Безымянные

Сергазы Касымбеков

Безымянные

Предисловие

Одежда, что значит она для нас сейчас? В начале времён, когда первые гоминиды спустились с деревьев и начали свой путь по миру, они были такими, какими их создала природа. Так и жили. С течением времени, под влиянием эволюции и, конечно же, климатических условий, человек начал создавать нечто, напоминающее одежду.

Теперь, в двадцать первом веке, наш мир кишит разнообразием одежды. Существуют униформы, подчёркивающие порядок системы, например: форма полицейского, пожарного, врача или даже школьника. Есть деловые костюмы, служащие символом статуса и самоутверждения. Для женщин создаются платья и наряды из тончайшего шёлка, призванные демонстрировать красоту и положение в обществе. А многообразие сексуального белья будит в мужчине животные инстинкты.

Одежда повсюду: показы мод на телевидении, дорогая одежда от дизайнеров, её подделки или простая повседневная. Её так много, что у каждого из нас в шкафу хранится по несколько комплектов всего, а уж трусов и носков и того больше. Выходя из дома, мы выбираем себе наряд и создаём образ. Мы привязаны к вещам; у нас есть любимая одежда, которую мы носим до дыр, а потом тяжело расстаёмся с ней. Бывает, что в порыве эмоций, мы покупаем вещь, которую потом совсем не носим. Мы дарим одежду родным и друзьям. И что важно, первое впечатление о человеке мы часто строим исходя из его внешнего вида, хотя и говорят, что это не главное. Неотъемлемой частью нас самих и нашей культуры стала одежда.

Али и его Хук

1

Дверь сарая распахнулась, являя силуэт молодого рослого мужчины в шортах, залитый солнечным светом. Он вошёл вглубь, где царил полумрак. Здесь, в приглушённом свете, проникающем сквозь единственное запыленное окошко или щели в стенах, танцевали в воздухе золотистые пылинки, похожие на крошечные звезды. Справа – покрытая пылью зернодробилка и мешки с пшеницей. Воздух был сырым и тихим. Слева покоились инструменты, чья работа завершена, но не забыта: ржавый плуг, что когда-то раздвигал тучные пласты земли; погнутые грабли, помнящие тяжесть летних сорняков; старые ведра, на дне которых застыли следы давних дождей. Молодой мужчина легко поднял тонкий нож, возможно, канцелярский. Покрутив его в руке, вонзил в мешок и ловко взвалил его на плечи. Мешок был явно тяжёлым, но он нёс его с гордостью, с прямой спиной. Уверенно шагая босиком по зелёной траве, он приближался к деревенскому огороду, где изумрудные плети огурцов вьются по опорам, жадно цепляясь за солнечный свет. Могучие кусты томатов гнутся под тяжестью наливающихся плодом, их цвет менялся от молочно-зеленого до рубиново-красного. Золотые головки подсолнухов медленно поворачиваются вслед за светилом, как живые компасы. Схватив мешок за ухо, он осторожно положил его на землю словно трофей, рядом грядки были выкопаны с безупречной гладкостью. На его загорелой коже остались мелкие белые ворсинки.

– Я принёс, пап, – твердо произнёс он, играя с ножом в руках, и в его голосе прозвучало что-то ребяческое, будто гогот повзрослевшего гуся. Его внешний вид, который казался порой угрожающим, отличался от его действий. Порой было не отличить этого молодого мужчину от маленького мальчика.

Отец сидел в тени вишни, курил и с восхищением смотрел на сына. Он был стар, но широк в плечах, производил впечатление сильного человека. На нём тоже были только шорты. Солнце пекло невыносимо, и седые волосы на груди отца поблескивали. Волосы на голове были такие же седые, а усы – чёрные. Рядом стояла собачья будка, но пустовала. Прислонившись об неё, отец поднялся и подошёл к сыну.

– Не делай так, – сказал он, указывая глазами на нож. Аккуратно вынув его, он вскрыл мешок. Внутри оказалась картошка. Хук молчаливо согласился с отцом.

– Возьми две картофелины и положи в лунку, – продолжил отец, будто не замечая инцидент с ножом,– если мелкие, возьми три.

– Я знаю, пап, мы каждый год сажаем картошку, – ответил Хук, бросая три клубня в лунку.

– Ну не так, – проворчал Али, аккуратно вдавливая картошку в землю. Хук взял лопату и принялся засыпать лунки. Так они и работали под палящим солнцем, пот каплями стекал с их голов, увлажняя землю, а загорелые спины блестели. Хук принёс ещё один мешок, не показывая усталости, вонзил лопату в землю и стал ждать отца. Отец сидел на коленях, а Хук, возвышаясь, отбрасывал тень на старика.

– На сегодня хватит, – сказал Али. Он поднялся и снова сел на своё место. Хук зачерпнул воды из алюминиевой фляги и принёс отцу. Али жадно выпил воду, остатки вылил на землю, поставил кружку на будку, затянулся сигаретой и произнёс.

– Оставшиеся пеньки от орешника надо расколоть на дрова и собрать под навесом. Сегодня! – подчеркнул Али.

– Хорошо, отец, – отчеканил Хук, сидя у его коленей. Теперь Али возвышался над сыном.

– Надвигаются тучи, вон, видишь? – Али указал рукой в сторону гор. – К вечеру тучи будут здесь.

Хук знал это – отец давно научил его всему. Но в силу возраста Али часто повторялся. У Хука было трудное детство: он рос с отцом, а мать никогда не видел. Отец почти ничего не рассказывал о ней, кроме того, что Хук был для обоих родителей долгожданным чадом. Они жили одни на всю деревушку. Последние соседи уехали, когда Хуку было три года. Других людей Хук не видел, кроме как из продовольственного автомобиля, который проезжал мимо и обменивал мясо на овощи и фрукты. Каждую неделю этот автомобиль – смесь городского фургона и скоростного поезда – останавливался возле их деревни. Кладёшь овощи и фрукты в корзину, далее датчик считывает и взвешивает добычу. Компьютер предлагает на выбор говядину, рыбу или курицу. После выбора открывается холодильник, и забирается товар, который ранее подлежал обмену. Прежде отец рассказывал Хуку, что в городе проблемы с овощами и фруктами.

Отец продолжал сидеть под вишней и наблюдал, как сын рубит дрова. Хук рубил мощно, с одного удара раскалывая пенёк надвое, щепки летели в стороны. Хук на удивление быстро справился, и только хотел присесть, как к нему подошёл Али. В руке у него была горсть вишни. Али словно рассасывал ягоды, немного морщась от кислоты, а косточки сплёвывал под ноги.

– Хук, – обратился он к сыну, и со стороны это казалось сурово. – Собери ещё вишню, – он снова сплюнул косточку. – Она поспела, и скоро вороны нам ничего не оставят.

Хук смотрел в его серые глаза, понимая, что отец ещё не закончил.

– После вскипяти воду, добавь вишню и засыпь остатки сахара, – Хук молча кивал. – Сварим компот, ведь у тебя завтра день рождения.

2

Дождь пошёл внезапно, сильно стуча по крыше и окнам. Али делал себе лекарство из трав, сидя за столом. Периодически он замирал или устремлял свой взгляд наверх, словно слушал дождь. Нужные отцу рецепты он брал из книги «Всё о травах». Хук в очередной раз перечитывал книгу Олдоса Хаксли «О дивный новый мир», сравнивая себя с дикарём, живущим вдали от цивилизации. Над книгой свисал белый паук. Папа говорил, что белые пауки не опасны, и запретил Хуку трогать их. Паук тоже смотрел на дождь.

Прохладным утром солнечный свет проникал сквозь пышные зелёные деревья, отбрасывая длинные тени на покрытую росой траву и старое выветренное дерево дома. Али срезал грибы с пеньков и складывал их в кастрюлю. Хук тем временем разливал уже остывший вишнёвый компот по банкам, герметично обтягивая горлышки полиэтиленом, закрепляя их резинками из-под купюр. Взяв две банки, он осторожно понёс их в погреб, расположенный под полами дома. Земля после дождя была мягкой, и каждый шаг оставлял глубокий след, а порой нога проваливалась в почву. Поэтому Хук шёл очень аккуратно, словно по минному полю.

Отец и сын обедали жареной картошкой с грибами. Они ели молча, лишь изредка просили друг друга налить травяных настоек или подать хлеб. Посреди стола всегда громоздилась гора фруктов, овощей и зелени. Рядом лежали сухофрукты, орехи и мёд, произведённые пчёлами Али.

– Отец, – мягко обратился Хук, – мне сегодня исполнилось шестнадцать лет.

– Да, – протянул Али, откусывая кусочек хлеба, и, опередив сына, продолжил, – И по этому поводу я использовал весь сахар, сварив компот для тебя.

– Я знаю, – вставил Хук.

Сын набрал воздуха в рот, как дайвер перед погружением. Но отец остановил его жестом, опустил вилку и прямо посмотрел на сына и проговорил:

– И ты знаешь, что этот сахар был нужен мне для подкормки пчёл.

– Я знаю, – Хук ёрзал на стуле. Али, в свою очередь, прекрасно понимал, чего хочет его сын.

– Ну раз ты всё знаешь, – отрезал Али, поглощая грибы, – вымой полы, а то ты всю грязь занёс домой.

– Да, пап, – пробурчал Хук и тут же быстро добавил, – Я только хотел сходить в город за сахаром. Мне ведь уже можно? Пап?

Али молчал.

– Нам же нужен сахар, а ты не можешь преодолевать долгие расстояния. Я могу, я – сильный! Я туда и обратно, – настаивал сын, внимая в ответ лишь тишину отца.

– Сахар вреден, у нас есть фрукты. Они лучше. Да и дорогу не знаешь, и город не знаешь. Там всё по-другому, – резко ответил Али, позабыв всю важность сахара для его пчел.

– Я знаю дорогу, – упорствовал Хук, пытаясь убедить отца. – Я справлюсь.

– А пчёлы? Чем ты их будешь кормить осенью и зимой? Иначе мы останемся без мёда.

– Я сказал нет! – Али ударил кулаком по столу так, что яблоки покатились и упали на пол.

Хук встал из-за стола и вышел за дверь. Слева от крыльца лежал ржавый серп. Он взял его, раскрутил, как дискобол, и швырнул вдаль. Серп пролетел сквозь кроны орешника, срезав несколько веток и листьев.

3

Дни шли своим чередом. Отец и сын были в тайной обиде друг на друга. Али делал вид, что ничего не произошло, а Хук, наоборот, иногда демонстрировал свою обиду даже больше, чем нужно. Но Хук никогда не перечил отцу. За многие годы жизни с ним он хорошо его изучил. Али же вовсе не знал своего сына: не знал, что гложет его по ночам и о чём он думает. Никогда не спрашивал Хука о его настроении или мечтах, не интересовался, кем он хочет стать и каким видит свою дальнейшую жизнь. Когда Али видел сына не в настроении, он начинал грузить его работой, но сейчас отец перестал так делать. С каждым годом справляться с характером Хука для Али становилось все сложнее и сложнее.

Отец и сын ужинали на улице. Под фруктовым деревом Али соорудил стол и два стула. Посередине стола стоял самовар и миски, пестрящие изобилием разных трав.Иногда Али уходил из дому на весь день и возвращался с растениями, он хорошо в них разбирался. Вокруг самовара грудами лежали грецкие орехи. Али держал в руках орехокол в форме щипцов, а Хук это делал руками. Хуку стало скучно. Он поставил орех на стол и ударил по нему кулаком. Стол подпрыгнул и едва не уронил самовар.

– Знаешь, Хук, – к удивлению сына, начал Али, – нам действительно нужно пополнить припасы.

Али попытался расколоть орех и скривился, видимо, попался крепкий орешек. Он неуверенно проговорил:

– Я бы сам… эээ… да вот… – Али рассматривал орех, подбирая слова.

– Я смогу, отец, – перебил Хук. – Вот увидишь.

– Вот список, хм-кхм… А вот деньги, – Али сосредоточился. – На границе покажешь вот это, – Али вручил некий документ. – Дальше отправишься по этим адресам. Про этот не забудь, без него я умру.

– А что это? – удивился Хук.

– Табак, – улыбнулся отец. – Теперь самое сложное: каждую покупку ты должен оформить, чтобы её перебросили через границу города. Продовольственный автомобиль все привезёт. Когда пересечёшь границу, заберёшь товар и домой. И ещё: в городе не носят одежду, её сними, прежде чем войти в город. Деньги держи в руках и не потеряй, там почти не используют бумажные деньги, но нам можно. Ты понял?

– Как без одежды? Голые? – У Хука глаза полезли на лоб.

– Да, поэтому сегодня сходи в баню и вымойся хорошо, – Хук кивнул, осматривая деньги. Али, увидев потрясённый вид мальчика, добавил:

– Главное, иди по адресам, там всё просто, везде указатели, не как в нашем лесу.

От возбуждения и предвкушения дальней дороги, и знакомства с городом Хук проснулся рано. Да что там, он вовсе не мог уснуть и просто ждал утра. Как только начало светать, Хук приготовился к пути. Али тоже не спал и приказал сыну хорошенько позавтракать, а потом уже отправляться. Через час они уже стояли у развилки, куда подъезжает продовольственный автомобиль.

Али взял сына за плечо и твёрдо произнёс:

– Иди по этой железной дороге, идти будешь долго. Вот, возьми сухофрукты и орешки в дорогу, – Хук положил их в сумку. Он был сильно взволнован, но не подавал виду.

Али почувствовал это, обнял сына крепко и мягко добавил:

– Иди, сын мой!

Али ещё минут пять смотрел, как удаляется его сын, а потом отправился домой.

4

Сквозь марево жаркого дня Хук уже издалека различил очертания города. Каждый шаг, что приближал его к этому таинственному месту, становился более осторожным. Сердце стучало в груди всё сильнее, отбивая бешеный ритм. Адреналин бурлил в крови, разливаясь по венам горячей волной. Никогда прежде Хук не испытывал такого прилива возбуждения, такой острой смеси любопытства и тревоги.

– Уже почти пришёл, – бормотал он себе под нос, словно заклиная, расстояние сократится. И вот, почти не заметив, он едва не прошёл мимо таблички, что стояла у дороги, как древний указатель на границе нового мира. На ней, выведенными смелыми буквами, были начертаны правила:

Г. ПОХОТЬ

ПРАВИЛА ПРЕБЫВАНИЯ:

– НИКТО НЕ НОСИТ ОДЕЖДУ;

– НИКТО НЕ СКРЫВАЕТ СВОИ ПОЛОВЫЕ ОРГАНЫ;

– НИКТО НЕ ИМЕЕТ ПРАВА НЕ ПОКАЗАТЬ СВОЙ ПОЛОВОЙ ОРГАН ДРУГОМУ.

Хук замедлил шаг, правила эхом отдавались в его голове. Недоверчиво он приподнял край своей штанины, взглянув на свой самый сокровенный орган, словно сверяясь с только что прочитанными правилами, которые подействовали на него как заклинание. Он понимал, что обратной дороги нет, так как отец в нём нуждается. Затем, преодолевая внутреннее смущение, он подошёл к воротам. Это был не просто вход, а настоящий шлюз, футуристичный и обтекаемый, напоминавший вход на космическую станцию. На его поверхности сияла надпись: «Снять одежду и нажать кнопку». Позабыв о стеснении, Хук сделал так, как было велено, аккуратно складывая свои поношенные вещи у самого порога.

Шлюз зашипел и распахнулся, выпуская поток воздуха, словно стальное чудовище выдыхало после долгого сна. Изнутри послышался резкий крик: «Быстрее входи, кислород уходит!» Хук, подчиняясь голосу незнакомца, прыгнул внутрь, и шлюз захлопнулся за его спиной с глухим металлическим стуком. Он оказался в небольшом отсеке, зажатом между двумя герметичными люками.

– Замри и закрой глаза! – приказал тот же голос, гулкий и холодный.

Сразу же со всех сторон его обдало мелкодисперсной жидкостью, а затем – яркий, почти ослепляющий ультрафиолетовый свет пронзил темноту.

– Чист! – объявил голос. – Открывайте!

Второй люк бесшумно отворился. Тёплый, ласковый ветерок обдул его, высушивая последние капли влаги и оставляя на коже приятную прохладу, словно прикосновения шёлка.

Перед ним стояли двое: мужчина и женщина. Обоим было за тридцать, оба с точёными фигурами, пышущими здоровьем, темноволосые, с глубокими, почти чёрными глазами. Молодая женщина окинула его оценивающим, но при этом удивительно мягким взглядом. На её тонких губах играла милая улыбка, сквозь которую прозвучало: «Он в первый раз». Она шепнула это же напарнику, и Хук, хоть и притворился, что не слышит, впитал каждое слово.

– Цель прибытия!? – требовательно спросил мужчина, сверля парня глазами. Именно его пронзительный голос звучал из динамиков, подумал Хук.

Хук немного замешкался, чувствуя, как смущение подступает к лицу, и, потупив взгляд, произнёс:

– Я за припасами, на рынок. Отец отправил.

– Это сын Али, – снова прошептала девушка, её улыбка стала ещё шире, почти хищной.

– Вот как, ты сын Али? – мужчина окинул его новым взглядом.

– Да, – Хук обвёл их глазами. Его взгляд зацепился за одну деталь: в области паха у них не было ни единого волоска. Смущение накрыло его с новой силой, и он невольно прикрыл свой член. Девушка громко и заразительно рассмеялась.

– Смешной такой, – промурлыкала она, обходя его со спины. Солнце, проникающее через невидимые фильтры, освещало его спину, которая казалась темнее всего остального тела. Он был смуглым, но спина и вовсе была угольно-чёрной от загара.

– Какой загар, – шептала она, поглаживая его спину. И вдруг, словно случайно, её груди, а точнее соски, коснулись его. Хук почувствовал мгновенную дрожь и волнующее шевеление в паху.

– У него встал! – закричал мужчина, указывая на него пальцем с неподдельной радостью. Молодую женщину это никак не смутило. Она продолжала кружиться вокруг Хука, оглядывая его через плечо с этой своей обворожительной улыбкой.

– Не кричи ты так, Гин. Или для тебя это так удивительно? – спросила молодая женщина своего напарника. Не принимая во внимание замечание обнажённой девушки, пограничник принялся подталкивать парня к следующей двери, словно пытаясь поскорее избавиться от него.

Хук не мог отвести взгляда от девушки, и в её глазах, сияющих из-под пушистых ресниц, он видел не просто желание, а какую-то дикую, неприкрытую страсть к нему.

– Тебе надо вымыть ноги, прежде чем войдёшь в город, – произнесла обольстительница, и её голос был уже более властным.

– Это делается так, – Она встала ногами на платформу, напоминающую весы. В тот же момент Хук последовал её примеру, его ноги погрузились по щиколотки, и он ощутил, как их очищают щётки, мыло и пар. Его грубые, будто каменистые ноги, привыкшие к долгим переходам, вдруг стали мягкими и белыми. Конечно, по сравнению с безупречно чистыми ногами двух сотрудников охраны, его ноги всё ещё казались тёмными, но разница была поразительной.

Второй люк бесшумно откинулся, и перед Хуком предстал широкий коридор. Дорога была устлана мягким ковроланом болотно-зелёного цвета, заключённым в толстую, прозрачную плёнку, напоминающую гигантские надувные игрушки. Воздух в этом пространстве постоянно циркулировал и очищался между слоями плёнки. Солнечные лучи проникали прямо, но какая-то невидимая защита поглощала ультрафиолет, делая пребывание здесь комфортным для тела без одежды.

Он шёл долго, и, несмотря на мягкость полов, его ногам было дико некомфортно. Хук чувствовал себя совершенно незащищённым и уязвимым. Он привык к одежде, к ощущению ткани на коже, и никогда бы не подумал, что обычная одежда дарит такое глубокое чувство безопасности. Наконец, он вышел под огромный прозрачный пластиковый купол. Весь мир здесь, казалось, был сделан из пластмассы: чистый, искусственный и слегка отчуждённый. Со всех сторон Хук ловил на себе новые взгляды, расшифровывая их как будущие предложения неких услуг, которые были для него ранее чужды. Новые ощущения заполняли его сердце. Парень не понимал, нравится ли ему всё это.

– Ты с улицы? Хочешь стрижку в интимном месте? – кричал один голос из толпы незнакомцев.

– Нужен крем для тела? Отлично помогает на улице. От листвы, веток, крапивы, – настойчивым голосом спрашивал другой голос.

Хук не успевал реагировать, его перехватывал то один, то другой голос, словно волна предложений захлёстывала его.

За одной из лавок сидел мужчина с длинными волосами до плеч и бородой, спадающей до самой груди. Его лицо было открытым, а взгляд – пронзительным и мудрым, словно он видел насквозь. На вид он был моложе отца Хука, но при этом казался невероятно взрослым. Хук обратил внимание на его руки: на них были странные татуировки растений, похожие на знакомые ему лопухи и семилистники, что росли у их дома. Также были нарисованы сигареты, и Хук сразу понял, что это табак, но он отличался от того, что курил Али. На лавке красовалась надпись:

«Не нагреши, чувак, купи табак»

Хук только хотел направиться к нему, как вдруг перед ним выскочила девушка.

– Хочешь ноги помыть? Педикюр сделать? Ты же с улицы? Возьму недорого, – Хук заглянул ей в глаза, но не смог выдержать её пронзительный взгляд и опустил глаза на свои ноги. У девушки были прямые, длинные рыжие волосы, острый нос и тонкие губы. Она была худощавая, но не болезненно. Грудь маленькая, а ягодицы небольшие.

– А что такое педикюр? – спросил Хук, снова пытаясь поймать её взгляд. – Её глаза были неуловимы, переливаясь от зелёного до морского голубого, словно хамелеон, меняющий свой цвет. Она широко улыбнулась, обнажив прямые, но слегка желтоватые зубы.

– Ну вот, пойдём со мной, и узнаешь, – голос её был манящим, а глаза притягивали так, что Хук едва смог проявить самообладание и отказаться. Он не мог подвести отца, не мог предать то доверие, которое оказал ему Али. В голове вертелись вопросы: как её зовут? Где её искать? Он хотел сказать, что обязательно придёт к ней ещё, чтобы расспросить про педикюр, но огненная красавица, не дождавшись его ответа, убежала, зазывая к себе новых клиентов на услугу, которая была очень интересна Хуку. Он заметил, как она тут же принялась «окучивать» другого мужчину, гораздо старше его отца.

Сожалеть было некогда. Хук поспешил к продавцу сигарет. Мужчина, поглощённый измельчением табака и его расфасовкой по пакетам, не заметил юношу. Хук и сам не спешил его окликать, его взгляд приковал товар: глаза бегали по самым разным курительным приспособлениям, о существовании которых Хук и не подозревал.