Молния под ёлочку

Ирина Елагина, август 2005 года, специально для НТВ.

– Ириш, все супер записали с первого раза. Давай на базу…

Журналисты нырнули в редакционную «шестерку», и машина с ревом помчалась по улице Лейтейзена. Смит никак не мог запомнить это название. На старых картах фабрика В.С. Баташева находилась на Грязевской улице – звучит тоже не очень, но более понятно. За столетие чище тут не стало.

– Мистер Смит! Не спешите! Минуточку внимания!

Смит обернулся. Парень из Садового переулка – так в Туле называли сотрудников спецслужб, улыбался и махал рукой.

– Мы разыскали для вас настоящий баташевский самовар!

Самовар фабрики В.С. Баташева. Фото из открытых источников

Мир не без добрых людей. Нашелся коллекционер, который согласился уступить один из раритетов потерпевшему из Америки. Не за двести баксов, конечно, но по приемлемой цене. Не зря же он прилетел из-за океана на судебный процесс. Так что домой в Штаты вернется со своим самоваром…

Бык Льва Толстого. 1872-1873

– Попал ты, Степаныч, с графом в переплет…

– Хозяйство вести, не грудями трясти!

– Матвея-то был до смерти забрухал!

– А ну, будет зубоскалить!

Управляющий яснополянским имением Алексей Степанович Орехов прикрикнул на мужиков у риги.

– Степаныч, уймись! Давно ли сам из дворовых вышел.

– Может, и недавно, твое какое дело, знай, работай!

Еще мальчишкой, «казачком», он с Львом Николаевичем попал на Крымскую войну. Вместе с ними во время осады Севастополя в бастионе жил другой офицер тоже с лакеем – редкостным трусом. Граф любит вспоминать, как паренька того посылали за обедом, и он все время уморительно пригибался и прятался от свистящих снарядов и пуль. Степаныч ничего не боялся, ходил прямо и смело, поэтому его никогда никуда и не посылали. А посылали того труса, и все офицеры выходили смотреть, как он крался, на каждом шагу припадая к земле и кланяясь.

– Да, вышел-таки из дворни, теперь управляющий, приказчик. Как говорят, человек степенный и ровный. Граф по-прежнему со мной на «ты». И что ж теперь будет с нами?

Летом 1872 года яснополянский бык перевернул размеренную жизнь графской усадьбы – похитил мир и спокойствие, увез, как Зевс Европу на картине Серова.

12 июля 1872 года в Тульскую земскую больницу из Ясной Поляны доставили «в крайне болезненном» состоянии крестьянина Матвея Афанасьева. В тот же день раненый скончался. Судебные медики установили, что «ближайшей причиной смерти Афанасьева были оказавшиеся у него переломы одиннадцати ребер и другие безусловно-смертельные повреждения органов грудной полости».

Через несколько дней судебный следователь Павел Васильевич Богословский по поручению товарища окружного прокурора фон-Плеве приехал в Ясную, чтобы выяснить все обстоятельства гибели человека.

Река Воронка закружила воронку времени. Павел Васильевич вспомнил отчий дом на берегу озера Вондожское на Вологодчине. Бревенчатый храм репнопустынской Спасо-Преображенской церкви. Папенька служил там диаконом и покоится на сельском погосте. 10 лет назад перед выпускными экзаменами в Вологодской духовной семинарии с товарищами-семинаристами они ночи на пролет рассуждали о будущем. Павел Васильевич после смерти отца мог рассчитывать только на себя и милость Божию. Недаром же, он Павел Бого-словский.

Павел Васильевич блестяще прошел экзаменационные испытания и, как отличник, получил направление в Московскую духовную академию учиться за казенный счет.

– Куда бы меня ни бросила судьба, а в Вологде киснуть не буду! – с юношеским максимализмом заявил товарищам-семинаристам Богословский перед отъездом в Москву.

Стремительно пролетели два года в Духовной академии в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре. Преподаватели поражались эрудиции и прекрасному слогу Богословского. Учеба давалось ему легко. И даже оставалось время для работы. Павел Васильевич сразу устроился письмоводителем в канцелярию.

А потом этот страшный диагноз – «бугорчатка», чахотка или по-современному туберкулез. Доктор медицины Илья Страхов заявил, что с такой болезнью учиться в Академии никак нельзя, и посоветовал приискать место на светской службе. Павел Васильевич решил забрать документы и перейти на юридический факультет Московского университета.

Из личного дела Павла Васильевича Богословского, студента Московской Духовной академии. Фотокопия автора. Оригинал хранится в Государственном архиве Тульской области

Но для начала предстояло разобраться с родной Вологодской епархией: цена увольнения из духовного звания в светское составила 352 рубля 82 с половиной копейки. Ровно столько Вологда заплатила за его обучение в Москве. Вернуть эти деньги предстояло в течение трех лет – «по получении после окончания университетского курса классной должности на гражданской службе».

Университетский курс дался Павлу Васильевичу легко. Снова первый студент и отличник. Даже предоставили «пансион» для завершения образования за границей. Но, доехав до Санкт-Петербурга, молодой юрист передумал: отказался от зарубежной стажировки. Уступил место товарищу по университету и факультету Боголепову – быть Николаю Павловичу профессором, а то и министром народного просвещения. Павел Васильевич подал документы в Сенат для приискания места по судебному ведомству. И вот второй год в Тульской губернии. Исполняющий обязанности судебного следователя.

У поворота на графскую усадьбу экипаж судебного чиновника встречал глава местной полиции – исправник Семен Иванович Дубенский.

– Павел Васильевич, мое почтение! Давайте пройдемся пешочком до въездных ворот. Введу вас в курс дела.

Дубенский выяснил, что погибший Матвей Афанасьев работал у графа Толстого пастухом, и его забодал бык, принадлежавший хозяину усадьбы.

– По словам крестьян, бык, бывало, и раньше не раз бросался на людей, но его все равно не держали на привязи. И вот результат.

– Вот так поворот! Это ж пахнет уголовным делом. На лицо факт ненадлежащего содержания животных, повлекшего смерть человека.

– Именно так, Павел Васильевич.

Таким запечатлел фотограф в московском ателье графа Л.Н. Толстого в 1868 году. Фото из открытых источников

Графа Толстого в имении не оказалось. По словам домочадцев, Лев Николаевич находился в другом своем поместье – в Самарской губернии. Так что допросы и другие следственные действия пришлось отложить до его возвращения – почти на месяц.

Протокол № 3

1872 года, Августа 9 дня, и.д. Судебного Следователя Крапивенского уезда в сельце Ясная Поляна с соблюдением 403 ст. Уст. Уг. Суд. допрашивал ниже поименного и он показал:

Лев Николаевич Толстой Граф поручик артиллерии, рожден от законных родителей в сельце Ясная Поляна Крапивенского уезда, где и живу, там же и крещен, женат, имею 6 человек детей, 46 лет, веры православной, под судом не был, имею орден Св. Анны 4-й степени. 4 июля я отправился в г. Самару и за день или за два до отъезда услыхал от своих семейных, что мой молодой бык побрыхал водовоза крестьянина Ивана Афанасьева, который раздразнил его у колодца на водопое; но управляющий мне об этом обстоятельстве ничего не говорил тогда и потому <…> бык побрухал водовоза, был раздразнен, я и не обратил тогда на это обстоятельство особенного внимания, так как бык был молодой, 2-х лет. Будучи уже в г. Самаре, я получил известие, что этот бык забрухал крестьянина Матвея Афанасьева, и как это случилось в мое отсутствие, то и не могу ничего объяснить об этом обстоятельстве.

К этому считаю нужным присовокупить, что сам я лично хозяйственными делами не занимаюсь, а эта обязанность лежит на моем управляющем Алексее Степановиче Орехове, который должен был, если сделалось известно, что бык опасен, или сам принять какие-либо меры против него, или же доложить об этом мне.

Хотя относительно принятия мер предосторожности собственно против этого быка я и не отдавал особенного приказания, но так как о бывшем до этого быке я несколько раз приказывал принимать против него строгие меры предосторожности и наказывал всячески наблюдать, чтобы он не причинил кому либо неприятности, <…>, что у меня дети часто гуляют около стада; но я думал и был уверен, что эти приказания в точности исполняются и по отношению к этому быку. В настоящее время он находится на привязи.