Хроники кайнозойского моря: В поисках тайн Кубани

Ярослав Мудрый

Хроники кайнозойского моря: В поисках тайн Кубани

Предисловие: Краснодарский край – это не только солнечные пляжи и плодородные равнины. Под тонким слоем современной почвы здесь лежат страницы грандиозной летописи Земли. На протяжении миллионов лет эту территорию заливали теплые моря древнего океана Тетис, бродили стада невероятных зверей, а в небе парили гигантские птицы. Эта книга – приглашение в экспедицию. Вместе с командой ученых мы пройдем по оврагам и обрывам, вскроем пласты глин и известняков, чтобы по крупицам собрать историю жизни, которая кипела здесь задолго до появления человека.

Глава первая: «Зов Сарматского моря»

Жара над станицей Полтавской стояла такая, что воздух над асфальтом дрожал, как студень. Но для профессора Артема Владимировича Крылова, заведующего отделом палеонтологии одного из столичных институтов, это был воздух обетованный. Он пах пылью, полынью и… временем.

Его старый Land Defender, заляпанный грязью с полудюжины экспедиций, остановился на краю свежевспаханного поля, упирающегося в крутой глинистый обрыв реки Кирпили. Возле единственной тени – чахлой акации – уже стояла палатка, а рядом с ней, разбирая ящики с инструментами, копошились двое.

– Прибыл наш капитан! – весело крикнул, выпрямляясь, молодой человек в выгоревшей до белизны панаме. Это был Антон Зимин, аспирант Крылова, фанатик палеоихтиологии (изучения ископаемых рыб) и мастер на все руки. Его лицо было обветрено, а глаза постоянно смеялись. – Артем Владимирович, вы только посмотрите, что Антон у фермеров выпросил! – сказала, поднимаясь навстречу, Ева Соренсен. Высокая, стройная женщина с собранными в практичный пучок светлыми волосами. Датчанка по происхождению, она была ведущим мировым специалистом по микрофауне – крошечным раковинкам фораминифер, по которым, как по часам, можно датировать древние морские слои. Ее русский был почти безупречен, с легким, мелодичным акцентом.

Крылов, тяжело ступая в своих прочных ботинках, подошел к разложенному на брезенте предмету. Это была огромная, изогнутая кость, покрытая желтовато-серым песчаником. Она была размером с его ногу от колена до пятки. – Плечевая? Нет… Лопатка, – пробормотал он, снимая очки и натирая переносицу. – И явно не коровья. Нашли? – Местный тракторист, – кивнул Антон. – Говорит, плуг вывернул на самом краю оврага. Там, где слой ракушечника. – Веди.

Команда Крылова была небольшая, но сплоченная. В этом году к ним присоединился еще один человек – Доктор Марко Ферретти, итальянский геолог-седиментолог из Университета Болоньи. Он должен был подъехать позже. Их цель была амбициозна: составить детальную палеонтологическую карту этого района, знаменитого своими находками морской фауны неогенового периода.

Через десять минут они уже стояли на краю обрыва. Река Кирпили за миллионы лет вскрыла, как гигантский нож, многометровую толщу осадочных пород. Крылов, словно читая книгу, водил рукой по разрезу: – Видите? Внизу – темные, плотные глины. Это майкопская свита, олигоцен-миоцен, глубоководные илы древнего моря, им больше двадцати миллионов лет. Богаты на органику, отсюда у нас нефть. А выше… Видите этот ярко-белый, почти кремовый слой? Это ракушечный известняк. Наша цель. Сарматский ярус, средний миоцен. Около 12-10 миллионов лет назад.

Ева достала геологический молоток и аккуратно отколола небольшой кусок известняка. Поднесла к лупе. – Идеальная сохранность, Артем. Mactra, Chlamys, Ostrea… Типичный прибрежный биоценоз. Море было теплым, неглубоким, с песчаным или галечным дном. – Но эта кость, – Антон похлопал по гигантской лопатке, – явно не от гребешка.

Они осторожно спустились по осыпи к месту находки. Плуг действительно вскрыл пласт, и из него торчали еще несколько костных фрагментов. Крылов сел на корточки, сдувая мелкую пыль кисточкой. – Смотрите на структуру, – сказал он, и в его голосе зазвучала лекционная, завораживающая интонация. – Губчатая, легкая, но прочная. Это типично для животных, которым нужно уменьшить вес скелета. Крупные наземные млекопитающие? Нет, у них кость плотнее. Это… морское существо. Очень крупное. – Кит? – предположила Ева. – Киты в сарматском море водились, – кивнул Крылов. – Но их останки здесь редкость. Чаще мы находим ластоногих или сирен. Антон, давай осторожно, по контуру.

Работа закипела. Антон и Крылов орудовали кисточками, скребками и зубоврачебными инструментами, осторожно освобождая кость из каменного плена. Ева тем временем делала промеры стратиграфического разреза, занося данные в планшет. Через час контуры находки стали ясны. – Это таз, – окончательно заключил Крылов. – Часть тазового пояса. И он не похож на китовый. У китов таз редуцирован, это маленькие косточки, не прикрепленные к позвоночнику. А этот… массивный. С хорошо развитой вертлужной впадиной для мощной задней конечности. – Но это же море! – удивился Антон. – Кто в море с такими мощными задними ногами? – Те, кто вышел из моря, но не забыл о суше, – загадочно улыбнулся Крылов. – Или наоборот. Представьте себе существо размером со слона, покрытое грубой кожей, с бочкообразным телом, маленькой головой и мощным хвостом. Оно пасется на морских водорослях в прибрежных зарослях, как дюгонь. Но в отличие от дюгони, у него есть хорошо развитые задние ласты, почти ноги, которыми оно может отталкиваться от дна или даже неуклюже выползать на отмели. – Metaxytherium? – спросила Ева, вспоминая латинские названия. – Близко, но не он. Скорее всего, это представитель семейства Dugongidae, но более древний и примитивный. Возможно, род Brujatherium или что-то подобное. Находка тазового пояса такой сохранности – огромная удача. Она может рассказать нам об эволюции локомоции сирен, о том, как они окончательно «разлюбили» сушу.

В этот момент сверху раздался голос с жизнерадостным итальянским акцентом: – Ciao a tutti! Я опоздал на вечеринку открытия костей? По склону, стараясь не упасть, спускался Марко Ферретти. Загорелый, с черными курчавыми волосами и неизменной улыбкой, он нес тяжеленный рюкзак с геологическим оборудованием. – Марко, как раз вовремя! – крикнул Антон. – Смотри, что мы откопали! Марко, подойдя, свистнул. Достав из кармана увеличительное стекло, он принялся изучать не столько кость, сколько окружающую породу. – Bellissimo! – прошептал он. – Смотрите на гранулометрический состав: мелкий песок с примесью алеврита. И структура слоя… косая слоистость. Это указывает на прибрежное течение, возможно, устье древней реки, впадающей в сарматское море. Ваша «морская корова», друзья, жила не в открытом море, а в лагуне, в эстуарии. Там было много пресной воды, принесенной с суши. И, возможно, меньше хищников.

Вечером, у костра, когда первые звезды появились в фиолетовом небе, а воздух наполнился запахом жареной картошки и чая, они обсуждали находку. – Так что же, здесь было настоящее сарматское море-пастбище? – спросил Антон, разглядывая отпрепарированную за день кость. – Не просто море, – ответил Крылов, попыхивая трубкой. – Это был огромный, почти замкнутый бассейн, простирающийся от современной Вены до Аральского моря. Глубины редко превышали 50-100 метров. Климат был субтропический. По побережьям росли болотные кипарисы и магнолии. А в теплых, солоноватых водах паслись стада наших сирен, плавали дельфины, киты. На отмелях кишели моллюски, ракообразные. И над всем этим летали огромные морские птицы, типа Pelagornis – ложнозубых пеликанов с размахом крыльев в шесть метров. – И все это здесь, под нашими ногами, – задумчиво сказала Ева. – Мы сидим на дне древнего моря. – Именно так, – кивнул Марко, помешивая сахар в кружке. – И наша задача – прочитать эту каменную книгу. Страницу за страницей. Кость за костью. Эта находка – только первое предложение в целой главе.

Ночью, когда все спали, Артем Крылов вышел из палатки. Он подошел к обрыву и смотрел в темноту, где текла река. Ему чудился шум прибоя и тяжелое, спокойное дыхание огромных существ, жующих водоросли в теплой лагуне. Они были здесь. Они ждали своего часа в каменных могилах десять миллионов лет. И теперь он, Артем Крылов, со своей маленькой командой, услышал их зов. Экспедиция только начиналась.

Глава вторая: «Костяная гора предгорий»

От сарматских равнин экспедиция двинулась на юго-восток, в предгорья Кавказа. Пейзаж изменился кардинально: вместо бескрайних полей – холмы, поросшие дубово-грабовым лесом, скальные выходы и шумные, стремительные реки, пропилившие себе путь в толще древних пород. Их целью был небольшой карьер у станицы Нижегородской, на левом берегу реки Белой. По данным старых геологических отчетов, там вскрывались песчаники и конгломераты среднего миоцена – отложения не моря, а суши. Континентальная фауна.

– Здесь нас ждет совсем другая книга, – говорил Крылов, пока Антон уворачивался на ухабистой грунтовке от особенно коварных выбоин. – Сарматское море начало отступать, обнажая обширные прибрежные равнины, дельты рек, саванны. И эти пространства быстро заселили те, кто ждал своего часа на суше.

– Хищники и жертвы, – улыбнулась Ева с заднего сиденья. – Мне уже не терпится увидеть что-то кроме раковин фораминифер.

Марко, изучавший на планшете геологическую карту, покачал головой: – Сложная тектоника здесь. Кавказ рос, поднимался. Реки размывали древние толщи и намывали новые. Стратиграфия как палимпсест – один текст поверх другого. Нужно будет очень внимательно смотреть на состав пород.

Карьер, заброшенный уже лет десять, предстал перед ними желто-красной раной на зеленом склоне. Ветер гулял по его уступам, обнажая слоистые пласты. Это было идеальное место для поисков.

Лагерь разбили на опушке леса, в сотне метров от карьера. На следующий день с рассветом, вооружившись геологическими молотками, кистями, ситами и мешками для образцов, они начали обследование. Методика здесь была иной. Не целенаправленные раскопки одной находки, а прочесывание склонов, осмотр обнажений, поиск костного материала, вымытого дождями из породы.

Первые находки не заставили себя ждать. Антон, сканирующий нижние уступы, обнаружил несколько крупных, округлых зубов, темно-коричневых от окислов железа. – Профессор! Смотрите!

Крылов, спустившись, взял один из зубов. Он был массивным, с плоской, бугристой жевательной поверхностью. – Коренной зуб носорога. Dicerorhinus или Chilotherium. Типичный обитатель миоценовых саванн и редколесий. Жил он, судя по степени стертости, уже в зрелом возрасте. Это пасущееся животное. – Он огляделся. – Ищи обломки челюсти или другие элементы. Такие зубы редко вымываются поодиночке.

Ева тем временем наткнулась на нечто иное – слой мелкозернистого песчаника, буквально усеянный мелкими, разнообразными косточками. – Марко, посмотри! Это же целое кладбище!

Итальянец подошел, взял в руки горсть породы и начал аккуратно разламывать ее пальцами, просматривая через лупу. – Incredibile… Это флювиальные (речные) отложения. Видишь косую слоистость? Это точка бара. Место, где река замедляла течение и сбрасывала свою взвесь. Сюда же течением приносило трупы мелких животных. – Он осторожно извлек крошечную, изящную челюсть с рядами острых зубов. – Грызун. Возможно, предок хомяка или полевки. А вот это… – он поддел кончиком ножа крошечный череп, – насекомоядное. Землеройка. Это прекрасно! Целый микромаммальный комплекс. По нему мы сможем восстановить локальную экосистему с точностью до кустарника!

Но главная сенсация ждала их на самом верху карьера, где обнажался пласт плотного, темно-бурого конгломерата – сцементированной гальки и валунов. Крылов, поднявшись туда, долго стоял, всматриваясь в камень. И вдруг замер. Из породы, точно миндаль в пироге, торчал конец массивной, трубчатой кости. Но не просто торчал – он был неестественно изогнут и… сломан. – Антон! Ева! Марко! Ко мне!

Команда собралась вокруг. Кость была огромной, явно бедренной. – Слон? – предположила Ева. – Слишком массивная для слона того времени, – пробормотал Крылов, счищая кисточкой песок с места излома. – Смотрите на структуру излома. Она не окатанная, не обкатанная водой. Она… свежая. И смотрите – параллельные царапины. Глубокие борозды. – Зубья? – тихо спросил Антон. – Именно. Зубья хищника. Очень крупного хищника. – Крылов поднял голову, и в его глазах горел азарт первооткрывателя. – Мы нашли не просто останки. Мы нашли место трапезы. Или, возможно, место гибели.

Идея была захватывающей. Они наткнулись не на разрозненные кости, вымытые из породы, а на местонахождение – участок, где сохранилась картина одного момента геологического прошлого.

Работа приобрела новый, детективный смысл. Они начали осторожно, слой за слоем, вскрывать участок вокруг бедренной кости. Использовали не только молотки и зубила, но и более тонкие инструменты, а для снятия напряжения с хрупких образцов – клей и растворенный в ацетоне пенопласт, создающий защитную корку.

Постепенно картина прояснялась. Они обнаружили несколько ребер, фрагменты таза, разрозненные позвонки. Все кости принадлежали одному, гигантскому животному. И на многих из них были следы зубов. По характеру повреждений Крылов пытался реконструировать сцену. – Хищник не был падальщиком, – рассуждал он вслух, пока Марко зарисовывал расположение костей в полевом дневнике. – Укусы нанесены в места с живым, сопротивляющимся мясом – основание шеи, область живота. Видите эти сколы на ребрах? Это от ударов когтями, чтобы вскрыть грудную клетку. А вот здесь, на тазовой кости, – следы от обламывания, чтобы добраться до костного мозга. Это работа профессионального убийцы.