Баба-Яга на проводе

Баба-Яга на проводе

Анна Вэс

© Анна Вэс, 2025

ISBN 978-5-0068-9073-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Баба-Яга на проводе…

Глава 1 Пробуждение

Одна минута решает исход баталии.Один час – успех всей кампании.Один день – судьбу империи.Я действую не часами, а минутами.А. В. Суворов

– Сотню казаков в распоряжение полковника Александра Васильевича Суворова, – крикнул адъютант, минутой раньше прискакавший из штаба на отменном гнедом жеребце. Таких лошадей могли себе позволить лишь очень состоятельные люди, да, пожалуй, еще офицеры, имевшие немалые боевые заслуги и не меньшие связи среди высших чинов армии.

Первый Легкий Летучий Корпус был составлен согласно специальному приказу для нанесения быстрых точечных ударов по медлительной немецкой армии с целью истребления личного состава и обозов с продовольствием. Адъютанта Смирнова в нем знали как человека, которого в штабе высоко ценили и отправляли только с очень ответственными поручениями, имевшими первостепенную важность. Он был личным адъютантом генерала Берга, командующего корпусом. Сейчас же, когда прусский генерал Платен со своими войсками, по слухам, вновь перешел в наступление и старался прорваться именно на этом направлении, приказам адъютанта старались следовать неукоснительно.

Через несколько минут вся казачья сотня была построена и ожидала дальнейших распоряжений. Вперед выехал доселе остававшийся на втором плане и благополучно никем не замеченный, необыкновенно живой мужчина лет тридцати – тридцати с небольшим. Он был очень худой. Лицо его было обтянуто кожей. Большие глаза смотрели смело и отличались особенным блеском. Сидел он на обычной казачьей лошади, что само по себе было странно. Обычно офицеры предпочитали чистопородных скакунов, которые могли не только покрасоваться на параде, но и с легкостью выдерживали тяготы длительных переходов и дерзких вылазок в тылы врага.

Но на подобные рассуждения офицер времени казакам не оставил…

Суворов повел сотню к реке Нетце, подошел к берегу, вошел в воду, за ним пошли казаки и немец-проводник. Быстро переплыли они реку и в наступившей ночи пошли по глухому проселку. В ночь они сделали сорок пять верст. Перед рассветом показались каменные стены небольшого городка Ландсберга. Впереди была еще одна река.

– Город наш! Ура! Нападем! – воскликнул Суворов.

– В городе прусские гусары, – возразили ему.

– Помилуй Бог, как хорошо! Их-то мы и ищем!

– Не прикажете ли узнать сколько их?

– Зачем? – отвечал Суворов. – Мы пришли их бить, а не считать! Вперед! – крикнул Суворов и первым бросился в воду.

Казаки последовали его примеру, и вплавь, переправились через реку. Ворота в город оказались запертыми. Стража уже заметила идущих на приступ казаков и спешила поднять тревогу. Однако не впервой было донцам врываться в городки и селения. Раздобыли откуда-то бревно.

– Ломи их! – крикнул Суворов.

Казаки раскачали бревно на руках, ударили раз, другой – ворота, оказавшиеся не слишком прочными, разлетелись. С гиканьем и пальбой казаки вломились в город. Прусские гусары были разбиты и захвачены в плен.

– Одни ломи! Другие жги! – крикнул Суворов, когда казаки выехали из города по деревянному мосту. Быстро соскочили казаки с лошадей, соорудили из подручных материалов факелы, раздобыли ломы, солому, настелили солому по мосту, пуками повязали по сваям, и подожгли. Суворов всюду был вместе с казаками. И они ему нравились, и он их увлекал. Все кипело у него в руках. Получаса не прошло, как уже казаков не было в Ландсберге, не было там и моста, по которому должна была наступать немецкая армия.

– По-моему, неплохо. Это тот, кто нам нужен? – спросил кот.

– Да, – скупо ответила Яга.

Занятые дерзкой вылазкой в тыл неприятеля казаки не замечали, что невдалеке от города у самой вершины исполинского дерева сидела пожилая женщина, кутавшаяся в шаль, стараясь спрятаться от прохладного утреннего ветерка. Рядом на ветке удобно устроился огромных размеров черный кот. Эта парочка, приземлилась на толстую ветку у самой вершины, сразу после подхода казачьей сотни к городу и с тех пор внимательно наблюдала за ходом развернувшейся под стенами баталии, предпочитая, однако, лишний раз не вмешиваться. Лишь однажды, в самом начале штурма Яга нехотя щелкнула пальцами. Тут же возле отряда неизвестно откуда (точно с неба!) свалилось длинное и крепкое, не меньше полутора метров в диаметре бревно, которое смекалистые казаки тут же пристроили в качестве тарана и принялись проверять прочность ворот крепости. Нехлипкие створки разлетелись уже после второго удара, уступая заложенной в бревно магии. Дальше казаки справились без чужой помощи, споро скрутив защитников города.

– Он маг? – задал новый вопрос кот.

– Нет, – все так же односложно ответила Яга, занятая своими мыслями.

– Пророчество точно связано с ним? – продолжал допытываться кот.

– Пророчества всегда имели затуманенный смысл. В них никогда нельзя быть уверенной на сто процентов. Кто знает. Может быть это он, может быть нет, может быть пророчество сбудется, может быть так и останется пустым набором слов. Все может быть. Однако все равно стоит проверить, – туманно изрекла Яга и уже спокойнее продолжила. – Нам пора. Здесь нам больше делать нечего.

Еще через несколько минут в старой ступе отбыли в неизвестном направлении и эти два последних свидетеля предрассветной баталии, разыгравшейся у стен небольшого городка Ландсберга.

***

Суворов стоял на небольшом пригорке и смотрел на заходящее солнце. Ночной налет закончился успешно. Теперь можно было немного отдохнуть. Немцам придется помучиться, прежде чем они переправят все войско через реку и продолжат наступление. Полковника охватили детские воспоминания, навеянные ласковым предзакатным ветерком.

Он родился в семье военных: его дед и отец были генералами, с десяток родственников тоже ходили в больших чинах, а уж офицеров среди родных и друзей дома вообще было не счесть.

Совсем еще карапузом, не умевшим выговаривать букву «Р», Саша Суворов всем решительно заявлял, что, как вырастет, обязательно пойдет на военную службу.

– Генералом будешь? – с улыбкой спрашивал отец.

– Генелалом, – серьезно отвечал сынишка.

Любимым занятием Саши было копаться в огромной библиотеке отца. Он выбирал лишь книги о великих сражениях, знаменитых героях и полководцах, славных подвигах и беззаветном служении Отчизне.

Вот только, к огорчению Саши, все замечательные люди, о которых он читал или слышал, были на редкость крепкими, рослыми, сильными. Его любимый император Петр Великий, победивший шведов, как рассказывал хорошо знавший государя отец, без труда завязывал узлом, а потом так же легко развязывал толстую железную кочергу, словно это была обычная веревка.

Саша, конечно, тоже хотел быть, когда вырастет, могучим, высоким, с железными мускулами и литым телом мужчиной. Пока же для своих лет он был мал ростом – сверстники были выше его на целых полголовы, – худ, слабосилен, да вдобавок часто болел. Но это его не останавливало. Он продолжал читать книги о минувших войнах, о доблестных военачальниках, знал наизусть планы многих исторических битв, часами сидел над большими цветными картами, нанося на них стрелками и флажками, как его армия будет наступать на воображаемого противника и, естественно, победоносно громить неприятеля, увеличивая и без того немалую славу своей Родины.

Однажды ему попало в руки жизнеописание знаменитого французского маршала Тюренна, жившего в XVII веке. Какова же была радость Саши, когда он узнал, что в детстве прославленный полководец тоже был мальчиком слабым и хилым. Родители, заботясь о его здоровье, сначала и слышать не хотели о том, чтобы сын стал военным. Но Тюренн был настойчив и упорно добивался своего. Чтобы доказать, что он ничего не боится и вовсе не такой неженка, как о нем думают, Тюренн как-то раз провел ночь не в своей теплой постели, а прямо на улице, устроившись на подножии пушки, и, несмотря на снег и холод, спал крепким сном. Там уже к утру и обнаружили его переполошившиеся родители. С тех пор они больше не препятствовали ему в его намерении, и он в четырнадцать лет поступил на военную службу.

– Если Тюренн смог это сделать, и ему ничто не помешало, – раздумывал Саша, – значит, смогу и я.

Теперь он каждый день начинал с зарядки, обливался по утрам холодной водой, спал на жестком тюфяке. Даже в холод Саша носил легкую одежду и заставлял себя в любую погоду скакать верхом на коне. Чтобы испытать свою храбрость, он в глухую летнюю ночь целый час провел на кладбище. От разных шорохов, зловещего скрипа деревьев, жутких вскриков какой-то птицы Саше было не по себе, но он не струсил и не сбежал раньше времени.

Своим человеком в доме Суворовых был друг Сашиного отца, сподвижник Петра I Великого Абрам Петрович Ганнибал. Ганнибал был прадедом великого поэта Александра Сергеевича Пушкина, но маленький Саша об этом естественно даже не догадывался. Великий русский поэт должен был родиться лишь через шесть десятилетий, за год до смерти великого русского полководца.

Так вот Абрам Петрович, заехав как-то к Суворовым, поговорил с одиннадцатилетним Сашей и нашел, что мальчик прекрасно разбирается в военном деле. Генерал посоветовал отцу Саши обратить на это внимание, не препятствовать увлечению сына и записать его в полк. Тот так и сделал.

С гордостью облачился Александр в зеленый солдатский мундир. К его удовольствию, выглядел он в нем очень неплохо: во-первых, старше своих лет, во-вторых, форма была ему к лицу. Прежде, чем стать офицером, он стал образцовым солдатом: охотно шел на дежурство, заступал в караулы, старательно отрабатывал военные упражнения. Поначалу угловатый, нескладный, малорослый, он добился отличной выправки, ловко выполнял ружейные приемы. Его ружье всегда было хорошо вычищено и смазано. Упорство, старание и прилежность солдата не остались незамеченными.

Как-то раз юный Суворов стоял в карауле недалеко от царского дворца. Неожиданно на парковой дорожке показалась вышедшая на прогулку императрица Елизавета Петровна (дочь Петра I). Суворов так ловко и четко отдал ей положенные почести, что она остановилась, поинтересовалась его именем и протянула ему в знак поощрения серебряный рубль.

– Государыня, не возьму, – почтительно, но твердо сказал Суворов. – Закон воспрещает солдату брать деньги, стоя на часах.

– Молодец! Знаешь службу, – ответила императрица и, положив монету к его ногам, сказала:

– Возьмешь, когда сменишься.

Когда Александра Суворова произвели в офицеры, он превосходно знал службу простых солдат. Образцовый солдат, Суворов был и образцовым офицером. Он ходил со своими солдатами в дальние походы, они преодолевали вброд реки и ручьи, учились прыгать через широкие рвы. Днем и ночью, летом и зимой, в жару, дождь и мороз Суворов выводил своих солдат выполнять боевые упражнения, маршировать с ружьем, учил их ходить в атаку. Он казался неутомимым: не спал по нескольку ночей подряд, питался самой грубой солдатской пищей, целыми днями не слезал с лошади. Никто не догадывался, как трудно порой ему было побороть усталость, не показать, что выбился из сил. Сам еле держась на ногах, он не только не подавал вида, как ему тяжело, но еще и шутил, подбадривал других. Солдаты любили Суворова. Требовательный к ним, он был требователен и к себе. Суворов заботился о солдатах, относился к ним с уважением, делил с ними тяготы и невзгоды беспокойной походной жизни.

Сейчас Россия в союзе с Австрией, Францией, Испанией, Саксонией и Швецией вот уже несколько лет как участвовала в Семилетней войне против Пруссии, Великобритании и Португалии. Александр в жарких штыковых сражениях и крупных кавалерийских операциях оттачивал свой военный опыт, применяя знания, полученные за долгие годы изучения военного дела. Он уже успел заслужить репутацию доблестного, толкового и не ведающего страха командира и искреннюю любовь солдат.

***

Суворов продолжал молча любоваться закатом, купаясь в приятных воспоминаниях и не замечая ничего вокруг. Между тем невдалеке от полковника в ближайшем лесочке неспешно опустилась на землю старенькая потертая ступа с двумя необычными пассажирами. Первым спрыгнул на землю огромных размеров черный кот. Следом за ним вылезла из необычного летательного аппарата пожилая женщина, продолжающая кутаться в шаль.

– Как выглядит артефакт? – спросил кот, которого, как самого незаметного было решено отправить в расположение русских войск на поиски интересующей Ягу вещи. Никому не знакомая пожилая женщина, говорящая по-русски и явно что-то ищущая в лагере могла привлечь ненужное внимание.

– Не знаю, – честно ответила Яга. – В пророчестве об этом ничего не сказано. Да и вообще артефакты очень странные и своенравные вещи, а этот тем более. Скачет по свету. Появляется то здесь, то там. Иногда проводит месяц в какой-нибудь сибирской глуши, а иногда на несколько минут появляется в жутком скоплении народу. Но сегодня ночью, если пророчество не врет, он точно будет у Суворова. Надеюсь, что артефакт сам себя проявит. Не может не проявить, такова его натура. Обращай внимание на все, что покажется тебе странным или пусть даже немного необычным. Будь внимателен, не упусти его. Никто точно не знает, где он будет завтра утром. Следующего раза захватить его нам может не представиться, а он нужен мне. Причем чем скорее артефакт окажется у нас, тем лучше. Если чему-то суждено отменить действие проклятья, то только этой вещице.

– Пойду осмотрюсь, – сказал кот Котофей Котофеич и не спеша направился в сторону лагеря.

У костра рослый широкоплечий солдат варил в огромном походном котле кашу. Ароматный запах долетел до чувствительного носа, когда кот еще только подходил к лагерю. Бдительные дозорные лишь с улыбкой переглянулись, когда мимо них прошел Котофей. Поднятый к верху нос, ловящий малейшие дуновения ветерка, приносящие столь аппетитный запах, не оставлял сомнений по какой причине кот пришел в лагерь.

Котофей, шедший на запах, оказался перед костром, вокруг которого озабоченно бегал назначенный поваром солдат. Не желая путаться под ногами, кот устроился рядом с походной палаткой. Лагерь просматривался отсюда довольно неплохо. С десяток палаток и около сотни казаков, занятых своими делами.

Большая часть солдат спала, стараясь отдохнуть после бессонной ночи. Кто-то негромко разговаривал, обсуждая ночную вылазку и нового командира, в распоряжение которого была отдана их сотня. Несколько солдат на другом конце лагеря разулись, давая ногам заслуженный отдых, и развесили для просушки портянки. Кот старался не поворачивать нос в их сторону, переживая, что навеянный приятным запахом из котла аппетит может исчезнуть в неизвестном направлении и потом еще долго витать в прекрасном далеко, не решаясь вернуться к восприимчивому коту.

Суворов все еще не вернулся в лагерь. Кот то и дело поглядывал в ту сторону, где была видна невысокая фигура полковника. Суворов был единственным человеком, который не попадал в поле зрения Котофея, и ему приходилось то и дело оглядываться.

Внимание кота привлекло движение в лагере. Повар подозвал солдата и отправил его за командиром. Остальные казаки стали стягиваться к костру, на ходу доставая свои миски и ложки. Суворов и посланный за ним солдат присоединились к остальным. Прочитали молитву, и началась обычная походная трапеза.

Котофей, который уже давно хотел есть, оставаться в стороне не собирался. Он вышел из своего укрытия и, подойдя к повару, ласково потерся о его ногу. Кашевар вопросительно посмотрел на Суворова и, получив разрешение, выдал коту целую солдатскую порцию.

Каша была обжигающе горячей. Умный кот не стал сразу набрасываться на еду. Он предпочел немного подождать, пока каша остынет и только потом, заметив, что пар уже почти не поднимается над миской, по достоинству оценил мастерство повара. Кашевар свое дело знал. Оттачивая в долгих походах свое мастерство, он довел его практически до совершенства. Кашевар мог приготовить вкусную еду из нехитрых продуктов, которые оказывались у казаков с собой в походе. Для этого мало было просто практики. Нужно было еще и врожденное чутье, своего рода талант. Таких людей в сотне ценили, старались поддерживать с ними хорошие отношения и по возможности оградить от других военных повинностей. Начальство смотрело на это с пониманием и зачастую сквозь пальцы, понимая, что один хороший повар накормит лучше двух самых могучих в бою, но ничего не смыслящих в кулинарии бойцов. А сытым казакам и ратное дело легче дается.

Сыто облизнувшись, Котофей отошел от миски и еще раз благодарно потерся о ногу повара. Затем, переваливаясь с боку на бок, отошел к облюбованной им палатке и, удобно устроившись на чьей-то сумке, стал наблюдать за казаками, тоже расположившимися на отдых после сытного ужина. Артефакт вот-вот должен был появиться, если уже не появился в лагере. Стоило понаблюдать. Артефакт не мог себя не проявить. Нужно было лишь понять, в чем заключается проявление его магии.

Казаки стали ложиться спать. Вставать было рано, а день мог выдаться очень насыщенным. Если им вообще дадут поспать до утра, а не поднимут еще до рассвета новым приказом выступать в поход. Поэтому выдавшиеся минуты отдыха солдаты решили использовать по полной программе, чтобы отдохнуть, если не на день вперед, то хотя бы избавиться от усталости, накопившейся за предыдущие сутки.

Поняв, что необходимость наблюдать за сотней казаков, каждый из которых занимался своим делом, отпала, кот вздохнул с облегчением. Теперь в лагере бодрствовали всего несколько человек. Повар с усердием чистил походный котел, готовя посуду для приготовления завтрака. Солдат, назначенный поддерживать огонь в костре, подкладывал сухие ветки, старясь, чтобы пламя было не слишком ярким, но и не потухло совсем. Семь часовых, расставленные вокруг лагеря, шумно прогуливались где-то за пределами освещенного костром пространства, вглядываясь в ночную мглу, стараясь высмотреть малейшие признаки опасности. Суворов тоже не спал. Он лежал на спине, разглядывая ночное звездное небо, проступившее в небольшом пространстве между двумя соседними тучами неопределенной формы. Эти десять человек, да кот Котофей, вот все, кто еще бодрствовал. Остальные солдаты с удовольствием отдали свое сознание во власть Морфея.

Повар закончил возиться с котлом и тоже отправился в ближайшую палатку, надеясь, что и для него в огромных запасах бога найдется несколько приятных сновидений.

Суворов нехотя поднялся и прежде чем ложиться спать решил проверить часовых. Котофей бесшумной серой тенью двинулся следом. Артефакт мог проявить себя в любую минуту.

– Яга не простит мне оплошности, если я упущу так нужную ей вещицу, – думал кот, крадясь следом за полковником.

Суворов проверил часовых, отдал кое-какие распоряжения, лично убедился, что все солдаты бодры и готовы простоять на часах если не всю ночь до рассвета, то хотя бы до ближайшей смены. Оставшись довольным осмотром, командир вернулся в лагерь и устроился поближе к костру. Котофей прокрался следом и удобно устроился рядом с полковником. Суворов погладил кота. Котофей подвинулся поближе и положил лапу на колено мужчине. Суворов резко сел и начал раздеваться. Котофей недоуменно посмотрел на него и на всякий случай лапу убрал.

Однако в мыслях Суворова не было ничего крамольного. Полковник снял мундир, достал из-за пазухи мешочек и развернул его. Внутри оказался набор ниток и иголок. Суворов выбрал толстую иголку и в неверном свете костра попытался вдеть в ее ушко нитку, но у него ничего не вышло. Он сделал еще не менее десяти попыток, прежде чем иголка послушно заболталась на натянутой нити. Мужчина обкусил зубами нитку и ловко завязал узелок на ее конце, что свидетельствовало о том, что портным делом полковнику приходилось заниматься довольно часто. Суворов взял в руки мундир и вывернул его на изнанку. В одном месте воротник начал отрываться и уже образовалась солидных размеров дыра. Суворов покачал головой и принялся старательно зашивать порвавшуюся ткань. Провозившись минут десять с непослушной иголкой, он вывернул мундир правой стороной и с чувством исполненного долга полюбовался проделанной работой. Шов был практически незаметен.

– Ну вот. А то не дело командиру ходить в порвавшемся мундире. Какой я пример солдатам подаю! – довольно пробурчал Суворов.

Мундир лег на его колено. Котофей чисто из любопытства потрогал лапой место, где должен оказаться шов и мгновенно вскочил на лапы, почувствовав укол чем-то острым в самое чувствительное место лапы, не защищенное огрубевшей кожей, под подушечкой. Суворов, не ожидавший, что красиво зашьет порванное место с первого раза и придется продолжить работу или даже распарывать шов, решил не вытаскивать иголку и просто покрепче вставил ее в плотную ткань. Кот, в темноте не заметивший опасного предмета, положил лапу прямо на ее острый конец.

Котофей хотел крикнуть как ему больно, но не мог. Из его горла не вырывался ни один звук. Пока кот соображал, что же это может означать, и не лишился ли он часом дара речи навсегда, Суворов, заметив, что животное резко вскочило и теперь с опаской, неприязнью и какой-то растерянностью смотрит на него, понял, в чем дело и, усмехнувшись, выдернул иголку, сделал последнюю завершающую петельку и оборвал нитку. Затем воткнул иголку в игольницу и протянул руку, чтобы погладить и успокоить бедное животное, безвинно пострадавшее по своей неосторожности. Но у Котофея к этому времени уже вполне пришедшего в себя на этот счет были свои планы. Он резко поднырнул под руку мужчины и, боясь еще раз уколоть себе что-нибудь, осторожно подхватил игольницу в зубы. Потом, оттолкнувшись сильными лапами от груди мужчины, на бешеной скорости направился в сторону лесочка, где его ждала Яга.

– Лови этого паразита! Он у меня игольницу украл, – раздался позади приказ Суворова.

Разбуженные его криком солдаты удивлено, но в то же время по-военному четко, вскакивали и ошарашено оглядывались, стараясь понять, чего от них хотят. Некоторые кидались к ружьям, но потом, поняв, что на них никто не нападает, удивленно останавливались и начинали вертеть головами, пытаясь разобраться в происходящем и понять, кого собственно нужно ловить. На бегущего во весь дух кота никто даже внимания не обращал. Лишь один их часовых попытался перехватить Котофея, но умный кот вовремя притормозил и, изменив направление движение, оставил солдата с носом.

– Вот пройдоха. Всех провел! Пусть только сунется теперь в лагерь. И зачем ему понадобились мои иголки? – раздавался позади довольный хохот Суворова. Казаки, поняв, что произошло, вращали головами, пытаясь высмотреть похитителя и пряча от полковника улыбки на своих лицах.

Останавливаться и полюбоваться переполохом, который он произвел в лагере, в планы Котофея не входило. Он был поглощен другим занятием. Как донести до Яги игольницу, при этом, не растеряв все иголки? В густой траве это было очень непросто. И как не исколоть себя о торчащие из тряпичной подушечки в форме сердца острые кончики? Перспектива выколоть себе глаз или расцарапать кожу вдохновения у кота не вызывала. Беспокоило его и то, что способность говорить так и не вернулась к нему. Как он теперь расскажет хозяйке о случившемся?

Яга стояла на опушке и пристально всматривалась в происходящее в лагере, когда ее ноги что-то коснулось. Опустив взгляд, она увидела запыхавшегося кота. Его бока ходили ходуном. Складывалось впечатление, что он только что на всех парах удирал от, по меньшей мере, стаи собак, нет даже не собак, а волков, причем не кормленых года три и поэтому жутко голодных и злых. Только довольная морда Котофея говорила, что кот не только оставил их с носом, но и как минимум парочке из них основательно расцарапал морду.

– Ну, говори с чем пожаловал, – сгорала от нетерпения Яга. Но кот упорно молчал. Яга списала это на то, что Котофей после быстрого бега не смог еще толком отдышаться. Но кот упорно продолжал молчать и через две минуты, когда его бока больше не вздымались через каждые полсекунды, стараясь восполнить кислородный голод, возникший в организме животного после быстрого бега.

Яга в растерянности оглянулась на лагерь, где творилось что-то странное. Сотня казаков, согнувшись, бродила по лагерю и в его окрестностях, кого-то ища. Ветер доносил до чуткого слуха Яги обрывки фраз:

– Кис-кис-кис…

– Иди сюда. Сала хочешь?… А пива?

В лагере явно полным ходом шли поиски кота. Чем же он смог поставить на уши сотню казаков и почему до сих пор молчит?

Яга присмотрелась внимательнее и только тут заметила, что во рту у кота зажат лоскут, на котором болтается какая-то тряпка. Котофей уже давно пытался немыми движениями обратить внимание хозяйки на эту вещь, но безуспешно. Яга протянула руку и осторожно взяла тряпку и с удивлением узнала в ней игольницу. Кот растянулся на земле всем своим видом показывая, что свою миссию он выполнил и теперь намеревается заслуженно отдохнуть. Яга продолжала удивленно вертеть в руках игольницу. Она неловко перебросила тряпицу из одной руки в другую и укололась.