Полная версия
Атарту. 12 месяцев утраты
Атарту
12 месяцев утраты
Александра Бедросова
Создано при поддержке ЦОКРА (Центр Олеси Кунис, Раскрывающий Авторов)
Редактор Олеся Владимировна Кунис
Корректор Алёна Алексеевна Филлипова
Фотограф Владислава Сергеевна Удачина
© Александра Бедросова, 2025
© Владислава Сергеевна Удачина, фотографии, 2025
ISBN 978-5-0068-2483-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Данная книга не является заменой психологической консультации или профессиональной помощи. Все рекомендации, что вы прочтете, а также способы проживания, носят ознакомительный характер.
Все права защищены, в том числе и персонаж. Любое копирование, полное или частичное, возможно только с письменного согласия автора. Создано при поддержке ЦОКРА.
«Утрата – это жуткое ощущение, когда каждый момент жизни воспринимается как борьба. Борьба за то, что пока даже не имеет смысла.
Это оглушающая пустота, тишина, которая громче любого звука.
И ты в вакууме, как хомячок, которого посадили в прозрачный шарик, и он совсем не может найти выхода.
Да и не понимает, зачем ему этот выход нужен.
Это ощущение, когда внутри тебя бьется запертый маленький зверек в истерике. Но внешне ты как будто парализован и не можешь даже двигаться.
Мы не можем контролировать смерть.
Но мы можем контролировать количество жизни в самой жизни…»
Александра БедросоваПредупреждение
Эта история одного года моей жизни. Того, когда погиб мой муж. Чувства, эмоции, поиск ответов, поиск освобождения от внутренней тюрьмы заставляли вести длинные и томные диалоги с собой. Иногда они давали облегчение, иногда тупик, иногда желание все бросить и не соприкасаться с этой темой вообще. Но знание того, что в наше время проблема потери и проживания утраты становится все более актуальной, понимание, сколько людей мне пишут и просят помощи в подобных ситуациях, – давало силы и возможность, через себя и эту книгу, помочь другим людям.
Я много писала, стирала и снова писала, регулярно мучилась мыслью, что эти рассуждения слишком мрачные, непонятные, а местами и никому не нужные. В диалогах с друзьями я часто описывала свое состояние как «я не одна», «со мной фигура смерти повсюду». Сидя в кафе, я могла в шутку подвинуть меню этому незримому образу и сказать: «А ты что будешь?» Нет, это не сумасшествие, это способ разрядить напряжение. В кругах психологов всем это было понятно и вызывало улыбку.
Потом пришла мысль облегчить, «разрядить» саму книгу, ввести персонажа Атарту – женская фигура в темном одеянии, которая ходит везде со мной и ведет диалоги. Иногда уходит, иногда стоит за стенкой. Это фигура утраты, как олицетворение такого плотного ощущения переживания горя, как будто это реальный субъект, находящийся с тобой и диктующий, как тебе теперь жить. Этот персонаж помогает раскрыть суть проживания утраты изнутри и момента, когда ты готов ее отпустить. Она сначала входит в жизнь как враг, потом где-то может стать опорой, подругой, как я ее называю, потом приходит время, когда надо ее отпустить и это порой самое сложное.
В книге я сознательно использую олицетворение – наделяю Атарту человеческим образом, голосом, повадками, рассуждениями. Через ее образ многие сложные вещи становятся понятнее, нам вообще через метафоры становится проще понимать жизнь и свои, чужие чувства в ней. В психологии есть целое направление образной терапии1, ее методы значительно облегчают работу с тем непонятным, что есть внутри нас.
Попробуйте посадить свою любую эмоцию на стул и поговорить с ней, это полезно, ну, в крайнем случае – весело.
Идея книги – описать 12 месяцев утраты в том чистом виде, как это происходило у меня. Писала ее, стараясь передать точно именно то, что есть, хотя были месяцы, в которые ты вообще не хочешь думать, будто сказать нечего. Хочется не смотреть в это, а даже наоборот – изобразить жизнь, потом, словно копится потенциал, и ты готов продолжать. На девятом месяце работы над книгой я заметила, что мой стиль повествования изменился, но я решила честно не менять ничего, не подгонять. Потому что именно так и должен идти процесс горя. Мы должны меняться и замечать это.
Это еще раз показывает, что ничто не длится бесконечно. Точка боли тоже не имеет своей одинаковой остроты постоянно. Но это точно наша личная задача – помогать ей быть более мягкой или тупой, если воспринимать ее как карандаш, которым долго пишешь. Помогать себе все легче вести внутренние диалоги, переставать идентифицировать себя с утратой и «ожогом души» и да – находить радость, юмор и поворачиваться к миру с любовью, а не обидой.
Это совсем не значит, что так у всех и, что мои способы проживания подойдут и вам. Но я буду рада, если хоть что-то создаст в вас новое ощущение или новый взгляд на жизнь. Тем специалистам, кто работает с горем, возможно, даст большее понимание, что может происходить с человеком в утрате. Тем, кто в кризисе – новые смыслы и опорные утверждения для жизни. Тем, кого просто заинтересовало это произведение – новые взгляды, эмоции и мировоззрения. Мы всегда и везде можем брать для себя что-то новое, обращать внимание и позволять новым мыслям формировать в себе что-то следующее.
Если мои рассуждения и истины не сойдутся с вашей картиной мира, то это тоже хорошо. Вы можете просто прочитать это как вымышленную историю или возмутиться. А можете позволить этому тексту сформировать в вас нечто большее. Все в этом мире – дар. Хватит ли мужества его принять?
Часть первая.
Атарту – 12 месяцев утраты
Месяц первый – январь
20 января 2024 года мне приснился сон. Темно, сзади большое озеро, и передо мной внезапно стоит мой муж. За ним еще один незнакомый человек. И я неожиданно пугаюсь, смотрю на него и говорю: «Ты как меня нашел?» А он спокойно подходит и говорит мне: «Я всегда тебя найду, пошли домой». Мы заходим в подъезд, в лифт. Там он меня обнимает и говорит: «Солнце, я всегда буду с тобой». И в лифте мы поднимаемся. В квартиру я зашла одна, а он уехал дальше наверх. Проснувшись, я подумала, что это неплохой сон. Значит, все в порядке. А в это время мой муж был без связи. Через два дня мне пишут в мессенджере, пока я ехала за рулем, что 20 января он погиб при выполнении боевой задачи.
В эту ночь погибли двое. Как раз второй был тот самый человек из моего сна. Лично я его не знала. И потом мне стало все понятно. И как позже мне сказала одна бабушка: «Погибая, всегда приходят к любимым, чтобы они их проводили».
Два дня я сидела на кухне на одном и том же месте, на том диване, где мы с мужем постоянно вели ночные беседы. Я сидела неподвижно в темноте, в тишине, но мое ощущение было занято больше, чем любое обычное движение в жизни. Оно заполняло все пространство. Замершее ощущение плотности, как замерзшая вода. Огромная сила и мощь океана, если бы энергия жизни в нем остановилась в секунду. Что-то заполняет квартиру… Что-то незримое, тягучее и в то же время прозрачное. Плотное, но легкое, отвратительное, но обволакивающее…
Взрыв осознания. И будто пепел надежд покрыл мои волосы и осел на руках.
В этот момент я получила ожог души:
«Меня зовут Атарту».
Села рядом на диван темная фигура, безмолвно получившая власть над всем пространством и временем в моей реальности.
В последующие дни я очень много говорила. Говорила со всеми, кто готов был слушать, и по телефону, и с теми, кто ко мне приезжал. Я говорила с утра до ночи. Что-то нелогичное, несвязное, перескакивая с темы на тему. И в этом во всем включается даже какая-то эйфория.
Так работает твой шок: ты пытаешься вместить свою боль, свою травму, которая неизбежно становится частью жизни. Пытаешься ее не то чтобы осознать, а вообще понять, что теперь ты и есть она. И теперь надо жить заново. И теперь нужно заново осознать свое существование.
Атарту всегда со мной. Во мне, надо мной, рядом, сзади. Я даже разобрать не могу где я, а где она?!
Мысли о том, что это неправда, у меня не было. Где-то, когда-то, внутри, я понимала, что такая вероятность есть, и мы не раз с мужем разговаривали на тему смерти.
Боль размещать внутри невыносимо, но я сознательно подселяла к своей боли чувство гордости. Чувство гордости и ощущение того, что он справился. Он справился со своей задачей, со своим предназначением. Он справился с жизнью.
Но день на пятый этих сообщений и публикаций я стала злиться. Просто боль уже не помещалась внутри. Я сама кризисный психолог и много работала с травмой, с пост-травмой, с потерями, утратами. Но то, что происходит внутри ситуации, это совсем не похоже на теорию и практику. Я знаю все, что происходит в мозге, в нервной системе, в психике в эти моменты. Я знаю, что происходит в теле и что будет происходить дальше поэтапно. Но я поняла то, что знания есть, а применить их невозможно. И это вызывало дополнительные внутренние противоречия. Как будто мозг живет отдельно от тела. Как будто у тебя нет физической возможности применить эти знания, помочь себе. Как будто у тебя есть руки, но они не двигаются. И когда я смотрела на свои руки, мне вообще казалось, что они не мои. Сильное желание не чувствовать боль заставляет нас диссоциироваться2 с телом.
Могла ли я это предотвратить? Нет. Все, что я могла делать, я это сделала. Единственная и верная моя задача была – поддерживать мужа во всех его решениях. И нет ни одного момента, где бы я сказала, что я чего-то не сделала, что я о чем-то жалею. Он всегда знал, что я очень сильно его люблю, что его ждут дома, что дети его любят и ждут, что мы во всем его поддержим. И именно эта любовь позволяла двигаться дальше, позволяла быть нам вместе и на расстоянии в любых ситуациях. И проживать выбор своей жизни. Это великое счастье, когда твой выбор принимается. Он научил меня так любить. Так суметь.
И эта любовь близкая к мудрости, к безусловности, к тому, что я тебя вижу, я вижу твои выборы, и я принимаю. Есть концепция, что ВСЕ в этой жизни происходит для тебя. И эта фраза далась трудно, но где-то именно она помогла. Много литературы я читала на эту тему. Идея того, что, когда любимый человек умирает, он умирает для тебя. Он приносит какой-то дар этим. Это ужасная правда, ужасная мысль, но если суметь пройти дальше, если суметь не сопротивляться ей, не ставить на пьедестал свой эгоизм, то можно найти и в этом спасение.
Любой человек своим уходом дарует тебе что-то, что-то незримое, что-то тонкое и философское. Но если ты сможешь на этом устоять, эта сила будет несокрушима, непоколебима.
Это твой фундамент и основа следующей жизни. Это то, что сформирует в тебе новую личность. Ты зазвучишь по-новому, ты заговоришь новым голосом.
Я всю жизнь интересовалась тяжелыми случаями, людьми, которые сумели выжить в самых жестоких ситуациях. Я достаточно прочла литературы и авторов, кто выжил в концлагерях. И две концепции мне очень нравятся. Это Виктор Франкл, у него был один кусочек хлеба, и он сам решал, когда его съесть. И именно эта свобода выбора помогает жить дальше. То есть выбор у нас есть всегда. И он в моей голове и больше нигде.
Ева Эдит Эггер писала, что, когда она уже истощенная лежала на земле и смотрела на траву, она вспомнила, что у нее есть выбор. Ее мать ей говорила, что можно отнять все что угодно у человека, но то, что у него в голове, этого не отнять. И она смотрела на траву и думала: «О, я могу есть траву, и я могу выбрать, какую из травинок мне сейчас съесть».
Я даже не представляю, что в этих жесточайших ситуациях сподвигает человека хотеть жить дальше, хотеть бороться за жизнь, находить какой-то смысл в этом. Но ведь они смогли. И более того, они смогли найти смысл, и они выжили.
Выбор.
То, что у тебя в голове, никто не отнимет.
Но и никто не создаст. Только мы сами создаем эти выборы в себе. Никто не придет и не вдохнет в меня новую жизнь. Только я сама могу это сделать, если выберу…
Я знаю, что мой муж со мной и помогает мне это все писать. Просто в другой форме мы теперь общаемся. И это очень важно – понять, что той формы, которая была раньше, уже не будет. Убрать момент сопротивления. Как бы тяжело ни было, но его нужно убрать. Потому что мы можем общаться с теми, кого нет. В смерти очень много эгоизма. Мы слишком заняты своим горем, своей болью и не можем больше ничего воспринимать и никого услышать. И тем самым мы даже не даем ушедшим людям утешить нас.
И как будто лишаем себя права дальнейшего существования, права быть достаточным, быть нормальным, перестать идентифицировать себя со своей травмой. Я помню, как я сама скатилась в это чувство обесценивания, в чувство страха, в то, что как это: я психолог, как мне теперь работать с людьми, да как мне вообще об этом говорить?! У меня была иллюзия, фантазия, что все тут же разбегутся, я потеряю всех клиентов, никто не сможет или не захочет выдерживать рядом свои чувства или просто им нечего будет от меня взять: «Она же в травме». Тысячи мыслей и негативных фантазий, прогнозов крутились в голове. Я позвонила своей подруге, психологу, коучу, которая живет в Москве. Поговорили с ней час. Я не помню, что конкретно она мне говорила, но я помню профессиональную устойчивость, умение быть рядом, но не присоединяться к горю. Умение показать, что да, я вижу твое горе, но все нормально. Ты можешь быть, ты можешь жить, ты можешь фантазировать, а можешь не делать этого. Мир-то он как был, так и есть. Он не изменился. Твоя внутренняя картина изменилась. Но посмотри вокруг. Все осталось то же самое. И чем быстрее ты это признаешь, тем быстрее ты пойдешь в контакт с реальностью. И только в этой точке можно начать что-то менять.
Помню, когда я вошла на кухню и посмотрела на свой обычный стол и стул, села на тот самый диван, где родилась моя нежеланная подруга Атарту. (Впоследствии, были мысли, что захочу его сжечь! И стол заодно…) Они показались мне какими-то безумно далекими, холодными, искусственными, отвратительными. И каждый предмет в моей квартире вызывал такие же ощущения. Я помню это желание находиться на кухне все время и страх из нее выходить. Я помню свою злость на тех, кто пытался меня жалеть. Хотя они не виноваты, они хотели помочь, но просто не знали – как. Я помню болезненные ощущения от некоторых людей, которые намекали мне на мое несчастье, говоря, что я несчастна, и как я теперь буду жить. И в эти моменты мне хотелось кричать: «Люди! Это неправда! Не забирайте у меня надежду! У меня остается моя жизнь. Да, моей огромной любви уже нет. В физическом мире, но любовь-то она во мне. Она точно так же живет дальше и будет жить. Да, в другой форме, да, с оттенком боли. Она теперь не мой красивый, безумно любимый муж, а черно-серая дымка, от которой хочется избавиться, но ведь эта форма и есть сейчас носитель того, с чем придется прощаться… Она дает мне время. Время контакта и даже какого-то сохранения себя, пока моя душа в ожогах.
«Но вопрос в том, на что я буду опираться, на боль или на любовь?
Что я буду видеть дальше, боль или любовь? Чему теперь я посвящу свою жизнь?» Я плакала всю ночь, а утром пошла на работу, пешком, спокойно, Атарту шла рядом, пока не решаясь взять меня за руку.
Февраль/Март
Когда меняется время года, это как-то особенно тяжело воспринимается.
Теплеет на улице, идешь из садика домой, и кажется, что ты самый одинокий в мире. Кажется, что у всех дома семья, у всех вкусный завтрак, как показывают в рекламах, а ты идешь одна в пустую квартиру навстречу со своей болью. Идешь как обреченный, обожженный, тонкий в серой массе окружающего мира. И только она, твоя незваная подруга – Атарту может тебя заметить и хоть что-то сказать. А говорит она совсем не ободряющие вещи…
Она дает тревожность, как топливо, как напоминание, что ты еще живешь. Это как будто ты хочешь лечь на землю и уйти, а она предательски тыкает тебя грязной палкой и кричит: «Нет, уж, вставай и чувствуй! Иди и неси свой крест!» А ты не можешь найти каких-то объективных причин или здоровых мыслей, потому что все вот это рациональное «у тебя дети, надо то и это» – напоминает о необходимости жить, но волна чувства потери как будто имеет большую силу.
Психологическая травма происходит неожиданно, беспричинно и поэтому воспринимается как бессмысленная и поэтому заставляет искать объяснение тому, что произошло травматичное переживание не было напрасным. Особо остро ощущается изоляция. Человек страдает от одиночества, от трудностей, невозможности установления близких отношений с другими. Начинают другие люди казаться скучными, ничего не понимающими в жизни. Поэтому жертвы так тянутся друг к другу.
Одиночество – это не только психологическая реальность, но и социальная. Человек может вынести все что угодно, если в этом есть смысл. Часто люди при потерях уходят в чувство вины. Абсолютно бессмысленное переживание, токсичное, разрушающее самого себя. Это иллюзия и желание быть до сих пор связанным с человеком. И единственное чувство, которое сейчас может связать, это чувство вины. Это желание как будто вернуться в прошлое, что-то поменять при всем осознавании, что это уже невозможно.
А что становится возможным?! Вот главный фокус внимания, куда нужно усиленно направлять свои мысли. И да, впереди страшно, нет ничего, боль, пустота, темнота.
Но ты поселил туда веру. Пусть она всегда будет впереди тебя. Пусть даже в тебе ее не будет, но впереди она должна быть! И пусть это будет вера во что угодно. В Бога, в религию, в себя, в соседа, в бабочек, в свою кошку. Хоть во что! Главное – почувствовать эту веру. Главное – просто верить в саму веру.
Апрель
На данный момент прошло три месяца с моей утраты, с того самого момента, когда я узнала, что теперь моя жизнь будет совершенно другой: непонятной, страшной, с маленьким кусочком надежды и этот маленький кусочек надежды – как зернышко, даже меньше, чем зернышко, – но я день за днем выбирала держаться за него, выбирала именно смотреть в него и думала, чем еще его подпитать чтобы все-таки это зернышко было больше? Именно это позволяло мне выходить и идти.
Да, я до сих пор нахожусь в этой утрате, я до сих пор по утрам реву, но я оставляю место еще для другой жизни. И для своих детей, своей мамы, без поддержки которой вряд ли я бы смогла продолжать… Есть то, что мной движет, есть свое мировоззрение, философия движения, что-то большее…
Мое видение жизни меняется каждый день, а может, и каждый час. Мои желания и стремления, если их можно так назвать, меняются с такой же скоростью. В какой-то момент я обнаружила себя, которая боится саму себя. Я испугалась и замерла: «А что будет завтра? А завтра я передумаю опять? А завтра мое желание, стремление или погаснет, потухнет или, наоборот, я захочу кардинально совсем что-то другое?». Но одно знаю точно: что я, как психолог, сама нахожусь на своем месте, и цель моего существования – это в любом случае помощь другим, это врачевание души, как говорят. А в какой это будет форме – меня до сих пор мотает, и я не могу определиться, я не могу понять, и я стараюсь снова и снова заново себя понимать, принимать ту реальность что да, сейчас это так и сейчас у меня нет вектора, точнее он есть, но каждый день он разный. И я принимаю и эту часть, потому что, когда мы что-то не принимаем, там огромное сопротивление. А где сопротивление, там огромное напряжение. И тогда каждый день – борьба с напряжением и все по кругу.
Под конец 3-го месяца стала ощущать отчуждение. Как будто Атарту выросла в размерах, стала плотнее, чернее и противнее… Отчуждение от всей нормальной жизни. Апатия, еще более глубокое одиночество и бессмысленность. ЗЛОСТЬ, которая не могла найти выхода, как оказалось. Агрессия на мир и его жесткие правила. Это точка фрустрации. Точка сильного напряжения, смешанная с полным бессилием. Я сижу, хожу, живу как в куполе, спрятанная под вуалью Атарту. Раньше мне хотя бы хотелось растить свое зернышко надежды, а теперь силы закончились. Устала бороться и с вуалью, и со всем остальным. Каждая попытка соприкоснуться со здоровой частью реальности давала интерес, быстро сменяющийся резкой болью. Сижу такая, спрятанная и слабая, и Атарту выпускает меня только на работу. Там она гордо уходит за дверь, и весь процесс ни на секунду о себе не напоминает, спасибо и на этом. Как будто ты себе не принадлежишь, пока что ты – питомец этой большой фигуры смерти. Но ведь когда-то я вырасту и из этой роли?!
Горевание. И важно, чтобы оно шло. Важно помнить, что это процесс, динамика. Важно проходить эти чувства, и очень желательно – со специалистом, который знает эту специфику. Важно видеть задачи этих чувств, важно их освобождать. Это сформирует тебя заново. Та личность, которая выйдет из этого опыта, – она другая. Она имеет все шансы стать более ЖИВОЙ. Ощущать тот самый смысл, который ищет каждый. И это – правильное завершение горя.
У нашего организма есть только два сигнала – напряжение и расслабление.
И, держа фокус на этих двух сигналах, мы всегда можем понять, что сейчас нужно сделать. Я знаю много техник саморегуляции, то, как включить именно систему расслабления, как разгрузить тело и как можно менять то, что с тобой происходит внутри. Но я не знаю, как жить с утратой. Я только учусь этому. И в процессе того, как я учусь, я выбираю помогать учиться другим. Из того опыта, который у меня есть, профессионального, а теперь и личного. Из тех идей и видения, и чувствования, пространства, чувствования человека. И у меня есть такой принцип, что если сегодня хоть один человек улыбнулся из-за меня или благодаря мне, то этот день прожит не зря.
Периодами все равно смотришь на проходящих людей из точки боли, и, как бы не хотелось быть здоровым, чувствовать момент, чувствовать себя счастливым, но мир как будто искусственный. И смотришь на людей: они как куклы. Каждый куда-то движется с какими-то своими мыслями. Каждый понятия не имеет о цели своего существования, но также каждый как-то себе это объясняет. И почему люди находят столько причин, чтобы жить вечно недовольными этой жизнью?
Для меня это загадка и огромный интерес.
Я создала благотворительный проект «ОПОРА» – помощь родственникам погибших и не только. Я записываю подкасты о себе, о том, что происходит на самом деле и о том, что помогает. Я хочу быть примером ЖИЗНИ. Жизни посиле смерти близкого…
Мечтаю открыть кризисно-психологический центр. Хочу то место объединения, где будут рождаться новые жизни в душе у каждого. Комплексная, точечная, профессиональная и очень душевная работа – и с телом, и с мозгом, и с сознанием, и с душой.
Моя профессиональная часть стала еще сильнее, устойчивее, целостнее, глубже и эффективнее. Мои детки, моя семья – моя любовь и ОПОРА. И да, я обладаю огромной жаждой прожить эту жизнь до конца и увидеть ту себя, которая справилась. Взрослых детей и их счастливые семьи. И как мы с моей мамой лежим на берегу океана под солнцем, зонтиком, попивая голубые коктейли из розовой трубочки…
Май/Июнь
Потеряв мужа в январе, я искренне думала, что моя шикарная жизнь закончилась.
Дно. Вокруг и внутри. В будущем и настоящем. Остались только воспоминания, которые дают боль и страх.
Прошло 5 месяцев. Утрата уже не является фоном жизни. Она уже не занимает все ее пространство; через нее возможно видеть, дышать. Она не повсюду, а словно концентрируется в одном месте, возможно, где-то в теле. Это опыт, который формирует мою личность заново. И я выбираю видеть в этом силу.
За это время я вернулась к бизнес-процессам, к своим любимым поездкам, к вере в будущее.
Работа горя продолжается. Атарту до сих пор со мной, но я уже не ее питомец – скорее, это мой неизбежный партнер. Как будто мы стали почти одного размера, и я уже могу где-то резко ей ответить, сказать «стоп», выставить ее за дверь, позвать, когда мне надо, и спросить совета. Но иногда она все же лезет со своими непрошеными напоминаниями о моем ожоге души.
Это правда процесс, который мы не должны останавливать. Мы сами должны давать ему движение.
Каждый день стал длиннее и объемнее. Горе занимает много места. Но сколько процентов дня ты в нем, а сколько – в утрате?
Это тоже наша задача. Видеть, осознавать, прогружать этот опыт через тело.
Я всегда помнила, что никто не придет и не вдохнет в меня новую жизнь.
Но, знаете, если все-таки смотреть именно в жизнь и ежеминутно выбирать ее, то на этом пути обязательно находятся те, кто помогает тебе вдохнуть. Кто даже просто своим присутствием рождает в тебе что-то хорошее, что-то новое. Те, кто своими словами способен дать облегчение и помочь увидеть свет.