Последняя улыбка лжеца

Анна Хилай

Последняя улыбка лжеца

Глава 1

Мел противно поскрипывал под настойчивой рукой старенькой учительницы. Надежда Валерьевна старательно записывала домашнюю работу на следующий урок, с трудом доставая до верха доски.

– На следующей неделе вы сдаете мне стихотворение наизусть, а завтра мы пишем контрольную по всему разделу учебника, – тишина класса нарушилась недовольным сопением, – вы знали об этом еще с начала месяца, мои дорогие, нечего мне тут театрально вздыхать!

Отряхивая руку от мела, педагог возвращается за свой стол, раскрывая журнал. Пухленькие пальцы противно постукивают об исписанные страницы.

– Боров, к доске.

Ослепительная уверенность вышедшего парня раздражала. Рома вполуха слушает монотонный рассказ вызубренного стихотворения, задумчиво разглядывает желтеющие листья за окном.

Осень в этом году выдалась на редкость теплой, продолжительной. Начало октября ощущалось последними деньками августа, умиротворенными вечерами с друзьями, беззаботными ночами в парке около дома, теплым чаем по утрам, но на деле заставляла вставать ни свет ни заря, наспех завтракать и бежать в школу. Восьмой класс не порадовал увеличившимися количеством уроков, надоевшими исписанными партами, заново обшарпанным полом в коридоре, недовольным охранником и строгими учителями, километрами домашки…

В общем, концентрацией и не пахло, поэтому Рома вздрагивает от прикосновения соседки по парте.

– Тебя зовёт, – поясняет зубрила недовольным голосом.

Подавив желание показать язык, рыжеволосый мальчик с притворно виноватым видом лепечет «не готов», отрывая взгляд от осенних листьев.

Разочарованно вздохнув, Надежда Валерьевна вдавливает ручку в журнал, оставляя красную пометку. Рукав её заношенного фиолетового кардигана оголяет старческое предплечье, и Рома с содроганием поднимает взгляд на недовольное лицо.

– И почему же, молодой человек?

– Забыл.

Он не хочет оправдываться. Вечер выдался шумным и веселым, по домам расходиться стали позднее обычного, а кроватка в комнате манила неимоверно.

– Меньше пить надо, а то и так дурак, – слышится насмешливый шепот одноклассницы.

– У тебя забыл спросить, зубрила.

Раздраженный взгляд утыкается в уродливую бородавку на подбородке, скользит по кривым губам, некрасивому пушку намечающихся усов и носу-картошке, в конечном итоге останавливаясь на тускло-серых глазах девочки.

Она поджимает губы, слегка хмуриться и выдавливает писклявым голосом очередную несуразицу. Рома с силой сжимает кулак, продолжая огрызаться.

Как он её ненавидит! Всезнайка, хвастливая дура, неопрятная зубрила! Дроздов упрямо игнорирует неприятный запах изо рта, собранные в пучок грязные волосы, мокрые от пота подмышки – стоит только заикнуться об этом и Хвостова побежит жаловаться матери. А так хотелось услышать хруст её носа, ощутить теплую кровь… Лишь бы заткнулась!

– С брата пример брать надо было. Или не успел?

– ЧТО? – взрывается мальчик, подскакивая, – Да пошла ты…!

Дальнейшую гневную тираду Надежда Валерьевна прервала громким ударом журнала о стол. Уродливо покрасневшие щеки выдавали степень её разочарованности в когда-то любимом ученике.

– К директору! – гаркает старушка, не отрывая гневного взгляда от нарушителя тишины.

С трудом оторвав глаза от мерзкой девчонки, Дроздов раздраженно шествует со своей последней парты на выход. Как же он её ненавидел! И чего только она пристаёт к нему, цепляется и намеренно злит?

Около второй парты его рукав одернули. Не утихшая ни на минуту злость вновь подняла свою голову, заинтересованно всматриваясь. Сам Рома резко развернулся, готовый разразиться матерными тирадами, и плевать на последствия! Ну сколько можно его доставать!

Зелень знакомых глаз отрезвляюще сталкиваются с безумными карими. Светлые тонкие пальцы с ухоженными ногтями нервно постукивают по парте, русая бровка вопросительно выгибается, обеспокоенный взгляд пробегается по лицу и Рома пустеет внутри.

Разве она стоит его внимания? Злости? Его и без того пошатанной репутации отличника? Стоит ли она переживаний его друзей?

Нет.

Секундная заминка остается проигнорированной Надеждой Валерьевной. Стряхнув напряжение с плеч, Рома кивает в извинении и продолжает свой путь.

Выцветшая зеленая краска облупилась в углах, светло-коричневый пол блистал испачканной новизной и специально нарисованными классиками, цветы на подоконниках поджимали кончики лепестков, разбавляя безжизненные коридоры. Разные стенды украшали пустоты стен, но выглядели старыми, потрепанными временем, неиспользуемыми.

Кабинет директора располагался на первом этаже, у входа. Рома тоскливо преодолевает последние ступеньки лестницы, лениво вышагивая к неминуемой лекции навстречу. Небольшое свободное пространство в школьной рекреации отдали под стенд с расписанием и объявлениями, а уголок в верхнем углу отвели под ныне неприметную бумажку.

Под выцветшей от времени фотографией красовалась выведенная красным надпись «Петр Дроздов». Буквы ниже стерлись окончательно, скрывая от любопытствующих всю необходимую для опознания информацию. Впрочем, не было и любопытных.

Карие глаза безуспешно пытаются различить на бумажке лицо своего старшего брата, но скользят по размытой от качества печати, неразборчивой мешанине серых оттенков. Образ улыбчивого паренька с аккуратным шрамиком над бровью сам всплывает в воспоминании, выбивая воздух из легких.

Это было так давно. Это надо отпустить.

Рома с силой жмуриться, делая шаг назад. Рука непроизвольно сжимается в кулак, когда опечаленное сознание подкидывает образ соседки по парте. Мотая головой, прогоняет бунтующую злость, уверенно разворачиваясь к своей цели.

Деревянная дверь завешена осенними украшениями, от яркости которых рябило в глазах. Его ждала отвратительно долгая лекция о неподобающем поведении, душещипательные по мнению директора разговоры о брате и отношении в семье, сокрушительные речи о разбитых им надеждах и пожелания разобраться в себе, вернуться к хорошей учёбе…

Дорога обратно заняла меньше времени. Раздраженный, Рома пролетел мимо стенда, не взглянув и глазом. Как же его достали эти психотерапевтические разговоры!

По привычке подходит к двери в класс Надежды Валерьевны, берется за ручку и замирает. Сколько они разговаривали? Час? Два? Нетерпеливо вздыхает, разворачиваясь.

Ему нужно к расписанию. Узнать время на настенных часах около стенда и посмотреть в каком кабинете урок, дойти и вежливо попросить прощения, занять своё место и больше не обращать внимание на непроходимую дуру рядом.

За вещи Рома не переживал, зная о верности друга. Как никак с Алексеем Калининым они знакомы с детства, часто попадали в передряги по вине Дроздова, но ни разу кудрявый светленький мальчик с тихой натурой не сдавал его взрослым.

Весь путь до стенда Рома упорно делал дыхательные упражнения, чтобы не расквасить зазнайке нос при всех. После, до кабинета, шел в прострации, вспоминал былые деньки.

Дверь открыл по инерции, извинился между делом. Пробегаясь взглядом по классу, заметил, что его вещи лежат не на обычном месте. Учебник с тетрадкой и ручкой покоились не на парте рядом с мерзкой Хвостовой, а на две парты правее, около нетерпеливой Вики Дадаевой. Девочка призывно помахала рукой, отодвигая соседний стул.

Учитель математики что-то бубнил про «нерадивых студентов» и «нарушителей дисциплины», в конце концов разрешая опоздавшему пройти. Кинув «спасибо», Дроздов направляется к своему месту.

Тема была скучная. Рома старательно игнорировал волнующуюся подругу, отмахивался от вопросов, пропускал мимо ушей объяснения задач. Все его мысли были прозаичны, пусты, привычны. Сейчас прозвенит звонок с урока, он пойдет домой и ляжет спать, вечером метнётся к друзьям на их место, вернется к полуночи и снова ляжет спать.

Как ему надоел этот день сурка! Разнообразия вносили только ссоры с матерью и пререкания с отчимом, редкое выполнение домашней работы или прогулки в одиночестве.

На пустой лист тетради приземлилась скомканная бумажка. Вопросительно выгнув бровь, повернулся к Дадаевой, отмечая новый макияж – кажется, сегодня стрелки были длиннее, а тени ярче. Та выдохнула, шепнула «от Алекса» и уткнулась в учебник, сосредоточенно выписывая условия задачи.

Когда они успели перейти к практике? На доске уже была записана домашняя работа и примеры.

Бумажка была завернута в два раза и содержала краткое «После урока курить пойдешь?». Повернувшись направо, Рома глазами пробежался по одноклассникам. Кто-то писал, кто-то читал, кто-то перешептывался, а насмехающиеся тускло-серые глаза были направлены на него. Кривые губы уродливо размыкаются, показывая язык и Дроздов с силой сминает послание в руке. Когда-нибудь он сломает ей нос.

Скорчив лицо в отвращении, имитирует тошноту, не отрывая глаз от Хвостовой, а после переводит взгляд на Алекса, дёргано кивая в согласии.

– Ты с нами?

Вика отрывается от тетрадки, читает протянутое ей послание и кивает, возвращаясь к работе. Хмыкнув, Рома окончательно комкает бумажку, засовывает в пенал и кидает взгляд на часы над доской. Ещё семь минут.

По дороге к выходу они натыкаются взглядом на высокую спортивную фигуру Ильи Коваля, взбалмошного паренька из параллельного класса, вечного искателя приключений и их друга, который весело щебечет со старшекурсницей около стенда с расписанием.

– Ну как всегда, – хмыкает Вика, заправляя длинный локон за ухо.

Алекс поддерживающе хмыкает и направляется забрать горе-любовника на перекур, пока Рома тоскливо всматривается в зачитанное до дыр объявление о давней пропаже.

– А где Таня? – вырывает мальчика из оцепенения звонкий голос Ильи.

Прохладный ветер колючками проходится по открытой шее и Дроздов ёжится от неожиданности. Когда они успели выйти на улицу?

– Ей плохо после вчерашней пьянки, дома осталась, – невозмутимо щебечет Дадаева, пытаясь сделать красивую фотографию маникюра с тонкой сигаретой между пальцев.

«Она курит?» проносится в мыслях парня, только сейчас заметившего никотиновую палочку у себя в руках. Похоже, он снова погряз в своих мыслях и не замечал окружающую действительность.

Прикрыв глаза, Рома затягивается горьким дымом, отгоняя оцепенение. Они успели выйти за школьный забор и расположиться около любимого раскидистого дуба на повороте к дому. Пожелтевшая листва уже неделю топталась удрученными школьниками, голые ветки навевали теплую грусть по летним денькам. Время летит слишком быстро.

Казалось, только вчера он весело болтал полупустым портфелем, рассказывал о своих приключениях во сне невыспавшемуся брату, хихикал с едких комментариев и пытался ответить также язвительно. Роме нравилась нотка недовольства в голосе Петра, когда мать доставала обоих своей истеричной натурой, и он всеми силами пытался добиться похожего уровня дерзости в словах.

Сегодня он потерянно стоял в компании друзей, курил и мечтал никогда в жизни не разговаривать с людьми. Как же они ему надоели!

– Что от тебя хотел старый хрыч?

– Рассказывал сказку на ночь, – брешет Рома, закуривая вторую сигарету.

Он хотел домой.

Ещё с полчаса Илья жаловался на жадность старшеклассников – они не стреляли ему сигареты, – разглагольствовал о симпатичной попке его новой знакомой, отшучивался от Викиных подколок и передразнивал менторские речи Алекса, непрерывно раздражая Дроздова всё сильнее.

– Ты придешь? – Дадаева по-свойски подцепляет локоть Ромы, вырывая того из задумчивости.

– Куда? – непонимающе хмурится парень, заталкивая окурок в щель забора.

– Ты не слушал? Мы собираемся выпить сегодня, Илья умыкнул самогон у деда…

– Приду, – отмахивается Дроздов, одергивая руку, – пошлите домой.

Глава 2

Дома было неестественно тихо. Днем, вернувшись после учёбы, Рома не обратил внимание на отсутствие домохозяйки матери и выходного отчима, – сразу спрятался в комнате, заваливаясь спать.

Не задёрнутые шторы открывали черноту за окном. Осень, принесшая в этот мир не только полупустые деревья, но и лиственную слякоть под ногами, постепенно откусывала и длину светового дня. Сумерки едва брезжили на горизонте, укрывая город плотным одеялом темноты. Редкие фонари старательно отвоёвывали светлое пространство, не в силах выйти за контур своих возможностей.

Схватив забытый днем телефон с комода в гостиной, нажимает кнопочку включения. От яркости экрана слезятся глаза, но Рома упорно всматривается в цифры: «19:48» и «78%». Отлично.

Старые потертые джинсы свободно болтались на талии, растасканная футболка скрывалась под зеленым безразмерным свитером, а новая ветровка вовсе не улучшала положения. Вглядываясь в отражение входного зеркала, Рома с удивлением подмечает мешки под глазами, растрепанные волосы, красные полосы от подушки, неизвестного происхождения синяк на шее. Когда он только успевает ударяться о предметы?

Растоптанные кроссовки идеально сочетаются со стилем «я живу на улице уже полгода» и парень хмыкает от этой мысли.

Старая деревянная входная дверь скрывала за собой железную, тяжелую. Оглянувшись, Дроздов как можно тише скрывается в подъезде. Мало ли мать с отчимом решили уединиться в спальне, и, не приведи святых енотов, он их отвлечет!

Обычно его телефон разрывается от звонков и сообщений, ведь несчастная мать боится потерять второго сына, а после, обнаружив его спящим, домохозяйка превращается в бестию с тяжелой рукой. Сейчас его телефон молчал, и Роме лишь оставалось надеяться, что конфетно-букетный период женщины отвлек её от обыденной ругани.

Как же он её ненавидел! Похотливая истеричка таскала домой мужиков, пока отец всю жизнь положил на обеспечение своей семьи, закрывал глаза на измены и верил в лучшее будущее. После пропажи Петра всё рухнуло окончательно. Не справившись с горем, мужчина запил, вскоре скончался, а потаскуха ворчала о пропаже «ценной рабочей силы».

Когда на пороге их квартиры появился отчим, Рома хотел выколоть ему глаз вилкой. Мерзкий урод, одутловатый и грубый, гадливо поддакивал каждому высказыванию новоприобретенной жены, время от времени старался строить из себя заботливого папашку, но нервы сдавали быстрее, отвратительная грязь лилась из его рта всё чаще, – парень стал игнорировать и его тоже.

Темнота на улице не была кромешной, парень решает не включать фонарик. За время его сна прошел дождь, размочивший мешанину грязи и листьев под ногами, и Рома старательно огибал места их скопления, – подошва обуви доживала свой последний сезон.

Место их встречи представляло собой заброшенную школу в паре кварталов от его дома. Бывшая обитель знаний имела такую же планировку, как и нынешняя, но разваливающаяся на глазах она отпугивала всех прохожих.

Несколько лет назад здание было более безопасным, но крайне аварийным. Подростки и дети всего района сбегались туда вечерами как на детскую площадку, старшие классы приватизировали дальние кабинеты, разгребли там завалы и устраивали вечеринки с колонками, громкой музыкой и алкоголем.

Исписанные, облезлые стены хранили в себе столько тайн, важных моментов, страсти и ссор, что просто не выдерживали со временем. Лестницы на второй этаж обвалились, отрезая путь наверх, но изобретательный Алекс решил эту проблему.

Низкий и юркий, в то время пятиклассник, парень притащил из дома веревочную лестницу, а Петр, по долгу совести не сумевший отпустить брата одного гулять с друзьями поздно вечером, подсаживал непоседу с плеч. Калинин едва ухватился руками за целые ступеньки, когда со стороны спортзала раздался оглушительный визг.

Долго не думая, Петр руками подтолкнул Алекса, буквально закидывая паренька на верх, приказал ребятне оставаться на месте и побежал в сторону шума. Испуганные, дети храбрились как могли, а мальчик на верху решил отвлечься делом, – что бы не произошло внизу, его это уже не достанет.

Второй этаж пострадал намного меньше, потому что тут не сновали орды кричащих детей, желающих разрушить все вокруг. Обвалившийся местами потолок и сильно облупившиеся стены с прогнившим дощатым полом сохранили едва ли не первозданный вид на момент опустения.

Быстро осмотревшись и не найдя ничего лучше, Алекс крепко привязал веревочную лестницу к железным перилам, хорошо сохранившимся во времени. Гвалт снизу его интересовал не так сильно, поэтому самостоятельно спустившись вниз он удивленно оглядывался.

Друзей по близости не было, запоздавшие подростки стремительно неслись на выход, крики из спортзала стихли, а в далеке слышался вой сирен.

– Алекс…? – из единственно уцелевшей декоративной колонны выглядывала рыжая макушка.

Напуганный шумом и суетой, Рома отказался бежать с друзьями на выход, – его лучший друг был на втором этаже, а брат убежал в эпицентр хаоса, – спрятался в первое попавшееся тихое место неподалеку и ждал. Он ведь не мог их бросить! Побежать за братом боялся сильнее всего, тот говорил никуда не уходить, а притихший и не отвечающий со второго этажа Алекс нагнетал жути.

Дроздов так и просидел, забившись глубже в своем схроне. Упорно старался не стучать зубами от страха и накатившего холода.

Позже они узнали, что причиной переполоха стала банальная неосторожность в аварийном здании. Выпивший подросток выкручивал пируэты, споткнулся о дыру в полах спортзала и неудачно приземлился виском на выпирающую доску.

Родители, словно только сейчас вспомнившие о существовании такого опасного места близь домов, строго настрого запретили детям туда ходить. Так заброшенная школа опустела на треть посетителей, оставив в своих стенах самых верных и безбашенных.

Следующий случай произошел спустя два месяца.

Приватизировав второй этаж себе, друзья не хотели повторения разрухи с первым, и им просто нравилась отдаленная тишина их тайного места. Поэтому лестницу они не оставляли висеть, со временем вмонтировав с помощью Петра надежные крепления в стену. Рома, восхищенный задумкой Алекса, решил не подкидывать парня каждый раз наверх, а придумать как доставать её снизу.

Старших ребят бесила их самоуверенность и доступ на второй этаж.

В тот вечер Ромы с друзьями не было в заброшенном здании, они отмечали пятнадцатилетие Петра, поэтому они узнали о произошедшем позже.

Один из старших подростков, шутками друзей доведенный до бешенства, выплескивал эмоции на ни в чем не повинных стенах, матерясь и беснуясь решил залезть на второй этаж. Провальные попытки заканчивались падениями и, окончательно разозленный, парень случайно обвалил на себя кусок стены.

Фотографии размозженного тела ещё неделю крутили по всем каналам, родители требовали снести заброшенное здание, а администрация города, отмахиваясь, приказала заколотить окна и двери, обнести забором и забыть.

Илья проделал дырку в заборе через полторы недели, когда полицейские патрули достаточно посчитали задание выполненным, а местные дети боялись наведываться в место двух смертей.

Постепенно разлетались слухи о неупокоенных приведениях, мистичности здания и свете из щелей окон, а Рома с друзьями тихо посмеивались над суеверными.

Казалось, что несколько месяцев спустя дети вернуться в интригующее место, но никто так и не решился развеять глупые слухи. Они даже не устраивали тесты на храбрость! Старая школа больше никого не привлекала.

Сразу после возвращенного доступа к заброшенному зданию, Таня выломала нижнее крепление досок в дверном проёме, чтобы можно было создавать видимость их целостности. Так они вернулись на своё тайное место, наслаждаясь полным одиночеством.

Ещё через пару недель Петр Дроздов без вести пропал.

Рома испуганно вздрагивает от пронзительного ветра, оглядываясь. Вспоминая дела минувших дней, он вновь не заметил окружающей действительности.

Преодолев дыру в заборе, он целенаправленно последовал к пустому дверному проёму, – со временем доски просто отвалились. Включил фонарик на телефоне, от входа повернул направо, преодолел бывшую школьную рекреацию, мельком рассмотрел заброшенный стенд с расписанием и ухватился за неубранную веревочную лестницу.

Сверху доносились отголоски заливистого смеха Дадаевой, воинственно щебечущий голос Ильи и приглушенная музыка. Тяжело вздохнув, Рома подавил волну острого нежелания.