Обжигающий след. Потерянные

Анна Невер

Обжигающий след. Потерянные

Пролог

Ноябрь, 9023г. от сотворения Хорна.

Белодраконье плато

Новые шкафы для картотеки предсказаний устанавливали не менее двух дюжин рослых курсантов и пятеро работников отдела. И все равно не могли справиться без нее.

Начальница отдела предсказаний профессор Евдокия Ленонтьевна Плетняк скептично надзирала за ведением работ. Для столь высокой загадочной должности она выглядела вполне заурядно – худенькая невысокого роста женщина в шляпке-блине, которой она прикрывала редкие цвета графита волосы. Кроме радужных очков на остром лице отсутствовали хоть какие-то признаки принадлежности к необычной профессии – ни тебе когтей, как у дракона, ни загробного голоса, ни фиолетовых волос с начесом до потолка. Обычное лицо, ну разве что тик выщипанной брови – так это у всех преподавателей бывает. В общем, никакой пищи для фантазии любопытных новичков-курсантов. И эта старушка предсказывает будущее?

– Двигайте дальше, молодые люди, куда вы его поставили? Обивку стены оцарапали! Одни убытки от вас! И как я должна подходить к ящикам, спрашивается? Я не дракон, летать не умею, – Евдокия Леонтьевна, словно маленький комар, зудела на ухо богатырям, двигающим мебельные горы.

– Так вы же все равно их вэей открывать будете, – буркнул какой-то храбрец.

– И что теперь? Я должна терпеть неудобство у себя в отделе?

– А нельзя было с помощью вэи расставить шкафы?

– Знаете, молодые люди, какой мощи должен быть наклад, чтобы поднять эту мебель? – возмущенно «прозудела» Евдокия. – Вы хотите, чтобы у меня здесь все свитки засветились? Все. Хватит балаболить. Двигаем, куда сказала, – хриплым голосом прикрикнула профессор. – Этак я с вами до вечера проканителюсь.

Молодые люди энергично завозились.

– Не одаришь, не пошевелятся, – проворчала под нос себе вэйна. – Сил уж нет объяснять.

В смежную комнату сунулся очередной курсант из новоприбывших и оказался сметенным волной пророческих свитков. Маленькая профессор подняла за ухо любопытного и отвела к невозделанному полю, то бишь к очередному кряжистому дубовому монстру. Одним взмахом малахитового жезла сдула свитки обратно и запечатала дверь.

Работа двинулась в гору. Как только последний шкаф был установлен на положенное место, Евдокия не выдержала и выдворила всех из отдела, даже своих подчиненных, поддав им ветра в спины. Наслаждаясь свободой, старушка махнула рукой на беспорядок и развалилась на излюбленном топчане с книгой. Его она точно не поменяет ни на какой другой.

– Совсем измотали. Столько возни в простейшем деле.

Женщина только увлеклась «Хроникой царских переворотов» томом пятым, как ее снова побеспокоили. На этот раз ее бывший ученик, которого она уже не видела лет пять, еще с той странной истории с исчезновением императорского племянника.

Вэйн коротко поклонился. Длинная пола черного сюртука не полностью скрывала ореховый скип, перехваченный кольцами из бивня рогоноса. В правой руке колдун держал тонкую васильковую ленту с серебристой каймой.

– А-а, главвэй спецстражи, редкая птица, – усмехнулась старушка, жестом приглашая гостя войти. – Как обычно, сюрпризом, Дёма. Надеюсь, хоть сейчас заглянул к Плетняк не по неотложному делу, а по доброй памяти? Кофейку шуйского испить, поговорить по душам. Хотя, – колючий взгляд из-за радужных очков ощупал лицо вошедшего, – размечталась, старая.

Вэйн оглядел беспорядок в отделе.

– Сдается мне, я не вовремя, Евдокия Леонтьевна?

– Ерунда, – фыркнула профессор.

– Мебель обновили? – из уважения поинтересовался бывший ученик.

– Да, есть немного, – она задержала взгляд на собеседнике. – Но, думаю, ты не о моих новых шкафчиках поговорить пришел, хотя жаль. Три года ждала, пока Первый вэйноцех заказ выполнит. Ты бы оценил. Наклад тончайший на самопоиск и сортировку. Чудо просто… Ладно уж, пошли в круглую. От тебя веет тревогой так, что меня скоро зазнобит.

Они шли сумрачными закоулками отдела, заставленными всякой «околонаучной» утварью: книги, стеклянные кубы на подставках, штанги с маятниками. Старушка семенила впереди. Темнота не мешала оной ориентироваться. Следом за женщиной сдерживал ширину своего шага вэйн. Лишь раз в одном из пролетов мелькнуло окно с видом заснеженных горных вершин и парящим над ними парой драконов.

Комната, в которую они попали, отличалась белым цветом стен и не имела углов, словно гигантский сотворенский шар. По кругу помещения располагался ряд одинаковых кресел с обивкой в серую полоску.

– Давай именную, кого ты на сей раз отлавливаешь или прячешь? – старушка уселась в мягкое кресло, привычным движением протянула руку собеседнику.

– Я не за веером событий пришел, – произнес гость, присаживаясь напротив. – Мне нужен совет.

Профессор удивленно вздернула брови и откинулась на спинку кресла.

– Любопытно.

– Мне важно ваше мнение, Евдокия Леонтьевна. Не буду тянуть и спрошу прямо. Я знаю, что ваш второй дар – убеждение, как у меня. Но вы его используете рационально в пользу пророческого. Скажите, возможно ли, повлиять на кого-то не чувствуя того? Притом пару раз я намерено хотел привести этого человека к подчинению, но у меня не получилось.

– Это девушка, так? Светло-карие глаза. Улыбка добрая, – считала поток вэи прорицательница, глядя на ленту в руках главвэя. – Это из-за нее тебя съедает тревога. Так нельзя себя винить, Демьян. Ты не виноват.

Колдун сжал тонкие губы:

– Нет. Я все испортил. Все могло быть иначе. Теперь она считает, что я использовал приворотный.

– Эх, молодость, – вздохнула с улыбкой прорицательница.

– Так по-вашему, это возможно? – гость замер в ожидании.

– Чаще всего – нет. В твоем случае – тем более. Твоей силы воли на пятерых хватит.

– Но есть и другие случаи?

– Исключения. Они всегда бывают. Ты разве не помнишь древнюю летопись о Ярофее Необоримом? – Евдокия посмотрела на взрослого мужчину напротив, словно снова видела в нем ученика. – Там описана грустная история. Юную княгиню Аврору выдали за Ярофея по расчету. Зная, что за использование дара убеждения на светлом князе ей грозит усекновение головы, она наложила на свой дар строжайший запрет. Но стоило ей влюбиться в собственного мужа, как вдруг на нем был замечен приворотный наклад. Хотя все ученые вэйны признали, что дар просачивался сквозь ее гашение из-за сильных чувств к князю, она все же была обезглавлена за приворот. Даже светлый князь ничем не мог помочь бедняжке. В то время только слепое исполнение законов, как бы жестоки они не были, удерживало государство от второй волны Дикой смуты. Вот тебе и ответ. Но это, как я говорила – исключение из правила. И не самый подходящий пример.

– Значит… – мужчина с досадой коснулся кулаком лба.

– В порыве чувств некоторые могут не заметить собственного влияния, – подвела итог профессор. – Но утверждаю, вряд ли ты способен не заметить утечку. Девчонка влюбленная, может быть, но не опервэйн спецстражи.

– Но как теперь проверить? Я не могу потерять ее.

– Время, Демьян, – она снова пристально взглянула на ленту через радужные стекла очков. – Девушка с характером. Если поспешишь, навсегда потеряешь. Она будет считать, что ты продолжаешь влиять на нее даром и разорвет последнюю связывающую вас нить.

Евдокия на короткое время задумалась прежде, чем продолжить. Случай был интересный, приходилось полагаться на интуицию, но еще более странным было наблюдать произошедшие, в давнем знакомом, перемены. Демьян Невзоров – бывший лучший выпускник потока, ныне главвэй ССВ, всегда бесстрашный и расчетливый в достижении цели. Она думала, что ничто не способно поколебать эту «скалу». Ошибалась. Удивительно. Она и не подозревала, что в нем может проснуться настолько глубокое чувство.

– Сейчас тебе лучше всего подождать. Иногда, чтобы выиграть бой, надо отступить. Не мне тебе объяснять, – улыбнулась Евдокия. – Вижу единственный выход. Предоставь девушке свободу. Дай ей самой осознать, любит или нет. До весны она определится с выбором и вернется к тебе, Дёма.

– А если нет? – в серых глазах проявилась глухая тоска.

– Хочешь увидеть веер событий?

– Нет! Не желаю знать свое будущее, – покачал головой колдун. – Иначе не буду верить в то, что его можно изменить.

– До весны, – задумчиво добавил он. – Слишком долгий срок.

– Придется набраться терпения, друг мой, – развела ладони Евдокия Леонтьевна. – Насколько я тебя знаю, тебе его не занимать.

– Только когда дело не касается этой женщины, – прошептал Демьян.

Гость покинул отдел прорицательства, а профессор еще долго не могла вернуться к чтению пятого тома полюбившейся книги.

– Жаль, если эта девчонка все испортит, – ворчала она, не сводя глаз с новых шкафов. – Такая рана на сердце может и не зарубцеваться.

Глава 1. Дом Отрубиных

Ноябрь, 9023г. от сотворения Хорна.

Орская губерния, г. Оранск

Почтовая карета, растопырив колеса от тяжести поклажи, свернула на Бережковую улицу. Особняки здесь отличались благородной статью, высотой до трех этажей, искусной резьбой оконных наличников и росписью парадных дверей. Фасады смотрели не абы на что, а на речной канал, разделяющий улицу вдоль на две части. В просвете каменных балясин темные воды Патвы двигались с обманчиво ленивым течением, увлекая с собой следы поздней осени – сопревшие бурые листья кленов и кустарников барбариса в тонюсенькой ледяной корочке первых заморозков.

На этой улице, возле одного из особняков и остановилась карета, чтобы расстаться с одним из пассажиров. На сей раз – девушкой. Под холодным моросящим дождем она приняла у ямщика саквояж и неповоротливую клетку с голубями. Почтовая повозка покатила дальше. А девушка с минуту оглядывала трехэтажный особняк с мезонином, перед которым оказалась. Широкий фасад в тридцать окон украшали два ряда изразцов. Деревянный резной подзор окаймлял свес кровли. Крыльцо основывали не две, как у особняка увежского градоначальника, а четыре колонны: каменные, не деревянные. Они же держали на себе широкий балкон, густо оплетённый диким виноградом. Вероятно летом, когда зелень покрывала голую лозу, хозяева радовались возможности посидеть в ее тени на свежем воздухе и насладиться видом канала – удивительной реки в каменном футляре.

Тиса какое-то время медлила. Затем изгнав с лица растерянность, решительно направилась к решетчатым воротам, которые оказались не заперты, просто прикрыты. Пройдя по мощеной дорожке мимо палисада, девушка поднялась по парадной лестнице. На звук колокольчика поразительно быстро распахнулась дверь. На пороге возник не молодой, но еще довольно бодрый привратник в оранжевой ливрее без одной пуговицы на выпяченной груди. Он окинул оценивающим взглядом Тису, заглянул за спину девушки, обозрел пустую дорожку к дому, поджал губу, – и все в пару секунд. Потом вытянув руки по лампасам, он коротко поклонился, блеснув лысой макушкой:

– Чем могу быть полезен, сударыня?

– Добрый день. Простите, – Тиса улыбнулась как можно приветливей. – Могу я видеть Марью Станиславовну Отрубину?

– Осмелюсь спросить, по какому вопросу?

Девушка составила у ног клетку, вынула из кармана пальто бумагу.

– У меня письмо от ее двоюродного брата Нестора Христофоровича Обло, из Ижской губернии. Но мне надо передать его лично.

– Ижской? – удивился привратник, на миг растеряв официальные пафосные нотки. Он обернулся и позвал: – Эй, Прошка, возьми у барышни ношу. Сюда, пожалуйте, сударыня. Прошу обождать, о вас доложут-с.

Вслед за рослым пареньком-служкой, Тиса ступила в сумрачную, богато обставленную парадную, где перед трюмо с огромным круглым зеркалом сняла перчатки и шляпку. Откуда-то вынырнула девушка с двумя тощими косицами за плечами. Она окинула гостью любопытным острым взглядом, шмыгнула курносым носом и забрала у пришедшей пальто.

– Гришка, кто там? Посыльный?! – по лестнице с изящными бронзовыми перилами, ведущей на второй этаж, торопливо спускался пожилой мужчина в тяжелом длиннополом халате с соболей оторочкой по вороту. – Давай его сюда!

– Лев Леонидыч, прошу простить, но это не посыльный. Это гостья из Ижской губернии! – отчеканил привратник, вновь выправив осанку. – У нее письмо от вашего шурина к ее милости.

Мужчина остановился и нахмурился, слепо щуря глаза на стоящую в сумраке парадной девушку. Тиса произнесла торопливо приветствие по всем правилам этикета, склонила голову.

– Уф… – запнулся хозяин дома. – Добро пожаловать, барышня. Жена будет весьма рада, – выдавил он из себя подходящую к случаю фразу. Совершив сей великий подвиг радушия, Отрубин тут же забыл о пришедшей. – Гришка, если появится посыльный из «торжка», пусть живо поднимается ко мне в кабинет. Понял? – хозяин развернулся и бодро зашаркал парчовыми тапочками – теперь уже вверх по лестнице.

– Как не понять, ваше благородие? Сразу же отправлю к вам-с. Не извольте сомневаться, – поклонился слуга уже опустевшей лестнице.

Спустя пять минут ожидания в парадной, Тису пригласили в малую гостиную.

Входя вслед за Афоньей в комнату, девушка подумала, что уменьшительный эпитет совершенно не подходит этим хоромам. Малая гостиная Отрубиных оказалась в три раза больше ее домашней в Увеге. Стены обиты голубой тканью с нежным цветочным узором. Тяжелые шторы окон подпоясаны шнурами с тяжелыми кистями. На стенах пейзажи в золоченых широких оправах. На полосатом диванчике с фигурными деревянными подлокотниками полулежала в рюшах пеньюара Марья Станиславовна – обладательница пышной, словно раздувшееся на опаре тесто, фигуры, и белой, точно мука, кожи. Лицо ее дышало умиротворением. Компанию Отрубиной составляли две тетушки в одинаковых накрахмаленных голубых чепцах. Они были похожи друг на друга, как родные сестры – обе сутулые, с вытянутыми постными лицами, обе близоруко щурились – одна на спицы с вязанием в руках, вторая на страницы раскрытого томика стихов.

– Когда звезда во тьме засветит, – услышала Тиса заунывный невыразительный голос чтицы. – Приди ко мне моя любовь, Чтоб мог лобзать я твои плечи, Чтоб стан твой гибкий видеть вновь.

Создавалось впечатление, что горемыка-любовник из последних сил молил деву о свидании. В довершение еще и простыл, так как четверостишие завершилось сотрясающим гостиную чихом.

Появление Тисы лишь самую малость оживило женское общество. Отрубина подмяла подушку локтем и оглядела вошедшую без особого интереса, помаргивая, будто спросонья. А компаньонки оторвали носы от вязания и книги.

Тиса коротко представилась женщинам, и протянула письмо хозяйке. Марья Станиславовна донельзя медлительным движением белых пальчиков, усеянных перстнями, надорвала бумагу, вынула письмо из конверта. Чтение короткой записки заняло целых пять минут. В ожидании компаньонки вытянули шеи, словно две подслеповатые гусыни.

– Ах, Нестор, – наконец, протянула Отрубина, откладывая листок. – Право слово, я едва помню своего двоюродного брата. Мы были сущими детьми, когда виделись в последний раз. Такой милый мальчик, он не расставался с сачком все лето, ловил всяких букашек, сажал их в баночки. Жаль, отбился от семьи, выбрав себе это жуткое странное занятие и не менее странное место для проживания, уж простите за прямоту, милая.

– Что за занятие, матушка? – полюбопытствовали «голубые чепцы».

– Чин судейства в пограничном поселении.

«Ох-ох» – закачали головами компаньонки, но как-то вяло.

Тиса представила Нестора Обло с сачком, гоняющимся за бабочками, и усмехнулась по себя. Да, теперь он не букашек сажает в баночки.

– Но я его понимаю. Наши увлеченья – наши крылья, – протянула хозяйка странным гнусавым голосом, – в полете обретаем счастья миг! Это из пьесы «Орив». Неужели не слышали о подобной? О, Единый, о чем это я? Конечно, бедняжка никогда не была в театре.

«Ох-ох», – «Голубые чепцы» снова пришли в движение.

– Но в вашем городе есть хотя бы клуб, дорогуша?

– Нет, ваша милость.

– Как печально, – к непробиваемому умиротворению в лице матроны все же добавилась толика жалости.

– Прискорбно, – эхом вторили Отрубиной компаньонки.

Тиса до сих пор и не подозревала, что, оказывается, так жестоко была обделена. Но решила не рассуждать на эту тему, а дождаться решения хозяйки по поводу просьбы в письме. Но, по-видимому, Марья Станиславовна Отрубина не торопилась в этой жизни ни в одном деле.

– Вы играете на музыкальном инструменте? Или поете? – продолжала она пытать гостью.

Тисе пришлось признаться, что эти таланты обошли ее стороной. Наверняка такие ее ответы приведут к тому, что все же придется искать съемное жилье, как и предполагала изначально. Возможно, к лучшему. Все же такой пышный дом вызывал у нее стесненность.

– Уж лучше вашей Лизоньки, никто не поет, матушка, – подала голос одна из компаньонок. – Ее голосу позавидовал бы и соловей.

– Моя дочь и в самом деле великолепно музицирует, но, к сожалению, редко когда пребывает в подходящем настрое, – благодушно произнесла Отрубина. – Очень жаль, что вы не музицируете. Тогда, быть может, м-м… вы почитайте мне сонет. А то Есения уже устала.

Смиряясь с чудачеством хозяйки, девушка присела на край кресла и приняла из рук компаньонки томик стихов.

– Отсюда, – пальцем показала нужную строфу женщина.

– Твой дивный лик в вуали ночи, Я не устану созерцать, И твои губы, носик, очи, И твою грудь, и твою стать…

Тиса читала, и не могла отвязаться от мысли, что поэт явно стремился разобрать свою избранницу на мельчайшие части, а затем каждой отдельно написать по оде.

Отрубина откинулась в подушки и закрыла глаза.

– Она читает лучше, чем ты, Есения.

Компаньонка обижено чихнула.

– Фоня, отведи гостью к Рине, передай ей, что я велю выделить комнату. И пусть затопит баню, – обратилась хозяйка к служанке, что ожидала распоряжений у двери гостиной.

– Я бы не хотела стеснять, – призналась Тиса.

– И не стесните, – зевнула в кулачок Отрубина. – Если будете вести себя тихо и лишний раз не станете попадаться на глаза его милости. Лев Леонидыч очень занятой человек. Очень. Последний месяц он даже ни разу не был в театре.

Компаньонки округлили глаза. Неслыханная самоотверженность главы дома вселяла в них благоговейный страх.

– Ступайте, милочка. Думаю, вам не терпится передохнуть с дороги, – закончила хозяйка. Тема успела утомить благодетельницу.

Тиса искренне поблагодарила. Приятно, что она избежала досадных расспросов о своей жизни, и том, что за дела привели ее в этот город. В глазах компаньонок читалось любопытство, однако саму Отрубину не интересовала подобная сторона жизни нежданной гостьи. Позже она поняла, хозяйке дома просто скучен любой разговор, не касающийся литературы, музыки или иных искусств.

Выйти из гостиной так просто не удалось. Сначала из коридора послышался детский визг и топоток, и через миг в гостиную юркнула взъерошенная палевая кошка и нырнула ужом под хозяйский диван. «Голубые чепцы» испуганно охнули. Следом за домашним питомцем вбежал ребенок лет трех, оглядев с хулиганским видом гостиную, бросился к дивану. Сходу плюхнулся на живот и пополз под материнский свисающий с дивана подол. Застав на месте пятнистую беглянку, малыш пронзительно завизжал от радости.

– Санюшенька, не кричи, заяюшка, – Отрубина свесила руку, желая коснуться белокурых кудряшек. Но малыш увернулся из-под руки матери, настырно пытаясь выудить из-под дивана кошку.

В дверях гостиной появилась запыхавшаяся старушка в переднике. Косынка съехала с ее макушки, седые волосы всклокочены.

– Ох, Марь Станиславовна, стара я уж для салок-то. Не поспеваю. Лизочек тихоней росла, а этот кубарь, да и только. Ни чуточки не усидит на месте! – нянька проковыляла к малышу, держась за поясницу. – Саняша, иди ко мне, голубчик. Матушка отдыхает.

– Пойдите в сад, Дося, – предложила Отрубина. – Санюше полезен свежий воздух.

– Как полезен, ох, как полезен! – оживились компаньонки. Похоже, они знали, что значит – Санюша в гостиной. Тиса улыбнулась одним уголком губ.

На миг всех оглушил победный клич мальчишки, которому удалось-таки ухватить кошку за хвост. Без боязни оказаться оцарапанным, мальчик вытащил животное, и с радостью притянул его к себе. Кошка упиралась всеми четырьмя лапами в живот малыша, но это не спасло ее от жарких дружеских объятий.

– Котя! – умиленно улыбнулся мальчишка. Затем снова взвизгнул – «котя» не оценила безмерной любви к собственной персоне и предприняла отчаянный рывок к побегу. Тщетно.

– Сыночек, у матушки виски уж гудят, – Марья Станиславовна положила ладонь на лоб. – Пойди, родной, погуляй с нянечкой в садочке. Пойди, мой ангел.

– Никачу!

Что было дальше, Тиса наблюдать не стала. Ей в самом деле не терпелось отдохнуть, но еще больше – попариться в бане, чтобы, наконец, почувствовать себя человеком, а не замызганной дорожной кладью с обмятыми боками, которую две недели трясло на ухабах от яма к яму. Поклонившись хозяйке дома, она покинула гостиную и последовала коридорами за худосочными косицами горничной. Фонька оказалась молчаливой лишь до первого вопроса. Потом же с удовольствием рассказала гостье, в каком крыле располагаются хозяйские покои, где столовая, банная, уборная. Экономка – Рина Степановна рослая женщина с невероятно прямой спиной и широкими плечами, восприняла приказ хозяйки с невозмутимостью часового на посту. Она не высказала ни слова недовольства, впрочем, как и благожелательности. Откуда бы? Новый рот в доме, нежданные заботы, дополнительные затраты.

Комната, в которую определила Тису экономка, располагалась в левом крыле, на третьем этаже в самом конце коридора. Она была свободнее, чем ее родная в Увеге, но при всей своей вылизанной чистоте и заправленной без единой складочки кровати – безликая, хотя все необходимое, и даже больше, если принять во внимание писчий столик, здесь имелось. Пришел Прошка с ее вещами и сгрузил саквояж и голубиную клетку на домотканый половичок у двери. Тиса дождалась, пока останется одна и закрыла дверь комнаты. Прислонилась к ней спиной и вздохнула. Она все никак не могла уяснить, что все происходит с ней наяву. Что теперь она будет жить у незнакомых людей, обретаться в чужих стенах, спать не в собственной кровати. Девушка подавила в себе внутреннее отторжение к окружающей обстановке, и подошла к окну. Не все так плохо. Вот, например, вид из окна весьма любопытный – на улицу с речным каналом. Да и вообще. Когда она еще побывает в таком большом городе? Интересно будет погулять по его улицам.

Внутренние уговоры подействовали несколько однобоко. Она вспомнила дом и снова затосковала. Отец, Камилла, Агап, Ганна и все-все. Сейчас она бы обняла даже Цупа как родного. Но, увы, они далеко. Она сама по собственной воле покинула их.

– Ничего, – прошептала девушка. – Я сделаю то, ради чего сюда приехала, и вернусь домой. Может статься еще, что профессор Мо Ши меня не примет, и я вообще здесь не задержусь. Но лучше, если бы принял и за пару недель обучил основным правилам обращения с даром.

В частности, ее очень интересовало, как избавиться от нахальных, самовольно вламывающихся в ее мозг, видений одного конкретного человека.

Да. Она уже не желала полного освобождения от дара, как раньше. Почувствовала, что значит – всегда иметь возможность «видеть» близких людей, находясь хоть за сотни верст от них. Вот и сейчас, стоило подумать об отце, как туман уж дразнил ее, трепеща белесым лоскутом пред внутренним взором. Прилечь на идеально заправленную кровать Войнова не решилась, и прошла к козетке, где и расположилась, не сказать, что очень удобно, но вполне сносно. Хоть на минуточку взглянуть.

Туман радостно потянулся к ней бесплотными лапами. Окутал, словно шелковый кокон куколку шелкопряда, бережно покачал в своих объятьях. И, послушно схлынул. Площадь наполнял мерный топот выполняющих пробежку солдат. Подразделения огибали гору обломков у основания обрушенной оружейной стены, и леса приставленные к оной. Трое каменщиков трудились над зияющей дырой в кладке.

– …спору нет. Но тогда как быть с покупкой лошадей, Лазар?

Отец повернул голову, и Тиса увидела Кубача. Шевельнулись губы и родной голос ответил:

– Купим, когда «убыточные» деньги придут.

– Как пить дать, не дождемся, – фыркнул в длинные усы Кубач. – Будто ты их не знаешь?

– Главвэй Демьян Невзоров заверил, что возмещение будет.

– Да-а? – удивился Кубач. – Он так и сказал? А когда, не уточнил? Ну, коли так, то авось и пошевелятся. Хотя, даже с пинком, помяни мое слово, хорошо, если к весне очухаются, да пришлют кого к нам.

Разговор продолжился, и Тиса какое-то время еще слушала родной голос, затем вынырнула из видения.