Одноразовая девушка

Татьяна Осина

Одноразовая девушка

Глава1. Отражение

«Иногда приходится разбить зеркало, чтобы увидеть настоящее отражение».

Деревня Красный Луг встречала октябрьский вечер холодным ветром и запахом гниющей листвы. Ира стояла у покосившегося забора, прикуривая сигарету от чужой зажигалки, и смотрела, как последние лучи солнца скользят по крышам покосившихся домов. Двадцать два года, а ощущение, будто прожила все пятьдесят.

– Ирка, ты идешь или как? – Ленка, ее подруга с соседней улицы, нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. – Там уже все собрались, музыка играет.

– Иду, иду, – Ира затянулась и бросила окурок в грязную лужу. – Дай только зайду, скажу бабке, что поздно приду.

Изба встретила ее запахом вареной картошки и кислого молока. Бабушка Зина возилась у печки, ее сгорбленная спина напоминала вопросительный знак. Дедушка Петрович, как обычно, дремал в кресле перед телевизором, где голос ведущего монотонно рассказывал о каких-то политических событиях.

– Бабуль, я на дискотеку, – Ира сбросила резиновые сапоги в прихожей. – Поздно приду, не жди.

– Опять гулять? – бабушка даже не обернулась. – Хоть бы о сыне подумала. Мишка целый день спрашивал, когда мама придет.

Острая боль кольнула где-то в груди, но Ира привычно проглотила ее. Прошла в комнату, где на узкой кровати спал восьмилетний Мишка, раскинув руки. Рыжие волосы, веснушки на носу – весь в нее. Она наклонилась, поцеловала в теплую щеку. Мальчик что-то пробормотал во сне и повернулся на бок.

– Спи, солнышко, – прошептала Ира и быстро вышла, пока не расхотелось идти.

В зеркале над комодом мелькнуло ее отражение: выцветшие джинсы, старая куртка, волосы собраны в небрежный хвост. Накрасила губы помадой, которую стащила в прошлый раз из сельмага, и довольно кивнула себе. Сойдет.

Клуб – громкое название для полуразвалившегося здания бывшей школы – гудел музыкой и голосами. Ира с Ленкой протиснулись внутрь, где в полутьме мелькали знакомые лица. Петька-тракторист, Валька из магазина, братья Кротовы, местная шпана. Все свои, все знакомые с детства.

– Девчонки, вот вы где! – Санек, местный автомеханик, протянул им по стакану с мутной жидкостью. – Держите, домашняя, у деда Васи брал. Огонь!

Ира выпила залпом, не морщась. Водка обожгла горло, разлилась теплом по животу. Еще один стакан, еще один – и мир стал чуточку добрее, краски ярче, музыка громче.

Танцевала, смеялась, флиртовала с Сашкой, который все время пытался обнять за талию. Время текло странно, растягиваясь и сжимаясь. В какой-то момент Ленка куда-то пропала, зато появился еще кто-то с бутылкой дешевого вина.

– За жизнь нашу веселую! – кричал кто-то, и все смеялись.

Когда Ира вышла на улицу, луна уже висела высоко, холодная и безразличная. Телефон показывал два часа ночи. Ноги плохо слушались, перед глазами все плыло. Нужно было дойти до дома, а это целых пятнадцать минут по темной дороге.

Она шла, спотыкаясь о камни, держась рукой за покосившиеся заборы. В голове гудело, губы распухли от поцелуев Сашки (или это был не Сашка?), во рту противный привкус табака и алкоголя.

Когда Ира проходила мимо заброшенного дома Марьи Ивановны, умершей прошлой зимой, что-то блеснуло в темноте. Она остановилась, присмотрелась. Разбитое окно, а в нем – остатки зеркала, треснувшего паутиной.

Ира подошла ближе, и лунный свет высветил ее отражение.

То, что она увидела, отрезвило лучше любого холодного душа.

В осколках смотрела на нее чужая женщина. Размазанная помада, потекшая тушь, красные глаза, припухшее лицо. Волосы растрепаны, куртка расстегнута, на шее – засос. Разукрашенная особа, жалкая и смешная.

Ира смотрела на свое отражение и не узнавала себя.

Мимо прошел запоздалый прохожий, покосился на нее с презрением и ускорил шаг. Для него она была просто местной пьяницей, очередной деревенской дурой, которая спивается в двадцать лет.

Ноги сами понесли ее к дому. Ира подошла к окну своей комнаты и заглянула внутрь. В тусклом свете ночника на кровати спал Мишка. Его рыжие волосы разметались по подушке, одна рука свесилась вниз. На тумбочке лежала раскрытая книжка – он, наверное, ждал ее, читал, пока не уснул.

Что-то сломалось внутри.

Ира опустилась на холодное крыльцо, обхватила голову руками. Восемь лет. Восемь лет ее сын живет в этой нищете, видит пьяную мать, слышит бабушкины упреки. Восемь лет она обещает себе измениться – завтра, с понедельника, с нового года. И ничего не меняется.

Четырнадцать лет ей было, когда родила. Мать лишили родительских прав за алкоголизм, сама Ира осталась с бабушкой и дедушкой. И вот результат: она идет по тем же граблям, тот же путь в никуда.

Тишина деревенской ночи давила на уши. Где-то лаяла собака, шуршала листва под ветром. Ира подняла голову и посмотрела на звездное небо. Где-то там, за этими звездами, жили другие люди. Люди с работой, деньгами, нормальной жизнью. Люди, которые не напиваются до потери памяти в сельском клубе.

– Всё, – прошептала она в темноту. – Хватит. Я не хочу так больше жить.

Слова повисли в воздухе, как клятва.

Ира встала, стряхнула с джинсов налипшую грязь и тихо вошла в дом. Разделась, умылась холодной водой, стирая с лица остатки косметики. В зеркале над раковиной смотрела уже другая женщина – осунувшаяся, уставшая, но с решимостью в глазах.

Она прошла в комнату, легла рядом с Мишкой, обняла его теплое тело. Мальчик во сне прижался к ней, пробормотал: «Мама…»

– Я всё изменю, – прошептала Ира ему в макушку. – Обещаю. Мы будем жить по-другому. Я сделаю всё, что угодно, но ты будешь счастлив.

Засыпая, она уже знала: завтра начнется новая жизнь. Какой именно – она еще не представляла. Но точно знала, что в этой деревне, в этой грязи и безнадеге, у них с Мишкой нет будущего.

Нужно уезжать. В Москву. Там, где большие деньги и большие возможности.

Там, где можно начать всё с чистого листа.

Глава 2. Переломный момент

Утро встретило Иру раскалывающейся головной болью и тошнотой. Она открыла глаза и уставилась в потолок, где расползалась старая побелка. Мишка уже встал – из кухни доносились его голос и бабушкино ворчание.

– Мам, ты проснулась? – в дверях появилась рыжая макушка.

– Да, солнышко, – Ира попыталась улыбнуться, но даже это причиняло боль. – Иди завтракай, я сейчас приду.

Когда за сыном закрылась дверь, Ира села на кровати и обхватила голову руками. Воспоминания о прошлой ночи накатили волной: алкоголь, музыка, Сашкины руки, разбитое зеркало… И то отражение. То страшное отражение пьяной женщины, в которую она превратилась.

Решение, принятое ночью, не исчезло с рассветом. Наоборот – стало еще четче, острее. Ира встала, подошла к окну. За стеклом серое октябрьское небо нависало над деревней, обещая дождь. Где-то там, за горизонтом, была Москва. Большая, страшная, чужая – но там были деньги и возможности.

В кухне бабушка Зина гремела кастрюлями. Дед Петрович, как всегда, сидел с газетой, хотя Ира подозревала, что он уже ничего не видит своими выцветшими глазами – просто держал по привычке.

– Доброе утро, – Ира села за стол напротив Мишки. Мальчик уплетал кашу, размазывая по лицу молоко.

– Доброго мало, – бабушка поставила перед ней тарелку с той же кашей. – Опять до ночи пропадала. Соседи видели, как ты в два часа ползла. Стыдно, Ирина, стыдно.

Обычно Ира огрызнулась бы, хлопнула дверью, ушла бы курить на крыльцо. Но сегодня она просто кивнула:

– Знаю, бабуль. Последний раз.

– Ага, последний, – бабушка фыркнула. – Сколько раз уже слышала.

– На этот раз правда, – Ира подняла глаза. – Я уеду в Москву.

Повисла тишина. Даже дед оторвался от газеты.

– Куда? – бабушка медленно опустилась на стул.

– В Москву. Там работа есть, деньги можно заработать нормальные. Мишке на учебу, на одежду, на…

– А сын? – голос бабушки дрогнул. – Мишку с собой заберешь?

Ира посмотрела на сына. Тот перестал есть и смотрел на нее широко распахнутыми глазами.

– Мам, ты уедешь? – губы его задрожали.

– Пока не могу тебя забрать, солнышко, – Ира протянула руку, взяла его ладошку в свою. – Сначала мне нужно найти работу, жилье, устроиться. А потом я за тобой вернусь. Или ты приедешь ко мне. Мы будем жить в Москве, я тебя в хорошую школу отдам, купим тебе компьютер, какой захочешь.

– Не надо мне компьютер, – Мишка всхлипнул. – Не уезжай.

Ира встала, обняла сына, прижала к себе. Сердце разрывалось на части.

– Я должна, – прошептала она. – Должна. Чтобы у тебя было будущее. Понимаешь?

Мишка не ответил, только крепче вцепился в ее свитер.

– Ты с ума сошла, – бабушка встала и отвернулась к окну. – В Москву, видите ли. Там тебя сожрут за милую душу. Ты же никто, ничего не умеешь. Вернешься через месяц, или того хуже – совсем пропадешь.

– Не пропаду, – в голосе Иры появилась сталь. – Я всё продумала. Есть объявления, ищут упаковщиц на склады, дают общежитие. Буду работать, копить деньги.

– Упаковщица, – дед хмыкнул. – За копейки ишачить будешь. Думаешь, там тебе рады? Приезжих там полстраны, все деньги заработать хотят.

– Значит, буду одной из них, – Ира отпустила Мишку, вытерла его слезы. – Слушай, Мишенька. Я буду звонить каждый день, хорошо? Каждый день. И деньги буду присылать. А через полгода, максимум год – мы будем вместе.

Мальчик кивнул, но слезы продолжали течь по щекам.

Следующие три дня Ира потратила на подготовку. Села за старый бабушкин компьютер, который дед когда-то выиграл в лотерею и так толком и не освоил. Интернет еле тянул, но Ира упрямо листала объявления о работе в Москве.

«Требуются упаковщицы. Предоставляем общежитие. Зарплата 35 000 рублей».

«Набираем сотрудников на склад. Без опыта. Проживание».

«Работа вахтовым методом. Девушки 18-30 лет».

Она записывала номера телефонов, звонила, представлялась. Кто-то грубо отшивал, кто-то обещал перезвонить и не перезванивал. Но один номер дал надежду – мужской голос сказал, что мест еще есть, приезжай, оформим.

– Когда сможешь выехать? – спросил он.

– Через три дня, – Ира сглотнула. – Нужно документы собрать, билет купить.

– Хорошо. Жду. Адрес запиши.

У Иры было отложено семь тысяч рублей – украдкой собирала по копейкам последние полгода. На билет до Москвы, на первое время. Она достала из тайника старую банку из-под печенья, пересчитала мятые купюры. Этого должно хватить.

Вечером третьего дня Ира собрала сумку. Вещей было немного: старые джинсы, пара футболок, свитер, куртка. Документы – паспорт, свидетельство о рождении Мишки, справка об образовании. Смешно – девять классов деревенской школы, вот и всё её образование.

– Мам, – Мишка стоял в дверях комнаты. Глаза красные – видно, плакал. – Ты точно вернешься?

Ира опустилась на корточки, обняла его.

– Клянусь. Клянусь тебе, Мишенька. Я вернусь, и мы будем жить вместе. Ты только веди себя хорошо, слушайся бабушку, учись в школе. Договорились?

– Договорились, – Мишка уткнулся ей в плечо.

Они так и сидели обнявшись, пока бабушка не позвала ужинать.

За столом молчали. Бабушка вздыхала, дед сопел, Мишка ковырял вилкой картошку. Ира ела, не чувствуя вкуса. Внутри все сжалось в тугой узел – страх, надежда, отчаяние перемешались в одно.

– Ты хоть понимаешь, на что идешь? – наконец спросила бабушка. – Москва – это не деревня. Там люди злые, все только о деньгах думают. Обманут, и не заметишь.

– Понимаю, – Ира отложила вилку. – Но здесь у нас нет будущего, бабуль. Никакого. Я могу всю жизнь на этом складе за копейки работать, а могу попробовать изменить всё. Я попробую.

– Дай Бог, – вздохнула бабушка. – Дай Бог тебе ума и силы.

Ночью Ира не спала. Лежала рядом с Мишкой, гладила его по волосам, слушала сопение. Страшно было до дрожи в руках. Но отступать нельзя.

Утром, когда рассвело, она встала, умылась, оделась. Последний взгляд в зеркало – худое лицо без косметики, волосы забранные в хвост, старая куртка. Но в глазах горела решимость.

– Поехали, – сказала она своему отражению.

На крыльце стояли бабушка, дед и Мишка. Мальчик плакал навзрыд. Ира крепко обняла его, вдохнула запах детского шампуня.

– Я люблю тебя больше всего на свете, – прошептала она. – Скоро мы будем вместе.

Такси – старая семерка местного таксиста Вити – уже ждало. Ира забросила сумку на заднее сиденье, обернулась в последний раз. Маленькая покосившаяся изба, огород с пожухлой ботвой, три самых родных человека на крыльце.

– Пока, – выдохнула она и села в машину.

Когда они выехали за околицу деревни, Ира не оглядывалась. Впереди была Москва. Впереди была новая жизнь.

Какой именно – она узнает очень скоро.

Глава 3. Прощание

Автобус до районного центра трясся по разбитой дороге два часа. Ира сидела у окна, прижав к себе потрепанную сумку, и смотрела, как мелькают за стеклом поля, перелески, редкие деревеньки. Каждый километр уносил ее дальше от Мишки, и от этого становилось тяжело дышать.

Телефон завибрировал. Сообщение от бабушки: «Мишка плачет. Позвони ему».

Ира набрала номер дрожащими пальцами.

– Мам? – всхлипывающий голос сына разорвал сердце на части.

– Солнышко мой, не плачь, – Ира сжала телефон так, что побелели костяшки. – Я совсем скоро вернусь за тобой. Потерпи немножко.

– Когда? – спросил Мишка сквозь слезы.

– Скоро. Очень скоро. Ты только учись хорошо, слушайся бабушку. Я буду звонить каждый день, обещаю.

Они проговорили до самого районного центра. Ира рассказывала про дорогу, про то, как будет в Москве, какой компьютер купит Мишке. Врала про светлое будущее, в которое сама пока не верила.

На автовокзале пахло выхлопными газами и дешевыми пирожками. Ира купила билет на ночной автобус до Москвы – самый дешевый вариант. Оставалось три часа ожидания. Она бродила между ларьками, разглядывала витрины магазинов, куда никогда не зайдет – слишком дорого.

В туалете автовокзала Ира переоделась. Надела самые приличные джинсы, чистую футболку, расчесала волосы. Посмотрела на себя в мутное зеркало над раковиной. Обычная деревенская девчонка, каких тысячи. Что она забыла в Москве?

«Стоп», – одернула себя Ира. – «Никакой жалости к себе. Вперед и только вперед».

Автобус отправлялся в десять вечера. Ира забралась на свое место у окна, устроила сумку на коленях. Рядом села полная женщина с огромной сумкой, от которой пахло чесноком и копченой колбасой.

– В Москву? – спросила соседка, устраиваясь поудобнее.

– Да, – коротко ответила Ира.

– Работать едешь?

– Угу.

– Ну-ну, – женщина покачала головой. – Город тяжелый. Я там у дочки живу, каждый месяц туда-сюда мотаюсь. Люди там злые, всё бегут куда-то, толкаются. Ты смотри, не потеряйся.

Ира промолчала, отвернулась к окну. Не хотелось разговаривать, хотелось просто сидеть и думать. Или не думать вообще.

Автобус тронулся. За окном поплыла ночная темнота, изредка разрезаемая огнями придорожных кафе и заправок. Большинство пассажиров задремали. Соседка захрапела, разложив свои необъятные формы на полтора сиденья.

Ира не спала. Смотрела в окно и прокручивала в голове план. Приедет на автовокзал, найдет метро, доедет до нужной станции, найдет адрес. У нее записано всё на листочке – маршрут, адрес, телефон работодателя. Она справится. Должна справиться.

Телефон снова завибрировал. Фотография от бабушки: Мишка спит, обнимая старого плюшевого мишку, которого Ира подарила ему на пятилетие. Слезы навернулись на глаза. Ира торопливо стерла их, написала: «Люблю вас. Спокойной ночи».

Под утро она задремала, качаясь на ухабах. Снилось что-то тревожное, путаное. Она бежала за Мишкой, но не могла догнать, он убегал всё дальше и дальше…

– Девушка, Москва! – соседка растолкала ее. – Вставай, приехали.

Ира открыла глаза. За окном серое утро, бетонные дома, многополосные дороги. Москва.

Выйдя из автобуса, она на секунду растерялась. Вокруг кипела жизнь: люди бежали куда-то, таща за собой чемоданы, орали водители маршруток, гудели машины. Воздух был тяжелым, пропитанным выхлопами и асфальтом.

– Такси! Такси! – к ней подскочил мужик в кожаной куртке. – Куда везти?

– Не надо, – Ира отшатнулась, крепче сжимая сумку. – Сама доеду.

В метро было еще страшнее. Эскалатор уходил вниз в темноту, и Ира впервые в жизни ехала на нем. Цеплялась за поручень, боясь упасть. Внизу – гул, толпы людей, указатели, от которых рябит в глазах.

Она достала листочек с записями. «Станция “Кантемировская”». Нашла на схеме, купила карту. Ехала, зажатая между чужими людьми, которые пахли парфюмом, потом и утренним кофе. Никто не улыбался. Все смотрели в телефоны или в одну точку.

«Это Москва», – думала Ира. – «Здесь мне предстоит жить».

На выходе из метро она снова достала адрес. Промзона, складской комплекс. Спросила у прохожих, как пройти. Мужик в спецовке махнул рукой: «Вон там, за гаражами, увидишь».

Шла минут двадцать. Мимо гаражей, мимо разбитых дорог, мимо помоек. Наконец увидела – высокий забор с колючей проволокой, ворота, вахта.

– Вы по какому вопросу? – охранник смотрел на нее недоброжелательно.

– Я по объявлению, на работу, – Ира протянула листочек с записанным номером телефона. – Вот, звонила, сказали приезжать.

Охранник покосился на нее, взял телефон, куда-то позвонил. Поговорил, положил трубку.

– Проходи. Второй корпус, кабинет кадров.

Территория была огромной. Серые здания, грузовики, погрузчики, снующие люди в спецодежде. Пахло пластиком и машинным маслом. Ира нашла второй корпус, поднялась на второй этаж. Кабинет кадров – дверь с облупившейся табличкой.

Постучала.

– Входи! – крикнули изнутри.

За столом сидела женщина лет сорока пяти, в мятой блузке, с усталым лицом. Она оглядела Иру с головы до ног.

– Ты по объявлению?

– Да.

– Паспорт давай.

Ира протянула документ дрожащими руками. Женщина полистала его, записала что-то в журнал.

– Работала где-нибудь?

– Нет, я из деревни, – призналась Ира. – Но я быстро учусь, буду стараться.

– Ага, – женщина усмехнулась. – Все стараются первую неделю. Потом сбегают. Ладно, бери. Завтра выходишь на смену, с восьми до восьми. Обед полчаса. Зарплата тридцать пять тысяч, раз в месяц. Общежитие – три тысячи за койко-место. Понятно?

– Понятно, – Ира кивнула.

– Вот договор, подпиши здесь и здесь. Общагу покажет Света, она староста. Вещи клади в тумбочку, за сохранность не отвечаем. Не опаздывай, штраф за опоздание – тысяча рублей. Всё, свободна.

Ира взяла подписанный договор и вышла в коридор. Голова кружилась. Всё произошло так быстро – ни вопросов, ни нормальной проверки документов. Взяли, как есть.

Света, девушка лет тридцати с крашеными волосами и усталыми глазами, встретила ее у входа.

– Новенькая? Пошли, покажу хату.

Общежитие находилось тут же на территории – двухэтажное здание с облупившейся штукатуркой. Внутри пахло сыростью и дешевой едой. Света повела Иру на второй этаж.

– Вот твоя комната. Вас тут шестеро. Место вон то, у окна. Туалет и душ в конце коридора, очередь по утрам, так что вставай пораньше. Кухня на первом этаже, но горячую плиту после десяти не включай – сторож ругается.

Комната была маленькой, с облупившимися обоями и шестью железными кроватями. На некоторых спали девушки – сменные работали. Пахло потом, дешевым парфюмом и едой.

– Вот твоя тумбочка, – Света ткнула пальцем в потрепанную тумбу. – Запирай на замок, мало ли что. Тут народ разный.

– Спасибо, – выдохнула Ира.

Когда Света ушла, Ира опустилась на жесткий матрас. Вокруг – чужие вещи, чужие запахи, чужая жизнь. Но это её место теперь. Её новый дом.

Она достала телефон, написала бабушке: «Приехала. Устроилась на работу. Всё хорошо».

Врала, конечно. Хорошего тут было мало. Но Ира сжала кулаки и прошептала себе:

– Ты справишься. Ты должна справиться. Ради Мишки.

За окном шумела Москва – огромная, равнодушная, жестокая. Но где-то в этом городе были деньги и возможности. Нужно было просто их найти.

Ира легла на кровать, не раздеваясь, и закрыла глаза. Впереди была первая смена, первая зарплата, первый шаг к новой жизни.

К той жизни, где её сын будет счастлив.

Глава 4. Москва встречает

Будильник зазвонил в шесть утра. Ира открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Чужой потолок, чужие звуки, чужой запах. Потом вспомнила – Москва, общежитие, работа.

– Вставай, новенькая, – послышался хриплый голос. – Через полчаса уже очередь в душ не протолкнешься.

Ира села на кровати. В комнате уже проснулись три девушки. Одна, худая брюнетка лет двадцати пяти, натягивала спортивные штаны. Вторая, полная, с вчерашней укладкой на голове, рылась в тумбочке. Третья, совсем молодая, года на вид семнадцать, красила ресницы перед маленьким зеркальцем.

– Я Лена, – представилась брюнетка. – Работаю тут уже полгода. Ты на упаковку?

– Да, – Ира встала, потянулась. Всё тело затекло после жесткой кровати. – Ира.

– Ну, удачи тебе. Первая смена самая тяжелая. Руки отвалятся к обеду, но ничего, привыкнешь.

Ира схватила полотенце и побежала в душ. В коридоре уже стояла очередь из пяти человек. Девушки зевали, кутались в халаты, переминались с ноги на ногу.

– Ты последняя, – сказала одна из них, кивнув Ире. – Жди.

Ждала двадцать минут. Когда наконец зашла в душевую, воды почти не осталось – едва теплая струйка. Но Ира не жаловалась. Помылась за три минуты, оделась в чистую футболку и джинсы.

В семь тридцать все работники упаковочного цеха собрались у проходной. Человек тридцать, в основном женщины – от совсем молодых до пожилых. Мужчин было трое, все курили в стороне.

– Слушай сюда, – начальник цеха, мужик лет пятидесяти с пивным животом и злыми глазами, обвел взглядом толпу. – Сегодня большая партия, нужно упаковать пять тысяч единиц. Кто не справится – лишаю премии. Работаем до последнего. Перекуры по пять минут каждые два часа. Всё, по местам!

Цех встретил Иру гулом конвейера, лязгом металла и удушающим запахом пластика. Огромное помещение с низким потолком, где под неоновыми лампами двигалась лента, а вдоль нее стояли работники.

– Вот твое место, – Лена подвела Иру к середине конвейера. – Берешь коробку, кладешь внутрь товар, заклеиваешь скотчем, ставишь на ленту. Всё просто. Главное – не отставай. Конвейер не ждет.

Товар шел нескончаемым потоком – пластиковые контейнеры для еды. Ира взяла первую коробку, положила туда три контейнера, замотала скотчем. Поставила на ленту. Взяла следующую коробку.

Первый час был терпимым. Ира входила в ритм, привыкала к движениям. Вокруг работали молча – гул конвейера заглушал любые разговоры.

Второй час руки начали болеть. Пальцы затекали от однообразных движений, спина ныла от постоянного наклона. Ира выпрямилась, потянулась – но конвейер не остановился. Коробки ехали дальше. Где-то впереди начальник орал на работницу, которая не успевала.

К обеду Ира едва держалась на ногах. Когда объявили перерыв, она опустилась на ящик и обхватила голову руками. Всё тело болело, руки дрожали, перед глазами плыло.

– Держи, – Лена протянула ей бутылку воды. – Пей. И вот, бутерброд. Первый день всегда так. Потом легче.

– Спасибо, – Ира жадно выпила воды. Бутерброд – черствый хлеб с дешевой колбасой – показался деликатесом.

– Откуда ты? – спросила Лена, присаживаясь рядом.

– Из деревни. Красный Луг, это в Тверской области.

– Ясно. Я из Воронежа. Тоже сбежала сюда два года назад. Думала, в Москве заработаю, жизнь наладится. А в итоге пашу на складе за копейки.

– Но ведь тридцать пять тысяч – это много, – Ира посмотрела на нее. – У нас в деревне и пятнадцати не заработать.

– Много? – Лена усмехнулась. – Для Москвы это гроши. Минус три тысячи за общагу, минус еда, минус проезд – остается ничего. Я вот уже полгода коплю на съемную комнату. Но всё время что-то вылезает – то зуб заболел, то телефон сломался.

Ира промолчала. Тридцать пять тысяч минус три – тридцать две. Если отсылать Мишке десять, остается двадцать две на еду и остальное. Можно прожить. И даже отложить немного.

Вторая половина смены была хуже первой. Руки отказывались слушаться, пальцы кровоточили от порезов скотчем. Ира работала на автомате, думая только о том, когда же закончится эта пытка.

В восемь вечера смена завершилась. Ира еле доплелась до общежития, поднялась в комнату и рухнула на кровать, не раздеваясь. Всё тело было одной сплошной болью.

Телефон завибрировал. Видеозвонок от Мишки.

Ира заставила себя сесть, причесала пальцами волосы, улыбнулась и приняла вызов.