Разговор с самим собой

Егор Шибанов

Разговор с самим собой

2025

1

Летние капли дождя тихо начали барабанить по крыше деревянного домика, находящегося в окружении огромных деревьев, уходивших прямо в небеса. Гоша отвлёкся от своего рисунка и посмотрел в потолок, как будто надеясь понять причину, по которой издаётся этот странный звук. Но, так и не выяснив её, мальчик пожал плечами и вернулся к своему делу. На деревянном столике находилось много вещей: разбросанные карандаши, мелок, точилка, шурупами привинченная к столу, и стопка книг, которая лежала здесь с начала июня. Гоша дал себе слово, да и своим родителям тоже, что соберёт в детском домике все нужные ему для школы книги и прочитает их за лето, всё же три месяца впереди, а на даче он будет ещё долго. Среди всей этой стопки значительно выделялась огромная толстая книжка в чёрном переплёте, на корешке которой гордо красовалась надпись «Хроники Нарнии». Родители подарили её своему сыну на День Рождения, год назад, и всё никак ему не удавалось взяться за её прочтение, а сейчас выделилась прекрасная возможность, поэтому Гоша положил её поверх всех остальных, чтобы быстро её прочитать и заняться обязательной литературой. Конечно же, главным атрибутом этого столика являлся белый листок, на котором были выведены непонятные закорючки и чёрточки, которые десятилетний мальчик называл «рисунком». Приглядевшись, во всём этом беспорядочном хаосе можно было увидеть задатки некой идеи, потому что кривые линии, зигзаги и овальные круги сливались в единого скрюченного человечка с кривой улыбкой во весь рот, треугольным тельцем и торчащими из него тонкими линиями, а сверху гордо красовалась надпись «МАМОЧКА».

Мальчик ещё раз посмотрел на свой рисунок, внимательно вглядываясь в каждую мелочь. Он даже взял его в свои крохотные ручонки, обратив к свету тухлой лампочки, которая не пойми как ещё работала и умудрялась освещать всё это скудное пространство, но этого света всё равно было недостаточно, чтобы насквозь пройти сквозь лист бумаги. Гоша с умным и серьёзным видом разглядывал рисунок, поворачивая его вверх ногами, проходя взглядом по диагонали и стараясь не упустить из вида ни одну деталь. Многие, пройдя мимо домика и заглянув в окно, усмехнулись бы над этими забавными действиями, но мальчик очень серьёзно относился к своему рисунку. В школе говорили: «Когда написали работу, проверьте её полностью: прямо, вниз головой, по диагонали, по другой диагонали, чтобы ни одной ошибки не было!» – вот и к рисунку Гоша относился так же. Сделав вывод, что это его лучшая работа, он оторвал скотч и приклеил её к ряду других своих шедевров, висевших на деревянной стенке наряду с гармошкой, деревянным луком, игрушечной гитарой и деревянным мечом, который дедушка недавно помог выстругать Гоше. Других рисунков было немного: семья мальчика, супергерой спасает мир и непонятный монстр с четырьмя руками, который вечно напоминал Гоше папу.

Удовлетворённый своей работой, мальчик выдохнул, смахнул со лба невесть откуда взявшийся пот и сел напротив стены на деревянный холодный поддон, выполнявший также и функцию кровати. Немного подумав, Гоша встал на поддон и заглянул на полочку, где у него хранилось много книг. Он знал, что до него в домике существовал его брат, и много книг покупали как раз для него. Гоша несколько раз провёл пальцем по корешкам, вчитываясь в названия, написанные на них, но все те двадцать штук произведений, находящихся на полке уже Бог знает сколько лет, Гоша прочитал не один раз, а новых не прибавлялось. Немного всмотревшись в глубь полочки, он увидел странное овалообразное сооружение, прикреплённое к потолку домика. Оно будто было склеено из картона или бумаги и почему-то невероятно манило к себе. Гоша протянул к сооружению пальчик и слегка коснулся его. Из отверстия в его низу высыпалось около трёх маленьких жёлтых скрюченных тельца. Это были осы. От осознания этого факта зрачки Гоши стали уже, а его горло издало тонкий визг. Он отшатнулся и упал на поддон, больно ударившись копчиком. Мальчик зажмурился от внезапной боли и начал активно потирать ушибленное место. Почему-то все люди считали, что если долго тереть что-то, то оно перестанет болеть, вот Гоша и перенял эту странную привычку. «Надо попросить дедушку проверить весь домик на наличие ульев, а то я больше сюда не приду!» – с тревогой подумал мальчик.

«Гоша, иди в дом, уже дождь собирается, к тому же достаточно сильный! Возможно, будет ливень!» – услышал мальчик приглушённый женский голос, прорвавшийся в деревянное пространство через пелену разбивающихся капель.

Он отодвинул стекло, которое заменяло в стене домика окно, и выглянул на улицу, пытаясь разглядеть, откуда ему кричала мать. Но её и след простыл. Гоша хмыкнул и снова пожал плечами, обратив внимание на сгустки чёрного дыма, вырывавшегося из трубы белого кирпичного здания. «Отлично, значит перед сном в баню зайдём!» – с улыбкой подумал он и сразу же выбежал на улицу.

Дождь обдал мальчика холодным душем, и Гоша сразу остановился. Ему не было неприятно, наоборот, пока что это был освежающий летний моросящий дождик. Мальчик подставил дождю своё лицо и закрыл глаза от удовольствия. Но тут он вспомнил, что ему надо бежать в дом, его ждёт семья. Мальчик осмотрел дорожку, выложенную из каменных плит, выбирая, в какую сторону ему лучше побежать: мимо бани или через сад? «Через сад, очевидно ведь! Ещё и яблочек нарву» – быстро мелькнула мысль в голове Гоши. Он кивнул и приготовился бежать, как вдруг услышал до боли знакомый ему скрип. Мальчик обернулся в сторону импровизированной качели, которую дедушка построил по просьбе Гоши. Она была проста до безобразия: отполированное деревянное полено, подвешенное с обоих концов за верёвки к деревянной балке. Гоша любил качаться на ней, у него всегда захватывало дух, а ощущение полёта врывалось прямо в сердце. И тут в голову пришла ещё одна мысль, гораздо более сильная, чем прошлая. Мальчик долго боролся с собой, не знал, как поступить, ведь его уже ждали, но вторая мысль была коварная: она вкрадчиво шептала ему что-то и в итоге переборола первую. «Всё равно пока что не начался ливень, могу и покачаться немного». И Гоша обхватил руками белую верёвку, удерживающую качели.

2

Раздражающий звон будильника вырвал Гошу из завесы сна. Он открыл глаза, и голову прошила резкая боль, словно ножи вонзились прямо в мозг, а в это время будильник всё продолжал свою тираду. С трудом протянув руку к телефону, юноша смог отключить звук и взглянуть на время. Часы показывали уже семь часов утра, поэтому Гоша положил телефон обратно и зажмурил глаза, пытаясь вспомнить: сегодня суббота или уже воскресенье? Только когда пришло напоминание о сеансе с психологом Гоша понял, что сегодня воскресенье и что сеанс через час, поэтому он поднял своё непослушное в данный момент тело и подошёл к умывальнику в туалете. На пути к нему он проходил все знакомые ему пейзажи: гостиную, с ещё не убранным со вчерашнего дня ужином с объедками курицы, пустой бутылкой газировки и с включённым светильником, кухню, где приветливо, рядом с грудой немытой посуды, улыбались Гоше тараканы, заканчивающие свою ночную трапезу, и, наконец, входное помещение, украшенное развалившимися куртками, стоптанными ботинками, явно повидавшими многое, и шапками, валяющимися внизу. Юноша с приятным удивлением заметил, что его куртка как висела на чёрной вешалке, так и продолжает висеть.

После ежедневной чистки своего лица, Гоша внимательно вгляделся в зеркало, пытаясь понять, кто же это такой смотрит на него оттуда в свои семнадцать лет. От прежнего круглолицего, немного пухлого в лице мальчугана с короткими чёрными волосами и улыбающимися глазами не осталось ничего. Сейчас из зеркала на Гошу взирало непонятное существо с квадратным лицом, впалыми в череп глазами и с мешками под ними, а на губах виднеются бордовые пятна – следствия частого кусания губ. Всё это дело украшала неровная щетина на подбородке, пышные бакенбарды, из-за которых многие, смеясь, называли Гошу Пушкиным, и взлохмаченные длинные кудрявые волосы, спадающие чуть выше плеч. Вишенкой на торте был уставший взгляд, который был таким всегда, независимо от настроения юноши. За три года ему казалось, что он пережил уже много для юноши настоящего времени, потому что эти три года были насыщены всеми видами деятельности, порой самыми неожиданными.

Снова взглянув на волосы, Гоша взял расчёску и постарался их зачесать назад. Он делал эту процедуру не один раз, и, как правило, через время это придавало волосам пышность и хорошую укладку до конца дня. Снова пробежавшись взглядом по всему лицу и удовлетворившись результатом, Гоша вышел из туалета и надел свой повседневный костюм – чёрную футболку с чёрными штанами (юноша чрезмерно любил чёрный цвет), а поверх ещё и зелёную кофту. Не забыл он и про очки, которые был обязан носить уже больше шести лет. На улице была осень, но тёплая, поэтому ветровку он надевать не планировал. Снова сверившись с часами, подсказывавшими, что до сеанса осталось тридцать минут, Гоша с чистой душой открыл дверь и вышел за её порог.

3

Звук метронома должен успокаивать клиентов, но как только Гоша оказался в кабинете, он не смог выслушивать эти равномерные по времени звуки больше десяти секунд. Хотя юноша сам не мог понять, как долго он уже находится на сеансе – всё произошло как в тумане. В одну секунду он тянет ручку двери вниз, а в следующую уже сидит в кресле перед человеком в деловом костюме и круглых, словно совиные глаза, очках, выслушивая раздражающий ритм, отбиваемый конусообразным устройством.

‒Если Вас раздражает звук, я могу остановить метроном, – голос Психолога звучал будто издалека, в неком огромном пространстве, которое никак не сходилось по объёму с тесным кабинетом.

Только после этой фразы Гоша поднял недоумённые глаза, всё это время опущенные в пол, на мужчину и всмотрелся в его лицо. Что-то странное и необычное было в нём, потому что юноша не мог понять, человек какого именно пола сидит перед ним. Голос был мужским, но вот черты лица в себе сочетали как женское, так и мужское. Но выделялась отличительная деталь – одна скула была заострённая, Гоша даже думал, что ей легко можно было бы порезать хлеб, а другая – закруглённая, без каких-то острых углов. И всё было не симметричное в лице Психолога, начиная от волос, с левой стороны кудрявых и длинных, а с другой длинных, но прямых, заканчивая ртом, один уголок которого был приподнят в лёгкой ухмылке, а другой опускался вниз, создавая необычную форму. Только глаза человека были одинакового карего цвета. После Гоша обвёл глазами кабинет Психолога, но не смог выделить в нём каких-то запоминающихся черт. Он был полностью белый, из-за чего создавалось ощущение нахождения в какой-то пустоте, и единственное, что в нём привлекало внимание – картины, развешанные повсюду. Но он не смог разглядеть даже общего рисунка на каждой из них, было ощущение, что на них пролили воду, которая размазала все краски. Взгляд юноши зацепился за устройство на столе Психолога, представляющее из себя пять шариков, подвешенных на нитке. Гоша не удержался и оттянул один шарик, а затем с весёлой улыбкой отпустил, запустив вечную машину.

‒Спрошу ещё раз, Вас раздражает этот звук?

Гоша вздрогнул на стуле и взглянул прямо в глаза Психологу. Он не смог определить, что творится в этих карих глазах: они не были холодными, но и не были тёплыми и сочувствующими. Юноша мог сказать, что они были испытывающими, изучающими, будто хотели узнать тайну вселенных в глазах этого подростка со странными проблемами. И незаметно для самого себя Гоша понял, что боится это… Нечто, и мурашки сами собой пробежали по телу. Правая нога начала судорожно трястись, а параллельно с этим юноша начал взмахивать левой кистью, так, будто её только что облили кипятком. Психолог подмечал эти детали, внимательно изучая поведения клиента.

‒Ответьте, пожалуйста, иначе я не смогу продолжить сеанс, – в этот раз в голосе Психолога скользнули нотки раздражения и злости, поэтому Гоша вздрогнул и на секунду перестал трястись, но лишь на секунду – затем он продолжил это делать.

‒Да, раздражает. Навевает воспоминания о прошлом, знаете ли. Для меня метроном – это естественный раздражитель, музыкальная школа оставила после себя эдакий посттравматический синдром! – с лёгкой усмешкой ответил юноша, продолжая глядеть на вечный двигатель, который он запустил. Ему даже стало интересно: а правда ли эта машина будет вечной? Или же ей суждено в какой-то момент остановиться? Гоша её запустил, он же может её и остановить. Но нужно ли ему это? Это движения завораживает, и пока он не хочет, чтобы оно остановилось, движение продолжится. Но что, если эти бусины сами захотят остановиться? Как это отразится на Гоше? Что он почувствует в эти мгновения?

«Боль» – прозвучал ответ в его голове. Ясный и чистый. На секунду даже показалось, что картины на стене прояснились, но это был лишь мираж, возникший в больной голове подростка. Психолог внимательно изучал Гошу, он будто слышал все его мысли и пытался понять, что они значат. Спустя некоторое время он взял со стола записную книжку с ручкой и надел очки, так элегантно расположенные всё время на голове чуть выше лба. Тихо, но так, чтобы Гоша услышал, кашлянув, подождав внимания от клиента и открыв книжку на первой страничке, Психолог начал диалог:

‒Скажите мне, Солитад Георгий Владимирович, верно? – юноша удовлетворительно кивнул, и Психолог продолжил. ‒Зачем Вы пришли на мой сеанс? Неужели он Вам так необходим? Если я правильно помню, долгое время Вы справлялись самостоятельно. Если мне не изменяет память, Вы говорили следующее: «Я не нуждаюсь в психологе. У меня есть книги и самоанализ – я сам себе психолог» – так? – Гоша снова кивнул. ‒И если я правильно помню, попытки назначить сеанс уже были, верно? – Ещё один кивок. ‒Тогда вопрос открытый: почему Вы в этот раз решили прийти?

‒Потому что в этом прелесть человеческого сознания – мы свободные создания и можем делать и хотеть всё, что угодно! Только если это не нарушает границы человеческих представлений о морали, разумеется, – в этот раз наглый взгляд, подчёркиваемый ухмылкой на лице, вперился в лицо Психолога, и теперь какие-то знакомые черты разглядел в нём Гоша, ‒Позволите говорить откровенно? Может быть некультурно?

‒Конечно, если это поможет Вам чувствовать себя комфортнее. Это ведь моя работа! – лучезарная улыбка, с левой стороны опускающаяся вниз, а с правой поднимающаяся всё выше и выше, изуродовала и без того жуткое лицо Психолога. На секунду даже зрачки глаз человека, сидящего напротив него, которые излучали наглость и смелость, сузились до размера горошины, а потом вернулись в обычное состояние.

‒Ну и слава Богу. Какого, извините, чёрта Вы спрашиваете это у меня? Разве это имеет значение?

‒Это не так некультурно, как я надеялся.

‒Могу и по-другому: какого Дьявола?

‒В одном предложении называть Господа и Мефистофеля – а Вы отчаянный человек!

‒Я рад, что Вы уловили мой настрой! – неожиданно руки Гоши сошлись в звонком хлопке, а сам юноша разразился громким истеричным смехом, будто подгоняющим вперёд всё более и более быстрое дрожание правой ноги, который постепенно заражал и Психолога, начавшего раздаваться лёгкими смешками.

‒Мне очень льстит, что у Вас такое хорошее настроение, – быстро вернулся спокойный тон человека в костюме. ‒Но очевидно, что это Ваша защитная реакция на все трудности, происходящие в жизни.

‒Я родителям так же говорил, – подтрунивая над Психологом, Гоша сделал такой же спокойный тон, но лицо его начало принимать бледный оттенок, что не прошло мимо глаз человека в костюме.

‒Они спрашивали, почему Вы так часто смеётесь?

‒Нет, они всегда всё превращали в шутку, вот я им так и говорил, – в голосе юноши скользнула дрожь и нетерпение, а руками он схватил ручки кресла.

‒Откуда в Вас столько раздражения и злости?

‒О, Вы ещё не видели меня в злости!

‒Мне бы хотелось это увидеть.

‒Да что Вы вообще можете мне предложить? – Голос юноши сорвался на крик, и Гоша встал, со злобой смотря в вопрошающее лицо психолога. ‒Вы только задаёте бессмысленные вопросы, но не предлагаете помощь. Да, Вы правы – я сам лучше справляюсь со своими проблемами! Лучше бы снова остался дома, это пустая трата времени!

Рука юноши уже коснулась ручки двери, когда он услышал сквозь пелену помех, похожих на белый шум или же на звуки волн, приглушённый возглас: «Георгий, постойте!»

4

Лёгкий ветерок развевал на ветру кудрявые волосы, а моросящий дождик омывал их священной влагой, доставляя ощущение свободы и лёгкости. Слева от Гоши находился уютный деревянный домик, а справа – большой кирпичный дом, построенный дедушкой. Перед юношей висели деревянные качели, поскрипывающие от движения, в которое их приводил ветер. Гоша не мог понять, как он тут оказался, и долго осматривался вокруг. Всё та же баня с чёрным дымом, выходившим из трубы, всё то же место для костра с мангалом, всё тот же гараж с помещением, которое дедушка с бабушкой ласково называли «Эрмитажем», потому что внутри можно было найти много чего ценного для семьи Солитадов, начиная с куска «упавшего метеорита», найденного возле музыкальной школы, в которой учился Гоша, заканчивая старинным радио, пришедшего прямиком из советского детства родственников. Всё выглядело таким настоящим, что юноша всё пытался понять, что с ним произошло, но к ответу так и не пришёл.

Его взгляд снова обратился к качелям. Они манили его, требовали, чтобы он хотя бы ещё один раз взобрался на них и прокатился с ветерком, забыв все свои проблемы, все трудности, с которыми Гоша столкнулся и с которыми ему ещё предстоит столкнуться. Рука сама собой, как заворожённая, потянулась к манящей свободе.

‒Я бы не советовала это делать.

Не устояв на ногах, юноша резко повернулся к окликнувшему его голосу. Он всем своим телом ощутил прохладную росу, скопившуюся за это утро на траве, и услышал знакомый прерывающийся женский смех. Протерев глаза, Гоша взглянул на того, кто так нагло посмел вторгнуться к ним в огород. Удивление не заставило себя долго ждать и проявилось на лице, из-за чего человек ещё громче и сильнее рассмеялся.