Поздравляю, тренер! Теперь вы – папа!

Татьяна Донченко

Поздравляю, тренер! Теперь вы – папа!

1

«Ну вот и покушала, так покушала…» – подумала я, глядя на чек, словно он лично мне объявил войну. Сумма вышла, прямо скажу, неожиданная.

«И куда я столько в себя запихнула?» – этот вопрос я задавала себе после каждого похода в кафе, и каждый раз клялась, что в следующий раз буду питаться исключительно воздухом и святым духом.

Но нет, гормоны брали верх. Злобные предатели, оказывается, не только провоцируют зверский аппетит и… ладно, про это умолчу. Хотя, как тут промолчать, я дико хотела интима! Прям до дрожи!

Повезло мне, что у меня есть муж и есть на ком оторваться. Но вся проблема в том, что до овуляции рекомендовали воздерживаться, чтобы шанс забеременеть был выше…

В клинике, конечно, предупреждали о побочных эффектах, но как-то… вскользь. Будто речь шла о легкой головной боли, а не о потребности сожрать слона целиком… Но для начала его жестко изнасиловать.

А ведь с деньгами и так не густо. Вся эта гормональная терапия высасывает из бюджета последние соки.

Да еще и у Артема сейчас не лучшие времена, я уже год как тащу наш семейный экипаж на своих плечах.

И самое обидное, что нам с Артемом никаких диагнозов не ставили, оба, как космонавты, абсолютно здоровы и готовы к полету в космос родительства.

Только семь лет "космических полетов" вокруг да около, а двух полосок мы так и не увидели.

Пока я занималась самобичеванием, мои ненаглядные подруженьки, как истинные, все понимающие мои крошки уже расплатились по счету и засобирались по своим делам.

– Скиньте чек, я переведу кто отплатил, – сказала я, наматывая на шею объемный шарф.

– Ага, не переживай, – небрежно махнула рукой Вика, сверкнув помолвочным кольцом.

Её подруга наконец согласилась выйти замуж за мужчину, который настойчиво ухаживал за ней в течение четырёх лет.

Некоторые мужчины годами упорно добиваются своих избранниц. А мой Артем, похоже, забыл, что такое свидания. Хотя, не будем о грустном.

Никакой зависти, я искренне радовалась за подруг: за Вику и за Кристину.

Крис всегда была свободолюбивым человеком и не приемлет отношений. Я все больше вижу в этом свои плюсы.

– Викуль, прости, не смогу я твою Сашульку сегодня с катка забрать, – выпалила я печально.

Я помогала подруге, заезжала за ее дочерью в ледовый дворец рядом с моим домом, когда она не могла, особенно в последние месяцы, когда работы на нее навалилось выше крыши.

И тут же добавила, многозначительно закатив глаза:

– Сегодня «тот самый вечер». Свекровь со свекром, слава вселенной, укатили на дачу. Мы с Артёмом одни, и у меня тут овуляция на подходе, – шепнула я, словно делилась государственной тайной.

Крис тут же забавно подергала бровями.

– О, да у кого-то сегодня жаркая ночка! Завидую, – протянула она с притворным сожалением.

Вика тоже вздохнула:

– Я бы тоже с удовольствием кое-кого обскакала. Но он сейчас в поисках новой квартиры, живет у брата, а у меня боится, что мы Сашулю разбудим.

– О, а ты себе кляп в рот засунь, а Олеже на лицо сядь. Будете тише воды ниже травы, – не удержалась Крис, выдавая свой коронный совет.

Я представила, как Вика с кляпом пытается это провернуть, и чуть не прыснула от смеха.

Вика в ответ закатила глаза:

– И заработать ему паническую атаку или асфиксию? Он меня еще такой раскрепощенной испугается и сбежит! Не до экспериментов сейчас.

– За четыре года не сбежал, даже с чужим ребенком принял, и полюбил ее как свою, а кляпа испугается? Не смеши! – вставила я.

Мы все втроем подошли каждая к своей машине, накидывая шуточки и давясь от смеха, и разъехались по своим домам.

Подъехала к дому, где ни забора, ни ворот… седьмой год уже, как здесь с Самойловым и его родителями живу. Вечная нехватка денег…

Эх, а когда-то я жила в шикарном особняке, где было все: и забор кованый, и ворота с автоматикой, и пульт охраны, и домработники. Но мои дражайшие родители поставили меня перед выбором: либо Артём, либо их великодушное обеспечение.

Сами понимаете, что я выбрала тогда, в порыве юношеского максимализма и слепой любви.

И пока вроде бы не жалею… разве что… местами. Хотя, иногда опускались руки, прямо скажу. Мечта стать мамой затмевала все минусы. Или, скорее, ослепляла.

Заглушила мотор. Глянула на часы – еще рано.

Мы с моей «не святой троицей», Викой и Крис, обычно засиживались допоздна, но сегодня… сегодня я решила устроить сюрприз мужу.

В окне нашей спальни, к моему удивлению, горел приглушенный свет, и доносилась какая-то музыка.

Неужели Самойлов приготовил для этой ночи что-то особенное?

Осторожно разулась прямо у порога, чтобы не скрипели половицы.

По пути в спальню начала нетерпеливо раздеваться. Наконец, с замиранием сердца, я несмело приоткрыла дверь…

И застыла.

Мой муж сидел перед огромным игровым монитором, но только на экране была вовсе не контр-страйк или Дота, а какая-то девица…

Обнаженная, с томным взглядом, удовлетворяющая себя перед камерой.

А мой муж… мой муж сидел со спущенными штанами и в наушниках с микрофоном, и громко в него постанывал.

Его рука яростно двигалась вверх-вниз…

– Это что за хрень, Самойлов?! – вскрикнула я.

2

Не помню, как подошла.

Помню только, что внутри меня клокотала ярость, смешанная с омерзением.

Сорвала с его головы наушники как раз в момент его пика.

Артем в одно мгновение протрезвел от поволоки страсти, словно его окатили ведром ледяной воды.

Девица на экране тоже завизжала, как поросенок, которого тащат на убой, и тут же прикрылась руками.

Значит, это была не запись, а видео созвон? Онлайн-шоу с элементами порно?

Самойлов моментально выключил связь, словно пытался замести следы преступления, и заорал на меня, побагровев от злости:

– Соня?! Ты что творишь?! Чего врываешься?!

У меня слов не было. От его наглости, от его цинизма, от всей этой мерзости, что сейчас обрушилась на меня.

Лучшая защита – это нападение? Отлично, Самойлов, поиграем в эту игру.

– А ты что творишь?! – прорычала я, стараясь сохранить остатки самообладания. – Это кто такая?

Он, запинаясь, начал оправдываться:

– Да это просто «Онлифанс». Ты что, не знаешь? Донатишь – просишь делать, что хочешь. Ну, ты понимаешь…

– Ты нормальный, Самойлов?! – взорвалась я. – Сегодня какой день? Ты помнишь, какой сегодня день?!

Голос сорвался на крик. Внутри все дрожало от обиды и разочарования.

Я стояла перед ним, униженная и оскорбленная, и видела только похотливое, наглое, чужое лицо человека, которого когда-то любила.

Отшатнулась в сторону, словно от прокаженного.

Прикрылась руками, словно это могло защитить меня не столько от его взгляда, сколько от осознания собственной глупости.

Дура! Белье красивое надела, хотела его порадовать.

Ага, кто-то уже порадовал его до меня.

Он встал, натянул штаны, да так быстро, словно убегал от пожара. Даже не удосужился вытереться.

Я поморщилась.

– И как давно ты этим занимаешься? – спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал, но в горле все пересохло.

Он нагло вскинул подбородок.

– Периодически, – отрезал, словно давал интервью какому-нибудь глянцевому журналу. – Как и все здоровые мужики, не драматизируй, Сонь.

– Слышь, «мужик», а на какие деньги, мне интересно ты тут надрачиваешь?! Если в последнее время с работой у тебя было туго?

Голос все-таки предательски дрогнул.

Мы оба были дизайнерами. Только у меня заказы росли, как грибы после дождя, а у него, наоборот, увядали.

Всё потому, что он, как обычно, любил всё делать в последний момент, впопыхах, по ночам, отвлекаясь на свою проклятую «Доту».

– Да все так делают! Это ж не измена. Ну, подумаешь, передернул…

– Ты в своем уме, Самойлов?! – Я задохнулась от негодования. – Мы должны были воздерживаться от секса! Чтобы в момент овуляции был больше шанс! Ты же знаешь, как это работает! А ты… Ты «растрачиваешь» то, что должно принадлежать мне?! Я из клиник не вылезаю! Плачу за всё это! Колю гормоны, в конце концов! А ты…

Он окинул меня каким-то брезгливым взглядом. Впервые в жизни он посмотрел на меня так. Словно на отвратительное насекомое.

– А тебе бы при этом не помешало бы заняться собой. Тебя от твоих гормонов растарабанило уже…

Он не успел закончить.

Пощечина прилетела быстро и звонко. Я даже не почувствовала боли. Только какое-то холодное, отстраненное удовлетворение. Бумеранг вернулся.

Развернулась и, по пути обратно в прихожую, оделась. Как можно быстрее. Стараясь не думать, не чувствовать, ничего не понимать.

Вышла из дома.

Я больше сюда не вернусь.

⋆꙳•̩̩͙❅*̩̩͙‧͙ ‧͙*̩̩͙❆ ͙͛ ˚₊⋆

Набрала Вике:

– Планы поменялись. Я еду за Сашулей.

В трубке повисла тишина, нарушаемая только потрескиванием помех. Вика, услышав мой предательский всхлип, засомневалась:

– У тебя все в порядке, Сонечка?

– Да… Я… Все не очень хорошо. Или… наверное, к лучшему. Просто… потом расскажу, когда тебе Сашулю привезу.

Положила трубку и уставилась на заснеженную дорогу.

Вот тебе и начало декабря. Через месяц Новый год, а муж, ради которого я пожертвовала всем, подбросил мне подарочек под елочку.

Но странно, ведь вместе с горем я испытывала облегчение.

Как будто кто-то снял с меня тяжелое ярмо, которое я тащила на себе долгие годы. Понимала, что наконец-то я одна. Нет больше кабалы, вечного беспросветного безденежья, оскорблений от свекрови и измен мужа.

Бойся своих желаний, как говорят. Хотела побыть на месте Крис, почувствовать, каково это – быть без отношений. Одной. Ну что ж, вот и получила.

Я могу вернуться на свою старую студенческую однушку – единственное, что осталось от родителей в наследство. Маленькая, обшарпанная, но моя.

Переделаю ее в шикарную студию, в уютное гнездышко, где не будет места боли и обидам. Буду жить и творить в свое удовольствие. Без нотаций свекрови о неправильном ведении хозяйства. Без Доты на экране, мешающей спать и слепящей в лицо по ночам.

Но что делать с желанием стать мамой и гормонами, которые сводили меня с ума? Этот вопрос остался без ответа.

Подъехала к катку и сразу направилась к гардеробу, зная, что Сашуля, обычно уже одетая, ждет меня там. Но девочки нигде не было.

В голове промелькнула мысль, что, возможно, малышка не смогла справиться с коньками, упала или испугалась.

Вспомнив свой богатый опыт падений на льду в детстве, я поспешила в раздевалку.

Там, сидя на скамейке, спиной ко входу, оказалась маленькая фигурка. Миниатюрная горка из пуховика.

Я присела напротив, позвала её. Крошка подняла на меня глаза, полные слез.

– Милая, что случилось? – спросила я, быстро её оглядывая.

Внешне цела, крови нет, ссадин тоже вроде бы не видно. А она, захлебываясь рыданиями, начала рассказывать:

– Тренер… он… назвал меня жирной! При всех девочках! И они с меня смеялись.

Я еще раз оглядела ребенка.

Да, она слегка склонна к полноте. Но, боже мой, выглядела как обычный пятилетний ребенок!

Пухленькие щечки, курносый носик, трогательная неуклюжесть. Уж не знаю, какие там адские требования в современном фигурном катании, но разве нельзя как-то помягче с ребенком? С пятилеткой, для которой мир еще состоит из сказок и волшебства?

Волна возмущения поднялась во мне, как цунами. Ярость сменила сочувствие, а материнский инстинкт проснулся с утроенной силой.

Я резко поднялась со скамейки, почувствовав, как кровь прилила к лицу.

– Где этот… – начала я, с трудом подбирая слова, чтобы не сорваться в отборный мат. – Где этот тренер?

Сашуля, всхлипывая, показала пальцем в сторону катка:

– На льду…

– Ух, сейчас я ему устрою! – прошипела я, направляясь к выходу. – Одевайся, милая, я сейчас.

В голове уже рисовались картины справедливого возмездия. Бедный тренер. Он еще не знает, с кем связался.

Он еще узнает, что такое гнев обманутой женщины, да еще и оскорбленной по поводу веса и комплекции. По самому, сука, больному!

Да он пожалеет, что вообще родился на этот свет. Лед под его коньками сейчас будет гореть, как в преисподней.

Выскочила за дверь на каток и тут же налетела на мощную, огромную фигуру мужчины, который только что ловко перемахнул через бортик и оказался прямо у меня на пути. В него-то я со всего маху и врезалась.

Сама не поняла, почему не упала, видимо, в прошлом я была кошкой. От удара в нос ударил морозный воздух и запах дорогого парфюма, смешанный с легким ароматом льда.

Подняла голову. Из-за коньков он казался неприступной скалой. Высоченный… и… невероятно, чертовски красивый.

Черные волосы слегка растрепаны, открывая высокий лоб. Волевой подбородок, словно выточенный скульптором.

Глубокие, пронзительные серые глаза, обведенные темными ресницами, смотрели на меня сверху вниз с легким удивлением.

На нем была тренерская толстовка, подчеркивающая мощные плечи и бицепсы. В общем, Аполлон, сошедший с Олимпа на лед.

Мои гормоны, и без того бушующие, устроили настоящий пожар в организме. Хотелось одновременно и зарыдать от досады, что врезалась в такую красоту, и броситься ему на шею, и заорать на него за то, что встал у меня на пути к справедливости.

– В-вы тренер? – выпалила я не своим голосом.

О, хоть бы, хоть бы!

Хотелось закатить истерику, разнести все к чертям собачьим. Но вместо этого я лишь глупо хлопала ресницами, надеясь, что он окажется не тем самым монстром, который обидел Сашеньку.

А он, видя мой запал поскандалить (или, может, наоборот видел гораздо больше), сложил руки на груди, отчего казался еще крупнее.

Не руки, а мощные окорока какие-то! Мышцы перекатывались под тканью водолазки.

– Ну, допустим… – произнес он, слегка прищурившись. – Хотя, для вас, красавица, я буду кем угодно….

3

В его голосе прозвучали такие обертона, что у меня мурашки побежали по спине.

И гормоны опять взяли верх!

Что он себе позволяет? Красавица?!

Я ткнула этого самозваного «тренера» пальцем в каменный пресс (боже, как еще палец не сломала?), нахмурилась и понеслась, как разъярённая фурия.

– Знаете ли, что женщина – это не объект для критики, особенно если этой женщине всего лишь пять лет?! Вы видели вообще, что творится в современном мире?! Бодипозитив, феминизм, борьба за права! А вы тут что устраиваете, средневековье с охотой на ведьм?!

Я вдохнула, чтобы перевести дух, и продолжила:

– Нельзя называть женщину полной! Ни при каких обстоятельствах! Она красивая априори! Красивая, понимаете? Независимо от размера одежды, объёма талии и количества складок! А вы, мужланы, обзывая её толстой, вы просто… уроды! Невоспитанные, бессердечные уроды!

Эмоции брали верх, и я уже не контролировала громкость своего голоса. Некоторые родители, стоящие рядом, начали оборачиваться, но мне было плевать. Кто-то должен был сказать это.

– И я не знаю, какие у вас там критерии по весу на этом вашем чертовом льду, но, уверяю вас, маленькая девочка уж точно его в прыжке не проломит! В отличие от вас! – Я ткнула пальцем в его могучую грудь. – Вы же чёртова громадина!

К моему удивлению, мужчина смотрел на меня не с гневом или раздражением, а с восторгом.

По его лицу расползалась улыбка, словно он наблюдал захватывающий спектакль. Его серые глаза искрились, и в них сквозило какое-то странное веселье.

Это меня только распалило.

– И вообще! – заорала я, срываясь на визг. – Я прошлась бы по всей вашей федерации фигурного катания! И где я её только не видела, и на чём только не вертела бы, если б могла физически! Да там же у вас одни интриги, склоки и зависть! А вы, как тренер и педагог (если вы им вообще являетесь), точно должны знать, что своих подопечных нельзя ругать при всех! Разве вы не знаете золотое правило: хвалить при всех, ругать тет-а-тет?!

Я остановилась, тяжело дыша, чувствуя, как кровь стучит в висках.

И что самое странное, этот Аполлон, этот каменный истукан, продолжал улыбаться.

Он был в восторге от моей ярости, как будто я только что исполнила для него арию из какой-нибудь оперы. И это было безумно странно и слегка пугающе.

Тренер-Аполлон наконец заговорил, окидывая меня сияющим, голодным взглядом:

– Кто вам сказал, что вы некрасивая? Покажите мне на этого придурка, я переломаю об него клюшку… Вы… вы просто великолепны!

Я недоуменно моргнула. Не могла принять его комплимент.

Сначала решила, что он шутит, издевается как-то, подтрунивает над моей импульсивностью.

Но он выглядел вполне серьезным и смотрел на меня словно на божество. С благоговением и восхищением.

К щекам прилила кровь. Так на меня еще никто не смотрел.

Даже в лучшие годы, когда я была наследницей огромного состояния и купалась в роскоши, мужчины видели во мне скорее выгодную партию, чем женщину, достойную поклонения.

А в этот момент со льда начали сходить хоккеисты-подростки. Крепкие, румяные, в форме.

И все как один, проходя мимо, хлопали тренера по плечу, прощались:

– До завтра, Дмитрий Николаевич!

И на меня поглядывали искоса, перешептываясь. Кто с удивлением, кто с улыбкой, а кто и с откровенным интересом.

До меня дошло. Дошло, как до жирафа, и с оглушительным треском обрушилось на мою бедную голову. Это был тренер… да. Но не фигурного катания, а хоккейной команды!

А на льду еще находилась пара маленьких девочек, возраста Саши, в блестящих костюмах, с накрахмаленными юбочками и безупречными прическами. А рядом с ними бегала женщина, с красным лицом и громким голосом. Именно она и была тем самым деспотичным тренером, верещащим на своих подопечных.

Я поняла, что произошло. И чертыхнулась. Тихо, под нос, но зато от души.

А потом развернулась и убежала.

⋆꙳•̩̩͙❅*̩̩͙‧͙ ‧͙*̩̩͙❆ ͙͛ ˚₊⋆

– Сашенька, пойдем, милая, я разобралась, – выпалила я, бегом врываясь в раздевалку. Лицо горело от стыда, сердце клокотало как ненормальное.

Везла Сашу, которая немного уснула в кресле, и кусала губы, думая о том, что только что произошло.

О красавчике тренере, который смотрел на меня так, как никто давно не смотрел.

И о том, как я буду себя вести дальше, приходя забирать Сашу, прятаться по углам, чтобы случайно с ним не столкнуться.

Как вообще смотреть ему в глаза после такого позорища?

Привезла дочку маме. Вика пригласила меня на ужин.

Они жили в старой квартире в Москве. Но я обожала ее за домашний уют и тепло и кухню от мамы Вики. И ее жениха, Олега, который ее не руках носил. Все у нее было правильно, красиво и благополучно.

И как же я завидовала ей в этот момент! Завидовала ее стабильности, ее семейному счастью, ее уверенности в завтрашнем дне. По доброму, конечно.

Мама Вики усадила меня за стол, и мы сначала накормили Сашулю, разобрались с ее ситуацией и деспотичным тренером.

Вика собралась сама позвонить и все высказать этой женщине, но Олег заботливо забрал у взбешенной яжматери трубку и пошел решать вопросы сам, при этом поднял на руки Сашу и понес укладывать спать.

А мы остались одни. Первой не выдержала Вика.

– Что с тобой случилось, Сонь? Ты плакала, когда позвонила. Выкладывай, что произошло?

Ее проницательный взгляд проникал в самую душу, и у меня не было сил скрывать правду.

Я глубоко вздохнула, стараясь собраться с мыслями.

С чего начать-то?

4

Вика проводила жениха домой, а сама пригласила меня остаться на ночь. Мы сидели, болтали на кухне, пока ее мама ушла смотреть сериалы к себе в комнату.

Мы тут же созвонились с Крис.

И началось…

Перемыли кости Самойлову, все до единой. Обсудили все его грехи, проступки и недостатки. Вспомнили все обиды и унижения.

Казалось, нам было мало одной ночи, чтобы высказать все, что накопилось за годы нашей с ним совместной жизни.

А когда созвон закончился, Вика вернулась к моему рассказу о том, как я наорала на другого тренера.

Заинтересовалась, на кого именно я набросилась с праведным гневом. Я описала его во всех подробностях, не забыв упомянуть о мускулистом торсе, и о пронзительном взгляде.

– Дмитрий Николаевич? Так, это он! – воскликнула Вика, узнав его по моему описанию. – Я его знаю. Это, между прочим, владелец ледового дворца! В прошлом – крутой хоккеист. Его команда сейчас лучшая в стране. Очень крутой мужик, но вечно хмурый и неприступный.