Хроники будущего. Что же нас ждет…?

– Уложите отдельно этот плащ и одеяло, – приказала Альда служанкам, – и можете быть свободны.

   Подошедший отец одобрительно осмотрел аккуратно собранные вещи и взял в руки дейру.

– Ты действительно хочешь забрать инструмент? – спросил он у дочери. – Я помню, что тебя учили на нем играть, но ты никогда не играла на нем сама.

– Пусть будет, – ответила Альда. – Он легкий и много места не занимает. Может и мне когда сгодится, а если нет, то будет память о маме.

   Барон кивнул и положил дейру обратно.

– Бран очень просил взять его с собой, – сказал он дочери, – но я, конечно, отказал.

   Бран был их старым слугой, которого Альда помнила еще в качестве своей няньки.

– Куда ему, – отозвалась она. – Он-то и ходит еле-еле. И мерзнет постоянно, а дело идет к холодам. Только заболеет в дороге да помрет. Я все собрала, отец.

– А как сама? – спросил барон, обнимая дочь. – Выдержишь?

– До сих пор не верится, что придется все отдавать чужим людям и куда-то бежать, – она передернула плечами и крепче прижалась к отцу. – Но ты за меня не бойся, я выдержу.

   А на следующий день к ним приехали уже не гости, а хозяева, и привычный мир рухнул, разлетевшись вдребезги. Приехавших было шестеро: уже знакомый им чиновник магистрата Ставр Кроне с тремя стражниками, жрец и молодой здоровенный парень с простым грубым лицом. Кроне зачитал указ, согласно которому баронство Буше передается присутствующему здесь шевалье Роншару, а бывшему барону, а ныне шевалье Рону Буше надлежит вместе с дочерью немедленно покинуть замок.

– Мы можем забрать с собой свои вещи и лошадей? – обратился Рон к новому барону.

– Да, конечно, – ответил тот, отводя взгляд.

   Было видно, что ему совестно выставлять прежнего хозяина из замка, да еще с молодой красивой девушкой.

– Одну минуту, шевалье, – обратился к Рону Кроне. – Можно узнать, куда вы собираетесь направиться дальше? Я должен написать вам подорожную.

– Я сейчас затрудняюсь ответить, – сказал ему отец. – Скорее всего, мы направимся в Лазони, где у меня должны жить родственники по линии старшего брата. Но это еще не окончательно.

– Тогда я просто напишу подорожную, не указывая цели путешествия, – подвел итог Кроне и быстро оформил необходимую бумагу, вписав их имена в заранее подготовленный документ. Отец поблагодарил и забрал бумагу, и они с дочерью пошли забирать вещи.

   Чиновник собрал во дворе семерых солдат баронства Буше, и жрец принял у них клятву верности новому господину.

   Конюх вывел уже оседланных лошадей Рона и Альды и оказал последнюю услугу своему бывшему хозяину, закрепив на них принесенные вещи.

– Послушайте, барон, – окликнул отец здоровяка, который даже не сразу с непривычки отреагировал на новое для него обращение. – В моем бывшем кабинете на столе лежат восемнадцать монет серебром. Это вся на сегодняшний день казна баронства. Я помню правила. Владейте этим имением и будьте счастливы. Прощайте.

– Прощайте и вы, – ответил новый барон, – и не держите на меня зла.

– За что? – искренне удивился отец. – Вы здесь совершенно ни при чем. Баронство отобрано приказом герцога за нарушение чести семейством Буше. А кто будет новым хозяином, вы или кто-то другой, какая разница?

   Отец с дочерью сели на лошадей, последний раз окинули взглядом уже чужой дом и выехали в услужливо распахнутые стражником ворота.

– Давай поспешим, – сказал отец, с тревогой глядя на собирающиеся тучи. – Надо до дождя добраться до сторожки и устроить лошадей. Переночуем там, заодно решим, что будем делать дальше.

   Они успели до дождя доехать до лесной сторожки, перенести в нее вещи и укрыть лошадей попонами, которые в скатанном виде крепились позади седел. Лошадей привязали прямо напротив небольшого оконца, чтобы имелась возможность за ними присмотреть, не выходя из дома. Где-то через полчаса, после того как они закончили все дела, зарядил мелкий противный дождь.

– Нам повезло, что до настоящих холодов еще больше месяца, – сказал отец. – Завтра с утра должна быть хорошая погода. А дождь мы переждем здесь, здесь и заночуем. Времени до утра у нас с тобой много, и его надо потратить с толком. Во-первых, надо уложить вещи так, чтобы все необходимое было под руками, оружие в первую очередь. Ты у нас хорошо умеешь метать кинжалы, поэтому к тому, который уже висит на поясе, добавишь еще два, но так, чтобы их прикрывала куртка. Жаль, что я в свое время не дал тебе заниматься с мечом, но ты с ним все равно не будешь соперницей взрослому мужчине. К умению нужно приложить силу. Возьми кошель и тоже закрепи на поясе. Там медь и немного серебра. Плохо, что ты совершенно не знаешь жизнь. Тебе придется многому научиться. Сколько стоит ночлег на постоялом дворе, обед, вещи, которые продают в лавках. Кому можно доверять, а от кого лучше держаться подальше. Старайся все подмечать, а если что непонятно, то спрашивай, когда мы одни. Возьми этот мешочек и пришей где-нибудь к одежде с внутренней стороны, чтобы не бросалось в глаза. Там с десяток алмазов, которые я отложил в запас. Остальные обратим в золото в первом же крупном городе.

– А зачем нам сейчас столько денег, отец? Не проще ли продать камни тогда, когда в этом будет необходимость?

– Если со мной все будет в порядке, то проще. Но в пути всякое может случиться, а идти с этими камнями к ювелирам самой… Разденут и разуют, если вообще отпустят живой. С золотом тебе будет не в пример легче. Да и не всегда можно найти ювелира, который даст за камни хорошую цену.

   Некоторое время они молча укладывали вещи.

– Смотри, – сказал отец, когда закончили с вещами. – Это армейский арбалет. Из своего лука ты вполне сможешь завалить разбойника, если на нем нет брони, но даже кольчуга для него уже непосильное препятствие, особенно в руках слабой девушки, поэтому если придется стрелять, то целься в голову или в ноги. А вот этот красавец прошибет с небольшого расстояния даже кованый панцирь. Правда, для тебя он тяжеловат, да и взводится долго, но если будем держать на взводе, то сможем за два удара сердца избавиться от двух противников. Тетива, конечно, со временем ослабнет, но нам нужно, чтобы они продержались всего декаду. Взводятся вот этим рычагом. Потом потренируешься. Вот так в канавку ложится болт и крепится скобой. Все, теперь можно стрелять.

   Разобравшись с оружием, барон застелил на лавки сложенные в несколько раз одеяла.

– Сейчас еще тепло, чтобы накрываться, а так будет мягче, – пояснил он. – Ложись и отдыхай впрок, в пути не всегда выпадает такая возможность. Вот и давай с тобой отдохнем, а заодно и поговорим о том, что будем делать дальше.

   Альда послушно легла, положив под голову сумку с платьями, и задала вопрос, который уже давно вертелся у нее на языке:

– Ты серьезно говорил тому чиновнику, что собираешься искать родственников брата?

– Нет, конечно. Мы с братом никогда не были особенно близки, да и не виделись больше двадцати лет. Даже если он еще жив, а он старше меня на семь лет, делать на там нечего. Я не искал встречи с родственниками во время своего благополучия, искать ее сейчас будет жестом отчаяния. Уж лучше тогда принять приглашение баронессы Лоран. Но у меня есть мысли получше. Отсюда нам надо уходить в любом случае. Настоящих друзей у меня здесь нет, а те, кого я могу ими назвать с некоторой натяжкой, участвовали в мятеже и, как и мы, потеряют свои имения. А вот враги по закону подлости останутся. Люди в своем большинстве ничем не отличаются от волков. Они безропотно готовы терпеть тиранию сильного, но если волею судьбы человек падет до их собственного положения или ниже, будут рвать его зубами в клочья. Одним словом, нам надо уйти подальше от тех мест, где хорошо знают семью Буше.

– И куда же ты думаешь идти?

– Думаю, что нам с тобой лучше всего двинуться в Ордаг.

   Ответ отца удивил Альду, и она некоторое время обдумывала услышанное.

– Я вижу, что тебе непонятны мои слова, – сказал отец. – Как ты думаешь, за счет чего нам теперь жить? Нам с тобой придется начинать все сначала. Единственное, что у нас есть, это благородство рода и небольшой начальный капитал. И твоя красота, которая позволит тебе выбрать мужа с положением и приятной внешностью. Я буду давать уроки фехтования и начну потихоньку обрастать связями среди состоятельных горожан и офицеров. Это единственное, что я хорошо умею делать. Для этого нам нужно устроиться в большом городе, где я всегда смогу набрать учеников. Мы с тобой можем поехать на север, в один из торговых городов на побережье, или в Ордаг. Я не хочу жить на побережье. Там хорошо летом, но в остальное время слишком ветрено и сыро, а эта погода уже не для меня. Я думаю, что столица провинции будет во многом лучше. А если все-таки разразится война с Сотхемом, переедем в столицу к королю. Поэтому не будем сразу покупать дом, а снимем где-нибудь жилье и осмотримся. Мы с тобой, дочь, еще поборемся за место под солнцем. А теперь, пока еще светло, мне надо поспать. Ночью придется спать вполглаза из-за лошадей. Хотя волки еще не оголодали, но всякое может быть, а лишиться коней – это последнее, что нам сейчас нужно.

   Альда долго лежала, прислушиваясь к мерному дыханию отца, и незаметно для себя задремала. Ночью она несколько раз просыпалась от ржания лошадей и от того, что отец выходил прогонять какого-то зверя, кружившего возле сторожки. Окончательно девушка проснулась, когда стало светать. Вчера она была придавлена свалившимся на них несчастьем. Его давно ждали, но от этого не было легче. Сейчас в тишине заброшенной сторожки она внезапно отчетливо поняла, что прежней жизни больше нет и никогда не будет. А что будет – зависит от ее отца и благосклонности Ньоры. К своему удивлению, девушка осознала, что ничуть не боится и готова вместе с отцом драться за свое будущее. Придется многое узнать и многому научиться? Что же, значит, она узнает и научится! Слабой или глупой она себя не считала. Придется терпеть лишения и подвергаться опасностям? Ну и пусть! Ради счастья стоило потерпеть и побороться! А счастье в ее понимании – это большой богатый дом и сильный любящий муж рядом. Что еще нужно женщине, которой боги и так дали так много всего, чем обделены другие: благородство, красота и здоровье. Поэтому новый день она встретила совершенно спокойно.

Глава 2

   Проснувшись утром, первым делом скатали влажные попоны, а коней вытерли насухо. Дождь закончился еще до полуночи, и теперь проглянувшее солнце быстро сушило землю. Лошадям дали поесть овса, скормив им половину того небольшого запаса, который прихватили из замка.

– Надо бы их попоить, – сказал отец, – но придется это сделать позже. Все видели, что мы отправились в сторону Паршина, вот пусть и дальше так думают. Нам же надо в противоположную сторону. Сейчас проедем несколько лер лесом, чтобы объехать замок, а потом возле моста выедем на дорогу. Там заодно напоим лошадей, а сами позавтракаем позднее. В направлении Колина* должен быть придорожный трактир, там и поедим.

   (* Колин – ближайший к баронству Буше город)

   Так и сделали. Солнце уже хорошо пригрело, и от ночной сырости не осталось и следа. Ехать на Бри по редкому сосновому лесу было бы очень приятно, если бы не начавшее донимать Альду чувство голода. Она не привыкла к длительному воздержанию в пище, а последний раз нормально поела еще тем утром в замке. Вечером в сторожке девушка нехотя сжевала черствую лепешку и теперь пыталась вспомнить, есть ли в сумке что-нибудь съедобное, что можно съесть без готовки.

– О чем задумалась? – спросил отец.

   Ответом ему было громкое урчание в животе дочери.

– Это не я, – Альда припала к шее лошади, чтобы скрыть смущение. – Это оно само.

– Ну извини, – расхохотался отец. – Виноват. Я думал вчера поохотиться, но не принял в расчет дождь. Да и вытурили нас из замка слишком рано. У меня еще осталось две лепешки, но лучше потерпеть до трактира.

– А я свою съела еще вчера, – призналась Альда, – а в седельных сумках только крупа, соль и специи.

– Давай прибавим ходу, – предложил отец. – Вон уже видна дорога.

   Они выехали на дорогу и поехали заметно быстрее. Примерно через полчаса дорога вывела их на тракт, который отличался от нее только большей шириной и разбитостью. Здесь уже начали попадаться экипажи и всадники, несколько раз они обгоняли крестьянские обозы и отдельные повозки. Живот Альды распелся не на шутку, и она с красными от стыда щеками украдкой посматривала на проезжающих.

– Выше нос, девочка! – сказал он, поняв причину ее смущения. – В дороге это обычное дело, да и не слышит тебя никто за шумом.

   Вскоре у дороги показалось большое двухэтажное здание трактира. Отец и дочь спешились у коновязи и отдали повод слуге. Буше прихватил с собой сумку с серебром и распорядился покормить лошадей.

   В большом трапезном зале трактира по утреннему времени было почти пусто. Они сели за один из столов, к которому сразу же подбежал слуга.

– Еды мне и дочери, – сказал отец. – Вина не надо: не люблю пить по утрам. У вас молоко есть?

– Есть, – ответил слуга, немного ошарашенный таким заказом.

– Тогда давай молока. И быстрее, не видишь, что ли, что юная госпожа умирает от голода? Одна нога здесь, другая там.

   Уже через несколько минут они с удовольствием пили теплое парное молоко, наливая его в глиняные кружки из высокого кувшина. Не успели справиться с молоком, как слуга принес два блюда с жареным мясом и тушеными овощами. Отдельно горкой лежал нарезанный свежеиспеченный хлеб.

– Хороший трактир, – одобрил отец, переключаясь с молока на мясо. – И обслуживание тоже на уровне.

   Как ни старалась Альда есть понемногу, она все равно объелась. Живот утихомирился, но стало трудно дышать.

   "Как же я в таком состоянии заберусь на Бри?" – в панике подумала девушка.

   Словно заметив ее состояние, отец распустил пояс и жестом подозвал слугу.

– Нам с дочерью требуется отдохнуть. У вас есть комната с двумя кроватями?

– Вам на весь день, ваша милость? Там кровати широкие, может, хватит одной?

– Сказано же, что я с дочерью, – недовольно сказал отец. – Комната нужна только до обеда. Отобедаем у вас и двинемся дальше.

   Слуга получил серебряную монету и принес на сдачу жменю меди, которую Альда ссыпала в свой кошелек, после чего повел господ на второй этаж в небольшую, но чистую комнату с двумя кроватями.

– Давай отдохнем, дочь, – сказал отец, стаскивая камзол и сапоги. – После обеда будем ехать до самого города уже без остановок.

   Обед был точной копией завтрака, но такого аппетита уже не было, так что ели умеренно. Расплачивалась на этот раз Альда, отсчитав указанное количество монет и по совету отца добавив еще одну рассыпавшемуся в благодарности слуге.

   Дорога до Колина ничем не запомнилась. К городу подъехали к вечеру, когда солнце уже начало прятаться за горизонт.

– Скажи, служивый, – спросил отец стражника на воротах, – как нам найти постоялый двор поприличнее?

– Так, ваша милость, езжайте прямо по улице до площади. А там сразу два постоялых двора, и оба неплохие.

   Довольный страж получил монетку, а Буше, торопя лошадей, поспешили дотемна добраться до места и устроиться на постой.

   Утром Альда проснулась от боли. Болело все: ноги, ягодицы и поясница. Она часто устраивала конные прогулки, но они редко длились больше двух часов. Вчера девушка перебрала привычную норму раз в пять. С трудом встав с кровати и одевшись, она спустилась к завтраку, ругаясь про себя так, что заслушался бы их бывший конюх. Отец встал раньше и ждал дочь за столом, заставленным блюдами и напитками.

– Что это за развалина? – насмешливо прищурился он на ковыляющую к столу дочь. – И как ты в таком состоянии думаешь продолжать путь? Придется, видимо, здесь на денек задержаться.

   Он начал насыщаться раньше и закончил завтрак, когда дочь еще вовсю работала челюстями.

– Ты все-таки не переедай, – сказал он, заметив, с какой скоростью исчезает содержимое блюд. – Верхом ты ехать не сможешь, но ювелиров навестить надо. Возьмем экипаж.

   Сиденья в экипаже оказались мягкими, но все равно при толчках было очень больно, а трясло немилосердно. Но все когда-нибудь заканчивается, закончилась и эта пытка, когда они доехали до квартала ювелиров и остановились.

– Подождите нас, милейший, – приказал отец кучеру, подавая дочери руку, в которую та сразу вцепилась. – Альда, ну нельзя же так! Надо учиться терпеть боль. Это полезное умение, и в жизни еще не раз пригодится.

   Девушка собралась с силами, оперлась на руку отца, и они почти нормально вошли в ближайшую ювелирную лавку.

– Чем могу быть полезен господам? – спросил пожилой, солидный ювелир, поднявшийся со стоявшего за прилавком стула.

– Мне нужно продать этот камень, – надменно сказал Буше, положив на прилавок один из алмазов.

   Ювелир взял камень, внимательно посмотрел его на свет лампы и назвал свою цену:

– Тридцать золотых.

– Я, кажется, по ошибке попал не в ту ювелирную лавку, верните камень!

– Сорок.

– Пятьдесят и ни монетой меньше!

– Сорок пять.

– Все, мы уходим.

– Ладно, будь по-вашему, – недовольно согласился ювелир, но Альда заметила в его глазах радость.

– Он на нас здорово нажился, – сказала она, когда они вышли из лавки.

– Да понял я, – ответил отец. – Кто же знал, что эти камни столько стоят! Не мог я отказаться от своих слов. Впредь будем умнее.

   Они зашли еще в несколько лавок и продали десять камней, получив за них семьсот золотых.

– На эти деньги можно купить хороший особняк, – сказал довольный отец, когда экипаж развернулся, и они отправились обратно, – и еще, скорее всего, не все потратим. А серебро теперь можно не трогать. – Он увидел, что извозчик внимательно прислушивается к разговору, и добавил специально для него: – Сегодня же и рассчитаемся за дом.

   И в ответ на недоумевающий взгляд дочери показал ей глазами на извозчика. Расплатившись за экипаж, отец дождался, пока они остались одни, и выругался.

– Что-то я совсем распустил язык, – в сердцах сказал он. – Теперь по-хорошему надо съезжать с постоялого двора и побыстрее покинуть город, но ты еще не сможешь забраться на лошадь, да и не успеем мы убраться из города до закрытия ворот. Придется принять меры предосторожности и спать эту ночь вполглаза.

   Они наскоро поужинали и укрылись в своей комнате. Осмотрев окна, отец одобрительно хмыкнул. Затем он осмотрел дверь и подвел итог:

– Через окна никто пройти не сможет. Там очень надежные решетки. Если задернем занавески, то и выстрелить не получится. Щеколда на двери очень надежная. Дверь к косяку прилегает плотно, так что кинжалом ее поддеть не получится. Но вот сама дверь очень хлипкая, и если нападение все-таки будет, то только оттуда. Нам главное – не остаться в темноте. Мы станем совершенно беззащитными, а эти парни, наоборот, к такому бою привычны. Старый я дурак! Если это те, о ком я думаю, то они уже знают и что мы с тобой продавали, и сумму выручки. Значит, будем действовать так. Мою кровать поставим к двери. Если ее вынесут, то замешкаются перед кроватью и позволят завалить хотя бы двоих. Стол перевернем и за ним на пол поставим лампу. Для нас будет полумрак, так что можно будет и стрелять, и метать ножи. Если нам не повезет, и нападение все-таки будет, переворачиваем и твою кровать. Ты за ней укроешься и будешь работать арбалетами и ножами, а я с мечом встану сбоку от косяка и буду рубить всех, кого не удастся завалить тебе. Главное – сама меня не подстрели.

   Объяснив дочери диспозицию, отец взялся за дело. Стянул со своей кровати тюфяк с одеялом и подтащил ее к уже закрытой и на щеколду двери, перевернул стол и укрыл за ним лампу. Под конец он зарядил оба арбалета и положил их у кровати Альды.

– Приготовь кинжалы и свой лук, – сказал он дочери. – Может быть, на злоумышленниках не будет доспехов, тогда от твоих стрел будет больше пользы, чем от ножей.

   Постелив тюфяк на пол, Буше улегся на него, положив рядом обнаженный меч. Странно, но Альда не чувствовала страха, только возбуждение, но через какое-то время прошло и оно. Она даже задремала и пропустила момент, когда все началось.

– Альда! – голос отца вырвал ее из сна. – Они пришли! Скорее убирай свой тюфяк!

   Она быстро убрала постель, и они вдвоем перевернули кровать, стараясь производить как можно меньше шума. Оба арбалета она положила поверх кровати, а три кинжала воткнула в пол перед собой. С правого боку находился колчан со стрелами, чтобы их можно было выхватывать не глядя. Отец с мечом встал у двери так, чтобы не мешать ей стрелять и самому не попасть под удар. За дверью слышался какой-то шум. Вначале девушке был непонятен смысл звуков, но потом она догадалась, что это прорезают щель в мягкой древесине двери, чтобы кинжалом поднять щеколду. Когда в образовавшуюся щель просунулся конец длинного кинжала, отец изо всех сил ударил по нему мечом, и раздавшийся вопль показал, что один из злоумышленников серьезно ранен. Пока отец извлекал застрявший в полу клинок, кто-то быстрым движением кинжала сбросил щеколду. Это послужило сигналом к нападению. Кто-то рывком распахнул дверь и бросился вперед. Не увидев кровати, он об нее споткнулся и попал под меч бывшего барона. Сунувшийся следом детина завалился назад, поймав грудью арбалетный болт. Отпихнув его в сторону, на кровать вскочили сразу двое. Одному отец подрубил ноги, и тот с воем упал внутрь комнаты, а другого уложила Альда, разрядив в него второй арбалет. В следующий момент в дверь протиснулись сразу несколько человек, оттеснив вглубь комнаты отчаянно отбивающегося отца. Альда быстро метнула кинжалы, и трое злоумышленников упали на пол, а отец смог достать мечом оставшегося на ногах противника. В следующее мгновение что-то лязгнуло, и Буше с руганью метнулся вглубь комнаты.

– Альда, у них арбалетчик! – крикнул он дочери.

   Она была готова, и когда во мраке дверного проема показалось усатое, перекошенное злобной гримасой лицо, вогнала стрелу прямо в оскалившийся рот. Тело стрелка упало в коридор, грохнулся на пол выроненный им арбалет, и наступила тишина.

   Лет пять назад Альда подслушала разговор двух воинов отца. Молодой спросил ветерана, легко ли убить в первый раз. На это ветеран ответил, что в горячке боя, когда решается, кому жить, а кому умереть, убить врага легко, надо лишь суметь до него дотянуться. Вот потом, когда утихнет боевая ярость, человека часто начинает трясти от содеянного. Сегодня она впервые убила шесть человек, но ее не трясло, и никаких угрызений совести она не испытывала. Эти люди пришли сюда убить ее и ее отца и ограбить. Она лишь защищалась, а эти, которые неподвижно лежат на полу, и не люди вовсе.

   В коридоре зажегся свет, и раздались испуганные крики. Отец подошел к ней и забрал из рук лук и стрелу.

– Все кончилось, дочка, – устало сказал он. – Отбились. А ты у меня молодец, вся в отца.

   Суета в их комнате нарастала. Вслед за слугами и постояльцами к ним прибежал хозяин постоялого двора. Увидев разбросанные по комнате тела, он распорядился ничего не трогать, а отцу предложил переселиться в соседнюю комнату.

– Я вызвал стражу, – сказал он. – Они будут разбираться с этими, – он указал рукой на трупы, – и вам придется давать показания. Хорошо, что одного из злоумышленников удалось задержать офицеру герцога. Это поможет узнать остальных.

   Буше благодарно кивнул и стал собирать вещи.

– Арбалеты пока оставьте, – посоветовал хозяин. – Вы же их использовали? Значит, стража после осмотра вам их вернет. Кинжалы из тел тоже лучше пока не вытаскивать.

– Как хотите, – согласился отец, – но свой меч я забираю.

– Ваше право, – ответил хозяин. – Пойдемте, я вас сам проведу.

   В коридоре было полно народу, и хозяину пришлось прикрикнуть на слуг и постояльцев, чтобы освободили проход. Откат Альду все-таки накрыл. Ее не трясло, просто на девушку навалились страшная усталость и безразличие. Через силу подняв лук и колчан, она поплелась за отцом, который нес все остальное. В середине коридора у лестницы на первый этаж они увидели оставшегося в живых грабителя. Он стоял у стены, вытаращив глаза и боясь пошевелиться. Крепко сложенный молодой человек лет двадцати держал у шеи грабителя обнаженный меч. Видимо, это был тот самый офицер герцога, о котором говорил хозяин. Внизу послышались шум и звуки приближающихся шагов.

– Какая встреча! – радостно воскликнул поднимавшийся по лестнице массивный, чуть полноватый человек с бляхой стражника на надетой, видимо, впопыхах одежде. – Ник-везунчик! Теперь тебе, парень, не отвертеться от встречи с веселой тетушкой*.

   (*веселая тетушка – виселица)

– Приветствую начальника нашей доблестной стражи! – помахал ему сверху рукой хозяин заведения. – Закончите с этим парнем и идите сюда. Здесь их еще много лежит, правда, не все такие шустрые, как этот. А я сейчас отведу постояльцев и вернусь.