Дети длинного Дома

Регина Арсентьева

Дети длинного Дома

🕯️ Глава 1. Коридор красок

Третьяк всегда просыпался раньше всех. Не потому, что хотел – просто Дом будил его. Не звуками, не скрипами, а… движением. Иногда ему казалось, что здание под ним чуть вибрирует, словно огромный зверь переворачивается на другое ребро.

В этот день Дом тронулся особенно заметно – едва слышно, но ощутимо, будто под полом прошла волна. Третьяк сел на кровати и прислушался.

Тишина. Густая, как невыжатая краска.

Он вздохнул и босыми ногами скользнул на холодный паркет. За окном уже серело. Дом дышал медленно, почти лениво – иногда казалось, что здание старше, чем само утро.

Третьяк вышел в коридор. Коридор красок ждал его, как всегда.

Когда-то этот коридор был самым шумным местом дома. Стены расползались узорами – вчера ещё был цветущий куст, сегодня – стая золотых рыб, плывущих прямо под потолком. Дети рисовали здесь всё, что хотели: краски появлялись сами, как если бы Дом их рождал.

Но сегодня…

Третьяк замедлил шаг. Воздух не пах краской. А должен был – густо, сладко, как будто кто-то растирал сотню палитр одновременно.

Он щёлкнул выключателем – лампы мигнули, осветив длинный пустой коридор.

Пустой – это было странно.

– Ну давай… – прошептал он, наклоняясь к ближайшей банке. – Скажи что-нибудь.

Обычно краски реагировали. Пульсировали. Светились, если их трогали.

А сейчас – серые. Безжизненные. Как высохший мох.

Третьяк осторожно коснулся банки. Над поверхностью цвета дрогнули. Словно вода от подземного толчка.

– Вот так… – выдохнул он. – Я же знаю, вы тут.

Он встряхнул кисть, наклонился над бумагой, мазнул. Краска выбежала сама – густо, глубоко-синяя, как ночное небо. И вдруг… остановилась странным образом.

Пятно не растеклось. Не задрожало от радости, как обычно. Оно… замерло, будто решало: двигаться или нет.

– Эй? – Третьяк прищурился. – Ты чего?

Пятно дёрнулось. Вытянулось вверх тонкой скользкой полосой. Полоса согнулась дугой. И стала похожа на…

Глаз.

Синий, холодный, огромный. И смотрел прямо на него.

Третьяк вздрогнул, но не отпрянул. Он был третьим ребёнком в семье – его не так-то просто удивить. Младшие редко получают шанс испугаться надолго.

Но всё равно в груди что-то дрогнуло – неприятно, липко. Как будто кто-то наблюдал за ним давно, но только сейчас решился показаться.

Глаз моргнул. Пятно снова зашевелилось, собираясь во что-то… чью-то тень? силуэт? понятия? Но не успело.

По коридору прошла волна холода.

Не зимнего – пустого, тянущего, как пустое дыхание. Глаз распался на серые капли. Краска снова поблекла.

Вся магия – сгинула. Одна секунда – и будто её не было вовсе.

Третьяк медленно выдохнул.

– Это… нехорошо, – тихо сказал он. – Совсем нехорошо.

Он хотел было дотронуться снова – проверить, живо ли что-то ещё. Но в этот момент Дом вздохнул. Длинно, дребезжа стенами, будто уставший великан, которого заставили проснуться не вовремя.

Третьяк замер. Потом приложил ладонь к стене.

– Ты меня слышишь? – спросил он.

Коридор не ответил. Но он чувствовал – кожей, чем-то глубже: Дом встревожен.

Он осмотрелся. Синие разводы на бумаге уже стали грязно-серыми. Глаз исчез полностью.

Дом что-то потерял. Цвет. Силу. Тепло.

И это было только начало.

Третьяк понял это без слов. Дом пытался предупредить – но не мог иначе, кроме как краской.

Он отступил на шаг, всматриваясь в пустые, потерявшие блеск стены. Сегодня краски смотрели на него не как живые. Они смотрели… как больные.

И где-то глубоко, дальше, чем видят лампы, в коридоре словно шевельнулась тень.

Очень медленно. Очень осторожно. Словно привыкшая жить, чтобы её не заметили.

Третьяк вытер руки о штаны, поднял серевшую бумагу и тихо сказал:

– Ладно. Я разберусь. Кто бы ни был за этим.

Он не знал, что Дом слушает каждое его слово.

И что тот, кто поглощает магию… …тоже слушает.

💫Глава 2. Лунница и первая трещина тишины

Лунница всегда чувствовала тишину лучше, чем звуки. Так уж вышло: у каждого есть свой странный талант, и её талант – замечать, когда что-то молчит слишком сильно.

Иногда это помогало, когда нужно было найти потерянную кошку. Иногда – мешало, когда она слышала, как родители спорят шёпотом через три комнаты.

Но сегодня… тишина была другой.

Она шла по Лунному коридору – любимому, мягкому, переливчатому. Здесь стены обычно мерцали серебристыми отсветами, реагируя на её настроение: если Лунница улыбалась – становились теплее, если волновалась – дрожали, словно рябь на воде.

Но сейчас они были ровными и тусклыми. Странно гладкими. Мёртвыми.

Она провела ладонью по стене, надеясь вызвать хотя бы слабый перелив.

Ничего.

Словно Дом не чувствовал её касания.

– Эй, – шёпотом сказала она, почти сердито. – Ты же обычно… ну… живой.

И тут она услышала его.

Провал тишины.

Не просто тишину. А дыру в ней.

Звук, которого не было.

Он раскрылся где-то впереди – бездонный, тягучий, как будто в коридоре исчез кусок мира. Оттуда веяло холодом.

Лунница замерла, всё внутри сжалось.

Она сделала шаг ближе – и стены вокруг дрогнули. Не переливом, как раньше, а болезненно, как будто им больно.

– Что с тобой происходит?.. – прошептала она.

И в этот момент Дом буквально вздохнул.

Не воздухом – звуком. Длинным, утечным, слабым.

Луннице стало страшно. До дрожи.

Она вдруг поняла, что этот Дом – огромный, тёплый, заботливый – может исчезнуть, если этот провал тишины станет шире.

И ещё поняла, что она не должна быть здесь одна.

Лунница отступила, развернулась и почти побежала по коридору – к тем местам, где всегда пахло тёплой сладостью, к коридору Али.

Если кто-то ещё заметил неладное – то именно там.

Впервые в жизни Дом не успокаивал её. Он молчал.

Он не мог.

И это молчание было страшнее любого монстра.

🍪Глава 3. Аля и невкусная выпечка

Аля всегда считала, что запахи – это почти как чувства. Иногда даже лучше.

Она могла узнать настроение человека по тому, как пахла его одежда после улицы. Знала, кто только что проснулся, а кто давно ходит по дому. И всегда определяла, что пекут в кухне, даже если была на другом конце коридора.

Но сегодня… запахи вели себя неправильно.

Аля сидела на высокой табуретке на кухне, болтая ногами и наблюдая, как Сенька-пекарь аккуратно достаёт свежие булочки. Он всегда улыбался – даже когда у него ничего не получалось. Но сегодня улыбка была… натянутой. Как будто она висела на лице и не очень понимала, зачем.

– Попробуешь? – спросил он, подавая ей тёплую булочку.

Аля взяла её с привычной радостью. Булочки – её утешение. Булочки – её компас. Если булочка вкусная – день будет хороший.

Она откусила маленький кусочек.

И замерла.

Вкус был… никакой. Не плохой. Не горький. Не пересоленный.

Просто – пустой.

Как будто булочка забыла, что она булочка.

– А что это? – спросила Аля осторожно. – Это… новая рецептура?

Сенька нахмурился.

– Нет. Обычный рецепт. Ты… не чувствуешь корицу?

Аля снова откусила. Сосредоточилась. Попыталась уловить хоть что-то – сладость, мягкость, аромат.

Ничего.

Тёплая, мягкая, но абсолютно пустая.

– Сень, – выдохнула она, – она… невкусная.

Пекарь побледнел.

– Это невозможно.

Он поднял одну булочку, понюхал, откусил – и тоже застыл.

– Ничего… – прошептал он. – Они… ничем не пахнут.

Аля почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Вкус выпечки – это была одна из самых трогательных, надёжных вещей в Доме. То, что никогда не менялось. Все дети знали: пока на кухне пахнет булочками, всё идёт как должно.

А сейчас…

Аля оглянулась по сторонам.

Кухня была слишком тихой. Обычно здесь жужжали печи, звенели ложки, кипела вода. Но сегодня звук будто проваливался в мягкую ямку.

Она вздохнула глубже – проверила. Может, просто простуда? Может, нос забился?

Нет. Её собственный запах – тёплый, немного земляничный – она чувствовала.

Значит, проблема в булочках.

– Сень, – сказала она серьёзно, – с Домом что-то не так.

Сенька посмотрел на неё так, будто хотел сказать «не говори так страшно», но вместо этого только кивнул.

– Я тоже заметил, – сказал он тихо. – С утра огонь в печи горит странно. То ярче, то тускнее. Как будто он… нервничает.

Аля спрыгнула с табуретки.

– Я пойду посмотрю коридоры. – Она прищурилась. – Может, запахи спрятались. Ну, типа… заблудились.

Сенька попытался улыбнуться.

– Ты их найдёшь лучше всех.

Она кивнула и выбежала из кухни.

Но стоило ей ступить в ближайший коридор, как мир… осел. Прямо как бульон, когда остывает.

Запахи исчезли. Совсем.

Даже запах пыли, дерева, тёплого света. Даже запах её собственной кофты.

– Э-э-м… – Аля приподняла рукав и вдохнула. – Нет, ну так не бывает.

Она почувствовала, как в животе сжимается паника – маленькая, как кулачок.

Дом молчал. Не просто был тихим – молчал жёстко, как будто прижимал ладонь к собственному рту.

– Лунница должна быть где-то рядом, – прошептала Аля, потому что при Луннице тишина хоть немного объяснима.

И словно в ответ – воздух дрогнул лёгким холодком.

Аля знала этот сигнал. Знала его давно.

Это Дом. Он пытается что-то сказать.

Но слова – у него исчезают.

Она сделала шаг вперёд. И увидела… выгоревшее пятно на полу.

Аля присела, понюхала – и резко отпрянула, удивлённо.

Пятно пахло… пустотой. Чёрной дырой среди ароматов.

– Вот это уже нехорошо.

Она встала. Её дурацкий талант на запахи впервые в жизни дал сбой. Но именно это и было самым страшным: если запахи исчезают – значит, что-то вытягивает из Дома самые мягкие, самые тёплые части.

Как будто Дом становится… слепым. Глухим. Пустым.

Она вздохнула. Сжала кулаки.

– Ладно. Сейчас найду Лунницу. Потом Третьяка. Потом Глека и Тимку. И мы всё разнюхаем.

И, разумеется, в этот момент где-то в дальнем конце коридора что-то тихо хрустнуло. Аля вздрогнула.

Но пошла вперёд.

Даже если в мире исчезли запахи – её решительность точно нет.