Белая Смерть. Том 1: Рождение Алхимика

Кристина Девилюк

Белая Смерть. Том 1: Рождение Алхимика

Пролог

Ветвь под ногами содрогалась от поступи громадного чудища внизу. Девушка задыхалась. Пепельные волосы, её проклятие и метка изгоя, слиплись от крови, став грязно-бурыми. Глаза мутнели, но пальцы действовали сами – годы одиночества в лесах научили её доверять только инстинктам. Она выхватила склянку: серебристая взвесь с золотыми прожилками обожгла горло, и легкие, только что горевшие от нехватки воздуха, расправились с жадным, ледяным спокойствием. Когда изорванная кожа начала стягиваться с едва слышным шипением, а изо рта вырвался горячий пар, она оскалилась. Смертельная слабость отступила, возвращая телу былую мощь Йегеря.

– Посмотрим, как ты переваришь это, тварь, – прошептала она и пулей спикировала вниз, выхватывая клинок из Крайстали.

Глава 1. Айрин

Мама говорила, что я родилась в самую темную ночь в году, но мои волосы были еще темнее. Она называла их "вороновым шелком" и верила, что Воля Крови во мне будет течь мощным потоком, как у отца. Тогда я была их гордостью.

Но память – штука коварная. Она хранит не мамины колыбельные, а холодный ветер на рыночной площади.

Мне семь. В центре деревни шумно: дети со смехом гоняются друг за другом, их глаза горят предвкушением будущих битв. Я стою в паре шагов от них, сжимая в руках Жевуна – тряпичную игрушку животного наших краёв, с оторванной лапой и вылезшей набивкой. Я хотела предложить им поиграть, но слова застряли в горле. Стоило мне подойти, как я уже пожалела об этом.

– Смотрите! Снег на голове! – выкрикнул кто-то из детей, тыча в меня пальцем.

Я знала, о чем они. В зеркале я видела это каждое утро: от самого лба, по пробору, тянулась тонкая, мертвенно-белая полоса. Словно иней или перхоть, которую невозможно стряхнуть. Моё проклятие начало просыпаться.

Игрушку вырвали из рук прежде, чем я успела вскрикнуть. Один рывок – и вторая лапа Жевуна полетела в грязь.

– С изгоями не играют, – бросил мальчишка, чей отец был помощником старейшины. – От тебя пахнет смертью, дура-Айрин!

Я стояла и смотрела, как обрывки ткани впитывают грязную жижу. Внутри всё сжалось, но слёз не было – за последние полгода я выплакала их все.

Краем глаза я заметила высокую фигуру на крыльце тренировочного зала. Это был Драк. Мой наставник, мой «сенсей», назначенный отцом в тот счастливый день, когда мои волосы еще были черными. Он видел всё: и как у меня вырвали игрушку, и как меня толкнули. Он мог остановить это одним словом – его уважали абсолютно все в деревне, ведь он был на одном с отцом уровне – Титаном.

Но Драк просто отвернулся. Он оперся плечом на стоящий на полу молот и что-то ответил отцу, который стоял рядом. Они смеялись. Отец даже не посмотрел в мою сторону, словно на площади стояла не его дочь, а досадное пятно на пейзаже.

Для них я уже была мертва. Йегер без Воли Крови – это просто лишний рот, ошибка природы.

Я наклонилась, подняла искалеченного Жевуна и прижала его к груди. Грязь испачкала моё платье, но мне было плевать. Если в этой деревне нет места для меня и моей сломанной игрушки, значит, я найду его там, куда они боятся заходить без мечей.

Развернувшись, я бросилась прочь от площади, мимо частокола, прямо к стене леса, который пах сыростью, гнилью и чем-то еще… чем-то, что не требовало от меня быть «правильной».

Я бежала, не разбирая дороги, пока крики на площади не сменились мерным гулом просыпающегося леса. Слёзы всё же брызнули из глаз, оставляя на грязных щеках светлые дорожки. Я спотыкалась о выпирающие корни, ветки хлестали по лицу, но я не останавливалась, пока не достигла своего убежища – старого Мрачного дуба, чьи узловатые лапы уходили высоко в серое небо.

Здесь было тихо. Здесь меня не называли «снежной головой».

Живот скрутило от голодной судороги. Дома меня вряд ли ждал ужин – отец наверняка распорядился отдать мою порцию Драку, «будущему защитнику». Но я знала, где искать спасение.

На шершавом стволе дуба, чуть выше моего роста, желтели плотные наросты. Я привычно подтянулась, впиваясь пальцами в кору, и сорвала несколько штук.

– Моя вкусная кора, – прошептала я, вытирая гриб о подол платья.

Мякоть Древесного гриба была плотной и немного сладковатой, с отчетливым ароматом лесной свежести. Я жадно жевала, чувствуя, как внутри разливается приятная тяжесть. Голод отступил, а вместе с ним и обида.

Я уселась между корней, бережно положив рядом покалеченного Жевуна. Его оторванная лапа сиротливо валялась рядом.

– Ничего, – пообещала я игрушке, – я что-нибудь придумаю.

Мой взгляд упал на странный нарост у самого подножия дуба. Это был мягкий, сизоватый лишайник, который густым ковром оплетал корни. Раньше я его здесь не замечала. На вид он казался сочным, почти как та «вкусная кора», которую я только что съела.

Любопытство всегда было сильнее страха. Я отщипнула кусочек незнакомого растения и осторожно положила на язык. Вкуса почти не было – лишь легкая свежесть, напоминающая родниковую воду, и странное покалывание. Я медленно разжевала волокнистую массу, проглатывая сок.

Прошло всего несколько минут, когда покалывание перешло на мои руки. Я замерла, глядя на свои ладони, исцарапанные в кровь о колючие кусты во время бегства.

Царапины… они менялись. Края мелких порезов начали медленно стягиваться, а зуд и жжение сменились приятной прохладой. Прямо на моих глазах розовые полосы на коже тускнели и исчезали, оставляя после себя лишь чистую, здоровую кожу.

Я вздрогнула и посмотрела на оставшийся в руке пучок лишайника.

– Ты… ты лечишь? – прошептала я, не веря своим глазам.

В этот момент в лесу стало подозрительно тихо, но мне не было страшно. Я только что нашла то, чего не было ни у отца, ни у великого Драка, ни у кого-либо в деревне. У них была сила, чтобы убивать и калечить. А у меня в руках была сила, способная возвращать целостность.

Я назвала его для себя «Ткань-травой». Потому что он сшивал мою кожу лучше, чем любая иголка с ниткой.

Я прижала остатки лишайника к груди, как самое дорогое сокровище. Пускай у Драка есть его огромный молот, а у отца – уважение всей деревни. Пускай они смеются и говорят, что я пустая. Теперь у меня была своя тайна, спрятанная в корнях старого дуба. Я посмотрела на небо сквозь густую листву и впервые за долгое время улыбнулась.

Глава 2. Урок в тени

Два дня в лесу научили меня тишине. Я возвращалась в деревню на рассвете, когда туман еще цеплялся за низины, словно не хотел отпускать меня обратно к людям. Моё платье окончательно превратилось в лохмотья, волосы спутались, а в животе было так пусто, что даже «вкусная кора» больше не спасала.

Но в моей самодельной перевязи, которую я соорудила из нижней части платья, лежал Жевун и приличный запас того самого сизого лишайника. Моё первое сокровище.

Я старалась проскользнуть к нашему дому незамеченной, но путь лежал мимо общинной школы. Из открытых окон уже доносился раскатистый голос наставника Хорна. Обычно он учил нас держать деревянный меч и пользоваться им, но сегодня был день Истории.

Я замерла у стены, припав ухом к теплым бревнам. Внутри послышался смех – дети рассаживались по скамьям.

– Тихо! – прикрикнул Хорн, и тишина тут же воцарилась в классе. – Сегодня мы повторим то, что каждый Йегер должен знать раньше, чем научится дышать. Кто скажет мне, в чем наша главная гордость и отличие от низших существ?

– В Воле Крови! – выкрикнул знакомый задиристый голос. Кажется, это был тот самый мальчишка, что вырвал у меня игрушку.

– Верно, Торн, – одобрил учитель. – Наша кровь – это не просто жидкость. Это дар богов, позволяющий нам ковать орудия и инструменты из Крайстали и защищать границы этого мира. Мы – Йегеры. Мы те, кто стоит между цивилизацией и Хаосом. Посмотрите на карту.

Я услышала шорох разворачиваемого пергамента. Подтянувшись на цыпочках, я осторожно заглянула в щель между ставнями. На стене висела огромная карта мира, раскрашенная в разные цвета.

– Наш край – лишь малая часть, – продолжал Хорн, водя указкой. – За Туманными землями живут другие разумные виды, наши союзники. Они отличаются от нас как внешне, так и внутренне. Например , у них не острые уши.Ткачи – могучие воины, чья сила сопоставима с Богами, но чьи сердца порой слишком горды. Есть и лесные кочевники, и те, кто прячется в недрах гор. Но помните: ни одна раса не обладает такой связью с оружием, как мы. Пока наша кровь чиста, мы непобедимы.

Он сделал паузу, и его голос стал ниже, приобретая неприятный, колючий оттенок.

– Но горе тому роду, где кровь остывает. Где рождаются «пустые». Вы знаете, о ком я. Белобрысые тени, в которых нет ни капли Воли. Они – осквернение нашего имени. Ошибка, которую природа совершает, когда хочет нас наказать.

В классе стало подозрительно тихо, а затем кто-то противно хихикнул.

– У нас в деревне есть такая тень, – прошептал кто-то. – Снежная девка. Говорят, от неё даже собаки шарахаются.

Я сползла по стене вниз, нащупывая на перевязи Жевуна. Колени дрожали не то от голода, не то от ярости.

– …И помните! – голос Хорна стал предостерегающим. – Никогда не заходите за Кровавый ручей. Там начинаются земли, где сама земля дышит ядом. Там растут Пятнистники, чей один только запах может свалить взрослого воина, и цветы, крадущие память. Это места смерти, в которые даже Титаны заходят с опаской.

Я невольно ухмыльнулась, не отрываясь от работы. Мои пальцы, еще хранившие холод речной воды, в которой я полчаса назад отстирывала Жевуна от дорожной грязи, ловко орудовали самодельной иглой из острой рыбьей кости.

«Места смерти», – повторила я про себя.

Я была там вчера. Я видела эти красные грибы с белыми пятнами, которые наставник называл убийцами. Да, они кусали воздух едким запахом, но если не хватать их руками и знать, как подходить, они были просто… грибами. Красивыми и молчаливыми. Я уже тогда догадывалась, что яркий цвет – это не просто пугалка, а знак. Лес словно развешивал предупреждающие знаки для тех, кто умел их читать.

Учитель продолжал пугать детей ужасами Края Ненависти, описывая чудовищ и ядовитые туманы. Но для меня его слова звучали как пустой шум. Он говорил о смерти там, где я видела жизнь.

Я сделала последний стежок, закрепляя лапу Жевуна. Теперь он был почти как новый, если не считать шрамов от ниток. Мои первые «шрамы», которые я научилась лечить.

– Ну вот, – шепнула я игрушке, усаживая её на край своей перевязи. – Теперь ты тоже изгой со шрамами. Пошли отсюда, нам здесь больше нечему учиться.

Я осторожно сползла с завалинки, стараясь не зашуметь гравием. Впереди был целый день, и у меня в голове уже зрел план. Если Пятнистник так опасен для Йегеров, как говорил Хорн, значит, в нем скрыта огромная сила. А я очень хотела узнать, можно ли эту силу приручить.

Я уже собиралась скользнуть в густые заросли малины за школой, когда дверь с грохотом распахнулась. На крыльцо вылетел Торн. Он так торопился в туалет за углом, что чуть не сбил меня с ног.

Я замерла, прижав Жевуна к себе, но было поздно. Его маленькие, злые глаза расширились, а на губах расплылась противная ухмылка.

– О, глядите-ка! Снежная мышь вылезла из своей норы, – он сплюнул в пыль и сделал шаг ко мне. – И снова с этим мусором в руках. Ты что, оглохла? Вчера я тебе сказал, что с изгоями не играют. А ну, отдай сюда эту дрянь!

Он протянул руку, уверенный в своей безнаказанности. В его глазах я была всего лишь слабой девчонкой, «ошибкой природы», которая должна была просто расплакаться и подчиниться. Но множество дней, проведённых в лесу давали о себе знать. Я больше не хотела плакать.

– Нет, – мой голос прозвучал неожиданно твердо.

Торн опешил на секунду, а потом его лицо залилось краской гнева.

– Ты что вякнула, белобрысая? Живо отдала, а то я ему вторую лапу откручу вместе с головой!

Он рванулся вперед, намереваясь просто вырвать Жевуна. Но я была быстрее. Страх уступил место ледяной ярости. Я резко присела, и мои пальцы сами сомкнулись на холодном, тяжелом камне, который наполовину ушел в землю у завалинки. Увесистый кусок гранита, размером чуть больше моего кулака.

Я не думала. Я просто вложила в этот замах все обиды за последние годы: за насмешки на площади, за безразличие отца и холодный взгляд Драка.

Раздался противный хруст. Камень врезался прямо в центр его лица.

Торн взвыл, схватившись за нос, из-под его пальцев тут же брызнула густая алая кровь. Он грохнулся вперёд, на колени, оглашая школьный двор криком, полным боли и недоумения.

– Мой нос! Ты… ты… – он захлебывался кровью и словами.

Я не стала дожидаться, пока из школы выскочит Хорн или другие дети. Сжав Жевуна так сильно, что захрустела набивка, я бросилась прочь. Сердце колотилось в горле, в ушах шумел ветер, но внутри я чувствовала странное, пугающее торжество.

Я бежала туда, где меня никто не мог достать. К моему дереву. К моему Мрачному дубу.

Глава 3. Домик на дереве

Прошел год. Мрачный дуб стал моим единственным домом, а его густая крона – надежной крепостью. Высоко над землей, в сплетении толстых ветвей, я обустроила то, что гордо называла «базой». Это был всего лишь кривой шалаш без крыши, сплетенный из гибкой лозы, но здесь я была в безопасности. С земли его было не разглядеть: листва скрывала моё убежище лучше, чем любые стены.

Под одним из бревен пола, которое я с трудом обработала ржавым топориком, сворованным в деревне, лежали мои сокровища. Тот самый топорик был тяжелым для моих рук, но я научилась им пользоваться, потихоньку обтесывая ветки.

Моя жизнь превратилась в игру теней. Я по-прежнему приходила к деревне, когда колокол созывал детей на занятия. Я знала все лазейки в заборах и самые густые кусты у школы. Пока Хорн рассказывал о великих походах Йегерей или культуре других земель, я сидела в своем «укрытии» и запоминала каждое слово.

Но стоило урокам закончиться, я исчезала в лесу раньше, чем Торн – чей нос теперь навсегда остался кривым – успевал заметить мою белую макушку.

Сегодня на уроке говорили о Крайстали и о её свойствах. Оказалось, что я вижу этот металл каждый день: огромные валуны серебристого цвета – это и есть необработанная Крайсталь. Из неё выплавляют оружие и инструменты; они не могут покрыться грязью или ржавчиной и всегда остаются острыми. Интересно, смогу ли я когда-нибудь сделать себе оружие из этого металла?..

Разочарование пришло на удивление быстро: для активации свойств металла требуется кровь Йегера, будущего владельца инструмента. Мне сразу подумалось, что из-за проклятия я не смогу сделать ничего подобного.

Я спрыгнула с ветки на мягкий мох и направилась к самому большому валуну Крайстали, что лежал неподалеку. Солнце бликовало на его неровных гранях, и сегодня он уже не казался мне просто камнем. Теперь я знала: это спящая мощь.

У подножия валуна я замерла. Земля была усыпана мелкими, острыми осколками, словно кто-то колоссально сильный просто ударил по глыбе кулаком, превращая сталь в крошку. «Титаны», – мелькнула догадка. Только им под силу так запросто крушить этот металл. Но мне было всё равно, кто это сделал. Для меня это был дар.

Среди пыли и камней я нашла его – длинный, узкий осколок, который идеально ложился в ладонь. Одна его сторона была зазубрена, а другая – острее любого бритвенного лезвия. Мой будущий нож.

Я взглянула на свое отражение в гладком боку валуна. Мои волосы изменились. Если раньше они казались просто светлыми, то теперь голова была белее снега. Лишь самые кончики, сантиметров десять, оставались черными, как ночь – память о том, кем я должна была быть. Белизна поглощала меня, но я была не против.

– Проверим, насколько я проклята, – прошептала я, глядя на осколок в руке.

Я решительно провела острым краем по ладони. Боль была резкой, но я не отстранилась. Густая алая капля выступила на коже, коснулась холодного металла… и исчезла.

Я затаила дыхание. Кинжал не просто испачкался – он жадно впитал кровь. Металл едва заметно потеплел, а кровотечение из раны на ладони тут же прекратилось, словно нож «запечатал» её. Я почувствовала странную, едва уловимую пульсацию, идущую от рукояти к самому сердцу. Связь.

Я не проклята. Металл услышал меня.

В голове вихрем закружились вопросы. Если я могу пробуждать Крайсталь, почему все вокруг – от наставника до собственного отца – твердят, что я пустая оболочка? Почему меня лишили права на имя и дом?

Ответа не было. Но теперь у меня был кинжал, который стал частью меня. Спрятав его за пояс рядом с ржавым топориком, я начала карабкаться обратно к своему домику. Мне нужно было обдумать это, а пока… пока у меня была своя тайна. И свой путь.

Глава 4. Первый рецепт

Я забралась в шалаш, когда солнце уже начало клониться к закату, окрашивая лес в багряные тона. Кинжал за поясом приятно холодил бедро, напоминая о том, что произошло у валуна.

Мои ладони горели. Год работы ржавым топориком превратил их в сплошной мозолистый слой, но сегодня я переусердствовала – свежие раны ныли и мешали сжать пальцы. Пора было испытать не только себя, но и свою находку.

Я разложила перед собой дары леса: горсть Целебного лишайника (я называла его Ткань-травой за то, как он стягивал мелкие царапины), кусочек «Деревяшки» и широкий лист Мрачного дуба.

Раньше я просто раздавливала их камнем, превращая в неопрятную кашицу, в которой оставалось много лишнего мусора. Но теперь всё было иначе.

Я взяла кинжал. Осколок Крайстали в моей руке словно ждал этого. Я начала крошить Древесный гриб, и мне даже не пришлось прикладывать усилий – нож под собственным весом с легкостью рассекал жесткую, похожую на сухое дерево плоть гриба, превращая её в мельчайшую пыль. Ткань-трава под лезвием распадалась на тончайшие волокна, не теряя ни капли драгоценного сока. Казалось, металл сам знал, где нужно пройти, чтобы не разрушить пользу растения.

Добавив пару капель воды из старой кружки, я начала перетирать всё это на плоском речном камне, который служил мне столом. Кашица получилась удивительно однородной, пахнущей свежестью и сырым лесом. Густая паста «Подорожник» – так я назвала её про себя, потому что её можно было сделать быстро, прямо по дороге куда-нибудь.

– Ну же… – прошептала я, осторожно накладывая смесь на растертую, горячую ладонь.

Сверху я прижала всё это листом дуба и обмотала полоской чистой ткани, которую когда-то утянула из бельевой корзины у одного из домов. Почти сразу я почувствовала не просто холод, а легкое покалывание. Боль, которая мучила меня весь вечер, начала стремительно отступать, сменяясь приятным онемением.

Я смотрела на свою перевязанную руку и понимала: это не просто припарка. Это было моё первое настоящее лекарство. Я еще не знала, что спустя годы кто-то назовет это алхимией. Для меня это было моим собственным, маленьким чудом.

Утро ворвалось в шалаш вместе с щебетом лесных птиц и ярким лучом солнца, который пробился сквозь листья Мрачного дуба. Я открыла глаза и не сразу поняла, почему мне так хорошо. А потом взгляд упал на замотанную руку.

С замиранием сердца я начала разматывать тряпку. Лист дуба подсох и легко отделился от кожи. Я стряхнула остатки сухой зеленой кашицы и замерла.

Там, где вчера были красные, мокрые ранки от тяжелого топорика, теперь была просто ровная розовая кожа. Они не просто затянулись – они зажили. Даже края старых мозолей стали мягче. Я сжала и разжала кулак: не болит! И кожу не тянет. Только пахнет травой, и этот запах, кажется, теперь навсегда въелся в мои пальцы.

Я посмотрела на кинжал, который лежал рядом. В утреннем свете он выглядел как обычный кусок металла, но я-то знала правду. Мы с ним это сделали.

– Работает, – прошептала я, и сама не заметила, как улыбнулась во весь рот.

Я чувствовала себя так, будто нашла сокровище, про которое никто в деревне не знает. У них там свои мечи, своя кровь и важный вид. А у меня есть мой «Подорожник». И теперь я чувствовала себя сильнее любого из них.

В животе громко заурчало – одной травой сыт не будешь. Надо было вылезать из шалаша и искать еду, а заодно и новые растения. Вчерашний успех придал мне смелости. Теперь я хотела большего. Я хотела пойти в те части леса, куда раньше боялась заглядывать. Туда, где в тени прятались красные шляпки с белыми пятнышками.

Пятнистник. Мухомор Вортекса.

Взрослые говорили, что это смерть. Но после сегодняшнего утра я начала думать: а что, если они и тут всё наврали?

Я слезла с дуба и побрела вглубь леса. Ноги сами несли меня туда, где было темнее, а мох под сапогами становился совсем мокрым. После вчерашнего «Подорожника» мне было уже не так страшно – хотелось поскорее узнать, что еще умеют лесные травы.

Скоро деревья разошлись, и я увидела маленькую полянку. Там, под большими листьями папоротника, росли они – яркие красные грибы с белыми пятнышками. Пятнистники. Они были такими красивыми, что даже не верилось, что они могут убить.

Я спряталась за толстым деревом и замерла. В кустах напротив что-то зашуршало, и на полянку выскочил Тихопрыг. Я знала их, нам про них рассказывали на уроках. Это были очень трусливые зверьки. У Тихопрыга были огромные задние лапы, чтобы прыгать выше головы, и совсем крохотные передние лапки, которые он смешно прижимал к животу, когда пугался.

Зверек, дергая носом, подпрыгнул прямо к самому большому грибу.

– Дурачок, не трогай! – тихонько пискнула я и сжала кулаки.

Тихопрыг меня не слышал. Он понюхал Пятнистник, смешно зажмурился и даже немного высунул язык, будто пробуя воздух на вкус. Есть он его не стал, но, видимо, гриб был такой злой, что хватило и одного запаха.

Зверек хотел упрыгать обратно в кусты, но его длинные задние лапы вдруг перестали его слушаться. Его повело в сторону. Он прыгнул – и со всего маху врезался боком в сосну. Прыгнул еще раз – и кувырком полетел в колючий куст, обдирая себе шкурку.

Бедный Тихопрыг совсем запутался. Он тряс головой и не понимал, почему земля качается, а деревья лезут прямо на него. Он просто не знал, куда ему бежать.

Я смотрела на него, не дыша. Значит, взрослые всё-таки не совсем наврали. Пятнистник и правда был опасный, но он не убил Тихопрыга сразу. Он просто сделал так, что у зверька закружилась голова и лапы стали как чужие.

– Вот ты какой… – прошептала я и достала из-за пояса свой нож. – Раз от тебя кружится голова, значит, ты мне пригодишься. Надо только придумать, что с тобой делать.

Я вышла из-за дерева и пошла к грибам. Нож в руке будто стал чуть теплее. Кажется, он тоже хотел посмотреть на этот гриб поближе.

Я решила не рисковать. Сначала я достала чистую тряпку и крепко завязала её на лице, чтобы закрыть нос и рот. Мне совсем не хотелось, как Тихопрыгу, биться головой о сосны. Потом я натянула свои перчатки. Я сама сшила их из кусков старой грубой ткани. Они были смешные, всего на три пальца, как мешочки, но зато теперь я могла не бояться коснуться ядовитой кожицы гриба.

Из сумки я вытащила маленькие глиняные баночки с крышками. Их в нашей деревне лепили мастерицы, чтобы хранить масло или соль, а я их потихоньку стащила из лавки, пока никто не видел. Для грибов они были в самый раз.

Стараясь даже не дышать на красные шляпки, я взяла свой нож. Он срезал ножки грибов так легко, что из них не вылетело ни соринки. Я аккуратно, по одному, сложила маленькие грибочки в баночки и крепко-крепко закрыла их крышками.

Теперь у меня было то, что все взрослые называли смертью. Но в моих баночках Пятнистник уже не казался таким страшным. Это был просто еще один лесной секрет.

Я спрятала баночки поглубже в сумку, которую взрослые обычно использовали для сбора ягод в лесу, и побежала обратно к своему дереву. Солнце светило уже ярко, и мне очень хотелось поскорее начать. Теперь у меня был и нож, и мазь, и яд. Я больше не была просто девчонкой, которую все прогнали. Я становилась кем-то другим.