Сатурн-80

Сатурн-80

Рамиль Латыпов

© Рамиль Латыпов, 2025

ISBN 978-5-0068-8860-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Авторское предупреждение и отказ от ответственности

Данное произведение является художественным вымыслом. Все события, персонажи, организации, включая пищевой комбинат «Сатурн Фудс», корпорацию «Глобал Фудс», бренд «Red Dawn», а также экспериментальная добавка «Протеин-Х / Омега» – продукты авторского воображения. Любые совпадения с реальными людьми, компаниями или событиями случайны.

Упоминание СССР, реалий холодной войны и практики научно-технического обмена между странами служит созданию исторического антуража для сюжета и не является политическим высказыванием или оценкой.

Автор и издатель не несут ответственности за возможные субъективные трактовки текста.

ЛАВА 1: НОЧНАЯ СМЕНА

Солнце садилось за Гритти, окрашивая дымовые трубы в грязно-багровый цвет, похожий на несвежий стейк. Ронан Сигер затянулся сигаретой, стоя у своего потрёпанного «Доджа Дарта» ржавого цвета бургунди. Он смотрел на монстра из стекла, стали и грязного бетона, что растянулся на два квартала: пищевой комбинат «Сатёрн Фудс». Завод-город. Завод-господин. Для таких, как он, – просто Работа. Место, где можно не думать на следующие двенадцать часов.

1980-й год в Огайо не пах ни надеждой, ни деньгами. Он пах угольной пылью, выхлопами и кислым запахом с ближайшей реки, куда «Сатёрн» десятилетиями сбрасывал отходы. После Вьетнама Ронан думал, что тишина и порядок конвейера будут лекарством. Иногда ему казалось, что он ошибся. Просто поменял одну войну на другую, более скучную.

Он потушил «Мальборо» о подошву ботинка, потянул за молнию поношенной ветровки и двинулся к воротам. Ритм его шагов сливался с гулом, доносящимся изнутри – низким, нервирующим гулом огромных моторов, холодильных установок, дробилок и смесителей. Сердцебиение железного зверя.

Проходная была освещена ядовито-жёлтым светом. Старый охранник, Фрэнк, кивнул, не отрываясь от порножурнала.

– Сигер. Не опоздал. Редкость.

– Старею, Фрэнк. Становлюсь пунктуальным, – хрипло бросил Ронан, вкладывая карточку в тайм-клокер. Машина щёлкнула, проштамповав время: 17:58. Ночная смена начиналась в шесть.

Он прошёл дальше, в раздевалку. Воздух здесь был густой, вечный микс пота, старого дерева, дезинфектанта и сладковатого, приторного запаха – того самого, что въедается в кожу и волосы, от которого не смыть даже после трёх душей. Запах переработанного мяса, жира и специй. Запах денег «Сатёрна».

В помещении уже были люди – его смена.

У своего шкафчика сидел Джесси Моррисон, щуплый парень с вечными тёмными кругами под глазами и взъерошенными волосами. Он что-то анимированно рассказывал, размахивая руками. Его собеседник, Борис, лишь изредка издавал негромкое хмыканье. Борис был на голову выше всех, широк в плечах, с лицом, будто вырубленным из гранита не очень умелым скульптором. Он эмигрировал откуда-то из-за «Железного Занавеса» лет десять назад и говорил мало, но работал за двоих.

– Ронан! Привет, старина! – Джесси сразу переключился на него. – Слышал, в «Таверне у Гузера» сегодня пиво за полцены. После смены маним? Борис говорит, у него новый анекдот про медведя и трактор.

– Медведь и трактор? – Ронан начал переодеваться в синюю униформу, на груди которой логотип «Сатурна» – стилизованная планета с кольцом из сосисок – уже выцвел. – Боюсь спросить.

– Молчит, зараза, пока не купишь выпить, – засмеялся Джесси.

Вошла Мэри. Мэри Гудвин. Маленькая, сухонькая женщина лет пятидесяти, с седыми волосами, убранными под сеточку. В одной руке – сумочка, в другой – потрёпанный молитвослов. Она всегда молилась перед сменой, прося защиты у Всевышнего «от острых ножей, скользких полов и нечистого в помыслах начальства». Её тихая, но непоколебимая вера была такой же частью раздевалки, как скрип шкафчиков.

– Добрый вечер, мальчики, – мягко сказала она, направляясь к своему месту.

– Вечер в норме, Мэри, – улыбнулся Ронан. Он её уважал. Она была крепче многих мужчин тут.

Последним ввалился Томми Росс. Профсоюзный «горлопан», как его называли за глаза. На его униформе, в отличие от других, красовалась аккуратная, самодельная нашивка профсоюза.

– Народ! – громко начал он, ещё с порога. – Напоминаю, в среду собрание. Контракт пересматривают. И знаете, что они предлагают? Урезать медицинскую страховку для семей! Опять хотят накормить нас обещаниями и протухлыми пельменями!

– Томми, шесть часов, – спокойно прервал его Ронан, застёгивая комбинезон. – У них есть целых двенадцать, чтобы нас достать. Давай по порядку.

Вошёл Стив. Молодой, нагловатый. Носил дорогие кроссовки, которые ему явно не по карману. Работал на износ, всегда брал сверхурочные, мечтая смыться из Гритти куда угодно.

– Что, опять митинг? – фыркнул он, проходя мимо Томми. – Поговоришь с их адвокатами, а они тебе – развод и опущенный ставки. Бесполезно это всё.

Раздевалку наполнил резкий звук сирены – пятиминутная готовность. Болтовня стихла. Все донашивали амуницию: сетки для волос, пластиковые бахилы, перчатки. Ронан поймал своё отражение в мутном стекле шкафчика: усталое лицо, коротко стриженные волосы с проседью, глаза, в которых поселилась привычная глубокая усталость. Ему было тридцать. Иногда он чувствовал себя на все шестьдесят.

Они строем вышли в главный цех.

Их всегда охватывало чувство подавленности, даже спустя годы. «Цех номер Три», он же «Желудок». Пространство размером с два футбольных поля, под потолком в тридцать футов. Всё было в движении. Бесконечные конвейерные ленты, мерно гудя, несли бесконечные потоки фарша, кусков мяса, субпродуктов. Гигантские стальные котлы – «Чрева» – возвышались, как языческие идолы, каждый со своим номером. Из труб шел пар, шипели клапаны. Автоматические ножи с шуршащим звуком разрезали пласты мяса. В воздухе висела тёплая, влажная взвесь жира, пара и крови, подсвеченная люминесцентными лампами холодного белого света. Это был ад, но ад упорядоченный, стерильный и невероятно прибыльный.

Их начальник смены, Мистер Гаррисон, уже ждал у своего поста. Человек в безупречно чистой униформе, с бледным, выбритым лицом и очками в тонкой металлической оправе. Он держал планшет.

– Вечер. Смена ночная, – его голос был сухим, лишённым интонаций, как инструкция по эксплуатации. – План – тридцать тонн готовой продукции. Линия «Франкфуртеры» приоритет. Сырье на складе. Спецгруз прибыл. – Он посмотрел на Ронана. – Сигер, ваш участок – Чан номер Семь. Помощник – Моррисон. На него идёт партия нового сырья. Проявите внимание. Инструкции на ярлыках. Вопросы?

– Какое сырьё, мистер Гаррисон? – спросил Ронан.

– Экспериментальная белковая добавка. Советский импорт. Называется «Протеин-Х». Повышает выход продукции на пятнадцать процентов. – В голосе Гаррисона мелькнула нотка чего-то, похожего на удовлетворение. Экономия. Эффективность. Божества «Сатурна».

– Русские? – фыркнул Томми. – Они ж свои космонавты кормят чем-то в тюбиках. А нам это скармливать будут?

– Его будут скармливать им, – холодно поправил Гаррисон, кивнув в сторону конвейера, уносящего готовые сосиски в цех упаковки. – Нам платят за результат, Росс, не за политические дискуссии. На места. Смена начата.

Группа разошлась. Борис и Мэри – к гигантским мясорубкам. Томми – к упаковочным автоматам. Стив, вечно ищущий, где можно сделать дело побыстрее и грязнее, рванул к погрузочной площадке. Ронан с Джесси направились к своему Чану №7.

– Советский протеин, – бубнил Джесси по пути, лавируя между тележками с тушами. – Звучит как шутка. Представляешь, в каждой сосиске по коммунисту? Будешь есть – запоёшь «Катюшу».

Ронан не ответил. Он смотрел на чан. Цилиндр из нержавеющей стали высотой с двухэтажный дом. К нему вели трапы, лестницы, подведены трубы для воды, пара, подачи сырья. Исправная, мощная, тупая машина. Но сегодня что-то было не так. Может, игра света. Может, воображение. Но Ронану показалось, что поверхность бака не просто отражала холодный свет ламп, а будто поглощала его, отдавая тусклым, маслянистым блеском.

Они подошли к платформе, куда уже подали тележку с тем самым «спецгрузом». Это были не обычные мешки или коробки. Это были бочки. Металлические, серые, без опознавательных знаков, кроме жёлтой маркировки кириллицей и цифр: «Протеин-Х. Партия 81-СЛ». И предупреждающий знак: «Температурный режим».

– Холодные, – сказал Джесси, прикоснувшись к одной. – Ледянющие. И замки на них… смотри.

Замки были необычные, массивные, напоминавшие какие-то старинные механизмы, а не промышленные пломбы.

Где-то наверху, на стене, висел репродуктор. Из него тихо, сквозь гул цеха, доносилось радио. Диктор вставлял реплики между песнями «Supertramp» и «Blondie»:

«…президент Картер подтвердил ужесточение политики в отношении СССР после ввода войск в Афганистан… на биржах продолжаются волнения… а теперь – прогноз погоды. Ночью ожидается густой туман…»

– Давай, Джес, – вздохнул Ронан, откидывая крышку первой бочки с помощью лома. – Увидим, из чего делают счастье по-советски.

Внутри был густой, розовато-серый порошок, похожий на застывший пепел. Ни запаха, ни пара. Совершенно инертный. Но когда Ронан зачерпнул немного совком, ему показалось, что порошок на миг… шевельнулся. Слипся. Будто потянулся к теплу его руки.

Он резко высыпал его в загрузочный люк.

– Ты в порядке? – спросил Джесси.

– Да. Просто… показалось.

Они начали монотонную работу. Загрузка, добавление основного фарша, специй, включение миксера. Чан №7 ожил, загудел низко, мощно. Но гул был не ровным. В нём проскальзывали какие-то высокие, почти звуковые нотки, похожие на скрип. Ронан посмотрел на панель управления. Датчики показывали норму. Стрелки вибрировали.

– Глючит что-то, – пробормотал он.

– Всё глючит, Рон. Весь этот железный хлам скоро рассыплется, а мы вместе с ним, – философски заметил Джесси.

Через пару часов к ним подошёл Стив, протирая руки тряпкой.

– Слышали? Гаррисону позвонили. Говорят, из-за этого тумана могут закрыть въезды на трассе. Кто не явился к началу смены – тем сегодня въезд заказан.

– Значит, мы тут одни? – спросил Джесси.

– Не совсем. Дневные ещё не все уехали, но ночью – да. Классика. Заперты с сосисками, – усмехнулся Стив. – Я пойду, мне надо на линию сосисок. Там, говорят, косяк – они стали какие-то… ребристые. Будто лица на них.

Он ушёл. Ронан посмотрел на конвейер, уносивший готовый продукт из их чана. Сосиски, проплывавшие в свете ламп, и вправду имели странную, неровную текстуру. Словно на них отпечатались… нет, не лица. Тени лиц. Искажённые, как в кривом зеркале.

Он потёр переносицу. Усталость. Слишком много лет в этом гуле. Слишком много теней после Вьетнама. Они теперь лезли отовсюду.

Внезапно свет во всём цехе дрогнул. Не выключился, а именно дрогнул – потускнел на долю секунды, будто кто-то монструозный моргнул. Одновременно гул оборудования на миг сменился на иной звук – глубокий, пульсирующий стон, идущий отовсюду и из ниоткуда. От стен, от пола, от самих котлов.

Все в цехе замерли. На пару секунд воцарилась почти тишина, нарушаемая лишь шипением пара.

– Что это было, чёрт возьми? – прошептал Джесси.

– Старая проводка, – громко, через весь цех, произнёс голос Гаррисона. Он стоял на своём посту, абсолютно неподвижный. – Игра генератора. Ничего страшного. Продолжайте работу.

Но его лицо в тусклом свете казалось ещё бледнее обычного. А глаза за стёклами очков были широко раскрыты. Не от страха. Скорее, от… ожидания.

Ронан повернулся обратно к Чану №7. Поверхность стали под его рукой была уже не холодной. Она была тёплой. Почти живой.

Сирена пробила десять часов вечера. Смена только началась.

ГЛАВА 2: НОВОЕ СЫРЬЁ

Странный стон, прокатившийся по цеху, стих так же внезапно, как и возник. Но тишина, которая за ним последовала, была обманчивой. Это была не тишина покоя, а тишина затаившегося зверя. Гул оборудования вернулся, но теперь в нём явно читалась фальшивая нота – прерывистая, неровная, будто «Сатурн» пытался откашляться от чего-то инородного.

– Старая проводка, – повторил про себя Ронан, не веря ни единому слову. Он знал звук короткого замыкания, лопнувшего трансформатора. Это был не тот звук. Тот звук был… внутренним. Будто скелет здания на миг потянулся, скрипя костями.

Джесси вытер лоб тыльной стороной руки, оставив жирную полосу.

– Чёрт, Рон. Мне аж в ушах зазвенело. Ты слышал? Это же не…

– Не было ничего, – резко оборвал его Ронан, бросая взгляд на Гаррисона. Начальник смены стоял всё так же неподвижно, уставившись в пространство перед собой, но теперь он что-то шептал. Беззвучно, одними губами. Как монах, читающий псалом.

– Ладно, ладно, – сдался Джесси. – Старая проводка. Я уже люблю эту старую проводку как родную. Лучше бы они на новое сырьё потратились.

Он кивнул на почти пустую тележку с бочками. Осталась последняя, самая большая. Маркировка на ней отличалась: вместо «81-СЛ» было выбито «81-ОМЕГА». И знак «Температурный режим» был перечёркнут жирным красным крестом. Внизу мелким шрифтом на английском, явно добавленным уже здесь: «Использовать в последнюю очередь. Полная загрузка в приемник-активатор (Чан 7)».

– «Омега», – прочитал Джесси. – Значит, конец. Надеюсь, конец смены, а не чему похуже.

– Давай быстрее, – сказал Ронан, чувствуя беспричинную, зудящую тревогу. Ему хотелось поскорее избавиться от этого «спецгруза», закончить процедуру и забыть. Он вонзил лом в замок. Механизм, обычно поддававшийся с сухим щелчком, на этот раз сопротивлялся. Металл скрипел, будто не желая отпускать содержимое.

Сверху, с гулкого металлического балкона, донёсся голос Бориса. Массивный эмигрант прислонился к перилам, наблюдая за ними. Его лицо было мрачнее обычного.

– Сигер, – его низкий голос пробил шум цеха. – Ты… чувствуешь?

Вопрос был странный. Ронан посмотрел на него.

– Что?

– Запах, – просто сказал Борис. – Новый. Не мясо. Не химия. Как… мокрый камень. И пустота. Как в штольне, где давно никто не был.

Ронан непроизвольным движением втянул воздух носом. Сквозь привычную вонь жира и крови пробивался едва уловимый, холодный шлейф. Именно такой, как описал Борис. Запах глубокой земли, вечной мерзлоты и чего-то древнего, что лучше бы никогда не видело солнца.

– От этой дряни, – кивнул он на бочку. – Закончим – и проветрим.

Он с силой надавил на лом. Замок с треском поддался. Крышка отскочила, упав на металлический пол с оглушительным грохотом, который на миг заглушил даже гул цеха.

Оба заглянули внутрь.

Там не было порошка.

Там лежала субстанция. Плотная, студенистая, цвета запёкшейся крови, смешанной с серым илом. Она не была полностью твёрдой, но и не текла. И она пульсировала. Медленно, лениво, как спящее чудовище под тонкой плёнкой. На поверхности лопались и снова смыкались пузыри размером с кулак, выпуская струйки того самого ледяного воздуха с запахом пустоты.

– Матерь Божья, – выдохнул Джесси, отшатнувшись. – Что это?

Ронан не знал. Его военный опыт подсказывал одно: это похоже на химическое оружие. На какую-то биологическую дичь. Но в глубине души, в том самом месте, что оцепенело в джунглях при виде необъяснимого, шевельнулось другое, более примитивное знание. Это было неправильно. Это не было ни живым, ни мёртвым в привычном смысле. Это было иное.

Из репродуктора снова послышались обрывки новостей, теперь с усилившимися помехами:

«…советское правительство отвергает обвинения… учёные отмечают аномально… шшш… в районах вечной мерзлоты… кшш… возможные бактериологические… шшш…»

– Слышишь? – прошептал Джесси. – Вечная мерзлота. Борис был прав. Это оттуда. Что они нам подсунули?

«Повышает выход продукции на пятнадцать процентов». Слова Гаррисона прозвучали в голове Ронана леденящей насмешкой.

В этот момент к ним подошёл Мистер Гаррисон. Его шаги были чёткими, механическими. Он заглянул в бочку, и на его обычно бесстрастном лице появилось выражение, от которого у Ронана похолодело внутри. Это был голод. Чистый, ненасытный, почти религиозный восторг.

– «Омега», – произнёс он с благоговением. – Ключевой компонент. Его ждали. – Он посмотрел на них. – Загрузить в Чан Семь. Всю партию. Немедленно.

– Мистер Гаррисон, – начал Ронан, стараясь говорить максимально нейтрально. – Вещество не соответствует описанию. Оно… активное. Нужно вызвать контроль качества, лаборантов…

– Нет времени, – отрезал Гаррисон. Его глаза за очками сверкнули. – Процесс уже запущен. Задержка приведёт к сбою в системе. К неоптимальным потерям. Загружайте. Это приказ.

Он повернулся и ушёл к своему посту, оставив их наедине с пульсирующей массой.

– Что делаем, Рон? – в голосе Джесси звучала паника.

Ронан смотрел на студень. Он думал о выговоре, о лишении премии, о возможном увольнении. В Гритти без работы с его анкетой – верная смерть. Медленная, отчаянием и выпивкой.

– Делаем, как говорят, – тихо сказал он. – Но осторожно. Очень осторожно.

Они вдвоём, с помощью лебёдки, установленной над загрузочным люком, начали поднимать бочку. Субстанция внутри колыхалась, прилипая к стенкам, оставляя слизистые, тянущиеся следы. Когда бочка накренилась над тёмным отверстием чана, из неё выплеснулся кусок массы размером с мяч. Он шлёпнулся на край люка и… пополз. Медленно, целенаправленно, в сторону ближайшей тёплой трубы с паром.

Джесси ахнул. Ронан, не думая, ударил совком по слизистой массе. Она разбрызгалась, но не исчезла. Мелкие капли зашевелились, пытаясь слиться обратно. Одна попала на его перчатку. Материал сразу зашипел, начал темнеть и растворяться. Ронан с криком стряхнул её. Капля упала на пол и исчезла в щели между металлическими плитами.

– Чёртово дерьмо! – выругался Джесси, окончательно побледнев.

– Всё! Всё туда! – скомандовал Ронан.

Они опрокинули бочку. Студенистая масса с глухим хлюпающим звуком вывалилась в нутро Чана №7. Звук был ужасающим – не тяжёлого падения, а мягкого, влажного поглощения.

Лебёдка выключилась. Они стояли, слушая. Сначала ничего. Потом чан начал гудеть. Не привычным рабочим гулом, а нарастающим, вибрирующим воем, будто внутри завели гигантскую циркулярную пилу. Стены бака задрожали. Стрелки на контрольной панели заплясали, зашкаливая, потом упали на ноль. Индикаторы погасли.

– Оно его съело, – прошептал Джесси. – Чёрт, Рон, оно сожрало начинку чана!

Ронан бросился к панели, пытаясь нажать аварийный стоп. Кнопка не поддавалась, будто вросла в корпус. Он ударил по ней кулаком. Ничего.

Гул внезапно прекратился. Наступила тишина. Глубокая, звенящая, противоестественная для «Сатурна».

И из загрузочного люка повалил туман.

Не пар от кипятка. А тот самый, холодный, тяжелый туман с запахом пустоты и камня. Он стелился по полу, цепляясь за ноги, поднимаясь вверх плотными клубами.

– Эй! Что происходит у вас там? – донёсся крик Томми с линии упаковки. – У меня все автоматы встали! Полный сброс!

Мэри, стоявшая у своей мясорубки, перекрестилась и начала что-то быстро шептать, глядя на расползающийся туман.

Система громкой связи захрипела, и по всему цеху разнёсся голос, но не Гаррисона. Это был безличный, металлический, синтезированный голос, какой бывает в автоматических объявлениях на вокзалах, но с ужасающей, нечеловеческой интонацией:

«Внимание. Инициируется интеграция образца „Омега“. Процедура оптимизации сырьевого потока. Пожалуйста, освободите рабочие зоны.»

– Что за оптимизация? – закричал Стив, появившись из-за угла. – У меня весь фарш на линии превратился в кашу! Кто-то ответит за срыв!

Он не успел получить ответ. Из люка Чана №7 что-то выстрелило. Длинное, гибкое, похожее на щупальце или на кишечник, слепленное из полупереваренного мяса, жира и тёмно-серой слизи «Омеги». Оно метнулось к ближайшему конвейеру с готовыми сосисками, обвило его и сжало. Конвейерная лента лопнула с звуком рвущейся плоти. Сосиски разлетелись по полу, и, казалось, они ещё дёргались.

В тот же миг по всему цеху свет снова дрогнул, и теперь погас наполовину. Аварийное освещение, кроваво-красное, вспыхнуло над выходами. Но выходы – огромные стальные ворота для погрузки – с глухим металлическим стуком, эхом прокатившимся по всему пространству, захлопнулись. Автоматические болты задвинулись с финальным щелчком.

Наступила тишина, нарушаемая лишь шипением тумана и сдавленным дыханием людей.

Все, кто был в цеху, собрались в центре, у островка с пультами управления. Гаррисон подошёл последним. Его лицо теперь было не бледным, а серым, как пепел. Но глаза горели странным внутренним светом.

– Защитный протокол, – сказал он тем же безличным тоном, что и система. – Фабрика переходит в режим изоляции до завершения интеграции. Управление передано центральному процессору. Для вашей же безопасности.

– Какой ещё безопасности? – взревел Томми, хватая Гаррисона за грудки униформы. – Ты видел, что вылезло из твоего чана? Это твоя «оптимизация»? Открой ворота, Гаррисон! Немедленно!

Гаррисон даже не пошатнулся. Он посмотрел на Томми пустыми глазами.

– Ручное управление заблокировано. Система «Сатурн» контролирует доступ. Пока интеграция не будет завершена, фабрика закрыта. Приближаться к периметру опасно. Нарушение целостности приведёт к выбросу токсинов. – Он говорил, как заученную инструкцию.

Стив полез в карман за своим новеньким, запрещённым на производстве транзистором.

– Вызовем полицию, скорую, кого угодно! – Он включил приёмник. Из динамика полилась лишь белая шумовая помеха – шипение, скрежет и далёкие, искажённые до неузнаваемости обрывки голосов. Ни одного чистого сигнала.

– Глушит, – пробормотал он. – Что-то глушит всё.

Борис, всё это время молча наблюдавший, подошёл к ближайшей стене, к месту, где проходила толстая канализационная труба. Он приложил к ней ладонь.

– Движение, – сказал он. – Не вода. Что-то… толстое. Ползёт по трубам. Всюду.

Мэри упала на колени, сжимая в руках крестик.

– Господи, защити нас от нечисти подземной, от твари бесхвостой, от чуда морокового…

Ронан отвёл взгляд от молящейся женщины к Чану №7. Туман из люка почти рассеялся. Щупальце втянулось обратно. Казалось, всё стихло. Но это было затишье. Он видел войну. Это была пауза между артобстрелом и атакой пехоты. Противник перегруппировывался.

– Что нам делать, Рон? – снова спросил Джесси, и в его голосе уже не было паники, а только ледяной, парализующий ужас.

Ронан посмотрел на лица: на растерянность Томми, на животный страх Стива, на отрешённую веру Мэри, на мрачную концентрацию Бориса, на пустую оболочку Гаррисона. Он был здесь старшим. Не по должности. По опыту. По тому самому проклятому опыту выживания в аду.

«Для вашей же безопасности», – сказал голос системы. Ложь. Все лгут. Командование лгало, политики лгали. Теперь лгала фабрика.

– Мы не будем ждать, пока это «что-то» решит, что с нами делать, – тихо, но твёрдо сказал Ронан. – Эта штука… «Омега»… она оживила фабрику. Или разбудила то, что в ней всегда спало. Нам нужно оружие. Инструменты. И нужно найти способ вырубить систему. Насовсем.

– Оружие? – переспросил Стив. – Ты с ума сошёл? Это завод! Тут ножи для туш, да палки!

– Тут есть цех заточки, – глухо произнёс Борис. – Там есть сталь. Есть котельная. Там трубы, гаечные ключи. Топоры для колки льда в холодильниках.

– А система… – Томми задумался, вспоминая. – Главный сервер и панели управления… они в «Мозговом центре». На втором уровне. Но туда дверь с электронным замком.

– Значит, найдём другой путь, – сказал Ронан. – Или взломаем. Но сначала – в цех заточки. Группой. Никого не оставляем одного.

Он бросил последний взгляд на Чан №7. На его теперь тёмной, будто почерневшей поверхности, в отсветах красного аварийного света, проступил огромный, расплывчатый контур. Как будто кто-то изнутри прижал к стали гигантское, искажённое лицо и на миг отпечатал его там.

Интеграция продолжалась. А сырьё для оптимизации – они сами – было в сборе. Ночная смена только началась.

ГЛАВА 3: ПЕРВЫЙ СБОЙ

Красный свет аварийных ламп лизал металлические поверхности, превращая знакомый цех в подобие лавовых пещер ада. Воздух, густой от пара и жира, теперь был отравлен тем холодным, каменным запахом «Омеги». Он висел в горле, как предчувствие тошноты.

– Идём, – сказал Ронан, разрывая паралич, сковавший группу. Его голос звучал жёстче, чем он сам чувствовал. Внутри всё было сжато в ледяной ком. – К цеху заточки. Держаться вместе. Борис, ты сзади. Стив, Джесси – по флангам. Томми, Мэри – в середину.