Шепот

Антоша Белый

Шепот

Ветер, словно одержимый демон, терзал дом своими ледяными когтями, завывая погребальную песнь в переплетении голых ветвей, что тянулись к чернильному небу, словно костлявые руки мертвецов, молящие о спасении. Дом, словно проклятый замок, возвышался на холме, одинокий и мрачный, как древний саркофаг, забытый богами и людьми. Его стены, некогда горделивые, теперь зияли трещинами, словно шрамами на измученном лице вечности, а окна, черные и пустые, казались бездонными глазницами черепа, смотрящими в ледяную пустоту. Это был дом, который обходили стороной, словно чумной барак, о котором шептали с ужасом, как о вратах в преисподнюю, – дом, где танцевали призраки.

Я всегда был непоколебимым циником, кремневым осколком, что не боялся искр. Истории о призраках, полтергейстах и проклятиях казались мне лишь баснями для трусов, призванными сковать сердце ледяным страхом. Но этот дом… он манил меня, словно запретный плод, словно сирена, заманивающая моряка в пучину. Возможно, это было болезненное любопытство, возможно, дерзкое желание доказать свою неуязвимость, словно бросить вызов самой смерти. Или, быть может, какая-то темная сила, пульсирующая из его прогнивших недр, звала меня, словно отдаленный зов крови.

Я купил его за гроши, словно украл у самой судьбы. Местные риелторы, бледные, как тени, и дрожащие, как осенние листья, лишь пожимали плечами, словно отрекались от меня, когда я настаивал на сделке. «Вы уверены, молодой человек?» – проскрипел один из них, его голос – похоронный звон. «Там… там обитает мрак». Я лишь усмехнулся, как безумец, глядящий в бездну.

Первые дни прошли в гробовой тишине, словно в преддверии бури. Я бродил по пустым комнатам, вдыхая лишь затхлый запах пыли и небытия, словно бродил по склепу. Мебель, укрытая белыми саванами, казалась призрачными силуэтами ушедших эпох, тенями, застывшими во времени. Скрипучие половицы стонали под ногами, словно кости, жалующиеся на свою участь, шорохи в стенах напоминали дыхание самой смерти, но я упрямо списывал все на ветхость здания и игру воображения, словно пытался обмануть свою судьбу. Но с каждой ночью что-то менялось, атмосфера сгущалась, как предрассветный туман.

Сначала это были лишь призрачные оттенки звуков. Едва уловимый шепот, словно змеиный свист, доносился из-за стен, но стоило прислушаться, как он растворялся в тишине, словно дым. Затем – легкие прикосновения, будто ледяное дыхание касалось моей щеки, когда я проходил мимо зеркала, словно чья-то невидимая рука тянулась ко мне из потустороннего мира. Сон покинул меня, словно испуганная птица, и я просыпался в холодном поту от ощущения чьего-то пристального взгляда, словно на меня смотрели из самой тьмы.

Однажды ночью, среди мертвенного безмолвия, комнату пронзил ледяной холод, будто дыхание могилы. Одеяло было сброшено на пол, словно с тела мертвеца, а в лунном свете, словно кинжал, пронзившем тьму, я увидел тень. Высокая и тощая, она изгибалась, словно сломанная кукла, с неестественно длинными конечностями, тянущимися ко мне, как щупальца кошмара. Я замер, парализованный ужасом, сердце колотилось в груди, словно пойманная птица, готовая вырваться на свободу. Тень медленно повернулась ко мне, и я увидел… нечто. Пустоту, черную как сама смерть, там, где должны были быть глаза, словно зияющую пропасть, готовую поглотить мою душу.

С этого момента страх, словно голодный зверь, вцепился в меня своими когтями и стал моим неразлучным спутником. Я пытался убедить себя, что это лишь игра воспаленного воображения, мрачные галлюцинации, порожденные стрессом, словно пытался бежать от своей тени. Но звуки становились все громче, словно предсмертные крики, прикосновения – все настойчивее, будто ледяные пальцы мертвецов тянулись ко мне из могилы. Двери распахивались и захлопывались сами по себе, словно их открывал невидимый слуга, предметы перелетали с места на место, танцуя зловещий танец, а по ночам я слышал плач, тихий, скорбный плач, словно эхо потерянных душ, доносившийся из самых глубин дома, из самой бездны.