ОТ ТРОСТИ К ДОСКЕ ДЛЯ СЕРФИНГА: КАК Я ПРОШЁЛ СВОЙ ПУТЬ, НЕ МЕНЯЯ СВОЙ СУСТАВ

Александр Синицкий

ОТ ТРОСТИ К ДОСКЕ ДЛЯ СЕРФИНГА: КАК Я ПРОШЁЛ СВОЙ ПУТЬ, НЕ МЕНЯЯ СВОЙ СУСТАВ

Иногда жизнь – эксцентричный режиссёр, который в один момент забирает у тебя главную роль в фильме под названием «Счастливая семья». Жена подала на развод, устав ждать исполнения обещаний, терпеть моё несносное поведение и вахтовый режим. Она ушла, оставив после себя тишину, которую нечем было заполнить. Я работал в одном городе, а жена и дочка жили в другом городе.

Теперь я как, главный герой, остался не в крутом небоскрёбе Лос-Анджелеса, как Брюс Уиллис в «Крепком орешке», а в съёмной квартире в Калининграде. И вот, пытаясь прийти в себя, получил удар ниже пояса – в прямом смысле. Вердикт врачей был подобен приговору: коксартроз 2-3 степени и асептический некроз головки бедренной кости 1-2 степени тазобедренного сустава. Фундамент рассыпался.

Моя главная роль теперь – в фильме «Человек с разваливающимся тазобедренным суставом». Сколько времени до финальных титров, неизвестно. А врач буднично декларирует, что хэппи-энда не будет: «Хромота и боль останутся с вами. Лекарства вряд ли помогут, готовьтесь к операции. У вас около года».

Помню, я спросил: «Если я похудею, поможет?»

Врач, деловито выписывая рецепт на лекарства за 200 000 рублей, ответил, что процесс не остановить. «Снизив нагрузку, вы сможете оттянуть операцию по замене. Но она, скорее всего, неизбежна».

Тогда, в 35 лет я весил 106 кг. Одышка, гипертония, ожирение со всеми «бонусами». Каждый шаг был испытанием. Я не просто хромал – я не мог опереться на левую ногу. Был как одноногий пират, только без трости.

Мир сузился до расстояния от дивана до холодильника. На работе все спрашивали, что случилось. Мой креатив в придумывании отговорок зашкаливал. Не о такой популярности я мечтал.

Переломным моментом стал детский вопрос моей шестилетней дочки после утренника в саду: «Пап, а почему ты ходишь так странно?» Её голос прорезал тишину, в которой я утопал. На том утреннике я, приехав из другого города, сидел в стороне. Видел, как другие отцы – ловкие, улыбчивые, полные сил – танцевали с детьми, пели, подкидывали их на руках. А я лишь наблюдал, опираясь на стену, пытаясь скрыть хромоту и боль. В этот миг меня накрыло волной стыда и ясности: я не дал дочке самого простого – своего присутствия, тепла, возможности просто станцевать с ней. И следом, как удар ножа, пришла мысль: а смогу ли я, такой, пронести её на плечах на первом школьном звонке? Эта картина пронзила меня насквозь, оставив рваную, пульсирующую боль на краях душевной раны. Именно тогда что-то щёлкнуло внутри. Её простой вопрос стал тем самым толчком, после которого нельзя было оставаться в вязком болоте сожаления.

Так не могло продолжаться.

Собравшись, я перечитал рецепт врача. «Ходить с тростью» звучало как приговор.

Делать было нечего. По рекомендации врача я купил трость – не как знак капитуляции, а как инструмент для штурма. До сих пор благодарю своего шефа (МЕВ), который оказал финансовую поддержку. Шеф, если читаете это – вы мудрый и великолепный человек!