Мой любимый предатель

Наверное, могло быть счастливее. Если бы он им не был.

Возможно, я бы пела в маленьком ресторанчике где-нибудь на берегу моря. Или веселилась с подругами на выходных в караоке. Или преподавала вокал в провинциальной музыкальной школе в тихом городке.

Но уж точно радовалась бы жизни, и не была пропуском в мир заносчивых банкиров и не сомневалась, что кто-то может влюбиться в мой характер или в веснушки на носу, которые сейчас надежно спрятаны под слоем тонального крема и пудры.

– Опаздываю? – в проеме двери появилась короткостриженая, похожая на встрепенувшегося воробья, ассистентка, заставив меня закончить с минуткой жалости к себе и нацепить привычную маску скандальной дивы. – Так это же мой прием. Могу вообще не явиться.

Мало того что на подобные официальные мероприятия у меня развилась стойкая хроническая аллергия, накануне серьезным разговором окончательно испортил настроение отец, так что на выходе из гримерки я нахамила помощнице – потому что могла.

И тут же стало противно от самой себя: едкая горечь заполонила все внутри. Неужели я становлюсь такой же, как презираемая мной так называемая «элита»?

Я поспешила за девушкой вслед по коридору, окликнув ее. Когда Аня повернулась, у нее на глазах блестели готовые брызнуть ручьем слезы. Стало совсем уж тошно.

– Послушай, я не хотела, – я запнулась, потому что выходила какая-то чушь. – Черт, хреново у меня с извинениями. Я не должна была срываться только потому, что с утра встала не с той ноги. Вообще не должна была. Я виновата.

Девушка затравленно озиралась, как будто ожидая, что я рассмеюсь и признаюсь, что все это дурацкий розыгрыш. До чего я довела себя, да и людей вокруг?

– Прости, – я осторожно прикоснулась к ее запястью и повторила. – Прости.

Я оставила Аню за спиной – итак уже неприлично задержалась, и решительно проследовала в зал. Набрала побольше воздуха в легкие и с надменным выражением лица вошла внутрь.

Меня встретили лицемерными приветственными возгласами, я ответила снисходительным кивком головы. Каждый хотел подойти, переброситься парой слов в надежде завязать более крепкое знакомство. Чтобы, возможно, в будущем очаровать моего родителя – в общем, набивший оскомину повторяющийся сценарий.

Я отвечала зазубренными (хоть посреди ночи подними – вспомню) дежурными фразами и откровенно скучала, пока не обнаружила на себе острый, словно дамасская сталь, пронзительный взгляд угольно-черных глаз.

Молодой парень возраста немногим старше моего стоял в дальнем углу помещения, отличаясь простыми джинсами и черной майкой с короткими рукавами от разодетых в дизайнерское павлинов.

Мне стало любопытно, что он здесь забыл, но очень не вовремя подоспел кузен с поздравлениями, так что я потеряла незнакомца из виду.

Будучи на взводе после происшествия с ассистенткой, я расценила чужое прикосновение как вторжение на мою личную территорию.

«Дотрагиваться до меня было отвратительной идеей. Тем более, постороннему человеку», – произнесла воображаемая я, а настоящая приложила все самообладание, чтобы не взорваться. Что ж, годы в шоу-бизе не прошли даром: медленно повернулась к незнакомцу и спокойно бросила.

– Вам автограф? – мысленно я уже расписалась, где он там хочет, и придумала тысячу и один предлог, почему нам не стоит продолжать знакомство, с запозданием понимая, что говорю с заинтересовавшим меня мужчиной.

– Нет, – его отказ огорошил меня. Только сейчас я заметила, что у него в руках нет характерной для журналиста (коим он мог оказаться) атрибутики: ни ручки, ни листка, ни диктофона. Между тем, он самоуверенно продолжил. – И интервью тоже не нужно.

После того как он немного пошатнул свойственные мне стереотипы, захотелось рассмотреть его детальней: не слишком примечательная внешность, не урод, конечно, но и не красавчик с обложки, обычный. Однако было что-то притягательное в том, как он держался. Кожей я почувствовала, что слово «нет» он не слышит. Он его говорит. Мужчина подвинулся ближе, а я замерла, будто под гипнозом.

– Я…тебе…предложение…труслива, – фразы долетали до меня обрывками, потому что сосредоточена я была на другом – на его дыхании, скользившем по моей шее. На пальцах, сжавших запястье и переместившихся на тыльную сторону ладони.

Я списала странную реакцию своего организма на то, что у меня давно не было близости, а не на природный магнетизм наглого брюнета, купаясь в его чувственных прикосновениях. Мозг соображал туго, догадка оформлялась медленно, со скрипом, как приходят в движение шестеренки годами не смазываемого механизма. Но стоило на пару секунд отрешиться от происходящего, как паззл сложился и меня прошило молнией осознания. Рядом находился человек, которого мне стоило остерегаться – тот, о ком мы беседовали вчера с отцом.

И то ли злую шутку сыграло трудно поддающееся логике влечение, то ли разбушевалась идиотская гордость, но я наплевала на отцовское предупреждение с высокой колокольни и нырнула в манившую бездну с головой. Безо всякого сопротивления я позволила незнакомцу приобнять меня за талию и увести прочь, потому что слишком соблазнительное он пообещал приключение. И слишком точно описал мою жизнь – фанерную, скучную, пресную.

Глава 5

Антон

Иной раз прекрасные глаза ранят

куда больнее, чем свинцовая пуля.

(с) «Всадник без головы», Майн Рид.

Я пришел на прием в самых обычных слегка потертых джинсах и любимой черной футболке – уверен, что Грацинский не погладил бы меня по голове за столь непрезентабельный внешний вид. Но советоваться с ним о выборе методов и стратегии покорения крепости по имени Марго я не собирался.

Не знаю, какое из двух желаний двигало мной больше: то ли выделиться простотой на фоне разряженной толпы (наверняка здесь каждый второй, если не первый, убил не меньше полусуток в стремлении поразить королеву дорогостоящим костюмом и вычурными аксессуарами); то ли остаться собой, не примеряя чужой маски.

Двое охранников на входе, не сговариваясь, зыркнули в мою сторону с пренебрежением, но все же пропустили молча, сверив фамилию в приглашении со списком гостей.

Я нашел идеальный наблюдательный пункт в дальнем углу богато украшенного шарами и гирляндами из живых цветов зала, откуда открывался обзор на все помещение. Налил бокал виски со льдом и прислонился к стене, когда ко мне обратился жеманный блондин в кремовом фраке, такого же цвета брюках, молочно-белой рубашке и со светло-сиреневым платком, повязанным вокруг тонкой длинной шеи.

В нем раздражало все: слишком длинный нос, маленькие глубоко посаженные глаза, как будто даже обведенные черной подводкой, родинка-мушка (возможно, не настоящая) справа над верхней губой. Так же, как и отвратительная манера картинно растягивать слова.

– Мигель, – представился парень, а я с трудом удержался, чтобы не закатить глаза.

– Антон, – кивнул в ответ я, не желая скреплять знакомство рукопожатием с субъектом, в нормальной ориентации которого сомневался.

– Журналист? – поинтересовался собеседник, на что я лишь неопределенно пожал плечами, не подтвердив и не опровергнув его гипотезу. Моя немногословность не мешала ему продолжать диалог: – Даже если и так, я не осуждаю. Мы все ждем, какое представление закатит на этот раз звезда.

– Вряд ли чем удивит. После разрисованного бентли отца и ставших ярко-розовыми волос неудавшегося ухажера, – флегматично подыграл блондину я, вспомнив описанные в журналах выходки Бельской. Однако на самом деле захотелось перенестись на другой край света, подальше от этих чванливцев, пришедших не поздравить именинницу, а насладиться предвкушением скандала и посмаковать новую сплетню, как голодные псы – кость.

Я неспешно потягивал виски и откровенно пропускал мимо ушей болтовню Мигеля, когда увидел Маргариту. Сегодня она была ослепительна: ее изумрудное платье в пол с открытым верхом на тонких бретелях сверкало в свете софитов и безумно шло своей обладательнице.

Девушка решила обойтись без украшений вовсе, что меня только порадовало – драгоценные камни не отвлекали, позволив восхищаться нежной кожей шеи и плеч. Я даже отставил стакан в сторону и весь подобрался, стоило мне столкнуться с ней взглядом: нырнул в расплавленное золото ее глаз, оттолкнулся от дна и вынырнул обратно, не разрешая себе утонуть в их магии.

Марго блистала, источала уверенность в себе, при этом смотрела на окружающих безразлично, с налетом светской скуки, как будто пресытилась и успехом концертов с ее участием, и громом несмолкающих оваций, и сотнями роз и упаковок конфет в гримерной.

– Пафосная сучка, – негромко изрек блондин рядом, а я удивился, насколько люди вокруг слепы.

Они видели ширму, не пробуя копнуть хоть сколько-нибудь глубже. Мне же хватило плотно стиснутых губ и затаенной в глубине светло-карих омутов муки, чтобы почти физически ощутить, как сильно Марго измотана. Она была настолько одинокой в этом огромном зале, что мне до боли в груди захотелось сгрести ее в охапку и унести отсюда далеко-далеко.

Я видел, что она смертельно устала от лицемерной похвалы, лживого обожания – только подтолкни к пропасти, сломается. Помотал головой, сбрасывая путы охватившего наваждения и избавляясь от проклюнувшихся ростков сострадания к своей мишени.

Я оттолкнулся от стены, клинком прошел сквозь толпу и легонько тронул Марго за плечо, она повернулась с досадой на лице, которую тут же спрятала за фальшивой, как и все присутствовавшие на фуршете гости, улыбкой.

– Вам автограф? – несмотря на попытку изобразить дружелюбие, ее разочарование легко читалось.

– Нет, – удивил ее я, разрывая шаблон. – И интервью тоже не нужно.

Сначала недоумение отразилось на хорошеньком личике – отсутствие привычных букета, визитки или блокнота насторожило ее. Затем она рассматривала меня долго и пристально, видимо, сопоставляла известные ей факты, делала выводы, а я искренне забавлялся, любуясь маленькой складочкой посередине ее лба. Внутренне я праздновал маленькую победу: светская скука явно сменилась интересом.

Взгляд Бельской остановился на моих больших пальцах, скользнувших за ремень джинс. Девушка неосознанно прикусила нижнюю губу, а я перешел к более активным действиям. Приблизился к ней, не получив сопротивления, заправил выбившуюся из высокой прически прядь за маленькое аккуратное ушко и прошептал, чтобы могла услышать лишь только она.

– Я хотел сделать тебе одно предложение, но мне кажется, что ты для него слишком труслива, – намеренно провоцировал девушку я.

– Что ты себе позволяешь … – она запнулась, не зная, как ко мне обратиться, а я воспользовался ее секундным замешательством и придвинулся еще ближе.

– Антон, – я намеренно обжег ее ухо своим дыханием, с удовлетворением отмечая, что Марго замерла и не спешит возмущаться грубым нарушением ее личных границ. – Или я ошибаюсь, и ты готова променять свою искусственную, словно фанера, жизнь на захватывающее дух приключение?

Судя по всему, я зацепил нужную струну: Марго обернулась и испуганно уставилась в мои глаза, сцепив перед собой в замок слегка дрожащие пальцы.

– Страшно? От того что незнакомец понимает тебя без слов. По одним твоим жестам. По полутонам, – я давил, не будучи уверенным в избранном пути, но Бельская не подвела, демонстрируя стальной стержень.

– Черта с два ты меня разгадал, Антоша, – усмехнулась она и с силой толкнула ладонями в грудь.

Я поймал ее за руки и, не дав Марго опомниться, потащил за собой. Через пять минут мы уже протискивались к черному входу, минуя докучливых папарацци, норовивших урвать кусочек внимания звезды. Она почти бежала на высоких неудобных шпильках, поэтому я остановил ее и заставил разуться. Весьма удивился, когда не услышал ни слова раздражения из-за того, что ее «Валентино» отправились в мусорный бак. Маргарита грациозно скользнула на пассажирское сидение и закинула босые ноги на приборную доску.

– Ну что, удивишь меня? – рассмеялась гортанно, запрокидывая голову назад. Легкими быстрыми движениями освободила от шпилек копну волос, рассыпавшихся по ее плечам.

Девушка без спроса открыла бардачок, достала бутылку воды и начала пить большими глубокими глотками. Делала она это до такой степени жадно и чувственно, что у меня пересохло во рту. Я торопливо отвел взгляд, повернул ключ в замке зажигания, мысленно костеря себя – мне жутко не нравилось, что сценарий грозил выйти из-под контроля. На кону стояло слишком много, чтобы я позволил себе превратиться из соблазнителя в соблазненного.

Глава 6

Антон

Не важно, кто и когда тебя обнимает.

Иногда просто нужно, чтобы тебя обняли.

(с) к/ф «Проблески надежды».

– Любишь нарушать правила? – с любопытством в голосе проронила Марго, изучая меня, как ученый изучает не виданный доселе минерал или археолог – найденную на раскопках реликвию. Я скорчил недоуменную гримасу, поэтому ей пришлось уточнять: – ты выпил. Не боишься, что нас остановят?

– И тут же отпустят, когда увидят в салоне такую красоту, – выдумал не слишком искусный комплимент, прежде чем добавить: – правила существуют для того, чтобы их нарушать. Есть свой кайф в том, чтобы выйти за навязанные кем-то рамки и вдохнуть полной грудью свободу.

Девушка лишь спокойно кивнула, не желая развивать тему, снова порылась в бардачке и с победоносным кличем извлекла из него пачку сигарет. Огонек зажигалки на пару секунд осветил ее довольное лицо, и дурманящий дым поплыл по салону.

– Угостишь? – не глядя протянул руку я, вроде как случайно задевая ее бедро.

– Если будешь хорошим мальчиком, – в перерыве между затяжками бросила она с хриплым смешком.

– Замуж вы, может, и выходите за хороших, только ночи предпочитаете проводить с плохими, – вальяжно отметил я, забрав из ее пальцев «Мальборо».

Она проигнорировала мою топорную провокацию, уставившись через стекло на марево пролетающих мимо огней, а я на несколько мгновений отвлекся от дороги, рассматривая кажущийся во мраке алебастровым профиль.

Я не ожидал, что Марго резко уберет ноги с приборной панели и всем корпусом повернется ко мне: от порывистого движения бретелька ее платья сползла и призывно оголила предплечье.

Мысли потекли в неправильное русло – захотелось на вкус попробовать, такая ли нежная ее кожа, какой представляется в мягком лунном свете.

– Ты так со всеми? – проговорила она с неприкрытой грустью, отчего стыд за заключенную с Грацинским сделку затопил меня с головой.

– Даже если скажу «нет», ты ведь все равно не поверишь? – ушел от вранья традиционным способом, отвечая вопросом на вопрос.

Маргарита обиженно поджала губы, а я не позволил ей окунуться в океан тоски: свернул с трассы на ближайшем повороте, проехал пару сотен метров вглубь не слишком густого леса и заглушил двигатель. Стремительно вышел из автомобиля, обогнул его и остановился со стороны пассажирского сиденья.

Марго сама распахнула дверь и птицей взлетела из салона. Я поймал ее в кольцо рук, прижал спиной к прохладному металлу и впился в теплые губы: хотел нежно, а получилось грубовато-жадно. Вкушал горечь от сигарет, смешавшуюся с ментолом и яблоком, и постепенно терял голову от того, как охотно отвечает мне девушка, каким податливым становится ее тело.

Она не уступала мне инициативу ни на йоту: брала столько же, сколько была готова отдать. Спустилась по моей шее легкими поцелуями-бабочками, от которых огонь желания лавой растекся изнутри. Двумя пальцами взял ее за подбородок, чтобы через пару секунд уже самому оставить жгучее клеймо на ее правой ключице.

Наградой мне послужил вздох нетерпения и тонкие пальцы Марго, метнувшиеся в железной пряжке массивного ремня. Я позволил девушке стянуть с меня джинсы, прежде чем развернуть ее лицом к автомобилю. Освободил ее от ненужного куска блестящей изумрудной ткани, нашел две острые вершинки и заставил бормотать бессвязные слова.

– Иди сюда, девочка, – позвал осипшим голосом, с наслаждением наблюдая, как она выгибается.

Ничего уже не мог поделать с собственной похотью, когда она двинулась навстречу. Оставлял жаркие метки-прикосновения на ее сливочной коже, пальцами вцепился в округлые бедра и слетел с катушек, как желторотый юнец, изголодавшийся по близости с женщиной. Я чуть было не потерялся в ней пару раз, но она возвращала меня в реальность, приглушенно шепча мое имя.

– С днем рожденья, – выдохнул ей в спину, замедляясь. И крепко удерживая Марго, пока та дрожала, переживая яркую вспышку удовольствия.

А потом мы сидели на капоте, выдохшиеся, липкие от пота, но блаженно уставшие, и доедали удачно захваченные с приема канапе, запивая их яблочным сидром. Маргарита горячо высказывала все, что обо мне думает – что я плут, мошенник и авантюрист, а я лишь расслабленно улыбался.

– Ты меня спас сегодня, – поразмышляла она пару секунд перед тем, как выдать неожиданное признание.

– Я себя спас, – эгоистично произнес я, не желая нести высокопарную чушь, которую так любят девушки. – Не смог удержаться на расстоянии.

Марго вытребовала у меня футболку, ультимативно заявив, что сегодня больше не полезет в эти дизайнерские тряпки даже под дулом пистолета. Смотрел, как она натягивает черную ткань на голое тело, и во второй раз чуть не утратил рассудок, благо девушка умостилась рядом со мной и запела низким хриплым голосом, увлекая за собой в мир гармонии.

– Когда ты рядом со мной, и это самый чистый кайф, – тянула она, а я заново влюблялся в давно уже знакомую мелодию. Стало ясно, что Бог не обделил девочку талантом, и к ее успеху не имеют отношения ни деньги папаши, ни виртуозные обработки звукооператора.

Уткнулся в длинные волосы с едва уловимым ароматом розы и сандала, провел ладонью сверху вниз по худой руке, впитывая красоту момента – это сейчас мы с Марго беззаботные, обнаженные в своей искренности, но что с нами сделает время и мои поступки?

От всего сердца проклял и себя, и стечение обстоятельств, которое привело меня в тот день в Мишкины «Девять с половиной недель», только отступиться было нельзя.

Глава 7

Марго

Правда как яд. Ее сложно выпить.

А ложь проглотить легко.

(с) к/ф «Долина волков. Западня».

Я всегда пела, когда было больно. Такая вот привычка, уходящая корнями в далекое детство: когда папа пропускал мой день рожденья из-за своих совещаний, когда не приходил на концерт из-за того, что рейс задержали, когда забывал, что я люблю шоколадный торт с вишней, а не бананово-йогуртовый.

Сейчас тоже было больно. Пока не сильно, чуть-чуть. Еще не до кровавых ран на душе (или что там от нее осталось к моим двадцати двум годам), а до слегка саднящего разочарования. Купалась в согревающих строках «Басты» и зачем-то вспоминала вчерашнюю беседу с отцом.

«– Дочь, присядь, пожалуйста, это важно, – папа прятал глаза, не знал, куда деть руки, и вел себя неуверенно, что было ему абсолютно не свойственно.

– Окей, – беззаботно бросила я и прямо в мокрых джинсах взгромоздилась на отполированный стол из красного дерева, прибывший из далекой Индонезии.

Вода каплями стекала на разложенные бумаги, но отец даже не поморщился, чем совсем меня напугал. Когда я пальцами пощупала его прохладный лоб, Владислав Вениаминович, наконец, вернулся в суровую реальность.

– Рит, – так он обращался ко мне, когда злился, поэтому я по-детски заткнула уши ладонями, не желая слышать то, что он хочет мне сказать. – Тебя заказали.

– В смысле? – от удивления я моментально отняла руки от лица и уставилась на отца, как если бы у него выросли рога или, допустим, крылья. – Какой прок от того, что одна певичка сдохнет?

– Да не киллеру, Ритка! Опять насмотрелась своих сериалов, – от той глупости, что я сморозила, уголки его губ невольно поползли вверх, и пропала суровая складка посреди лба. – На приеме к тебе подойдет человек, попробует втереться в доверие. В общем, постарайся быть более благоразумной, чем обычно, и не оставаться с ним наедине. Возможно, через тебя хотят подобраться ко мне».

Вопреки в общем-то здравому совету отца, я в очередной раз поступила по-своему. Позволяла Антону на приеме обнимать себя и думала: «Подпущу поближе, узнаю, кто его подослал». Садилась к нему в машину, ехала неизвестно куда и даже не рассматривала вариант, что моя жизнь может закончиться в тихом темном лесу.

Когда Антон глушил двигатель, выскакивала из авто с намерением вытащить из авантюриста правду, а вместо этого забылась в поцелуе, выбившем почву из-под ног. Умом понимала, что нужно оттолкнуть мужчину, а телом тянулась к нему, как замерзший путник тянется к разгорающемуся костру.

Сидела на капоте, прижимаясь к широкой мужской груди, и в глубине души благодарила Антона за ошеломившую близость, от которой непременно бы подкосились колени, попробуй я встать.

Только терпкая горечь разлилась на губах и на кончиках пальцев от понимания, что меня поманили искренностью, а подарили лишь иллюзию собственной необходимости.

– Рит, – Антон взлохматил мои и без того растрепанные волосы, вырывая меня из вереницы размышлений. Прижал еще ближе к себе, провел горячей ладонью по моей остывающей коже и нерешительно попросил: – можешь пообещать одну вещь?

– Какую? – больше всего я хотела сейчас видеть его глаза, но ночной мрак надежно скрывал намерения мужчины.

– Когда придет время, позволишь мне все объяснить? – он обнимал меня крепко, затаив дыхание в ожидании ответа – как подсудимый ждет приговора.

– Обещаю, – выпалила я, в очередной раз игнорируя требования рассудка.

Мы отправились в обратный путь в полной тишине. Я гадала, в какую игру играет мой новый знакомый. Не могла объяснить, почему иду у него на поводу, но как мотылек летела на грозившее обернуться гибелью пламя.

– Рит, – невольная дрожь охватила тело: по какой-то причине я сходила с ума от того, как нежно он произносит мое имя. – А спой что-нибудь еще.

– Каждый раз я вспоминаю детство: помню наше место. По шестнадцать, устали целоваться. Ты взяла мою футболку, *[1] – эта песня играла у меня в наушниках на повторе всю прошлую неделю, и я отчаянно желала поделиться ею с Антоном.

– Хотел бы я, чтобы эта ночь не заканчивалась, – проговорил он, остановившись перед подъездом элитной многоэтажки, и помога мне выбраться из автомобиля.

И я ведь прекрасно знала, что он исполняет выверенную заранее до мелочей роль, а предательское тепло все равно разлилось изнутри. Антон нежно коснулся губами моего виска, выдыхая негромкое «спасибо», а я поняла, что промахнулась со своими расчетами.

То, что должно было стать мимолетной ничего не значащей интрижкой, накрепко запало в сердце.

– Ты не против, если я ее прихватизирую? – я пальцами коснулась края футболки, с которой уже успела сродниться, и изогнула левую бровь.

– Забирай. На тебе она смотрится лучше, – великодушно разрешил мужчина, а я ослепительно улыбнулась, оставляя его за спиной.

Никаких номеров телефонов, никаких слов прощания, чтобы, не приведи Господь, не догадался, что зацепил.

– Маргарита Владиславовна! – завидев меня, вроде бы уже привыкший к моим сумасбродным выходкам степенный швейцар средних лет широко разинул рот и схватился за голову. – С вами все в порядке? Вас кто-то обидел?

– Все хорошо, Евгений Ильич.

Я покачала головой, стоя перед ним босиком в майке, едва закрывавшей середину бедра, с клатчем и куском изумрудной ткани в руке и вряд ли звучала достаточно убедительно.

По крайней мере, мужчина недоверчиво нахмурился и потянулся к телефону, отчего мне пришлось пуститься в объяснения.

– Дело молодое, глупое. Подружке проспорила. Вы только отцу ничего не говорите, ладно?

– В могилу меня сведете, Маргарита Владиславовна!

Евгений Ильич с тревожным выражением на лице покинул свой пост, снял красный пиджак с золотыми пуговицами и неловко накинул его мне на плечи. Порывался еще что-то сказать, но осекся, видимо, опасаясь прогневить взбалмошную звезду.

– Спасибо, – я легонько сжала его запястье. – Завтра все верну.

В таком вот нелепом виде я и прошествовала к лифту, чтобы войти в одну кабину с Грацинским – сыном делового партнера моего отца. Честно говоря, я не переваривала всю их семейку, не гнушавшуюся не самыми чистыми методами в бизнесе.

Эрнест, как и всегда, имел идеальный до тошноты образ: ни одной складочки на костюме, ни единого пятнышка на рубашке, прическа – волосок к волоску.

Он рассматривал меня, как досадное насекомое, своими тонкими искривившимися губами, и выражал максимальную степень презрения к моей персоне.

– А кто-то удачно отпраздновал именины, – процедил брюнет, премерзко растягивая слова, и до неприличия долго задержал взгляд на том месте, где заканчивалась моя футболка.