Дом между мирами

Ислам Дахаев

Дом между мирами

Лестница времени

Дом был живым. Это знали все, кто в нем жил, и особенно те, кто пытался его чинить.

Он мог перемещаться в случайные места: то в пустыню, то в мир с дождем из лягушек, то вообще в пространство между пространствами, где небо выглядело так, будто его раскрасили ребенком с больным воображением.

Внутри дома жила компания, которую в нормальных условиях в одну комнату пускать бы не стоило. Но здесь все привыкли.

Первым был Фарель Лигрейн. Эльф с идеальными скулами и совершенно неидеальной профессией: по сути, живодер. Нет, он не кричал об этом на каждом углу – просто у него было хобби. Трофеи, шкуры, рога. Никогда не спрашивайте у Фореля, куда делся милый олень, который заглядывал в сад неделю назад.

Вторым – Мирон Вэйз, демон. Не огненный, не кровожадный, а педант до последней пуговицы. Он любил порядок больше жизни, больше адских договоров, больше здравого смысла. Пыль в доме не задерживалась не из-за магии – Мирон вычищал ее вручную, с журналом в другой руке.

Третьим был Варг Лапидус. Технически человек, фактически – оборотень. Сильно хмурился, любил сидеть на корточках вместо стула и ненавидел луну. Точнее, ненавидел превращение, которое с ней приходило. Каждый раз, как по расписанию, он ворчал: «Опять эта чертова луна», и уходил курить где-нибудь внизу.

В подвале обитал Каллимор ван Сейр. Вампир. Из тех, что живут в гробу, выходят в самых торжественных случаях и разговаривают с таким видом, будто каждый их вдох стоит окружающим месячной зарплаты. Считалось, что он здесь из соображений «исторического соседства». Сам Каллимор подробностей не уточнял.

Утро в доме всегда начиналось одинаково: Варг ковырялся в кастрюле, доедая вчерашний суп прямо ложкой из общей посуды, Мирон протирал полки до зеркального блеска, а Фарель, с каменным лицом, развешивал шторы и ровнял картины на стенах под идеальный угол. В этом было что-то успокаивающее. Пока не начиналось что-то новое.

– Пять солнц, – сказал Варг, заглянув за штору и поморщившись так, как морщатся только те, кто уже триста раз видел одно и то же.

– Серьезно? – откликнулся Мирон, не отрываясь от журнала.

– Абсолютно. Белое небо, ровный жар, все как в прошлый раз.

Фарель спустился с лестницы, огляделся и сразу зашипел:

– Опять? Я только что почистил окна от последнего солнечного выгорания. Мирон, кондей работает?

Мирон, не говоря ни слова, встал, проверил технический шкаф… и так же спокойно закрыл его обратно.

– Отсутствует.

В комнате повисло молчание. Никакой паники. Просто констатация факта: кондиционера нет.

Фарель закрыл глаза на пару секунд, как человек, которому наступили на идеально начищенную туфлю:

– В подвал?

– В подвал, – подтвердил Варг, уже вяло потягиваясь. – Там всегда прохладнее.

Они пошли.

Медленно. Как те, кто идет не спасаться, а потому что иначе будет только хуже.

Но когда они открыли дверь вниз – там была не привычная лестница в подвал.

А лестница.

Уходящая вниз на такое расстояние, что конца не было видно даже при том свете, который почему-то все еще горел вдоль стен.

Фарель посмотрел вниз, потом на Варга, потом на Мирона:

– Это… было здесь раньше?

Мирон аккуратно открыл журнал, записал: «Новая лестница обнаружена. Потенциально бесконечная.»

И добавил уже вслух:

– Видимо, пора спускаться.

И они пошли, не удивляясь слишком сильно. Потому что в этом доме даже бесконечная лестница – это просто вторник.

Они спускались минут двадцать или тридцать. Может быть, час. Слишком ленивое место, чтобы отслеживать такие мелочи.

Лестница уходила вниз мягким, усталым ритмом, как сама жизнь в доме. Раз, два, три шага – перекат воздуха. Снова шаги. Снова ничего.

Фарель уже перестал комментировать жару. Варг шел впереди, медленно, без резких движений, как охотник, который точно знает: добычи нет, но выйти из леса все равно надо. Мирон шел последним, с привычным лицом демона, которому опять поручили выносить мусор за всеми.

И вдруг, абсолютно буднично, без всякого скрипа или вспышек, вверх навстречу им вышли трое.

Те же лица.

Те же движения.

Тот же Варг, чуть мрачнее. Тот же Фарель, с немного другим цветом галстука. Тот же Мирон, только журнал держал в левой руке вместо правой.

Все замерли. Обе группы.

Тишина повисла густая, но не напряженная. Просто пауза в разговоре.

Варг посмотрел на Варга и спокойно сказал:

– А. Это мы.

Второй Варг кивнул так же медленно:

– Ага.

– Ну, ладно, – сказал Фарель, поправляя рукав. – Бывает.

Мирон коротко записал: «Встреча с альтернативной версией себя. Реакция спокойная. Продолжение движения.»

Второй Мирон точно так же зафиксировал что-то у себя в журнале.

Обе группы обменялись еще одним взглядом.

– Ну, тогда… удачи, – сказал Варг, разворачиваясь обратно вниз.

– Взаимно, – ответил другой Варг, продолжая подниматься вверх.

Просто две группы, которые слишком привыкли, чтобы удивляться лишний раз.

Спустились, разошлись, как соседи в подъезде: увиделись, кивнули, пошли дальше.

Они шли еще какое-то время. Минуты или часы уже не считал никто. В доме время работало странно: иногда оно замедлялось, иногда шло в обратную сторону, а иногда просто игнорировало присутствующих.

Лестница все так же вела вниз. Тишина стала настолько привычной, что даже Фарель перестал ее замечать.

И тут снова показались трое.

Те же самые лица.

Но на этот раз… слегка потрепанные.

Варг из встречной группы выглядел так, будто вот-вот в кого-то вцепится. Волосы растрепаны, рубашка наполовину расстегнута, кулаки сжаты.

Фарель выглядел бледнее обычного, но с резкими движениями: как у того, кто уже не выдерживает держать галстук идеально ровно.

А Мирон… Мирон даже не держал журнал. Просто стоял с руками в карманах, с пустым взглядом, который у нормального Мирона означал бы вселенский конец, но у этого – скорее внутреннюю перегрузку.

Настоящий Варг остановился первым. Посмотрел. Понюхал воздух. И медленно выдохнул:

– Ну, опять мы.

Варг с другой стороны зашипел так, как если бы его только что пытались позвать к ужину в шесть утра:

– Если я сейчас еще раз услышу это «опять мы», я сам себя укушу!

Фарель приподнял бровь:

– Тяжелый день?

– Тяжелых две недели! – рявкнул тот Варг. – Мы ходим тут уже две недели! Вниз, вверх, вниз, вверх! Я уже считаю ступени во сне!

Мирон из усталой версии медленно добавил:

– Триста сорок восемь тысяч ступеней. Примерно. Если что.

Настоящий Мирон только слегка кивнул в знак уважения.

Фарель со своей стороны аккуратно поправил воротник, сохраняя лицо:

– Ну, у нас пока только первый час.

– Наслаждайтесь, – процедил другой Фарель. – Очень рекомендую. Особенно с третьего дня начинает нравиться.

Несколько секунд обе группы просто смотрели друг на друга. Как люди, которые стоят в одной очереди в разных филиалах одного и того же магазина.

Настоящий Варг медленно склонил голову вбок, по-волчьи, и сказал:

– Так. Мы продолжаем вниз.

– Делайте, что хотите, – пробормотал его более потрепанный двойник и махнул рукой, проходя мимо. – Хотите советы? Не останавливайтесь. Стоит остановиться – потом хуже.

– Принято, – сухо ответил Мирон.

После чего вся группа продолжила спуск.

Точно так же, как раньше. Шаг за шагом. С легким весельем на старте и уже заметной тяжестью в ритме.

Прошли они после этого всего ничего: витков десять. Тишина, шаги, легкое эхо.

– Ну, странно, – первым пробормотал Варг. – Я вроде себя не помню таким бешеным.

Фарель пожал плечами, не сбавляя шага:

– Через две недели и ты будешь. Ты замечал, как у того галстук сидел? Кошмар.

– Меня больше беспокоит, сколько еще таких версий… – начал было Мирон, но замолчал, прищурившись.

Впереди снова шли трое.

Сначала показалось: опять они. Опять зеркальное отражение, опять кто-то с их же лицами. Но…

– Это что за… – Варг даже замедлил шаг.

Трое в плащах.

Три Каллимора.

Абсолютно одинаковых. Серые волосы, белые перчатки, холодные лица. Один шел, откинув капюшон, другой держал руку на трости, третий поправлял воротник так, как будто вокруг все равно никого нет.

Обе группы остановились.

– Это уже… – начал было Фарель, но не договорил.

Один из Каллиморов поднял взгляд и с легкой брезгливой интонацией сказал:

– Пропустите, пожалуйста. Мы спешим.

– Это… – Варг медленно повернулся к Мирону. – Это нормально вообще?

– Нет, – так же медленно ответил Мирон. – Категорически нет.

Три Каллимора прошли мимо, даже не снизив скорости. Шли с таким видом, будто это лестница их личная. Хотя, скорее всего, так оно и было.

После того как они скрылись, Варг почесал затылок:

– Ладно. Теперь мне реально надо сесть. Хотя бы подумать. Три Каллимора… Этого слишком много даже для Дома.

Фарель выдохнул:

– Согласен. Это уже эстетическое преступление.

А Мирон просто открыл журнал и записал еще одну строчку: «Контакт с Каллиморами. Версия множественная. Поведение: стандартно-вампирское. Продолжаем спуск.»

И снова пошли вниз, даже не обсуждая больше. Потому что если уж начали, останавливаться было поздно.

Шли уже настолько долго, что даже тишина казалась постоянной частью лестницы. Варг потягивался в движении, Фарель молча поправлял воротник каждые пять ступеней, Мирон писал что-то неотрывно, даже не глядя.

И вот снова – фигуры впереди.

Два силуэта. Узкие плечи, темные жилеты. Оба шагали медленно, по-хозяйски, будто за ними больше никого нет.

– Ну да, опять мы, – буркнул Варг уже без особого интереса.

Но подойдя ближе, они заметили разницу.

У обоих – и у того Варга, и у того Мирона – были синие круги под глазами, вещи висели мешком, ботинки стоптаны почти до дыр. Лицо у Мирона было таким, каким его не видели даже при пожаре в кладовке: в нем было… отрешенное спокойствие.

И только тогда Варг вслух сказал:

– А… а где третий?

Оба двойника замерли на месте. Варг из их группы посмотрел на настоящего Варга – устало, без особого выражения, и почти спокойно ответил:

– Эльфа мы… съели.

Тишина упала такая, что даже ступени будто замерли под ногами.

– Прошел месяц, – добавил другой Мирон. – Технически. И мы решили, что рациональность важнее эстетики.

Настоящий Фарель побледнел сильнее обычного, если такое вообще возможно. Прямо посреди лестницы он остановился, медленно отступил назад и с тихим ужасом произнес:

– Это… это… даже не смешно. Съели?!

Варг потер переносицу:

– Ладно. Официально… теперь мне точно нужно сесть.

Мирон молча записал: «Контакт с усеченной версией группы. Утрата одного члена. Причина: пищевая необходимость.»

Двойники не задержались: просто кивнули и пошли дальше вверх, будто все было именно так, как должно быть.

А настоящие трое стояли в тишине еще добрую минуту.

Фарель первым отмер, очень медленно сложил руки на груди и сухо сказал:

– Следующее слово о голоде – и я буду первый, кто пустит арбалет в ход.

Варг хмыкнул:

– Расслабься. На тебя даже соуса не хватит.

И снова пошли вниз, уже вдвое осторожнее, чем прежде. Даже если ни один из них не признался бы вслух.

Они шли уже без слов. Пожалуй, впервые за все время.

Усталость просачивалась в каждое движение: не ту, которая от боли в ногах, а ту, что сидит где-то глубже – когда даже думать лень.

Варг шел впереди, опустив голову, плечи чуть сгорблены, кулаки сжаты так, что костяшки побелели.

Фарель тащился следом с мрачным лицом человека, который пережил личную трагедию в лице съеденного двойника.

Мирон вел за собой шлейф полурасписанного журнала, строчка за строчкой – уже не глядя, машинально, будто рука сама знала, что делать.

И именно тогда Варг вдруг остановился.

Резко. Слишком резко.

– Нет… – прохрипел он.

Фарель чуть не врезался в спину, Мирон замер.

Перед ними была дверь.

Простая деревянная дверь с латунной ручкой. Со стершейся табличкой. Со светом за щелью внизу.

Варг молча толкнул ее плечом.

За дверью была гостиная.

Их собственная гостиная.

Стол, книги, та же вешалка с чужими пальто. Окно с легким серым светом. Все абсолютно так, как было в день, когда они пошли вниз.

– Ты… – начал было Варг, но не нашел слов.

И именно в этот момент на стене над камином зажегся мягкий светящийся текст:

«Поздравляем. Тренировка завершена. Цель: поддержание физической активности жильцов. Дом заботится о вашем здоровье.»

Фарель опустил руки, медленно снял с себя галстук, глядя в пустоту:

– Убью. Или себя, или кого-нибудь. Наверное, себя. Это будет проще.

Варг тихо зашипел сквозь зубы:

– Физкультура, значит… Физкультура… Да я!..

Он с силой пнул ближайший стул, но даже не до конца – как будто сил на злость уже не оставалось.

Мирон молча закрыл журнал, поправил манжеты и устало произнес:

– В уставе, пункт 79. Дом обязан проводить регулярные тренировки. Упущение было с нашей стороны, что забыли.

– С нашей… – Варг тяжело сел прямо на пол. – С нашей… Мирон, когда я в следующий раз предложу спуститься в подвал – пожалуйста, просто ударь меня в висок. Хорошо?

– Запишу, – ровно ответил Мирон и сел рядом, кладя журнал на колени.

Фарель остался стоять, глядя на табличку над камином, как на личного врага:

– Утро добрым не бывает, – сказал он медленно, – особенно если оно длится месяц.

И в доме снова стало тихо. Потому что в этом доме даже после бесконечной лестницы все обязательно возвращается обратно – пусть и с легким привкусом безнадежного веселья.

Вампир без памяти

В доме между мирами утро шло своим чередом. Варг варил что-то едкое и серо-зеленое, Мирон молча водил карандашом по краю журнала, Фарель в очередной раз чистил арбалет и рассказывал сам себе, как в прошлый раз застрелил в лесу кабана и заодно половину лагеря охотников, но это никто уже даже не слушал.

В подвале же все было как всегда тихо.

Каллимор ван Сейр предпочитал не вмешиваться в завтрак и бытовые разговоры. С утра он не спешил подниматься наверх, а сидел в кресле у небольшого камина, поправляя манжеты, медленно попивая донорскую кровь и раз в полчаса перечитывая одну и ту же фразу из книги. Лестница наверх всегда оставалась чуть приоткрытой, но он не торопился выходить без нужды.

Когда пол пошел глухой волной – едва ощутимо – Каллимор только отложил бокал, медленно поднялся и надел плащ.

– Перемещение, – заметил он для себя, не спеша.

На выходе из подвала Каллимор медленно проверил замок на двери вниз. Три раза повернул ключ, постучал костяшками по дереву, как будто проверяя прочность.

Фарель стоял у перил, наблюдая:

– Ты что, боишься, что у нас в подвал кто-то заберется?

Каллимор ровно ответил, не оборачиваясь:

– Слишком много было случаев, когда я возвращался, а в моем кресле сидела твоя стрела. Или Варг жег чай на моем камине.

Фарель махнул рукой:

– Один раз было!

Каллимор ничего не сказал и продолжил проверку замка.

Оказавшись в холле, он первым делом почувствовал сменившийся запах: легкие сладкие ноты, намек на лаванду и… печеные яблоки?

– Что за чушь, – сухо произнес он, подходя к двери.

За дверью оказался коридор. Высокие окна, своды, идеально вымытые полы. Магическая академия, без вопросов.

На перилах висели ленты с гербами: пентаграмма с пятью сердцами.

Фарель, выглянув следом, тихо присвистнул:

– Да уж… Классика.

Каллимор поправил воротник и уже собрался вернуться обратно в подвал, но тут в коридоре появилась девушка. Стандартная форма, книги в руках, лицо… абсолютно стандартное, если не сказать больше. Таких он видел сотнями.

– Простите! Простите! Вы господин Каллимор ван Сейр?

– Возможно, – медленно ответил Каллимор. – Что-то случилось?

Девушка порозовела до ушей:

– Вас вызвали! На дуэль! Четыре лучших ученика Академии! Из-за меня…

Каллимор приподнял бровь:

– Из-за вас?

– Это любовная пентаграмма! – торопливо добавила девушка. – Они борются за мое сердце, но поскольку появилась новая фигура, то теперь и вы… господин Каллимор… внесены в круг претендентов!

Фарель уже начинал хохотать сзади:

– Каллимор, поздравляю. Твоя мечта сбылась.

– Сомневаюсь, что у меня когда-либо была такая мечта, – сказал Каллимор устало, поворачиваясь обратно в коридор. – Ладно. Отведите меня к этим четырем. Я быстро разберусь.

Он шел за девушкой медленно, не спеша, не торопясь поправить даже складку плаща.

Коридор был более чем странным: Каллимор никак не мог понять откуда в воздухе витает отвратный запах ванили и клубники. То ли особенности академии, то ли вообще он заболел вампирской лихорадкой.

– Пять минут, – сказал он вполголоса себе. – Пять минут на то, чтобы высосать из них силы и вернуться в подвал. Против юных дуэлянтов мне даже напрягаться не придется.

Только когда они подошли к главной дуэльной площадке академии, Каллимор понял, что, возможно, оценил ситуацию неправильно.

Там стояли четверо.

Первый – высокий, с золотой кожей, глазами цвета меди. Вокруг него воздух дрожал от тепла. Руки в белых перчатках, за спиной – полупрозрачные крылья.

– Это полубог, – спокойно сообщил Мирон, появившийся сзади, открывая журнал. – Записываю.

Второй был сереброволосым, с глазами, которые приглядывались обратно. Вокруг него искрилась легкая дымка, и на спине угадывались очертания сложенных крыльев… только не перьевых, а из тонкой чешуи.

– Дракон, – добавил Мирон.

Третий стоял в тени, лицо было скрыто капюшоном, но под ногами у него трава медленно чернела, как будто он сам был источником разложения. Из-под мантии торчал шипастый хвост.

– Честно говоря, я не знаю, что это, – сказал Мирон. – Но фиксирую как «непонятно кто».

Четвертый был чисто для эстетики: стандартный розовощекий мальчик с мечом почти выше себя, для числа.

Каллимор медленно провел рукой по лицу:

– Прекрасно.

Фарель уже откровенно ржал в полный голос:

– Ну что, Каллимор, пять минут, говоришь?

Каллимор выдохнул через нос и произнес с сухим спокойствием, ни на кого особо не глядя:

– Исправляюсь. Пятнадцать. С перерывами на восстановление.

Двор академии был вымощен белым камнем. С двух сторон стояли студенты и преподаватели, ровными рядами, будто специально для парадного представления. В воздухе висел легкий запах ментола и магической пыли.

Будто бы из воздуха сыпались лепестки роз, алые, словно капли крови. Каллимор вдохнул запах благовоний, пропустил через себя в полный рост.

Каллимор вышел на середину площадки, поправляя перчатку на правой руке, не торопясь. Из-за спины донеслось шепотом:

– Вон они…

Он остановился и посмотрел на четверых стоящих напротив.

Из толпы студентов донеслось негромкое шептание:

– А он вообще с оружием?..

– С тростью, – ответил другой. – Это, наверное, артефакт какой-то.

– Или пассивная аура! Видишь, как он стоит?

Фарель, стоявший сбоку, усмехнулся:

– Пассивная аура с хроническим остеохондрозом. Академическая классика.

Первым шагнул вперед полубог – золотая кожа, белые перчатки, выражение лица, как будто он до конца дня собирался спасать миры исключительно взглядом. Голос у него был низкий, размеренный, с легкой вибрацией, будто специально отточенный для официальных речей:

– Тот, кто осмелился ступить в круг пентаграммы… пусть знает: я, Астерион Флаувейл, сын света, не отступлю. Мое сердце принадлежит лишь одной, и я не позволю никому омрачить ее выбор.

Фарель за спиной Каллимора едва слышно зашипел:

– Флаувейл, блин…

Следом вышел драконоподобный, с длинными серебряными волосами и ледяным взглядом. Он не улыбался вообще, глаза были чуть прищурены, губы тонкие, голос – холодный и отрывистый, с едва заметным эхом:

– Моя сила не для показных слов, но ради нее я сожгу все, что встанет на пути. Имя мое – Каэн Аргалль.

Третий, фигура в капюшоне, говорить начал медленно, с паузами, и каждый раз, когда он открывал рот, воздух будто тянуло вниз:

– Я… не связан… законами света… но если мое присутствие… необходимо для ее счастья… я буду сражаться. Имени у меня нет. Так решили боги.

Каллимор стоял абсолютно прямо, чуть склонив голову вбок, и молча наблюдал, как каждый из них выдает свой пафосный спич.

Четвертый, розовощекий, с мечом больше себя, шагнул вперед, выкрикнул чуть громче, чем требовалось:

– Я… Я может и не самый сильный! Но сердце мое пылает! И ради своей любви я сражусь до конца! Меня зовут Джейрон!

Только после этого все четверо синхронно повернули головы к Каллимору, как по репетиции.

Он, не торопясь, чуть поправил воротник, откинул назад край плаща и совершенно спокойно, с тем самым тоном, каким объявляют о смене расписания в библиотеке, сказал:

– Простите. А это точно не какая-то плохо организованная пьеса?

Четыре пары глаз продолжали смотреть на него абсолютно серьезно.

Фарель сзади уже почти давился от сдерживаемого смеха.

Каллимор провел пальцем по кнопке трости и добавил чуть тише:

– Ну, раз уж нельзя отказаться… давайте посмотрим, у кого из вас эффектное вступление совпадает с реальными способностями.

Дракон, полубог, Безымянный и мальчик с мечом стояли в полукруге. Тишина на площади висела плотная, как в театре перед занавесом.

Каллимор отступил на шаг назад, медленно, без резких движений, поправил манжет и сказал ровно:

– Только учтите. Я здесь не ради пышных речей.

Он щелкнул пальцами по рукояти трости, активируя ту самую тонкую магию, которую всегда держал наготове. Вокруг Каллимора воздух медленно потемнел, будто края его плаща расплывались в дым.

Первые два шага вперед сделал полубог. От него шел ровный золотистый свет, и земля под ногами трескалась. Следом выдвинулся дракон, за ним Безымянный. Все выглядело до безобразия красиво: медленные движения, волны магии, глухие аккорды из ниоткуда.

Каллимор уже собирался атаковать первым. В его руке сверкнула тонкая красная нить – след от заклинания высасывания энергии, почти незаметный для глаз.

Но тут…

Тут мальчик с огромным мечом – Джейрон, которого все будто забыли – с самым честным лицом и криком: «Я не подведу!» – сделал выпад.

Каллимор повернул голову ровно в тот момент, чтобы увидеть, как в его сторону летит клинок почти с его рост. Тупая сторона. Не острая. Чисто по-ромфантовским правилам.

Удар получился не смертельным, но вес меча был слишком велик.

Глухой стук.

Каллимор даже не успел договорить фразу.

Он просто осел назад, как кукла, а трость медленно выскользнула из руки и покатилась по идеально чистому полу академии.

– Э-э… – начал было Варг с края, глядя с трибуны, – Каллимор?..

Фарель медленно убрал арбалет за спину, глядя с выражением лица, где смешались уважение и внутреннее поражение:

– Вот это, конечно… поворот.

Мирон аккуратно открыл журнал и записал в колонку сбоку: «Каллимор ван Сейр: нейтрализован тупой стороной меча. Причина: чрезмерная самоуверенность.»

А на площади уже звучал восторженный женский голос:

– Ох… он так изящно упал!

Каллимор между тем лежал абсолютно спокойно, с лицом, в котором не было ни боли, ни удивления. Лишь легкое внутреннее «…серьезно?» читалось в линии бровей.

Музыка вокруг снова перешла на медленные аккорды. Публика хлопала. Все по правилам пентаграммы.

Каллимор лежал на идеально вымощенной плитке лицом вверх, плащ чуть расправился по сторонам, трость откатилась на пару метров в сторону.

Весь двор молчал. Фарель стоял, опершись о перила, с выражением "ну, бывает". Мирон, как всегда, молчал и записывал.

Только Варг зашагал прямо к середине площадки, лицо у него было абсолютно серьезное, даже бледное:

– Это уже за гранью! Это, простите, вообще как называется?! Нападение на старика в публичном месте?! Ему четыреста лет, между прочим!

Полубог, стоявший все еще в боевой стойке, чуть приподнял бровь и спокойно ответил:

– В Академии возраст не имеет значения. Только сила.

Варг остановился, подняв руку:

– Да мне плевать на ваши академические правила. Я сейчас подам в суд. Вы понимаете, что это покушение? Человеку четыреста!

Тут из тени шагнул Безымянный, тот самый, и абсолютно спокойным тоном произнес:

– Мне тысяча восемьсот двенадцать. И что?

Варг завис на месте, переводя взгляд с одного на другого: