Непотерянный край

– Ты проверяла? – съев ещё одну ложку ухи, с небольшой ухмылкой спросила Горелова.

– Я применяла этот метод к другой негативной эмоции, – сказав это, Анна слегка посерьёзнела.

– Ну, если я правильно тебя поняла, этот метод «погружения в боль» помогает справиться и с другими неприятными переживаниями? – уточнила Екатерина, одновременно наблюдая за тем, как те самые девушки, которые безпрестанно бросали на неё косые взгляды, подошли к кассирше… и жестом указали на Горелову.

В ответ сотрудница закусочной лишь покачала головой, а девушки с недовольными лицами покинули заведение.

– Да, Катя, таким методом можно избавляться не только от страха, – продолжила в это время Сердцева, – но и от гнева, и от уныния… Я сама избавлялась таким образом от обиды.

– Получилось? – искренне поинтересовалась Горелова.

– Да! – весело улыбнулась Анна. – Как меня только не дразнили раньше мои друзья: «дева-обида», «Анна Обидина»… А теперь перестали!

– Получается, что боль – это способ, которым существо человека сигнализирует ему о появившейся проблеме, – умозаключила Катя. – Вроде сигнализации о пожаре, – только о внутреннем пожаре, душевном.

– Верно, – кивнула Сердцева. – И телесная, и эмоциональная боль – это способ природы достучаться до разума человека, чтобы оповестить его о том, что в нём что-то происходит не так. Либо он небрежно относится к своему телу, либо деструктивно мыслит. И в последнем случае эмоциональная боль побуждает его пересмотреть свой образ мышления. Эта боль, как ты только что очень удачно сравнила, нечто вроде пожарной сигнализации: когда люди слышат сигнал тревоги, до них сразу же доходит, что нужно обратить внимание на происходящее вокруг, – ведь где-то что-то загорелось. А если они глушат своё страдание алкоголем или, не дай Бог, медикаментами, – то это то же самое, что затыкать уши берушами, дабы не слышать пожарной сигнализации…

– А от чувства вины с помощью этого метода можно избавиться? – спросила повеселевшую подругу Екатерина.

Сердцева почему-то не ответила сразу. И это сильно встревожило Катю; ей даже на секунду показалось, что Анна не просто ожидала от своей собеседницы этого вопроса, – но она также знала и причину, по которой та его задавала.

– Уверена, что можно, – ответила Анна после довольно тягостной паузы. – Дерзай! Если тебя правда сильно что-то мучает…

– Катя, к тебе можно? – над Гореловой, держа в руках разнос с первым и вторым, возвышался Анатолий.

– Толь, прости… – девушка посмотрела на коллегу извиняющимся взглядом. – Но мне тут с подругой нужно кое-что обсудить…

В ответ ведущий редактор лишь молча кивнул. На его лице Горелова успела прочесть грусть, переходящую едва ли не в скорбь.

– Катя, мне кажется, нам пора идти… – сказала «вечно сытая» Сердцева, когда её подруга уже доела свою уху.

И снова эта фраза отозвалась в душе Гореловой непонятной болью.

«Почему же я так болезненно реагирую на эти слова? – задумалась девушка. – Я не могу вспомнить, чтобы расставание с кем-либо так уж сильно ранило меня… Или я всё-таки о чём-то забыла?..»

– Да, пойдём, – после недолгих раздумий согласилась Горелова – и понесла в окошко моечной свои тарелку и разнос.

По пути девушка виновато посмотрела на Анатолия, который был вынужден занять другое место из-за её недавнего отказа. Мужчина даже не поднял на неё своих глаз.

Знала бы Катя, какую роль Анатолию предстоит сыграть в её жизни в этот самый день… Впрочем, тогда бы вся история получилась совершенно иной.

А пока Екатерина с Анной медленно прогуливались в сторону издательства. Вскоре они дошли до массивных металлических дверей здания, красиво отделанных деревом. Подруги уже собирались прощаться, как вдруг услышали два мужских голоса. Эти голоса были прекрасно знакомы им обеим!

– Ничего себе!.. – удивилась Сердцева. – Это они для тебя решили устроить?

Напротив входа в здание, в котором располагалось издательство, прямо посреди проезжей части стояли двое молодых людей. Это были известный музыкант Юрий Успехов и его приятель Дмитрий Помыслов – писатель, а также автор-исполнитель. Оба они были одеты в зимние ботинки, джинсы и лёгкие демисезонные пуховики. Помыслов был выше ростом: примерно метр девяносто и широкий в плечах (почти как его тёзка Свободин), с недлинными усами и бородой; своими радостными серо-зелёными глазами он смотрел на подошедших ко входу девушек, уделяя Екатерине всё же больше внимания, чем Анне. Юрий был пониже ростом – примерно метр восемьдесят – и также обладал крепким телосложением, пусть и сильно уступал в габаритах своему другу. Несколько напряжённые карие глаза Успехова зорко смотрели на обеих девушек, не отдавая никому из них особого предпочтения. На плечевом ремне у Юрия висела акустическая гитара. Одну из авторских песен, сочинённых Дмитрием, они хором пели в этот самый момент. Композиция называлась «Навек прощён» [17].

«И нет разлуки – Ты вечно со мной!И в каждом звуке звучит голос Твой…Глаза открыты: Ты гонишь мой сон!Навек забытый навек прощён…Навек забытый навек прощён…»

Глаза Кати в этот момент заслезились. Слова о прощении, которые пропевали ребята, отчего-то так сильно тронули её душу… И сейчас эти голоса словно бы вернули её к жизни…

– Ребята!.. Дорогие мои!.. Спасибо вам!.. Спасибо!..

Сказав эти слова, Екатерина, позабыв обо всём, двинулась в сторону Юрия и Дмитрия. Ей просто хотелось обнять их обоих – и поблагодарить за эту песню в этот самый момент.

Однако внезапно стройное унисонное пение молодых людей заглушил неистовый крик… и протяжный гудок автомобиля.

– Катя! Катя, с дороги! – закричал Анатолий, – а следом за ним и Анна.

В этот момент Горелова ощутила сильнейший толчок в спину. Это Анатолий, ринувшийся спасать девушку из-под колёс не успевавшего затормозить КамАЗа, изо всех сил толкнул её вперёд, убирая её тем самым с пути грузовика.

Сгруппировавшись и упав на локти, Катя увидела, как Успехов и Помыслов побежали за угол здания. Это было довольно странно. По крайней мере, они могли бы досмотреть, чем закончился едва не ставший трагическим инцидент.

«Почему они решили немедленно скрыться?» – подумала Катя, всё ещё лёжа на проезжей части.

И тут она услышала удалявшиеся крики Дмитрия и Юрия: «Катя, кажется, нам пора идти!»

«Да уж, опять эта фраза… – подумала Екатерина, делая первые усилия для того, чтобы подняться-таки с обледеневшей дороги. – Они все сговорились сегодня что ли?»

Однако была и ещё одна странность. Горелова увидела, что пуховики молодых людей были испачканы со спины… той же самой строительной пылью, что и вчерашняя одежда Свободина.

– С тобой всё хорошо? – Анна подоспела к подруге, которая в это время медленно поднималась с покрытой гололёдом проезжей части.

– Да, всё нормально, – отряхивая локти от налипшего снега, ответила Екатерина. – Толя, спасибо тебе огромное!

После этих слов Горелова подошла к ведущему редактору – и крепко обняла его за шею.

– Ты сам как? – спросила девушка своего спасителя.

– Со мной всё хорошо, – со вздохом ответил Анатолий, также стряхивая с грудной части своей куртки снег. – А с тобой?

В этом вопросе Катя услышала подвох.

– Да, всё нормально, – ответила Горелова, выпуская мужчину из своих объятий. – Аня, а почему Дима с Юрой убежали?

После этого вопроса Гореловой её спаситель резко изменился в лице. Он как-то нервно развернулся и направился ко входу в здание.

– Они ещё обязательно вернутся, – заверила подругу Сердцева. – Я потом поговорю с ними обоими. Видимо, они просто испугались чего-то, что ты сделала.

– Того, что я под аккомпанемент их песни прыгнула под грузовик? – полусерьёзно спросила Катя.

– Ну да, слушатели ведь нечасто так поступают, – Анна попыталась перевести обсуждение инцидента в шутку.

– Ну что, до завтра тогда? – ласково улыбнулась Горелова. – Пока я ещё куда-нибудь не прыгнула?

На прощание девушки обнялись, после чего каждая из них направилась на свою работу.

Пока Екатерина поднималась на второй этаж, к Звонимирову подошёл Анатолий.

– Послушай, Иван, – ведущий редактор обратился к хозяину издательства, – я прекрасно отношусь к Кате, ты же знаешь…

– …Но даже для тебя это уже слишком, – Звонимиров закончил фразу за своего коллегу.

– Да! – кивнул Анатолий. – Это уже слишком!

– Прошу, потерпи, – с каким-то убийственным спокойствием ответил Иван. – Мне нужно ещё немного времени. Когда она перестрадает то, что ей необходимо перестрадать, она очнётся ото сна.

– Но ведь она и так…

– Я сейчас выразился не в буквальном смысле. Я обязательно с ней разберусь, Анатолий. Ведь ради этого я всё и делаю…

                                                 * * *

«Пробуждение возможно только у тех, кто ищет и желает его, у тех, кто готов ради его достижения бороться с собой, работать над собой долго и упорно, с большой настойчивостью. Для этого необходимо разрушить «буфера», то есть пойти навстречу внутренним страданиям, связанным с ощущением противоречий. Кроме того, разрушение «буферов» само по себе требует очень долгой работы, и человек должен согласиться на такую работу, понимая, что её результатами будут всевозможные неудобства и страдания от пробуждения совести.

«Но сознание – это то пламя, которое одно только и способно расплавить все порошкообразные металлы в стеклянной реторте, упомянутой выше, и создать единство, которого человеку недостаёт в том состоянии, когда он начал изучать себя».

Успенский П. Д. «В поисках чудесного» [13, с. 198—199]                                                 * * *

Когда насыщенный событиями рабочий день подошёл к концу, Екатерина в невесёлом настроении отправилась домой. Бегство Помыслова и Успехова – сразу после данного ими концерта – оставило в душе Гореловой тягостные неотвеченные вопросы. Однако вскоре она всё же почувствовала в своём сердце тепло.

Когда Катя уже подходила к своему дому, в расположенной поблизости кофейне она увидела ещё одного своего знакомого. Это был писатель Сергей Озеров. Будучи временно безработным, он проводил здесь чуть ли не каждый вечер. Сквозь стеклянную стену заведения Сергей увидел Горелову и помахал ей рукой, одновременно приглашая девушку присоединиться к нему.

Катя расплылась в улыбке и направилась в кофейню. Увидев, как она вошла, Озеров привстал из-за ноутбука, за которым он писал очередной роман, и радостно посмотрел на девушку. Ростом Сергей был чуть ниже Звонимирова; жилистый и широкий в плечах; одетый в клетчатую бежево-коричневую рубашку с короткими рукавами и чёрные джинсы; по выражению его немного простодушных серо-голубых глаз Катя поняла, что он был очень рад её видеть.

Сергей поцеловал девушку в щёку, а затем помог ей снять дублёнку – и повесил её на напольную вешалку рядом со своей светло-серой курткой.

– Привет, Катя, – ласково произнёс Озеров. – Как ты? Удалось хотя бы немного поспать?

– Нет, Серёж, никак… – удручённо вздохнула Горелова, присаживаясь на белый кожаный диван рядом с писателем.

– Что-то гложет тебя? – заглядывая в грустные и измождённые глаза Екатерины, спросил Озеров.

– Что-то гложет, да… – задумчиво промолвила девушка. – Я как будто потеряла что-то важное в жизни… И это чувство тянется с прошлого лета… Тогда со мной что-то случилось… Это сложно передать словами, Серёж… У тебя бывает такое, что ты чувствуешь, что что-то идёт не так, но никак не можешь сформулировать, в чём же именно причина?

– Да, такое бывает нередко, – признался Сергей. – Именно поэтому я и пишу романы. То, для чего порой не находится точных и конкретных слов, потом неизбежно «вылезает» между строк. И в итоге тебя понимают.

– Вот тогда и ты сам начинаешь лучше себя понимать, да? – с надеждой в голосе спросила Катя.

– Несомненно, – подтвердил Сергей. – Слушай, я сейчас отлучусь ненадолго, а ты пока закажи себе чего-нибудь, ладно?

– Хорошо, давай, – согласилась Екатерина.

Горелова жестом подозвала к себе невысокую черноволосую официантку и сделала заказ:

– Один американо, будьте добры.

Пока милая брюнетка готовила заказ, Гореловой довелось ощутить всю неистовую силу женского любопытства. Она увидела, что Озеров оставил свой вордовский файл незакрытым, – и там был текст его нового романа! Более того, не раз упомянутое в тексте слово «Катерина» сразу же бросилось девушке в глаза!

«А что, если Сергей для того и вышел, чтобы я за это время успела взглянуть на его рукопись?» – пронеслось в мыслях у Гореловой.

Взглянув на всякий случай на официантку, которая вполне могла не одобрить, что кто-то из посетителей заглядывает в чужой компьютер, Катя в итоге передвинулась на диване так, чтобы видеть рукопись её друга без помех. Следующим шагом было взять в руки компьютерную мышь… отмотать текст… и начать читать произведение Сергея, который явно не торопился возвращаться из уборной.

Екатерина прочла следующее:

Мы только что вышли на станции метро «Ментальная» с моим другом. Он приехал на встречном поезде, идущим со станции «Огненосная». Мы поднимаемся по эскалатору наверх и выходим на улицу. Да, всё так, как я и мечтал. Вот, она первая встречает меня у дверей метрополитена. Её небесно-голубые глаза ласково и чуть игриво смотрят в мои, потом она кладёт свою белокурую голову мне на грудь, прижимаясь ко мне всем телом, а я, обнимая её, легонько тереблю её длинные волосы. Мы наконец-то встретились после долгой разлуки. На лице моего друга я читаю тихий восторг. Благодаря ему я сейчас здесь. Лишь выслушав и применив его мудрые советы, я снова воссоединился с Катериной – моей второй половинкой, единственной предназначенной МНЕ женщиной. Друг счастлив за меня, а нам – теперь уже втроём – предстоит пойти дальше.

«Так что, это он про меня пишет, получается? – подумала литературная шпионка. – И если это про меня, то почему он не говорил мне о своих чувствах раньше?.. И я даже не помню, чтобы он хоть как-то намекал мне на это… А кто этот „мой друг“ из текста? И зачем Сергей выделил жирным отдельные буквы?»

Мы идём на главную площадь города по направлению к станции метро «Огненосная», – и тут звонит мой телефон. Поначалу я не поверил услышанному: мне звонил основатель «Продюсерской компании «Воскресенье» и говорил о том, что мой первый – и пока что единственный – роман было решено экранизировать. Сбылась вторая моя мечта за какие-то десять МИнут. Мой друг и Катерина всё поняли без слов. Я чувствую своё единство с ними, и моя радость – это и их радость тоже. Более того, всё тут же начинает меняться и вокруг. На ясном голубом небе над площадью ещё ярче начинает светить солнце, будто бы и оно знает о том, как я сегодня счастлив. Проходящие мимо люди – мужчины, женщины, дети, старики – все словно лучатся этим солнечным светом… и, как знать, может быть, и они каким-то образом прознали о моей радости? Я думаю о том, что мы все связаны: я, моя вторая половинка, мой друг, все эти прохожие… и это яРкое солнце в небе над любимым городом, что незримыми нитями связало всех нас.

Мы вдвоём с Катериной едем к ней в гости, где нас ждут и остальные её друзья. Мой друг сказал, что немного задержится и придёт позже. Все гости рады видеть и меня, и мою любимую девушку. И тут раздаётся продолжительный стук в дверь. Катерина пошла открывать ещё одному посетителю. По его голосу, – который раздался, лишь только она отворила ему дверь, – я понял, что он был чем-то сильно раздражён.

В это время Озеров вернулся из уборной.

– Серёжа, это ты про меня роман пишешь, что ли? – пойманная с поличным, Катя с кокетливой улыбкой спросила автора. – Что это за Катерина из текста?

– Ну, скажем так, это прообраз тебя, – ответил Сергей. – Мне хотелось, чтобы главная героиня была чем-то на тебя похожа.

– Но она, наверное, лучше меня, да? – в голосе девушки вновь прозвучало кокетство.

– Я старался особо не идеализировать этот образ, – признался писатель на полном серьёзе, – но насколько у меня это получилось, станет ясно, когда роман будет завершён.

– А Катерина из романа в итоге пустит стучащегося в свой дом? – литературная редакторша не могла не полюбопытствовать.

– Пока не могу сказать, – пожал плечами Озеров. – Концовка пока что никак ко мне не приходит…

– Но расскажи мне хотя бы что-нибудь про эту Катерину! – по-прежнему игриво попросила Горелова. – Какие качества ты пытался в неё вложить при написании?

– Я хотел, чтобы эта моя героиня обладала мужеством, самообладанием, состраданием к ближнему и, самое главное, терпением, – по-прежнему серьёзно признался Озеров. – И чтобы она умела отличать правду ото лжи и друзей от врагов.

– И у неё всё это получается, да? – сладко улыбнулась Горелова.

– Вот концовка-то это и покажет, – развёл руками писатель, – сумеет ли она пройти испытание, которое ей было уготовано.

– А зачем ты выделяешь отдельные буквы? – поинтересовалась Катя.

– Какие буквы? – не понял вопроса Сергей.

Горелова снова посмотрела на экран монитора. Букв, выделенных жирным шрифтом, действительно больше не наблюдалось.

– Серёжа, я, пожалуй, пойду домой… – вздохнула Екатерина. – Это у меня от недосыпа, наверное, уже глюки пошли…

– Я провожу тебя, – безапелляционным тоном ответил писатель – и уже снимал с вешалки Катину дублёнку.

– Да ведь у тебя работа… – попыталась мягко отказаться Горелова.

На самом деле Катя по какой-то причине немного стеснялась Сергея. Она как будто бы даже… испытывала в его присутствии некое подобие стыда. Но понять, почему она так себя чувствовала, находясь в компании писателя, девушке пока что не удавалось.

– Не забывай: я работаю в своё удовольствие, – уверенно сказал Озеров. – А большего удовольствия, чем проводить тебя до дома, я сейчас не могу себе и представить! К тому же, Катя, мне кажется, нам пора идти…

Эта фраза снова ввела девушку в некий ступор. Но спустя пару секунд, собравшись с мыслями, Горелова чуть застенчиво сказала:

– Но я живу тут совсем недалеко, буквально в двух шагах…

Однако Сергей уже застегивал свою куртку на молнию. Затем он взял Катю за руку и повёл её к выходу из кофейни.

– А как же твой ноутбук? – удивлённо спросила девушка. – Его не украдут?

– Нет, не украдут, – флегматично ответил Озеров, пока они спускались по ведущей на улицу винтовой каменной лестнице, – в этой кофейне уже настолько привыкли ко мне, что, кажется, вообще перестали меня замечать. И мои вещи тоже.

Почему-то от этой шутки Кате стало невесело. Она ещё крепче вцепилась в руку Сергея, будто боялась его потерять.

– Не волнуйся, – словно прочитав мысли девушки, ответил писатель, – я рядом.

До дома Гореловой они шли, ничего не говоря друг другу. Катя обнаружила, что Сергей был тем человеком, рядом с которым ей было комфортно даже просто молчать. От Озерова веяло каким-то необыкновенным умиротворением, и рядом с ним девушка чувствовала себя по-настоящему защищённой.

Подойдя к Катиному подъезду, они остановились друг напротив друга. Гореловой очень хотелось пообщаться с писателем ещё: поговорить о его творчестве, узнать о дальнейших планах. Поэтому она, не колеблясь, предложила:

– Как насчёт зайти ко мне? Чаю попьём, поговорим?

Ответ Озерова показался Кате довольно странным:

– Я сейчас не могу: мне надо как можно скорее дописать книгу. Мне нужно всё успеть. Нужно поскорее отдать рукопись своему другу, чтобы он не медлил с её редакцией – и принёс её из типографии пораньше. А то в прошлый раз он чуть задержался, – и у меня возникли большие проблемы.

– Ладно, давай в другой раз, – расстроенно ответила Катя.

– До встречи, дорогая моя, – попрощался с девушкой Сергей.

– До встречи…

Придя домой, Катя первым делом сняла с себя дублёнку – и собиралась повесить её на настенную вешалку. И тут она увидела на светло-жёлтых обоях прихожей строительную пыль. Ту самую, в которой были испачканы одежды убегавших Помыслова и Успехова… и, конечно, гостившего у Кати сутки назад Свободина. Очевидно, именно с куртки Дмитрия пыль и «перекочевала» на стену прихожей.

Горелова взяла в ванной влажную губку и попыталась оттереть пыль от обоев. Однако у неё ничего не вышло: пыль оставалась на стене несмотря на все её усилия. После пяти минут безплодных попыток девушка оставила это занятие. В расстроенных чувствах Катя швырнула губку в ванную, а сама направилась на свою кровать, – чтобы провести на ней ещё одну безсонную ночь.

                                                 * * *

«Самообладание есть очень сложное качество. Оно состоит из мужества, терпения и сострадания. Но мужество не должно переходить в гнев, сострадание не должно граничить с истерией, и терпение не должно быть ипокритством. Так сложно самообладание, но оно неизбежно нужно при вступлении в Миры Высшие. Следует очень заботливо развивать это синтетическое качество. В школах следует ставить ученика перед лицом самых неожиданных обстоятельств. Преподаватель должен следить, насколько сознательно принимаются впечатления. <…>

Потому опытные люди просят об испытаниях, иначе на чём утвердить силу нашу?»

Агни Йога. Мир Огненный. Часть первая. Шлока 634 [8, с. 387—388]                                                 * * *

Вторник

Следующее утро мало чем отличалось от предыдущего. Через силу затолкав в себя полтора сырника, Катя снова отправилась на работу. Её деятельность была той главной вещью, что помогала ей оставаться наплаву. И вторым фактором являлась Катина недописанная книга. Горелова чувствовала, что пока что не дописала чего-то самого важного. Её произведению пока что недоставало чего-то такого, что было одновременно и простым по своей сути, но и трудноуловимым. Вероятно, это можно было бы уместить в одно-единственное предложение… но оно пока что никак не шло к потерявшей сон авторше.

На самих городских улицах, казалось, повис какой-то немой вопрос. Эти самые дома, что день за днём служили безмолвным экстерьером её пешего пути до издательства, словно бы тоже ждали этого замедлившего со своим приходом ответа. И Катя, шагавшая обезсилевшими ногами по вязкому нерастаявшему снегу, была намерена однажды получить его.

Она снова вошла в здание издательства. Охранник на посту вежливо кивнул литературной редакторше. Горелова чувствовала, что все, кто работал в этом здании и знал её, питали к ней уважение – за её беззаветную преданность профессии. Невзирая на своё плачевное состояние, Екатерина не просто не искала предлогов, чтобы отпроситься с работы, – она даже никогда на неё не опаздывала. Однако сегодняшний день получился для Гореловой особенным. Она совершенно неожиданно оступилась.

Поднявшись на второй этаж, девушка уже подходила к приоткрытой деревянной двери издательского офиса. И тут из помещения организации донеслись голоса Алевтины и Анатолия. Они обсуждали Екатерину.

– Как ты думаешь, Толя, – послышался звонкий голос Алевтины, – почему она не может спать? Она, что, убила кого-то, что ли?

– Да нет… вряд ли… – смятенно произнёс Анатолий. – Хотя… в её жизни по-любому случилось что-то плохое.

Катя не стала открывать дверь: напротив, она её плотно затворила – и прижалась к ней спиной. В эту секунду она не могла смотреть своим коллегам в глаза.

«Да разве обо мне можно подумать, что я способна кого-то убить? – пребывая в отчаянии от только что услышанного, подумала Катя. – Почему они так обо мне думают? Как они могут?!»

И тут Горелова вспомнила один фрагмент из Учения Живой Этики – из книги «Листы Сада Мории. Озарение». В нём говорилось о том, что людям крайне сложно усвоить одну вещь: что воздействие мыслей и поступков намного ближе по своей сути, чем большинство людей себе представляет. К примеру, на человеческое излучение, – на его ауру, – мысль об убийстве и само убийство оказывают идентичное воздействие! Мысль имеет конкретное физическое излучение, которое способно воздействовать на огромных расстояниях. Это настолько же очевидно, как и влияние излучения световых волн. Поэтому уже только замысливший убийство, по сути, убийцею и являлся! И также в Учении говорилось, что этот закон о мысли является общим для всех, – поэтому касается он не только каких-то исключительных индивидуумов, а всех людей без исключения. И это означало, что на уровне восприятия энергетических излучений не могло быть никакой лжи и лицемерия. Притворство здесь приходило в абсолютную негодность! Равно как и само понятие о «тайности мысли»…

«Но разве я замышляла когда-либо кого-то убивать? – с содроганием подумала Горелова. – Или я, опять-таки, что-то забыла?»

Впервые за всё время Кате захотелось уйти с работы. В эту минуту она отчаянно возжелала выйти на улицу, вдохнуть воздуха и увидеть вместо ограждавших взор стен открытое пространство. И в итоге она направилась в сторону лестницы.