Хроника сломанных часов

Владимир Кожедеев

Хроника сломанных часов

Часть 1

Глава 1

Алия никогда не чувствовала времени так, как другие. Для неё оно не было ровным потоком. Оно было разбитым зеркалом, в осколках которого застыли боли, радости и обещания её давно умершей прапрабабушки, принцессы Сильвины. Алия жила с этими эхами прошлого, пока не нашла их источник – Сломанные Часы. Их маятник замер столетия назад, когда разбилось сердце Сильвины. Легенда гласила, что они снова пойдут, только когда найдётся душа, способная исцелить древнюю боль. Алия, с её наследственной тоской, боялась, что эта душа – её собственная.

Но судьба привела к Часам не только её.

Кай прибыл в старый замок как хранитель, последний в длинной линии стражей, призванных оберегать мир от опасных артефактов. Рассудочный и скептичный, он видел в Часах лишь угрозу – неразумную силу, которую нужно обезвредить. Пока не увидел, как они отзываются на прикосновение Алии, а его собственное холодное сердце, против всех правил и логики, сделало первый болезненный удар. Он был потомком Леона, того самого хранителя, который когда-то разбил сердце принцессе. И теперь история, казалось, готовилась к жестокому ремейку.

А между ними всегда был Рин. Лучший друг. Провидиц, чей дар видеть будущее был скорее проклятием, скрытым за маской иронии и лёгкости. Рин видела этот треугольник ещё до того, как он сложился: видела, как взгляд Кая будет искать Алию, как Алия будет колебаться, а её собственная, давно тайная любовь, так и останется безответным шёпотом в тени. Он знала, что магия Часов питается сильнейшими эмоциями, и боялась, что трое неосторожных сердец, сплетённых в один узел, могут не починить время, а разорвать его окончательно.

И вот, в ночь кровавой луны, под давлением невысказанных признаний, старых долгов и новых надежд, стрелки Сломанных Часов дрогнули. Их тиканье, гулкое и неестественное, разнеслось по башне, указывая не на час, а на каждого из троих по очереди. Механизм, спавший веками, пробуждался. Но он требовал платы – не маны, а чувств. Ему нужна была правда, которую боялись признать все: правда о любви, предательстве и о той жертве, без которой часы не смогут отсчитывать новое время.

Их хроники только начались.

Трещина во времени.

Заброшенная западная башня замка. Поздний вечер. Лучи угасающего солнца пробиваются сквозь пыльные витражи, освещая миллионы кружащихся пылинок и одинокий предмет в центре круглой комнаты – большие напольные часы в резном деревянном корпусе. Их циферблат, покрытый патиной времени, молчит. Сюда входит Алия одетая в простое платье. Она подходит к часам, затаив дыхание, и кладёт ладонь на холодное дерево.

Она шепотом: Я снова здесь. Покажи мне… покажи мне её.

Закрывает глаза. На её лице – смесь тоски и сосредоточенности. Дверь скрипит. Алия вздрагивает и оборачивается. В проёме стоит Кай в практичной дорожной одежде хранителя, с сумкой инструментов через плечо. Его взгляд холоден и оценивающий.

Он ей утвердительно: Я был прав. Вас тянет к источнику помех, как мотылька на пламя.

Она, отнимая руку, с вызовом: Это не «источник помех». Это семейная реликвия. Вы здесь непрошены, хранитель.

Кай делает шаг вперёд, его голос твёрд: Мой долг превыше ваших сантиментов, леди Алия. Мои приборы регистрируют хроно-аномалии на всей территории замка. Эпицентр – здесь. Эти часы – не реликвия. Они – неисправный и опасный артефакт.

Он достает из сумки странный бронзовый циркуль, стрелка которого бешено вращается, указывая на часы. Алия смотрит на прибор, потом на неподвижный маятник.

Алия: Они сломаны. Просто старые и сломаны. Вы ищете проблемы там, где их нет.

В этот момент из тени у двери появляется Рин. Он прислонилась к косяку, наблюдая. На его лице – привычная лёгкая улыбка, но глаза серьёзны.

Рин обращаясь к Каю: О, не обесценивай его работу, Аля. Он, кажется, очень старается. Ваша штуковина вертится, потому что здесь пахнет грустью. А она, знаете ли, очень… плотная.

Кай хмурится, раздражённо убирая циркуль: «Пахнет грустью»? Это ненаучно. Артефакты такого возраста могут содержать нестабильные эманации прошлых событий – эхо сильных эмоциональных всплесков.

Алия вдруг оживляясь: Значит, вы признаёте, что они что-то хранят? Не просто сломаны?

Кай: Я признаю, что они – угроза. И их нужно изучить, обезвредить и, если потребуется, изолировать. Пожалуйста, отойдите.

Он делает шаг к часам. Алия инстинктивно встаёт между ним и корпусом.

Алия: Нет. Вы их не тронете.

Кай: Вы не понимаете рисков.

Рин вдруг, его голос теряет игривость: Понимаю я. Риск в том, что если он тронет часы холодным железом, пока она касается их теплом своей памяти… что-то лопнет. Не в часах. В нас.

Алия и Кай оборачиваются к ней. Рин больше не улыбается. Она смотрит куда-то сквозь них, его пальцы слегка подрагивают.

Кай: Что вы хотите сказать?

Рин: Я говорю, что вы оба правы. Они и реликвия, и угроза. Потому что они не прошлое. Они – рана, которая всё ещё открыта. И сейчас…

Он моргает, возвращаясь в настоящее, и её взгляд становится пронзительным: Сейчас вы оба подпитываете её. Его долг. Ваша тоска. Моё… предчувствие. Три ключа. Одни врата.

Неловкое молчание повисает в воздухе. Алия смотрит на Рина с тревогой и узнаванием. Кай, сжав губы, поворачивается обратно к часам – но теперь его движение осторожнее. Он медленно протягивает руку, чтобы прикоснуться к механизму рядом с рукой Алии, не касаясь её.

Кай тихо, почти себе: Просто диагностика. Я должен…

В этот миг их пальцы почти одновременно касаются дерева корпуса.

Происходит толчок – не звуковой, а чувственный. Волна сдавленной печали, гнева и безграничной нежности обрушивается на них. Пыль с циферблата срывается и завихряется в луче света.

И стрелки – с сухим, ржавым скрежетом – срываются с места.

Они не движутся вперёд. Большая стрелка дёргается и начинает медленно, с мучительным усилием, ползти назад. Маленькая подрагивает, указывая то на цифру «I», то на «XII».

Алия в ужасе и восторге: Они идут… Но куда? Они показывают разное время!

Кай отшатывается, будто обжёгся: Невозможно… Это противоречит всем законам…

Рин прижимает ладони к вискам, её голос срывается: Не законам! Противоречит судьбе! Они не показывают время дня… они показывают нас!

Она указывает на циферблат. Стрелки действительно замерли в неравной борьбе: часовая – на Алию (I), минутная – между Каем (XII) и Рином (…будто ищет, куда указать).

Раздаётся тихий, но отчётливый ЩЕЛЧОК внутри механизма. И из узкой щели под циферблатом выскальзывает и падает к ногам Алии маленький, пожелтевший медальон – его не было там секунду назад.

В комнате воцаряется гробовая тишина. Тиканья нет, только тяжёлое дыхание троих людей. Часы снова неподвижны, но всё в комнате изменилось.

Кай смотрит на свои руки, потом на Алию: Что… что мы сделали?

Алия поднимает медальон дрожащими пальцами и открывает его: Не мы… Они. Это… это прапрабабушка Сильвина. И… это не Леон.

Она поднимает на Кая шокированный взгляд: На портрете с ней… не ваш предок.

Она поворачивает медальон. Внутри – миниатюрный портрет молодой Сильвины и другой женщины с решительным взглядом и знакомой улыбкой. Улыбкой, как у Рина.

Рин бледнеет как полотно. Кай замирает, его теория реальности даёт трещину. Алия смотрит то на портрет, то на друга.

Алия едва слышно: Легенда… лгала. Или недоговаривала. И теперь… теперь мы часть этой лжи.

Страха и зарождающейся тайны, которая теперь связывает их невидимой, но прочнейшей нитью.

Глава 2.

Мир не называется. Его география определяется плотностью и качеством времени.

Шепот Циферблата (Сердце-Шрам):

Построен вокруг Великого Сломанного Хронометра. Город имеет концентрическую структуру, соответствующую «тикам» и «такам» часового механизма.

Район Тика (Внутренний круг): Ближайшие к Часам кварталы. Здесь время течёт быстрее. Растения растут и вянут за день, люди стареют чуть скорее, но и исцеляются быстро. Недвижимость безумно дорога – это место для самых богатых Алхимиков, жаждущих успеть всё, и для отчаянных Прядильщиков, изучающих аномалии.

Район Така (Средний круг): Время течёт медленнее. Здесь царит стабильность, консерватизм. Живут ремесленники, торговцы, основное население. Идеальное место для архивов и библиотек.

Окраины (Сломанная Пружина): Время рваное, непредсказуемое. Могут быть «карманы», где день длится неделю, или «провалы», вырывающие из жизни час. Здесь живут бедняки, отчаявшиеся, и те, кто скрывается. Цены низкие, риски – смертельные.

Пустота (Шрам Мира):

Не место, а состояние. Область на севере, возникшая после Катастрофы. Здесь нет времени – только вечное «сейчас». Нет воспоминаний, нет эрозии, нет роста. Камень, унесённый оттуда, останется идеально гладким через тысячелетия. Живое существо, попавшее туда, либо сойдёт с ума, либо станет Безвременным.

Леса и моря:

Шепчущий Лес: Деревья здесь растут циклически, от юности к старости за сутки. Прядильщики приходят на рассвете, чтобы собрать «время роста» с молодых побегов, не вредя лесу. Алхимики приходят ночью, чтобы одним махом распустить вековые исполины.

Море Струящихся Воспоминаний: Вода здесь хранит отпечатки всех, кто плавал или тонул. Маги-гидроманты могут «прочесть» по волнам прошлое корабля. Самая ценная добыча – Слёзы Нереид, раковины, хранящие чистую, ничем не замутнённую эмоцию (восторг, тоску).

Магия: цена и практика

Хронопрядение – не просто заклинание. Это ритуал отношения.

Катализатор (Источник): Предмет с историей. Чем эмоционально насыщеннее история, тем мощнее эффект.

Слабый источник: Старая, но рядовая монета.

Сильный источник: Монета, которую мать дала сыну, уходящему на войну, и которую он 30 лет носил у сердца.

Процесс (Распутывание): Маг концентрируется, «слышит» историю предмета и начинает мысленно тянуть за нить времени. Предмет при этом температурно меняется – нагревается от «молодых» воспоминаний, холодеет от древних.

Эффект (Плетение): Высвобожденное время сплетается в узор желаемого эффекта.

Исцеление: Используется время здоровья, запечатанное в целебном травнике или в детской игрушке, с которой никогда не случалось бед.

Защита: Время несокрушимости камня или твёрдости дуба.

Атака: Время разрушения (кость, разбитая молотом), времени удушья (подушенный цветок), времени падения (камень, сорвавшийся со скалы).

Последствия (Истощение):

Предмет не исчезает всегда. Он становится пустым. Меч, хранивший славу, превращается в безликую железку. Портрет любимого становится просто куском холста с краской. Эмоциональная ценность стирается. Это причина, почему Прядильщики так осторожны: они не просто используют ресурс, они совершают эмоциональное вандализм.

Существа и расы

Потомки Аэдров («Осколки Песни»):

Сильфиды (дети Лиры): Почти бесплотные. Живут в местах с чистой, незамутнённой временной нитью (у истоков рек, на горных пиках). Могут на мгновение «спеть» забытый фрагмент Песни, что вызывает кратковременное исцеление или невероятную удачу. Ненавидят Алхимиков лютой ненавистью.

Гномы Крона (дети Крона): Инженеры и часовщики. Живут в подземных городах-механизмах. Не распутывают время, а пытаются чинить его поток, создавая локальные стабилизаторы и хроно-регуляторы. Их цель – починить Великие Часы. Нейтральны.

Игнисары (дети Игниса): Редкие и почти вымершие. Несут в себе искру первого Распутывания. Их присутствие ускоряет время вокруг. Цветы расцветают, свечи сгорают за секунды. Большинство из них сошли с ума или стали первыми Безвременными.

Безвременные (Проклятые тишиной):

Не однородная масса. Есть Тихие – пассивные, бродящие тени, просто существующие. Есть Голодные – агрессивные, нападающие на живых, чтобы украсть мгновение чувства. И есть редкие Прозревшие – те, кто обрёл новую идентичность в пустоте и обладает странными способностями (ходить сквозь время, как сквозь стены, или видеть все возможные прошлые предмета).

Химеры Времени:

Существа, возникшие от слияния нескольких временных нитей в дикой природе.

Фазовые Волки: Охотятся стаями, синхронизируясь в едином «тике». Для наблюдателя они выглядят как мелькание теней, атакуют из всех моментов сразу.

Окаменевшие Мгновения: Животные или люди, застигнутые временной аномалией. Не статуи, а повторения одного мгновения. Птица, вечно падающая с ветки, но так и не достигающая земли. Солдат, бесконечно заносящий меч. Тронуть их – значит рискнуть быть втянутым в их петлю.

Общество, профессии, артефакты

Профессии:

Архивариус Пыли: Учёный, каталогизирующий истощённые артефакты. Восстанавливает их историческую ценность через документы, пытаясь сохранить память, даже если предмет её лишился.

Ловец Эха: Смельчак, который охотится за «эхом» великих событий – остаточным временным зарядом на месте битвы, свадьбы, катастрофы. Продаёт эти концентрированные «эмоции» магам.

Настройщик: Специалист, который может «настроить» личное время человека, слегка замедлив его для долгой работы или ускорив для реакции в бою. Работа опасная, может привести к преждевременному старению или временной болезни.

Хроно-кузнец: Кузнец, работающий не с огнём, а со временем. «Закаляет» клинок не в воде, а в мгновении первого удара великого воина, или в моменте несокрушимой обороны крепостной стены.

Артефакты:

Слеза Нереиды: Раковина, хранящая чистую эмоцию. При распутывании даёт не магический эффект, а переживание. Можно на миг почувствовать абсолютный восторг или глубочайшую печаль. Используется для вдохновения, лечения душевных ран или пыток.

Зеркало Минувших Утр: Показывает не отражение, а то, каким человек был в определённый день прошлого. Часто ломается, показывая случайные, иногда травмирующие моменты.

Карманные Часы «Последний Вздох»: Заводятся не ключом, а кратким воспоминанием о потерянном. Пока идут – память остаётся яркой. Остановились – воспоминание тускнеет. Многие носят их, но боятся заводить слишком часто.

Книга Семейных Снов: Дневник, в котором чернилами служит время детских снов членов семьи. Читая, можно увидеть их надежды и страхи. Бесценная реликвия и страшный компромат.

Социальные нормы:

Табу на дарение старых вещей. Подарить серьги бабушки – значит рискнуть, что получатель, не зная их истории, может случайно распутать их у плохого мага. Дарят только новые вещи или вещи с полностью задокументированной и «нейтральной» историей.

Свадебный обмен. Жених и невеста дарят друг другу специально созданные, «пустые» кольца или медальоны. Затем они вдвоем наполняют их временем, сплетая свои лучшие совместные воспоминания. Распутать такое кольцо – величайшее предательство и преступление.

Похороны. Тело предают земле, но личные вещи (особенно дневники, письма) либо сжигают (освобождая время в «чистом» виде), либо передают в архив Прядильщиков. Хранить их дома рискованно – они становятся мишенью для воров и маглов.

Это мир тотальной ностальгии и трепета перед прошлым, где каждый поступок оставляет шрам на лике времени. Где любовь – это не просто чувство, а архив совместных мгновений, который можно физически украсть. Где герой – не тот, кто сильнее дерёт нити, а тот, кто находит в себе силы не рвать их, даже когда это кажется единственным выходом.

Глава 3.

История Алии – это история о тайне, как о втором имени, о любви, скрытой в тени долга, и о том, как стать своей собственной матерью и отцом, когда твои настоящие родители принадлежат разным мирам.

Зачатие в тени Часов

Железный Патриарх, тогда ещё просто Аргон – главный стратег Прядильщиков в последней фазе Хроно-войны, – был человеком, добровольно надевшим маску безжалостности. Он видел, к чему ведёт сентиментальность. Но накануне решающей битвы с легионами Алхимиков, в лагере, где царила тишина обречённых, он встретил Лираэль.

Лираэль была не воином, а Целительницей Воспоминаний – редкой даже среди Прядильщиков. Она не просто распутывала время для исцеления ран. Она умела переплетать разорванные нити памяти в сознании солдат, страдающих от ужасов войны, даря им покой. Её магия была тихой, интимной и требовала бездны сострадания.

Аргон, чей разум был завален тактическими картами и цифрами потерь, пришёл к ней с жестокой мигренью – побочным эффектом чтения слишком многих историй сражений, запечатанных в картах. Лираэль не стала использовать травы или артефакты. Она просто рассказала ему историю. О первом дожде после засухи. О звуке, с которым раскрывается бутон. О беззвучном смехе ребёнка, впервые увидевшего бабочку. Она плела эти нити чистого, мирного времени вокруг него, пока его собственная ярость и страх не утонули в этом покое.

Это была не любовь с первого взгляда. Это было признание. Он увидел в ней ту гармонию, за которую, как он думал, уже не способен сражаться. Она – ту несокрушимую силу воли под его железной маской, которая ещё может чувствовать.

Их связь длилась одну ночь. На рассвете он ушёл на битву, а она осталась в лагере. Он вернулся победителем, но узнал, что лагерь целителей был атакован диверсантами Алхимиков. Лираэль не было среди погибших. Она исчезла. Аргон, ставший через месяц Патриархом, искал её. Безуспешно.

Детство в двух мирах.

Алия родилась в тайном убежище Прядильщиков на окраине Шёпота Циферблата. Лираэль, понимая, что ребёнок от Патриарха станет разменной монетой в политике, выбрала скрытность. Первые пять лет жизни Алии были тёплыми, тихими и наполненными магией не как силой, а как языком.

Мать (Лираэль) учила её не «распутывать», а «слушать». Они садились у ручья, и Лираэль просила дочь описать «голос» старого камня или сломанной ветки. Алия научилась различать оттенки времени: золотистое – радость, сизое – усталость, колючее серебро – боль, тёплый янтарь – любовь. Мать называла её «мой маленький Эхо-ловец».

Игрушками Алии были не куклы, а коробочки с чувствами: Лираэль ловила в крошечные флаконы «время первого снега», «вздох удивления» или «миг предвкушения». Алия училась распознавать их с закрытыми глазами.

Всё изменилось, когда Алии исполнилось шесть. Лираэль тяжело заболела – не физически, а душевно. Её дар глубокой эмпатии к времени стал её проклятием. Она начала тонуть в чужих забытых травмах, которые впитывала годами. Она бредила обрывками воспоминаний незнакомых людей. Стало ясно: ей нужна помощь, которую могут дать только в Цитадели Патриарха.

Лираэль, стиснув зубы, явилась к Аргону. Его реакция была железной. Он тут же взял их под свою защиту, но на своих условиях:

Об их родстве никто не должен знать. Алия будет представлена как сирота, дочь погибших героев-Прядильщиков, взятая под опеку Патриархом из милосердия.

Лираэль будет жить в уединённых покоях как почётная пленница, получая лучшую помощь, но не имея права видеться с дочерью свободно (чтобы не выдать тайны).

Алия будет воспитываться как инструмент для будущего – она получит блестящее образование, тренировки и доступ к архивам, но её личная жизнь будет под контролем.

Так началась вторая жизнь Алии – жизнь между молотом и наковальней.

Отец (Аргон) стал для неё Судьёй и Тренером. Их «уроки» проходили в его кабинете, заваленном деталями механизмов. Он учил её не чувствовать время, а анализировать его. «Эмоция – слабость, – говорил он. – Паттерн – сила. Найди в истории предмета точку максимального напряжения – это и будет ключ к его силе». Он был холоден, точен, и редкие проблески чего-то иного (взгляд на портрет Лираэль, который, как он думал, Алия не видела) лишь сильнее ранили. Он дарил ей не игрушки, а головоломки и старые, обезличенные артефакты для тренировок.

Мать она видела редко, украдкой, под видом «посещения больной наставницы». Эти встречи были наполнены горькой сладостью. Лираэль, даже в полубреду, учила её главному: «Не позволяй времени сделать тебя жестокой. Ты не инструмент. Ты – хранительница. Даже если тебя заставят забыть об этом». Она тайком передала Алии тот самый чёрный камень – «камень пустоты», сказав: «Он напомнит тебе, что есть вещи важнее памяти. Есть выбор».

Друзья и предатели.

В строгом, иерархичном мире Цитадели у Алии почти не было шансов на нормальную дружбу. Но были исключения.

Илан – Друг-Щит.

Сын капитана стражи, простодушный и верный. Он не был магом. Его отец погиб, спасая Патриарха, и Аргон взял мальчика под опеку. Илан не видел в Алии «сироту» или «ученицу». Он видел девочку, которой было одиноко. Он учил её драться на деревянных мечах (втайне от отца), приносил ей сладости с рынка, брал вину за её мелкие проступки. Он был её якорем в мире нормальности, живым доказательством, что не всё измеряется пользой и паттернами. Он любил её – просто, безнадёжно и молча. Алия ценила его, но не могла ответить тем же. Он был для неё братом, островком покоя, но не страсти. Его трагедия в том, что он это понимал и всё равно оставался рядом.

Кэлен – Друг-Клинок.

Юный, блестящий и честолюбивый Алхимик из небогатого, но амбициозного рода. Он попал в Цитадель как часть программы «обмена учениками» для укрепления мира. Он увидел в Алии не питомца Патриарха, а ровню – такого же голодного до знаний, такого же острого умом. Они спорили до хрипоты о природе времени, вместе рисковали, исследуя временные аномалии на Окраинах, делились мечтами. Он был первым, кто рассмешил её по-настоящему после переезда в Цитадель. В нём она видела отражение своей собственной скрытой огненности, бунта против предначертанной судьбы. Она доверила ему свою самую большую тайну – о чёрном камне и уроках матери. А он доверил ей свою – о планах своего дома сместить Патриарха. Их дружба была токсичным коктейлем из искренней привязанности и политического расчёта. В конечном счёте, когда клан Кэлена пошёл на открытый мятеж, он сделал выбор. Он не предал её напрямую, но использовал её доверие, чтобы получить доступ к чертежам обороны. Этот поступок стал для Алии раной более глубокой, чем любое наказание отца. Он научил её, что даже самая яркая связь может быть фальшивкой, распутанной в угоду сиюминутной выгоде.

Становление Хранительницы.

К 18 годам Алия стала идеальным творением замысла Аргона: дисциплинированной, знающей, сдержанной. Но внутри бушевала тайная война:

Голос Матери (Эмпатия): «Каждая вещь хочет, чтобы её поняли. Ты должна чувствовать».

Голос Отца (Прагматизм): «Чувства ведут к ошибкам. Ты должна контролировать».

Голос Предательства (Кэлена): «Доверие – это уязвимость. Никогда не показывай всего».

Её личный прорыв и проклятие случился во время экзамена. Ей дали для анализа артефакт – солдатский жетон, обычный, сотнями распутываемый для мелких защитных чар. Но когда Алия прикоснулась к нему, она не просто почувствовала историю. Она пережила её. Она на миг стала тем умирающим солдатом, который сжимал жетон, думая о жене и сыне. Она почувствовала его боль, его любовь, его страх. Она упала в обморок, заливаясь чужими слезами.

Патриарх был в ярости: такая гипер-эмпатия делала её неустойчивым оружием. Но старшие Прядильщики, узнав, были в трепете. Это был дар Лираэль, возведённый в абсолют. Алия могла не просто читать время – она могла извлекать из него чистую, неподдельную эмоцию, самую суть воспоминания, не распутывая артефакт полностью. Она стала уникальным инструментом для проверки подлинности реликвий, для ведения дипломатических переговоров (она чувствовала ложь на уровне временного потока) и для исцеления самых глубоких душевных ран.

Алия вошла в основную историю не девушкой, ищущей любви, а израненным идеалистом в доспехах цинизма. Она:

Тайно дочь двух легенд и величайшая государственная тайна.

Разрушена предательством друга и холодностью отца.

Одарена способностью, которая является одновременно благословением и проклятием.

Отчаянно хочет верить, что можно сохранить память, не став её рабом, и любить, не совершая предательства.

Она идёт на Чёрный аукцион не за артефактом, а за глотком чего-то настоящего в мире, где всё можно подделать, даже прошлое. И встречает Кая и Рима – два зеркала, в которых отражаются две стороны её собственной души: воля к будущему и жертвенность прошлому. Их треугольник – не просто любовная история. Это последняя и самая страшная проверка всех уроков её жизни, где ставкой является не только её сердце, но и сама душа мира.

Глава 4.

Кай: Друзья как ступени к трону (и в бездну).

Кай рос в золотой клетке наследника Алхимиков. Его «друзья» были тщательно отобранные кланом: будущие союзники, разменные монеты, зеркала для его амбиций.

Тиберий – «Тень и Меч».