Серебряное кольцо с печатью

– Так ты герцогиня? – Ляльку трудно было удивить. Но тут она своего удивления не скрывала, – и ты молчала?!

– Да никакая я не герцогиня! С чего вы дядя Саша взяли, что Гришка, то есть Генрих герцог?

– Так дед рассказывал, что это колечко объявилось в герцогском роду Гельвы. Это младшая королевская линия баварского двора. Легенда гласит, что кольцо выберет одного из младенцев этого рода. И придет время, когда этот младенец спасет мир…

Ювелир замолчал. И уставился на меня. Неугомонная Лялька замолчала на полуслове и тоже уставилась на меня.

– Вы чего, – я попятилась к двери. Неоткуда появилось огромное желание сбежать куда подальше. Желанию не было дано осуществиться.

– Моя подруга младенец, который спасет мир, – Лялька закружила меня по комнате, – Мы станем знаменитые и заработаем кучу денег! Потом я выйду замуж за Гришку, тьфу ты, Генриха Гельвы и стану герцогиней. Буду жить в родовом замке.

– Ага, – остужаю я ее пыл, – если шею не свернем, спасая мир. И будет нам слава посмертно. Памятную плиту из чистого золота благодарное человечество установит на наших могилках. Или прах наш, в знак большого признания, над землей из космоса развеют. Лучше второе. А то ведь есть и не благодарные потомки, ну те, что наш памятник по кусочкам с могилок растащат. А что ты хочешь?! Вон сколько могил фараонов разграбили! А мы чем хуже их?!

– С такой подругой и врагов не надо, – Лялька разжала объятия.

– Девочки, смотрите, что я нашел, – старик —ювелир, пока мы вальсировали, рылся в какой-то книге и теперь спешил с ней к нам. Книга было очень старой, потрепанной, но в добротном кожаном переплете с золотым тиснением. Имя автора можно было читать и на расстоянии – Отто Ран «Двор Люцефера».

Ювелир подошел к столу, увлекая нас за собой, раскрыл книгу и стал рвать обложку. Мы, молча, наблюдали за ним, в моей голове роились мысли – а не сошел ли с ума старик? Оторвав кусок сантиметра в три, дядя Саша стал расслаивать обложку. Из образовавшейся дыры минуты через две вынул бумажные листы, исписанные мелким почерком.

– Что это, – хором спросили мы, изумленные находкой старика.

– А это результат вашего вальсирования по комнате, – рассмеялся довольный дядя Саша.

– Как это? Мы покружились по комнате и появились эти непонятные листочки – глаза у подруги стали огромными, а взгляд детски-наивным.

– Именно так, девочки мои хорошие. Сколько раз я читал и перечитывал эту книгу! У меня ведь ее купить хотели, цену очень хорошую давали. Но что-то удерживало, тянуло к ней. Эта та книга, которую дед перед смертью мне передал. А ему в концлагере, уже перед самым его освобождением, дал один немецкий офицер, назвавшийся другом Отто Ран. Он попросил деда сохранить эту книгу и напомнил, что Отто Ран по материнской линии был евреем. Тем самым повязав деда клятвой крови. Да, жизнь.

Нацисты уничтожали евреев. А Отто до оберштурмфюрера СС дослужился. сотрудником Аненербе был. немецкий писатель с особой миссией. А в трудную минуту к своим корням вернулся. Друга- немца штурмбанфюрера СС попросил спрятать у евреев его книгу. Дед умер так и не понял, чем ценен этот экземпляр книги. В свое время ее издали не малым тиражом. Потом были переиздания. Но слово свое сдержал и завещал мне беречь книгу. И вот она разгадка, девоньки вы мои золотые.

Ювелир тряс листочками. а лицо его светилось от счастья.

– А что в них, – умерила восторженный пыл дяди Саши Лялька.

– А в них подтверждение русского следа Грааля!

– Ура, – это завопила Лялька, – мы ищем Грааль!

– Дядя Саша, неужели ваш дед и вы раньше не видели, что под тесненной обложкой что-то есть? – меня смущала находка. Что-то здесь было не так. Хотя с того момента, как я затеяла уборку в маминых вещах, все шло не так.

– Девочки, я же вам главное не сказал, – ювелир прямо светился от счастья. Мы недоуменно уставились на него.

– Я много, много раз рассматривал книгу даже под лупой. И ничего в ней необычного не было. Не было в ней никаких листков. Когда вы закружили по комнате, я отошел к шкафу. чтобы ненароком не сшибли меня. И тут увидел, что книга засветилась, как будто внутри нее зажегся зеленый фонарик. Свечение усиливалось, когда вы приближались к шкафу и уменьшалось, когда удалялись от него.

У меня снова возникло чувство, что дядя Саша тронулся умом. Как книга, пусть самая древняя, может издавать свет в зависимости от того, на каком расстоянии от нее кружатся две девицы. Пусть даже такие красивые и умные, как мы с Лялькой. Дурдом, какой-то. Но подруга была, видимо, иного мнения. Она схватила меня за руку и потащила к книге. Покоившейся на круглом столе в центре комнаты. По мере нашего приближения книга стала светиться. А когда моя рука коснулась ее, засияла изумрудным цветом.

– Может там батарейка какая-то есть, – пролепетала я.

– Ага, и кнопочку ты рукой нажала на обложечке, – съехидничала подруга.

Я убрала руку, свечение уменьшилось. Я отошла в угол комнаты. Свет исчез.

– Тэйка, батарейка это ты! – сделала вывод Лялька.. – тебе можно в цирке выступать, станешь знаменитой и богатой.

– Дурдом, – только и смогла ответить я.

А дядя Саша, забыв о нас, ковырялся в пожелтевших бумажках.

– Сейчас, сейчас, где-то здесь я это видел, – бормотал он под нос.

– Что ищем, дядя Саша, – смотреть и молча ждать Лялька не могла. Это не в ее характере. Она схватила в охапку отложенные ювелиром листы и притащила мне, сунув в руки. Из стопки полился изумрудный свет.

– Что это, – уставилась я на подругу.

– А это колечко с нами разговаривает, – подал голос ювелир, оно нам путь указывает. С этими словами дядя Саша забрал у меня бумаги, которые в его руках снова стали пожелтевшей, ничем не примечательной стопкой.

– Все девоньки, по домам и спать. А я думать буду, – ювелир весьма бесцеремонно выставил нас за дверь.

Правда, мы особо и не сопротивлялись. День длинный. сложный, запутанный. А к ночи стал еще непонятнее. Хотя. как сказала Лялька потягиваясь в теплой постели, кстати, моей. (мне пришлось лечь на диван) зевая, изумрудный свет озарил горизонт надеждой.

Я долго еще не могла уснуть. А зря. Пока была возможность, надо было спать. А не мучить себя бесполезными раздумьями и сомнениями. Сон пришел ко мне лишь под утро. Снилась мама, молодая красивая. Она бежала босая по зеленому лугу навстречу восходящему солнцу и весело смеялась. А папа стоял в сторонке и любовался мамой. Меня в этом сне не было.

Разбудила меня Лялька.

– Вставай, засоня. Там кто-то в двери трезвонит.

– Сама открой, – укутываюсь с головой в плед.

– Не могу.– подруга скинула плед на пол.

– Почему? – шарю рукой по матрасу в поисках под чем бы спрятаться от назойливой подруги.

– Не причесанная, не накрашенная, как же открою, – вслед за пледом Лялька пытается скинуть с дивана и меня.

– Когда тебя это останавливало, – ворчу. цепляясь за матрас.

От двери трелью несся веселый звон. Кто-то там очень настойчиво рвался ко мне в гости. С таким же усердием здесь в квартире этому неизвестному помогала Лялька, которой все же удалось стащить меня с дивана вместе со всеми постельными принадлежностями..

– Черти – что, вырвалось у меня, как только взгляд сфокусировался на стенных часах, – Кого в шесть утра носит по гостям?

Решительно шагаю к двери, и распахиваю их настежь, в порыве выплеснуть гнев на незваного гостя. Но дальше первого предложения, весьма коротенького « какого черта», дело не пошло. На пороге стоял Двоюродный, сияющий, как пасхальное яйцо. Не ожидая приглашения, братец шагнул в прихожую и мы отразились в зеркале. Холеный, одетый с иголочки, поигрывающий развитой мускулатурой красавец блондин и заспанная, с синими кругами под глазами. бледная растрепанная тощая брюнетка в какой-то хламиде, которую Лялька прозвала рубище Добби. Потому как эта хламида очень напоминала ту, что носил эльф Добби из Гарри Потера и цветом и формой, а главное расположением на ней дырявых поверхностей. Я одинаково сильно была привязана и к эльфу и к хламиде.

– Привет сестренка, – и кривая усмешка – я тебе завтрак доставил. Правда, не думал, что в постель. В нашем роду принято вставать рано и бегать по утрам. А к шести бодренько за стол.

Вроде, ничего обидного не сказал. Все слова правильные и даже что-то съедобной принес, позаботился. А почему-то неудержимо хотелось вцепиться ему в лощеную физиономию и выставить за дверь. Я так наверное, и сделала бы. Но тут нарисовалась подруга во всей красе. И когда только успела причесаться, реснички подмазать.

– К нам гости, – под стать Двоюродному пропела Лялька,

– Тэя, чего держишь молодого человека на пороге? Так вы еще и с завтраком. Прошу, прошу сюда в гостиную.

Не убирая кривой усмешки с губ, братец осторожно обошел меня и устремился за подругой в глубь моей квартирки, где гостиной и не пахло. Лялька заманила Двоюродного на кухню. Так ему и надо, надменному герцогскому выскочке. Ухмыльнувшись своему помятому отражению в зеркале, я пошла досыпать, уверенная, что подруга на раз справиться с братцем.

СКсП ГЛАВА ПЯТАЯ

Проснулась я от тишины. В квартире было очень тихо и почему-то темно. Нашарив рукой сотку, я взглянула на время. Двенадцать часов. Дня или ночи. Но даже если и ночи, то так темно просто не может быть. Я едва различала силуэты привычных вещей, которых было у меня не так уж и много. Люблю свободные пространства. Кроме дивана в комнате находился махонький журнальный столик, табуреточки – две и телевизор на стене, еще торшер в углу. Фонариком сотки я осветила пространство. Комната, как комната. Но почему так темно? Если ночь, то почему в глаза не бьет уличный фонарь?

– Черте что, – произношу ставшее в последнее время любимым выражением эмоций фразу. И тут понимаю, что темнота результат чьих-то умелых рук, которые плотно зашторили окна в моей квартирке. Год назад Лялька, движимая сделать мне необычный подарок, учудила. И когда я была в трехдневной командировке, установила в моей квартирке навороченные пластиковые окна, к которым прилагались такие же навороченные жалюзи. Если закрыть окна и опустить жалюзи можно оказаться в полной темноте и тишине. Я не люблю такое состояние окружающей среды, поэтому Лялькиным подарком никогда не пользовалась. В моей квартирке на пятом этаже всегда какое-нибудь окно или форточка открыты. Ну а жалюзи стали мне просто декором. Распахнув настежь окно в спальне, я потопала умываться. Из зеркала на меня глянуло бледное, почти бесцветное лицо с заспанными глазами формы «японочка». Волосы органично дополняли картину под названием «Лахудра». Почему-то вспомнился холеный братец с отутюженными манерами. Вот бы он меня сейчас увидел!

И тут я окончательно проснулась. Они же, Лялька и Генрих были здесь. Куда же они подевались? Хотя торчать пять часов на кухне, в ожидании когда проснется хозяйка, глупо. А вдруг Генрих Ляльку в какую-нибудь авантюру втянул? Интуитивно я не доверила братцу, ждала от него только гадости. Мысль о том, что подруга взрослая женщина к тому же бизнес-вумен, которую за глаза называют хищницей и акулой, в голову не пришла. Плюнув на умывание, я бросилась к телефону. Длинные гудки радовали меня несколько секунд. сменившись на безликое —«абонент не отвечает. Позвоните позже». Номер телефона братца мне был не известен. И что прикажете делать? Куда бежать? Кого спасать? Спасать понятно кого – Ляльку. Но куда бежать?

– Дурдом – еще одно ставшее у меня популярным выражение.

И тут затрезвонил домашний телефон. С самыми дурными предчувствиями, я схватила трубку и не успела вымолвить ни слова.

– Хватит дрыхнуть. Давай к ювелиру, – приказы отдавала подруга. На умирающий или попавший в беду голос не походил. Я хотела возмутиться, но Лялька уже бросила трубку. Кое как приведя себя в божеский вид, минут через двадцать, я маялась у двери ювелира. Почему-то двери мне не спешили открывать. Тарабанить к пожилому человеку не позволяло воспитание. Я жала кнопку звонка. С той стороны двери было тихо. И что делать? Полицию вызывать? А если дома просто нет никого? И тут затрезвонил мобильник.

– Ты где? – голос у подруги был недовольный, – все не можешь проснуться?!

– Тут я под дверью стою, – успеваю вставить словечко.

– Под какой дверью- в голосе недоумение

– Под железной, – двери ювелира, как и положено, были железные, вернее бронированные.

– Под какой железной?! Мы же тебя ждем!

– Под бронированной, впустите вы меня или нет?! – моему терпению пришел конец.

– Так ты пришла? – нелепый диалог требовал продолжения.

– Нет, я приехала, – съехидничала я.

– Куда?

– Сюда.

– Куда сюда? – в голосе подруги было искреннее недоумение. Действительно иногда на Ляльку. как она сама это определяла, находило. Видимо «нашло» и сейчас.

– К ювелиру, – решила изъясняться лаконично я.

– К какому ювелиру?

Все это конец. Я бахнула со всей силы ногой по бронированной громадине.

– Ой, подожди, там кто-то стучится, – видно на подругу «нашло» серьезно.

– Так это ты? – изумилась Лялька, открыв дверь.

Хотелось съехидничать. Но я решила воздержаться.

– Пошли, пошли, нас ждут, – торопила она.

– Кто «ждут»? Их много? Сколько? – опешила я. Лялькино «нашло». видимо, заразно. Я это и раньше замечала. Стоило подруге начать «тормозить», как тут же все окружающие становились «тормозами».

– Он один, – остановилась посреди длинного коридора Лялька, – А сколько надо?

– Один это кто?

– Один – это ювелир.

– Ты сказала «нас ждут». «Нас ждут» – это много человек ждут. или хотя бы двое ждут.

– Так ты об этом? – что-то Ляльку осенило. И это «что-то» могло мне не понравиться.

– Твоего братца я выпроводила из квартиры после десятиминутной беседы, сославшись на твою занятость.

Получается, когда я мирно посапывала в постельке, что достоверно было известно Генриху, подруга сумела его убедить в моей занятости. Ловко у нее получается мужикам голову морочить.

– И до каких пор я буду занята? – зная неукротимый темперамент и безграничную фантазию Ляльки, с опаской поинтересовалась я.

– С Граалем все решим, а там и для братца время найдется.

Я схватилась за голову. Подруга танком. не замечая препятствия, шла к своей цели: вечной молодости и вечной жизни. И как выяснилось позже, к новому бизнесу с несметной прибылью.

– Нам надо просто часы перевести и все, – делаю я очередную бесперспективную попытку остановить ее, – Грааль пусть ищут другие. Вон их уже сколько было. Может и нашли уже. Где-нибудь в частной коллекции мирно себе стоит.

– Много ты знаешь! Ищут, да не там. Нам поручено найти и мы найдем, сейчас сама в этом убедишься- и подруга впихнула меня в комнату, где сидел ювелир.

Тот на шум поднял голову. Я никогда не думала, что человек за одну ночь может так измениться. Еще вчера это был дряхлый старик, руки у которого подрагивали, глаза слезились. Ходил он сгорбившись и шаркая. А сегодня из глубокого кресла легко поднялся просто пожилой человек, возраст которого выдавали только седые волосы. Даже морщин на лице стало меньше.

Стариком назвать такого язык не повернется.

– Садитесь сюда. Вот к свету ближе. Смотрите, – и он сунул мне в руки вчерашние пожелтевшие листы, из которых снова полился зеленый свет.

– Вы уже поняли, как кольцо с нами разговаривает, – не то спросил, не то утвердил дядя Саша.

Мы закивали головами, не отрывая глаз от чарующего зеленого сияния.

Ювелир. проследив за нашими взглядами, отобрал у меня листы. Они снова стали серыми и потрепанными.

– Здесь по – немецки, – продолжил ювелир, я перевел. Это просто гениально. Девочки мы найдем с вами святой Грааль и искупим вину наших предков перед человечеством.

Не иначе, как коллективное помешательство или вирус вредоносный! Какой Грааль!? Нам часы перевести надо и дело с концом. О чем я и заявила весьма решительно.

– Да, да. конечно, – не стал спорить дядя Саша. – но ты послушай.

И он стал читать, листок за листком ложились на потертую скатерсть. А мы слушали как зачарованные.

– Давным давно Мефистофиль ослушался Бога и был изгнан с небес. Долго —долго он бродил по Вселенной пока взор его не упал на Землю. И когда он наклонил голову, чтобы лучше рассмотреть обитателей Земли, самый большой камень из его короны упал на Землю Это был изумруд невиданной чистоты и красы. Когда на небе засияла Вефлимеевская звезда, извещавшая миру о рождении Спасителя, изумруд нашел великий мастер —ювелир, который сделал из него чашу. Когда чаша была готова, послышался голос с небес – спасибо тебе мастер. Ты зло превратил в добро.

И чаша исчезла на глазах ювелира. С тех пор ее никто не видел. Долго в ту ночь Мастер —ювелир не мог заснуть. А когда. в конец измучившись, уснул, ему приснился сон, который он помнил в подробностях до самой смерти. А на смертном ложе поведал о нем проповеднику – катару Лангедоку, связанному с братьями Тийома и Белистата. Сам мастер был из катар, богомол, верующий християнин. Лангедока католики сожгли на костре. Но при осаде католиками крепости Могсегюр в марте 1244 года, группа катар сумела спастить и спасла реликвии. Святого Грааля среди них не было. Была запись-пересказ Лангедока сна мастера-ювелира., который, кстати, прожил около 500 лет. Мог бы жить еще дольше. Но когда умер его последний пра-пра-пра-пра и так далее правнук, мастер принял осознаное решение и призвал смерть.

– А вам известно, девоньки мои хорошие, что за религия у катар?, – вопрос прозвучал неожиданно. Я где-то, что-то слышала, но толком не могла вспомнить.

– Катары, еритическая секта в западной Европе в Х1-Х11 веках нашей эры, – начала Лялька и понеслась. Память у нее была еще та! Фотографическая! Все что подруга читала хоть раз, могла вспомнить, как будто читает лежащую перед ней книгу. На просто услышанное эти способности не распространялись. Такая вот удивительная выборочная память. Лялька даже к психологам и психиатрам обращалась, но ни те ни эти никаких отклонений в развитии ее головного мозга и сдвигов в психике не нашли. Лялька вспоминала о прочитанном, только тогда, когда ей это было нужно и интересно. В этот раз. видимо, было очень нужно и интересно. Лялька шпарила как по- писанному.

– Исповедовали они неоманихейскую дуалистическую концепцию о двух равных принципах мира. О добром и злом. Материальный мир считали злом. Лангедок, Арагон, север Италии, некоторые земли Германии и Франции- жители этих стран были катарами. Рим объявил им войну. Первый крестовый поход. инквизиция в 1232 году. Фактически катары были истреблены успешным штурмом крепости Монсегюр, – подруга могла говорить еще долго. Но ее прервал ювелир.

– Вот именно. Материальный мир они считали абсолютным злом. Поэтому-то и найти Святой Грааль мог только человек не от мира сего.

– Конечно, все эти изыскания- это интересно. Но мы не историческими исследованиями занимаемся. Мне бы часики перевести, да заняться своей жизнью в материальном мире, -напомнила я собравшимся о главной цели нашего сборища. Им-то хорошо! Дядя Саша копается в истории, Лялька мечтает о великих делах и богатстве. А я? Если часики не переведу, то даже не известно, что со мной станет. Дело-то не шуточное. Вон как колечко сияеет зелененьким светом. А вдруг красеньким загориться?! Дескать, твое время истекло, прошу к смертному одру. Хорошо, если сразу помру. А если пытки, или кострище?! Жуть какая!

О чем я и поведала уважаемому собранию.

– Так о том и речь, – с энтузиазмом воскликнул дядя Саша, – твоя душа чистая. Ты- избранная. Тебя найдет Грааль!

Господи, коллективное помешательство! Прямо эпидемия какая-то!

– Хорошо- смирилась я с неизбежным, -пусть Грааль меня ищет. Когда найдет. тогда о нем и будем рассуждать. А пока давайте подумаем, как часики перевести. И зачем их вообще надо переводить.

– Так об этом-то и речь! – неожиданно легко со мной согласился дядя Саша.

И продолжил- Дай —ка мне мамино письмо.

Я передала ювелиру мамино послание.

– Вот читай, что здесь написано?

– Перевести часы, – не понимая, чего хочет ювелир, покорно читаю я.

– Нет. ты читай, как написано, – упрямился он

– Так и написано: перевести часы, – недоумеваю я. Неужто дядя Саша за ночь не только помолодел, но и разума лишился от радости новых открытий.

– Здесь не «с», а «з». Перевезти часы, – указывает ювелир.

– Со всеми бывает. Все мы ошибки делаем. Волновалась мама и описка получилась.

– Нет не описка! -с восторгом и весьма торжественно объявляет ювелир-

По немецки перевести часы звучит как «ургиверзетзеп» а перевезти это «транзпортезен». Здесь ошибиться невозможно. Смотри, видишь?!

И ювелир ткнул сухощавым пальцем в пожелтевшую страничку, на которой, дейстивтельно, были слово «транзпортезен».

– Часы надо перевозить! Девочки вы мои дорогие.! Часы надо перевозить, вы понимаете?!

Понимать-то мы понимали. Но вот что понимали? До открытия дяди Саши было более менее ясно, что делать: найти нужные часы и покрутить стрелки. Мы даже знали, как найти эти часы- как колечко засияеет зеленым светом, так и вот они заветные часики. А теперь что? Часики-то мы может быть и найдем. Но куда их везти? Земной шар огромный, свечением колечка все дороги не проверить. Жизни не хватит. Я уже молчу о непролазных лесах Амазонки и Сибирской тайге.

Только я собралась все это озвучить, как затрезвонил мобильник.

– Алло, – обреченно произнесла я, по трели звонка уже зная кто на связи.

– Таисия Спиридоновна, – голосок Ахмурины сочился сладким ядом. Секретарша шефа не спешила сообщить очередную гадость, – вы не сильно заняты? Я вас не отвлекаю от важных дел?

– Да говори уж! – рявкаю я в ответ

– Шеф интересуется, почему вас не было на утренней планерке и гневается от вашего отсутствия

Завернуть фразу так, что сразу и не поймешь это Ахмурина умеет ловко.

– Гневается от чего? Я какой-то материал в номер во время не сдала? Или вы забыли, что журналиста ноги кормят?! – рявкаю в ответ – Я на задании. Не отвлекай!

Но секретарша шефа в боях с журналистами никогда еще не сдавала позиций. Она грудью, в прямом и переносном смысле этого слова, готова была защищать любимого шефа.

– Статеек ваших хоть завались. А задание, главное задание вас в редакции ждет.

Ну все. Не отстанет. Велик соблазн отключиться, но ведь эта дамочка не угомониться. Будет трезвонить до посинения. Из-под земли достанет. Из двух зол выбираю меньшее:

– Мариночка, чего шеф хочет-то от меня. Неужто соскучился.

– Да он вас писак век бы не видел и даже не вспомнил. Тут гость вчерашний тебя дожидается. Шеф не знает куда его усадить и чем занять. Еще какая-то старушка за внука пришла хлопотать. И требует журналиста Серафимову и никого иного. Только ей доверяет. Дуй в редакцию. Хочешь машину за тобой пришлю?

От машины я отказалась. У меня своя имеется. Чем вызвала у Ахмурины вздох облегчения.

– Мне надо в редакцию, – с грустью сообщаю компании, которой, кажется, уже не до меня.

– У меня пожарные собираются в «Улитке» учения проводить. Персонал в панике. Побегу отбиваться.

Дядя Саша только рукой махнул:

– Бегите. девоньки, бегите. А я еще почитаю. Может чего полезного найду.

СКсП ГЛАВА ШЕСТАЯ

На пороге редакции я столкнулась с Сериком Искандеровым, моим коллегой.

– Спешишь нагоняй получить? – беззлобно спросил он

– Что серьезный нагоняй ждет?

– Не то слово. Всю планерку только о твоей недисциплинированности шеф и разглагольствовал. Даже примеры из своей комсомольской юности приводил. Очень сожалел, что тебя из комсомола нельзя исключить.

– Да. Это высшая степень гнева. Побегу каяться. Повинную голову даже шеф не сечет.

– Ну, ну беги. Если без головы тебя встречу, не удивлюсь.

А вот я была удивлена. Даже не удивлена, а просто ошарашена. И было отчего.

Шеф не только не стал на меня орать (к чему мы уже давно привыкли), он встретил меня улыбкой и весьма дружеским:

– А вот и наша Тэечка.

Все стало понятным, когда в дальнем углу на диване я увидела братца. Тот вальяжно развалившись, лениво перелистывал какой-то глянцевый журнал.

При моем появлении, братец не спеша покинул диван и расплылся в улыбке:

– Тебе очень повезло с начальством, сестренка.

Кивок в сторону шефа, который тут же подобрал живот, изо всех сил стараясь быть достойным обществом для герцога.

– Я своих служащих тут же бы уволил и за меньшее -продолжил наслаждаться властью Генрих.

Я, конечно, могла ответить ему так, что мало бы не показалось.

Но стены кабинета шефа привыкли к нашему молчанию. Я решила не нарушать годами сложившейся традиции. Поэтому весьма мирно обращаюсь к шефу.

– Срочное задание? Материал в номер?

Тот завертел головой, отыскивая кого это я спрашиваю. Замер на мгновение и изрек на одном дыхании: