Последний сын погибшей планеты

Солнце уже почти село. Виана переоделась и поспешила в сад к назначенному месту встречи, стараясь держаться ближе к деревьям, растущим по обе стороны дорожки. Так её фигура не бросалась сразу в глаза, а если остановиться и не двигаться, можно и вовсе остаться незамеченной. С наступлением темноты садовые птицы прекратили свои трели и уступили место стрекотанию ночных насекомых. Виана вышла на круглую площадь, в центре которой возвышалась небольшая башенка с циферблатом на самой верхушке. Часы показывали без четверти семь. С противоположной стороны показался Рэддерд в том же, что и днём, тёмно-синем с красными элементами мундире.

– Госпожа Виана, – негромко проговорил он, – рад, что вы пришли. Давайте отойдем ближе к деревьям. Будет лучше, если никто нас не увидит.

Оказавшись под защитой густых крон, Виана спросила:

– Господин Рэддерд, что же передал ваш отец?

– Что наша семья сдержала слово и сохранила нарувимский клинок, а ещё, что он принадлежит вам с братом.

Виана ничего не понимала. Причем здесь древний артефакт, который хотел заполучить Грат? Она вообще не была уверена, что эти клинки действительно существуют.

– Нарувимский клинок? Не понимаю, о чём вы. Я ничего про это не знаю.

– Виана, мой отец считает, что вы дети Лианта Лисса, последнего представителя Арктурии в Верхнем Совете Содружества.

– Нет, Рэддерд, это невозможно. Наша фамилия указывает на принадлежность к роду Летт.

– А вы точно помните свою фамилию?

– Нет… Левит так назвался… – растеряно ответила Виана. – Я ничего не помню из жизни до Гарнака.

Рэддерд немного помолчал, решая, стоит ли ему рассказывать дальше, а затем всё же продолжил:

– Мой отец тогда тоже был членом Верхнего Совета, и они близко общались. Лиант Лисс как-то говорил, что у него есть дети, и это разнополые близнецы. Незадолго до катастрофы Лиант тайно передал отцу клинок и попросил его спрятать. Чего он так опасался, не сказал. Когда Арктурия погибла, наша семья решила не раскрывать эту историю и всё это время хранила клинок. Именно мой отец предпринял всё, что мог, чтобы вы остались на Гарнаке, когда вести о вас достигли Эвенвела. Он уверен, что чудом выжившие арктурианцы – это дети Лианта. В память о друге он защищал вас, как мог. Мой отец думает, что в Совете у вас до сих пор могут быть недоброжелатели.

Виана внимательно его слушала. Возможно, в этом есть определённая логика.

– А сейчас, когда я вошёл в состав этой делегации, отец попросил меня воспользоваться случаем и всё вам рассказать.

Девушку охватило волнение:

– Рэддерд, мы должны встретиться с Левитом. Я знаю, где он. Нам нужно попасть в город.

Рэддерд задумчиво потер щёку:

– Так просто нам с вами из замка не выйти. Через пять дней мы отправимся обратно на Эвенвел. Виана, изъявите желание присоединиться к делегации и лично свидетельствовать о невиновности Левита. Везерус и Тонс с большей долей вероятности согласятся на это, ведь, во-первых, Совет получит возможность расспросить вас без присутствия Короля Грата, а во-вторых, при необходимости вас можно будет использовать как заложницу. Правда, у нас будет только один шанс сбежать по дороге к Тоннелю, и над этим ещё нужно подумать.

Девушка с задумчивым видом прикусила губу, размышляя, рассказывать или нет о своих ещё одних необычных способностях.

– Что такое? – спросил Рэддерд.

Решившись, Виана сказала:

– Я и Левит можем поддерживать с Проводниками телепатическую связь. Не знаю, было ли это так у всех арктурианцев или мы особенные, но мы можем общаться с ними мысленно. Поэтому с побегом проблем не будет. Остальные пройдут в Тоннель, а мы останемся здесь.

Уже в который раз за день Рэддерд испытал неподдельное восхищение этой прекрасной девушкой. Отец прав: арктурианцы были удивительной расой!

– Виана, – с широкой улыбкой произнёс он, – с этого момента я ваш верный друг и сделаю всё, чтобы вам помочь.

Глава 4. Заговор

Левит сдержал своё слово. Прошло уже больше недели, как Амада Набирия была его тенью. Они всё делали вместе: ели, ходили на перевязку, тренировались, разговаривали с гарнакцами и даже спали. Впервые увидев, как он снимает одежду перед сном, наследница впала в панику. В ответ на её жалобы Левит раздражённо рявкнул, что не собирается спать в мундире, разделся и улёгся в постель. В ту ночь девушка не сомкнула глаз. До самого утра она просидела на своей кровати, укутавшись в одеяло и боясь пошевелиться. Дверь в комнату Левит на ночь запирал на ключ, и пытаться выбраться было бесполезно, к тому же охотник спал с пистолетом. Весь следующий день она клевала носом и засыпала где ни попадя, чем неимоверно злила арктурианца. Наби решила, что больше совсем не будет спать, однако уже на третью ночь, дождавшись, когда Левит уснёт, она быстро переоделась в огромную рубашку, которую ей дала Дарима, и моментально уснула.

Левит уже умерил пыл своей ярости. На холодную голову он понял, что Грат не причинит Виане вреда и эта история с подземельем лишь уловка для его поимки. Правда он всё равно злился на наследницу и практически не разговаривал с ней, хотя отчасти понимал и жалел её. Ведь она была обычной пешкой в чьей-то умелой игре и вряд ли знала что-то действительно важное. Сейчас быть излишне безжалостным ему не хотелось, поэтому, когда она наконец-то стала спать по ночам, он почувствовал облегчение и постарался свести к минимуму причиняемые ей неудобства. Подозревая Набирию в мыслях о побеге, Левит не мог позволить ей находиться без присмотра, но каждое утро, просыпаясь раньше наследницы, он лежал, отвернувшись, и ждал, пока она встанет и оденется, и только потом поднимался сам. Его подобные мелочи мало волновали: в походной жизни охотник привык к разным условиям и стеснение было ему чуждо, но у девушек ведь всё по-другому.

Поначалу Наби боялась даже взглянуть в его сторону, но потом стала украдкой разглядывать. Она выяснила, что он всегда в первую очередь надевает футболку, а потом брюки. Это показалось ей смешным, ведь если на тебя нападут в утренний час, ты можешь остаться без штанов. Девушка наблюдала, как он расчёсывает свои длинные волосы, как ловкими привычными движениями заплетает их в косу. Наследница решила, что, если бы не многочисленные шрамы, арктурианец был бы прекрасен как бог. Сама Наби рядом с ним выглядела нелепым заморышем непонятного пола. Вместо чёрного непроницаемого костюма, в котором она пришла, Дарима выдала ей вещи своего младшего сына: брюки и рубашку. Эта одежда хоть и была детской, но для нибирийки всё равно оказалась слишком велика. Брюки пришлось затягивать на талии ремнём, отчего они топорщились неровными складками, а из-за широченных, в несколько раз подвёрнутых рукавов её девичьи руки казались совсем тоненькими. Когда Левит впервые увидел её в этом наряде, он весело расхохотался, чем вызвал у неё приступ молчаливой злости. Конечно, ему было смешно, ведь сам он выглядел безупречно в своём сером мундире.

Охотник старался не обижать её, но Наби знала, что рано или поздно настанет время расспросов, и очень боялась этого. Левит и Тарон тем временем обсуждали план освобождения Вианы. Пока заживали их раны, можно было всё продумать до мельчайших деталей. Идти в замок они собирались вдвоём – Волоку на восстановление требовалось больше времени, чем Левиту. Из их разговоров Наби поняла, что арктурианцы – близнецы, и пыталась представить, как бы Левит выглядел, будь он девушкой. «Настоящая красавица», – думала она про Виану, с грустью оглядывая своё одеяние.

Когда состояние раненых нормализовалось, Сарма всё-таки уехала на север – напарники решили, что не стоит привлекать внимание к Горлоку изменением его семейных планов. Волок совсем раскис, грустя о своей маните, и чаще всего сидел один в своей комнате, ссылаясь на плохое самочувствие, поэтому большую часть времени они проводили втроём: Левит, Тарон и Наби. Наблюдая за общением охотников между собой, набирийская наследница замечала всё больше положительных черт в арктурианце: он был честен, справедлив, умел заботиться о близких и не имел ни капли высокомерия. Единственное – охотник был скуп на яркие эмоции. Набирийку же детство в качестве всегда второй персоны, а потом и десять лет жизни заложницей, научили хитрости и изворотливости. Она не гнушалась обмана и не всегда думала о других людях, но при этом ещё сохраняла в себе детскую способность искренне радоваться приятным мелочам и не скрывала своих эмоций.