Право на забвение

Вилкин. Мне Арзамаз сказал, что с тобой переговорить можно по этому вопросу. Я же понимаешь, взъелся на этого Артема Семенова. Как я не люблю этих блатных деток, что присылают к нам каждый год, если бы ты знал! Вот и этого сам Голубев поздравлял с началом служебной деятельности. Представляешь себе? Приезжал к нам в отдел сегодня. Как тебе такой поворотик?

Николаев. Арзамаз прям вечный двигатель. Столько лет прошло, и он все место свое не отдает никому. А Голубев – это замполит окружной?

Вилкин. Арзамаз – да, крепкий мужик. А Голубев – начальник округа, генерал. Он следака моего приезжал поздравлять с началом боевой вахты. Свой небось?

Николаев. Ваня, парень этот обычный. Как его там?

Вилкин. Артем Семенов.

Николаев. Нет там никакого блата, как ты себе навыдумывал. И вообще в последнее время не особо-то и много желающих идти учиться туда. Я тут с мужиками пересекался, и они говорят, что нет уже тех оперов и следаков, как элиты, что раньше была. Сейчас туда всех подряд принимают, лишь бы дыры заткнуть. Поменялось всё, это уже не то время, когда следак был и царь и Бог.

Пауза.

Николаев. Я вот с себя начну разговор. Помню, после школы в институт строительный поступил, чтобы мать не расстраивать. А она все переживала, что меня в армию заберут. Отучился я полгода и надоело мне все там так, что не передать словами, а весной в армию я все-таки загремел. Потом вернулся, помыкался везде. Думал, что меня всюду возьмут, мол, двери передо мной все открыты, – и облом. Я оказался никому не нужен и в полицию пошел. Вот Федя Семенов меня к себе взял, я с ним и стал служить. Я еще совсем ребенок, только после учебки. Ничего не знаю.

Пауза.

Николаев. Адреса у нас помню были одинаковые каждый день, сам знаешь. Распитие, хулиганка и так по кругу целые сутки нас гоняли. Вот так мы с прапорщиком и ездили по всему району. Он знаешь, такой душевный мужик был. Это я уже так сейчас считаю, а раньше он мне ужасно суровым казался. Он много лет служил в роте и не хотел никаких повышений. Ребята в роте мне говорили, мол, не повезло тебе со старшим в экипаже. Он был настолько дотошный, все перепроверит по сто раз. Денег с ним было не заработать. И это был его главный минус. Если другие могли за смену отбить по несколько тысяч, то мы всегда были на мели. Для молодого парня, сам понимаешь, важно это было.

Вилкин. Ты угощайся. Хочешь покрепче чего?

Николаев. Нет, я за рулем. Кофе сделай.

Пауза.

Николаев. Значит, был у нас адрес, школа. А мы с ним в группе реагирования. Ну, думаю, опять детишки шалят, кнопку нажали. Или бывает, что родители нападают на охранника и тот вызывает нас. Таких адресов у нас по десять штук за сутки бывало. Семенов меня торопит. Дежурка орет: «Быстрее!» Я сначала подумал, что проверка Главка, они частенько наш доезд проверяли. И странно, что дежурный нас гонит. Обычно скинет адрес и не беспокоит.

Пауза.

Николаев. Мы выезжаем, я за рулем. Федор музыку обычно выключал в машине, не любил этого. Едем, пробки. Стоим. На улице холод, машина еле греет. Печку сильно не включаем, иначе окна все запотеют. Я хотел за бургером заехать, но Семенов так грозно посмотрел на меня, что я даже побоялся ему что-то сказать.

Вилкин. Кофе готов. Наливаю?

Николаев. Да, без сахара. Так вот, подъезжаем к школе, выходим. Я хотел бронежилет снять, всю спину сдавило. А я худой. На мне автомат, рация. И я как елка новогодняя, еле иду. Семенов посмотрел на меня, но бронежилет снимать запретил. Мол, это твоя защита. А что мне могли сделать детишки в школе? Понятное дело, когда массовая драка или ночью. А тут средь бела дня, общеобразовательная школа. Я вздохнуть не могу, спина окаменевшая. Входим в школу. А там…

Стук в дверь. Через пару секунд кто-то открывает дверь ключом. Все вздрогнули. Входит Нина.

Нина. Вы тут ещё не напились с горя? Опять страшилки рассказываете?

Вилкин. Нинка, что случилось?

Нина. Зарядку от телефона пришла взять. Ваня, ты потише давай. Я к себе домой все-таки пришла.

Николаев. Может я пойду? Что-то я не настроен на такие разговоры, если честно. Забирай Нина своего мужа, мне тоже к себе надо.

Вилкин. Да что ты за баба? Пришла и всю беседу сломала. Говорю же тебе, что дело у нас, а не просто так. Мы тут не сериалы обсуждаем и не ноготки твои.

Нина. Похами мне! Давай при брательнике своем покажи, какой ты мужик. На жену поори, повозмущайся! Достал меня уже.

Вилкин. Это ты меня достала! С тобой по-хорошему нельзя, все перегадишь.

Нина. Вилкин, ты тут совсем с катушек поехал. Рот закрой свой поганый.

Николаев. Не ссорьтесь, я уже сам ухожу.

Нина. Да ты посмотри, как он меня при тебе унижает? От него и словечка хорошего не добьешься. Цветов от него не увидишь.

Вилкин. Теперь меня будет твои букетом попрекать.

Николаев. Хватит! Все! Я ушел.

Вилкин. Саш, пошли на улицу, на перекур.

Николаев. Я домой.

Вилкин. Пойдем, я провожу.

Николаев. С женой оставайся.

Вилкин (тихонько). Пусть остынет сперва.

Нина остается. Майор Вилкин и Николаев на улице, около дома.

Вилкин. Значит так, вы приехали в школу… и что дальше было?

Николаев. А ты слышал что-нибудь про стрелка? Школьного стрелка.

Вилкин. Так они во многих городах были. Читал вроде про них.

Николаев. Во многих, да, но я-то тебе про наш рассказываю. Что мне другие города, если у нас тоже такое говно живет.

Вилкин. Вы на стрелка тогда нарвались? Так получается?

Николаев. Да, мы с прапором заходим, а там лужи крови и охранник на полу лежит.

Вилкин. Застрелили?

Николаев. Да, еще до нашего приезда. А перед нами стоит парень, молодой, с ружьем. Выглядел взрослым, как будто мой ровесник. Я б такого ровесника сейчас прямо взял бы и укокошил. Причем быстро и не задумываясь. Плевать на тюрьму. Но нынешний и прошлый я – это, к сожалению, разные люди.

Вилкин. Задним умом мы все привыкли рассуждать. А чуть что, так не знаем, что и делать.

Николаев. Лицо он свое прятал за маской, и все же глазехи я его узрел. Они были бешеные, злые, нечеловеческие. И вроде как у меня должен от стресса адреналин подскочить и я должен идти на него. Ага, щас. Я просто обомлел, растекся, можно было бы раствориться, я бы и это сделал. В меня вселился страх.

Вилкин. Ну ты же не как он, поэтому это нормально.

Николаев. Что ты говоришь? Нормально? Что именно? Я сотрудник МВД стою рядом с пацаном, ну сколько ему было, шестнадцать или семнадцать и боюсь. Я с оружием и у меня страх. Я его взгляд этот дикий помню и сейчас. Посмотреть бы на его родителей, что воспитали такую дрянь.

Пауза.

Николаев. Семенов просит его бросить ружье, так положено, вроде как хотел все по правилам сделать. Мол, пацан одумается и бросит ствол. А тут все не так, как нам тогда очень хотелось. Я пытаюсь снять автомат с предохранителя. Руки, как не мои, одеревенели. Пальцы холодные, будто вся кровь ушла из них. Трясет всего. В учебке нас такому не учили и если б я знал, что когда-нибудь попаду в такую историю, то я… Я бы сюда никогда не пришел. Лучше б сразу в таксисты или в охрану.

Вилкин. Охранников и таксистов тоже подстреливают.

Николаев. Да это понятная тема. Хорошо там, где нас нет. Семенов, вспоминаю, пытается передать через рацию, что нужна, мол, подмога. Я в шоке, чувствую, что мне плохо. Как у зубного, сидишь и не знаешь, что дальше-то будет, а все равно идешь к нему, потому что надо.

Пауза.

Николаев. Я не сразу даже понял, что мы приехали на непростой адрес. Где там мне было что-то понять… Руки дрожат, ноги как тряпки. Дышать боюсь. Все застыло, я прячусь за Семенова. Этот мелкий шельмец направил на меня ствол и Семенов закрыл меня собой. Стрелок выстрелил в товарища прапорщика, а я потерял сознание. Больше ничего не помню. Звуки отдельные были, все как в тумане, как будто меня контузило. Шум, стрельба. Потом «скорая». Глаза открываю, а меня о чем-то спрашивают. Я опять в отрубоне. Но я не знал тогда, что Семенова больше нет. Очнулся я уже в больнице.

Вилкин. Так получается, что он тебе жизнь спас? Он тебя закрыл от выстрела?

Николаев. Да, если бы не он, то меня бы уже не было здесь. И с тобой бы не разговаривал. Я даже не успел сказать ему спасибо. А боль эта, она не ушла. Представь себе только, что ты с человеком рядом сидишь и через несколько минут его убивают. Молодого, умного мужика убивает подросток. И главное за что? Я до сих пор помню ту смерть.

Вилкин. Я такое себе даже представить не мог. Это все можно понять только, если все это пережить, личным опытом. Я тоже хорош, какой же я сволочью оказался! К мальчишке пристал. Расспрашивал его про отца. И знаешь с таким стебом, можно сказать, что смеялся над ним.

Николаев. Насколько помню со слов вдовы – она же приходила ко мне, навещала, – у него тогда остался ребенок школьного возраста. Она часто ко мне наведывалась, пока я в больнице лежал. Испуганная, но я запомнил ее добрый голос.