Нефритовый след

Алексей замолк, то ли давая другу время, в полной мере оценить значимость нефрита для жителей Поднебесной, то ли просто собирался с мыслями, чтобы приступить к дальнейшим разъяснениям.

– Если с нефритом полная ясность, то с самими дисками дело обстоит много хуже. Сплошные загадки. Неясно, каким образом они вообще изготавливались, как древние мастера умудрялись добиваться идеальной формы диска и высочайшего качества обработки поверхности при допотопных технологиях. Изначальное назначение дисков тоже до сих пор неизвестно, потому как письменных свидетельств не сохранилось. Бесспорно лишь, что такие диски находили в захоронениях аристократии высокого ранга. Вот, собственно, и всё, что я могу тебе сообщить. Понимаю, что негусто, но чем богаты… – Он невесело усмехнулся. – А вообще-то, на них сейчас мода! В качестве заманухи эти таинственные «би» срабатывают безотказно. Я, помнится, и сам повёлся. Лет семь тому назад прочёл о них где-то и заинтересовался со страшной силой. Правда, очарованье длилось недолго – через пару дней так же быстро остыл.

– Что так? – заинтересовался Андрей, знавший его, как человека увлекающегося, целеустремлённого и, как правило, на полпути не тормозящего.

– Всё просто. Чтобы ты понимал, самые ранние из нефритовых дисков датируются аж четвёртым тысячелетием до нашей эры. Ты только вдумайся: они – ровесники египетских пирамид! А некоторые даже постарше на лет этак на тысячу.

– И что с того? – Непонимающе пожал плечами оперативник.

Лавров посмотрел на него, как учитель на двоечника, скверно усвоившего урок.

– Андрюша, а позволь спросить: много ли тебе известно о пирамидах? Кто строил? Как стоил? Для чего? – и сразу внёс уточнение. – Я не о фантазиях на тему говорю, а о… – Криминалист даже прищёлкнул для убедительности пальцами. – Некой истине, пусть не абсолютной, но хотя бы более-менее объективной, подкреплённой боллее вескими доказательствами, чем голое теоретизирование. Нас от того Египта отделяет огромный временной пласт. Слишком много воды с тех пор утекло. Как следствие, имеет место катастрофический недостаток, если не сказать, полное отсутствие источников достоверной информации. Понятно, что околонаучной литературы пруд пруди, и псевдонаучного, зато, чрезвычайно популярного кино понаснимали море. Только всё это – по большей части чепуха и бред, эксплуатирующие неуёмное людское любопытство.

Андрей промолчал. Лёшка, конечно, прав. Казалось бы, пирамида Хеопса исследована-переисследована, а на выходе сплошь и рядом одни версии, никакими серьёзными аргументами не подкреплённые.

– Тоже и с нефритовыми дисками. – Безнадёжно махнул рукой Лавров и, скривившись в скептической ухмылке, посетовал: – Объективных сведений практически нет, а переливать из пустого в порожнее – занятие неблагодарное. Напоминает стрижку свиньи: визга много, шерсти чуть! Ну и я, чтобы не было мучительно жаль потраченного впустую времени, с темой этой быстренько распростился.

– Угу… – отвечая каким-то своим мыслям, буркнул оперативник. – Значит, этим штуковинам, – он кивнул на смратфон, – может быть больше пяти тысяч лет?

– Этим вряд ли, – возразил криминалист. – Насколько мне известно, самые ранние «би» вообще не имели никаких отличительных признаков: просто гладкая поверхность и всё. Резные узоры и всякое такое появились гораздо позже. Так что, дели пополам, не ошибёшься…

– То есть, им где-то две с половиной тысячи лет?

– Возможно, – пожал плечами Лавров. – Но учти, то, что ты мне показал вполне может оказаться и подделкой.

– Уж как водится, учту! – охотно согласился Гришин и дурашливо пролопотал. – Чать, не впервой! Нешто ж мы не понимаем!

– Перестань ёрничать. – Поморщился Лавров. – Лучше расскажи, откуда фотографии взялись?

– Про сегодняшнюю войнушку у сада «Эрмитаж» слышал? – спросил оперативник.

– Само собой, – подтвердил криминалист. – Не в лесу живём.

– Вот оттуда и взялись. В машине убиенного обнаружены. А теперь прикинь, киллер – китаец, а терпила зачем-то возил с собой фотографии предположительно древнекитайских артефактов, которые с учётом возраста просто обязаны стоить серьёзных денег… Лично меня это наводит на нехорошую мысль: не за эти ли самые «би» товарища ухлопали?

– Вполне вероятно, – не стал спорить Лавров и вынужденно признал. – Тогда тебе моей убогой информации будет явно недостаточно.

– Правильно понимаешь, – поддакнул Гришин. – А хотелось бы быть во всеоружии и с этим вопросом разобраться от и до. Ты только представь, что за этими фотографиями стоят реальные бесценные раритеты! Чем чёрт не шутит! У тебя же в научных кругах завязки всегда были, может, пошаришь в закромах и порекомендуешь какого-нибудь особо подкованного в древней истории китаеведа или как их там правильно называют….

– Синологами их называют, – на автомате отозвался Лавров, который похоже уже начал перебирать в голове возможные варианты. – Давай, я прикину, а вечерком тебе наберу.

– Замётано, – сказал Андрей, вставая со стула.

Остаток дня промелькнул незаметно. В начале седьмого позвонил Лавров.

– Всё в порядке. О встрече я договорился, но ехать нужно прямо сейчас.

– Ну, Лёшик, ты даёшь! – подивился Андрей расторопности друга.

Однако тот почему-то воспринял его слова совершенно превратно, как этакий эмоциональный укор за излишнее форсирование событий, и стал оправдываться:

– Так, это не я. Обстоятельства так складываются. Человек завтра улетает на месяц… – попытался он обосновать возникшую спешку.

– Да расслабься ты! – успокоил его Андрей, быстро сообразив, что сам невольно спровоцировал эту покаянную речь. – Я ж в порядке комплимента за скорость брякнул. Всё путём. Сейчас так сейчас. Паршиво, конечно, что качественных фотографий под рукой нет… Попробуем обойтись тем, что есть! Пункт назначения – Институт Востоковедения?

– На сей раз МИД, – торжественно объявил конечную точку маршрута криминалист.

– Не понял… – растерянно протянул Гришин.

– По дороге всё объясню, – пообещал Лавров. – Заезжай за мной через четверть часа.

– Лады, – произнес Гришин и, положив трубку на рычаг, в задумчивости забарабанил пальцами по столу, ломая голову, при чём здесь МИД?

Погрузившись в гришинский «фокус», друзья выехали на Садовое в сторону Смоленской-Сенной и сразу увязли в едва ползущем потоке машин. Давно доказано: ничто так не располагает к обстоятельной беседе, как стояние в пробке.

– Ну, рассказывай, какие такие эксперты по истории Китая завелись в МИДе! – предложил Гришин.

– С чего ты взял, что они водятся в МИДе? – не без издёвки откликнулся Лавров. – Ты спрашивал о пункте назначения, я ответил.

Логично, – не мог не согласиться сыщик.

– Один-ноль в твою пользу, – признавая свой прокол, объявил он.

– Человек, который в состоянии помочь разобраться с твоими дисками, никакого отношения к этому ведомству не имеет, – невозмутимо продолжил криминалист, пропустив мимо ушей реплику приятеля. – Просто, через… – он прервался, чтобы взглянуть на часы, – …через двадцать пять минут он будет на подземной парковке рядом с мидовской высоткой. Смоленский бульвар, 30. Знаешь, где это? – Андрей кивнул. – Вот там мы с ним и переговорим.

То, что встреча назначена на парковке Гришина позабавило.

– Как в кино про шпионов! – усмехнулся оперативник. – Что, нельзя было другое место выбрать? Например, где-нибудь в кафе пересечься?

– Значит, нельзя, – спокойно парировал Лавров. – Я же сказал, он завтра улетает на месяц – кстати, в Китай, – и на сегодня у него куча дел запланирована. Борис Олегович – серьёзный бизнесмен. Затевает с китайцами какой-то совместный с проект, для реализации которого требуется господдержка российской стороны, и сейчас решает какие-то вопросы с одним из замов моего однофамильца, – намекая на министра иностранных дел, сообщил Лёша и укоризненно посмотрел на приятеля. – Я уговариваю занятого товарища выделить нам полчасика, а тебя место встречи, видишь ли, не устраивает.

– Да всё меня устраивает, – уверил его Андрей. – Только я чем дальше, тем меньше понимаю, кто он такой: бизнесмен или синолог?

– А это тот редкий случай, когда одно гармонично уживается с другим, —легко нашёлся с ответом Лавров.

– Хочешь сказать, что он параллельно ещё и наукой занимается? – с недоверием в голосе спросил Андрей.

– Возможно я открою тебе секрет, но, чтобы досконально изучить тот или иной вопрос, совершенно не обязательно формально принадлежать к научному сообществу, – наставительно заметил криминалист.

– Так он что – дилетант? – Не поверил своим ушам Гришин.

– В общем, да, но не совсем, – не то чтобы подтвердил, но и не опроверг его предположения Лавров. – А если и так, что с того? Шлимана, между прочим, тоже считали дилетантом, а он раскопал-таки Трою…

Такой витиеватый ответ Андрея не слишком устроил, но он предпочёл пока не углубляться в детали и лишь скептически поинтересовался:

– А где ты этого Бориса Олеговича раскопал?

– В позапрошлом году в Пушкинском музее проходила выставка «Древний Китай: ритуал и музыка». Там нас и познакомили. Фамилия его Рахманов. Он был одним из устроителей. В седьмом году в Питере «Китайская бронза древних времен» выставлялась, так он к этому тоже руку приложил… Разговорились. Очень приятный дядька. Интеллектуал. Во всём, что имеет отношение к Древнему Китаю ориентируется на ять – так, во всяком случае, мне показалось. О том, о сём потолковали: само собой, о терракотовой армии, о могиле Цинь Шихуанди… Помянул он и нефритовые диски… Я тогда уже по разговору понял: товарищ в теме по-взрослому. Но сам понимаешь, тусовка! Поговорили, визитками обменялись и разошлись. А сегодня, после разговора с тобой, я о нём вспомнил. Прежде чем ему звонить, навёл справки в среде признанных, так сказать, официальных синологов. Действительно, Рахманов, как китаист-любитель, на слуху. Как говорят, отлично владеет китайским. Заявил о себе ещё в середине восьмидесятых. Очень немногим негражданам Китая удалось поучаствовать в раскопках терракотовой армии, а он каким-то образом умудрился…

– Ты же сказал, что он – любитель, – прервал его сыщик, заметив в словах некоторое несоответствие. – Разве возможно было такое с советские времена, что бы не пойми кого за границу отправили археологией заниматься?

– Вот любишь ты, Андрюша, цепляться к словам! – подосадовал на него Лавров. – Это на сегодняшний день он – любитель, а до девяносто первого года был вполне легальным сотрудником Института Востоковедения. После истфака МГУ его туда распредели. И всё у него на научном поприще складывалось неплохо – дело шло к защите кандидатской, но после того как грянул ГКЧП, карьере тогда совсем ещё молодого археолога естественно пришёл копец.

– Это почему же? – спросил Гришин.

– Утверждать не берусь, но полагаю, по той же причине, по которой недавнего выпускника университета ни с того, ни с сего направляют в не куда-нибудь, а в Китай, с которым отношения тогда только-только теплеть стали, да ещё и в Сиань на раскопки Восьмого чуда света, как теперь терракотовую армию называют.

– Связи? – предположил Гришин.

– Родственные, – подтвердил Лавров. – Причём на очень высоком уровне, и привязка к китайским делам прямее прямой. Его отец Олег Борисович Рахманов в первые послевоенные годы работал в генконсульстве в Харбине, экстерном окончил факультет истории международных отношений Народного университета в Пекине, исполнял обязанности второго секретаря, первого секретаря, потом советника посольства СССР в КНР… Больше двадцати лет там проторчал, но потом случилась «культурная революция», хунвейбины, Даманский… Короче, его отозвали, и начиная с шестьдесят восьмого года родитель трудился на родине, причём посты занимал солидные: входил в состав высших партийных и государственных органов, избирался делегатом партийных съездов, членом Ревизионной комиссии, кандидатом, а затем и членом ЦК КПСС… Ну там много чего ещё было в том же духе… Можно сказать, принадлежал к партийной элите.

– Впечатляет, – прокомментировал услышанное Гришин.

– Это ещё не всё, – Лавров, видно, серьёзно покопался в биографии старшего Рахманова. – Помимо того Олег Борисович был ещё и очень авторитетным учёным-китаистом, доктором исторических наук, профессором академии МИДа, председателем Центрального правления Общества советско-китайской дружбы и много кем ещё…

– Одним словом, вполне мог составить протекцию сыну, которому папины заслуги аукнулись в девяносто первом по полной программе, – поставил точку оперативник. – Оставь в покое старого коммуниста, и давай о его приемнике!

– Да я, собственно, почти закончил. Бориса Олеговича никто конечно открыто не прессовал, но исподтишка прижимали, работать не давали, диссертацию под благовидным предлогом отклонили – в общем, всячески намекали, шёл бы ты! Ну, он и ушёл в бизнес. И теперь, будучи успешным бизнесменом, свободное от работы время посвящает тому же, чем занимался тридцать лет назад в рамках официальной советской науки. Сам посуди, с китайскими археологами и музеями сотрудничает, в раскопках несколько раз участие принимал, да и кое-какие любопытные публикации в серьёзных научных журналах, по большей части зарубежных, за ним числятся… По мнению тех, кто с ним достаточно близко контактировал, во всём, что касается «би», он любому маститому профессионалу от науки – само собой, из наших, российских – сто очков вперёд даст. Это его конёк! Заметь, я озвучиваю мнение его коллег-конкурентов. А ты только представь, каково учёным мужам признаваться, что какой-то дилетант хоть в чём-то им нос утёр!

Пожалуй, это дорогого стоит, согласился Гришин.

– Я позвонил, – продолжал Лавров. – Он меня вспомнил. Очень заинтересовался твоими дисками.

– Ясно, – резюмировал сыщик. – Вопрос компетентности нашего потенциального благодетеля с повестки дня снят. Раз ты не сомневаешься, я тем более молчу в тряпочку… Кстати, мы уже приехали.

Переговорив с Рахмановым по телефону, Лавров назвал Андрею номер парковочного места, где тот их уже ждал. Немного поблукав под низкими бетонными сводами, Гришин остановился возле белого «дискавери», на фоне которого «фокус» выглядел жалким недомерком. Дверь внедорожника распахнулась, и из него вышел отдалённо напоминающий актёра Ланового, холёный, щеголеватый мужчина высокого роста, и, как говаривал в таких случаях Гришин, неопределимого возраста: то есть из тех, кому с равным успехом можно было дать и сорок, и пятьдесят, а то и все шестьдесят. Его костюмчик от Армани или от Бриони, бес его разберёт, был безупречен, начищенные до блеска ботинки сияли отражённым дневным светом люминесцентных ламп во множестве покрывавших потолок… Словом, мужчина с обложки журнала «GQ».

– Здравствуйте, господа сыщики! – радушно приветствовал он друзей, выбравшихся из тесного «фордика».

– Положим, сыщик здесь только один. Это – он, – пожимая протянутую руку, с улыбкой кивнул на Андрея Лавров и представил их друг другу.

После знакомства и обмена рукопожатиями с Гришиным, Борис Олегович вновь обратился к Лаврову – видно не терпелось поделиться свежей новостью:

– А вы помните наш разговор тогда в Пушкинском? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил. – С полгода назад я воспользовался предложенным вами методом снятия окислов с древней бронзы. Результат превзошёл все ожидания. Китайские коллеги были в полнейшем восторге, немедленно взяли ваше открытие на вооружение.

– Да какое там открытие… – сконфуженно отмахнулся криминалист, – Этому способу в обед сто лет. Я всего-то внёс кое-какие незначительные дополнения.

– Ну-ну, не скромничайте! – погрозил ему пальцем синолог. – Я треть века, никак не меньше, имею дело с изуродованным временем металлами, знаю многих специалистов, собаку на этом съевших, и что-то не припомню, чтобы кто-то, кроме вас, использовал подобную методу. А каков эффект!

– Приятно слышать, – буркнул польщённый криминалист и, возвращаясь на рельсы своя, напомнил. – Вы говорили, со временем у вас туго.

– Да, да, да… – спохватился Борис Олегович. – За дело, молодые люди! Показывайте, что там у вас?

Андрей достал смартфон, как и давеча в кабинете у Лаврова, пошарил пальцем по экрану и, найдя то, что нужно, протянул гаджет китаисту.

– Взгляните, пожалуйста! – попросил он, заранее предупредив: – Качество, правда, не ахти.

Рахманов вальяжно взял сматрфон и со снисходительной улыбкой посмотрел на дисплей. Потом началось что-то странное. После секундного замешательства Борис Олегович страшно разволновался. Печать былого благодушия сползла с лица, уступив место озадаченности пополам с изумлением.

– Господи! Быть такого не может! Да неужели… – Он, по-стариковски суетливо, зашарил по карманам пижонистого пиджака, должно быть в поисках футляра с очками. Наблюдая за произошедшей с синологом метаморфозой, Андрей со всей очевидностью понял, что перед ним человек, чей возраст всё-таки гораздо ближе к шестидесяти, чем к нижней границе того возрастного коридора, которую он сам же и определил.

Бизнесмен-синолог наконец обнаружил во внутреннем кармане пиджака то, что искал. Конечно же, это были очки. Водрузив оптику на переносицу он максимально возможно увеличил изображение на экране и стал крайне внимательно всматриваться в орнамент на первом диске.

– Вне всякого сомнения это Ци! – воскликнул он.

Андрей, разумеется, понятия не имел, что за «ци» так взбудоражило Рахманова, но, поневоле заражаясь охватившим консультанта возбуждением, подсказал:

– Вы дальше пролистайте. Там ещё шесть штук, и все разные.

Борис Олегович, который в уговорах и понуканиях определённо не нуждался, именно так и поступил. По мере того, как он тщательно изучал снимки один за другим, на физиономии его, сменяя друг друга промелькнули все обуревавшие его чувства: удивление, сомнение, восхищение, снова сомнение и так несколько раз…

– Чу… Хань… Вэй… Цинь… Янь… А вот и Чжао… – по мере просмотра фотографий произносил Борис Олегович какие-то, по всей видимости, китайские названия, после чего восторженно подытожил: – Все здесь! – и обращаясь к друзьям, терпеливо ожидавшим разъяснений, торжественно сообщил: – Ну, что я могу сказать. Если это не фальшивки, то к вам в руки попало бесценное сокровище.

Гришин поспешил внести ясность, дабы остудить его пыл.

– Не стоит опережать события. На сегодняшний день мы располагаем лишь фотографиями, – уточнил сыщик.

Борис Олегович поморщился, словно от зубной боли, по-видимому, испытав в эту минуту, огромное разочарование и досаду.

– А я-то, грешным делом, воспылал… – пробормотал он.

– Ещё не вечер, – туманно-многобещающе заметил Гришин.

– Кто-то пытается это здесь продать? – высказал предположение Рахманов.

– Не исключено… – снова уклонился от прямого ответа Андрей. – Но пока хотелось бы понять, что это за сокровище, и насколько оно бесценно?

– Да-да! Разумеется! – Встрепенулся китаист, возвращаясь к реальности. – Это нефритовые диски. Китайцы называют их «би». Да что я буду вам пересказывать прописные истины. Вы же наверняка имеете представление о том, что это такое, раз обратились ко мне.

– Самое общее, – подтвердил его предположение Гришин.

– Этого вполне достаточно. Стало быть, вступление о происхождении, предназначении и прочих необъяснённых моментах, пропускаем, тем более, что ничего нового к тому, чем пестрит интернет, я добавить не смогу. Такой вот забавный парадокс! – усмехнулся Рахманов. – Тридцать лет изучаю эти чёртовы «би», а знаю о них не многим больше, чем любой интернет-пользователь, заглянувший в Википедию. Но это в целом, а что касается частностей, скажу без ложной скромности, кое в чём за эти тридцать лет я существенно преуспел… – он, снова вперив взгляд в экран смартфона и словно бы ещё раз сверяясь с какими-то одному ему ведомыми признаками, произнёс. – Если исходить из того, что мы имеем дело с реальными раритетами, а не с фальсификацией, чего, как вы понимаете, по фотографиям, да ещё не самого лучшего качества, утверждать никак нельзя, то это несомненно поздний Чжаньго шидай, – уверенно заключил синолог.

– Поздний кто? – Не понял Гришин.

– Не кто, а что, – поправил его Борис Олегович и терпеливо разъяснил. – Чжаньго шидай – это период Сражающихся царств. Он длился по некоторым данным чуть более, по некоторым несколько менее двух с половиной веков. Ранее на территории Китая существовало сто сорок восемь самостоятельных государств, но постепенно большие царства покоряли и поглощали малые, разрастаясь в размерах, пока не осталось лишь «семь сильнейших». Это были царства: Чжао, Ци, Чу, Хань, Вэй, Цинь и Янь… – привычно перечислил Борис Олегович. – Потом, следуя неумолимой логике, и эти семеро сошлись в смертельной схватке, победителем из которой вышел Ин Чжен – повелитель Цинь. Чем собственно в двести двадцать первом году до нашей эры и завершилось объединение страны. Ин Чжен стал первым императором единого Китая и вошёл в историю как Цинь Шихуанди, что означает вовсе не имя, а титул – буквально, первый властитель-император династии Цинь.

Дав эту короткую, но ёмкую справку, Рахманов вернулся вновь принялся в который уже раз изучать снимки.

– Если это не подделка… – начал он, но Андрей не дал ему закончить.

– Извините, что перебиваю, – прервал китаиста сыщик, – но вы, Борис Олегович, уже трижды за последние пять минут повторили: «Если это не подделка». Что, так всё плохо?

– Вы даже представить себе не можете насколько! Нефритовые диски прочно входят в моду. Цены на них запредельные. Вам возможно и невдомёк, но сейчас в мире просто «би»-бум.

А почему, собственно, должно быть иначе? – рассудил Гришин. Антиквариат – всегда деньги, и деньги немалые. Спрос на древние артефакты неуклонно растёт, а где спрос, там наряду с истинными ценностями неизбежно появляется фальсификат. В общем, рынок как рынок.

– Ещё раз извините, – сказал Андрей. – Продолжайте, пожалуйста.

Рахманов, по-видимому, решив не прибегать больше к набившему оскомину «если», высказался без обиняков:

– Словом, я считаю, что эти семь «би» не могли принадлежать никому, кроме повелителей «семи сильнейших»!

– Позвольте узнать, на чём основывается ваш вывод? – задал резонный вопрос Гришин, привыкший доверять заключениям экспертов всех мастей, при условии, что заключения эти опираются на некие аргументы.

– Бытует мнение, что китайцы – большие мастера всё усложнять и запутывать, – издалека начал Рахманов. – Это так и не так. Уж поверьте на слово человеку, который мало того, что в общей сложности полжизни провёл в Китае, так еще и примерно столько же лет копается в его истории. С годами мне открылась одна простая истина: в этом народе непреодолимая тяга ко всему сакральному удивительным образом сочетается со стремлением к упрощению и упорядочению всего и вся. Это не фигура речи. Взять те же нефритовые диски! Современные технологи до сих пор ломают головы над тем, как вообще древние мастера умудрялись создавать из нефрита, по прочности сравнимого со сталью, подобные изделия. Предназначение тоже не до конца ясно. Не подвергается сомнению лишь то, что после смерти владельца, «би» хоронили вместе с ним – подавляющее большинство дисков найдено в могилах, их клали на грудь или живот покойного… Впрочем, и тут не без вопросов. Ведь, доподлинно так и не установлено, зачем это делалось. Но есть и другая сторона медали! Сами диски являются источниками информации. Правда, чтобы научиться считывать её, – ухмыльнулся Рахманов, – мне пришлось перелопатить кучу исторических документов и пропустить через свои руки около пяти сотен таких «би», пытаясь познать заключённый в них скрытый смысл… Помните одно время очень популярны были плоские картинки со скрытым трёхмерным изображением? – неожиданно обратился он к Андрею.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.