные щёки, усыпанные желтыми пигментными пятнами, вмиг порозовели. Рабочий, что спускался на улицу за инструментами, вернувшись, застал Тому, сидящей в прихожей в растерянном виде, охваченную паникой.

– У вас все нормально? – обратился он к ней.

– Девчонка… Пропала девчонка… Ты ее не видел? – еле молвила Тамара.

– Да она же только что в своей комнате была. Поздоровалась со мной и убежала, – рабочий почесал голову, пытаясь вспомнить, не видел ли он больше Альбину.

– Куда убежала? Может, на улицу? – Тома подскочила и стала натягивать сапоги. Внезапно раздался телефонный звонок. Один раз, второй, третий. Звонили настойчиво, а Тамара всё не подходила. Быстро застегнув зимнее пальто, она на ходу всё-таки схватила телефонную трубку.

– Алло! – тревожно крикнула она, – Роберт… это… я… – она не знала, как сообщить отцу ребенка, что девочка пропала, – тут такое дело… Альбинка. В общем, я не знаю, где она.

Из трубки послышался грубый голос:

– Что значит «ты не знаешь»? Где мой ребенок?

– Не знаю, не знаю, Роберт… – слезы скатились из глаз Томы, – я выйду на улицу, пойду ее искать.

Тома бросила телефон. Не став ждать ни минуты, отец рванул домой, бросив все дела. Няня бежала по ступенькам, спотыкаясь о собственные сапожки, путая ноги в подоле длинного пальто. Обойдя весь двор, Альбину она так и не нашла. Через минут десять во двор с визгом влетела белая «Волга», за рулем которой сидел Роберт. Не в силах больше терпеть, Альбина громко чихнула, чем напугала рабочего.