Поезд в 50+

Татьяна Смирнова

Поезд в 50+

Часть первая. Удивительный поезд

Глава первая. Перрон

Я вышла на полустанке. Дул весенний свежий ветер, неся с собой аромат проталинок, берёзового сока и набухающих почек. Весна витала в воздухе, хоть деревья ещё стояли под снежными шапками.

– Вам следует перейти на другую платформу, поезд подадут туда, – сказал вежливый проводник.

Ах, как неудобно! У меня чемоданы вещей: любимые кофточки, расшитые вручную украшения, туфли, сапоги, и не только одежда, но и книги, кисти, папки бумаг. И вдобавок ко всему этому слепой кот в переноске!

Ветер донёс птичью трель из леса. Я стою на полустанке, наблюдая, как уходит поезд, в котором я так долго ехала. Я совсем вжилась в его вагоны, сроднилась с соседями. С кем-то мы выясняли отношения и делили место для багажа, с кем-то непринужденно беседовали и делились домашней выпечкой. Теперь вот я вышла, а они уехали вперёд. «Счастливого пути», – машу я вслед и злобным, и приветливым пассажирам.

Вещи в чемоданах захламили мой разум, заставляя заботиться о них, как о членах семьи. Громоздкая получилась семейка, где только слепой кот может помурлыкать в ответ на моё внимание. Пусть эти чемоданы останутся тем, кто ещё не наигрался с вещами, решаю я, беру переноску и налегке перехожу на другую платформу. Тут стоит поезд и ближайший вагон с уютными зелёными лампами на столиках. В полумраке не разобрать пассажиров, да и они не скоры начинать беседы. Мой слепой кот – мой единственный надежный попутчик. Я уселась у зелёной лампы и выглянула в окно: деревья помахали ветками на прощанье. Поезд тронулся: наш маршрут в 50+.

Глава вторая. Кондуктор

Устраиваюсь у столика, включаю свет настольной лампы: сияние озаряет и окно, и моё отражение в нём и теряется где-то в толще стекла, окрашивая его в мистический зелёный. Входит кондуктор.

– Доброго времени, – говорит почтительно, – билет ещё не приобретали?

Ах, как же так. Про билет-то и забыла! Мой недоуменный взгляд улавливает кондуктор и расплывается в улыбке.

– Денег не нужно, билет выдается совершенно каждому достигшему… Улыбнитесь для фото.

Я натягиваю дежурную улыбку.

– Ну, так не пойдёт, Вам же на этот портрет любоваться теперь до конца поездки!

Рассмешил, и я улыбнулась искренне.

– Вот и Ваш билетик, приятной дороги.

Изучаю бумажку: поезд 50+, до конечной и моя искренняя улыбка в квадратике слева.

– А раньше сойти-то можно? – Окликаю его вдогонку.

– Я бы не советовал, – загадочно ответил кондуктор и подмигнул.

Глава третья. Вагон-ресторан

– Ваш выход, – слышу слова проводника. Он трясет за плечо уснувшего пассажира. Тот спросонья недоуменно оглядывается по сторонам, хватает кепку и выбегает на платформу.

– Ах, оставил портфель, – всполошилась я и зову проводника.

– Да, ему он не понадобится, отдам в бюро находок, – отвечает он, аккуратно забирая оставленную вещь.

– А почему он не до конечной? Я тоже могу раньше сойти?

– Вы всё узнаете, когда приедете. Докуда у Вас билет?

– До конечной, – показываю свой именной с фото почти что пропуск.

– Ну и не торопитесь сойти, будет интересно.

– И что интересного? Лампу я рассмотрела, в окно нагляделась, что теперь?

Кондуктор тотчас дал совет:

– Сходите в вагон-ресторан, глядишь, и станете завсегдатаем.

Я почти сразу решилась прогуляться по вагонам. К моему удивлению, все они отличались степенью комфорта и уюта. Тут были и общие вагоны с переругивающимися пассажирами, и вагоны повышенной комфортности, закрытые от посторонних глаз лакированными дверьми. Мой ретро-вагон для меня виделся самым подходящим для уютного путешествия. Но вот, наконец, и вагон-ресторан: играет тихая музыка, на столиках кружевные скатерти, электрические светильники в форме подсвечников. Посредине стоит механическое пианино и играет тихий вальс. Я заказываю чайник чая и сажусь у окна. За соседним столиком пьет шампанское женщина чуть постарше моего. Я наливаю чай и поднимаю чашку, словно тост в её честь. Она кивает и подсаживается ко мне.

– Не потревожу? – Спрашивает.

– Присаживайтесь, – говорю гостеприимно. – Давно путешествуете?

Женщина оглядывается кругом и шепотом отвечает:

– Уже второй год.

Я недоуменно поднимаю брови.

– Вы же догадываетесь, куда мы едем? – Всё так же шепотом спрашивает она.

– Наверное в рай, – пожимая плечами, говорю я.

– В небытие! – Шокирующим, переходящим из шёпота в визг тоном отвечает она и опрокидывает бокал шампанского в горло.

– Откуда у вас такая уверенность? – Утешительно возражаю я.

– Я не буду ждать уверенности, я буду действовать, – звонко ставит она бокал на стол и опускает окно.

Ветер треплет её седые пряди. Она высовывается по плечи и, кажется, собирается выпрыгнуть из вагона.

Приходят двое вежливых официантов.

– Вот и опять Вы напились, – говорят и аккуратно спускают её из окна обратно на кресло. Женщина сразу стихает, словно сдается в стремлении осуществить задуманное. Проводник предлагает ей вернуться на своё место, и она беспрекословно соглашается.

Я наливаю горячий медвяный чай с облепихой. Аромат трав вытесняет жуткий холодок безысходности и сквозняка.

Глава четвертая. Философ

Сижу, пью чай, никого не трогаю, и вдруг проходит мимо шумная и хмельная компания мужчин, один смотрит пристально и похотливо. Маленькая девочка внутри меня прячется за тётку-вышибалу, и на лице формируется гримаса: «не подходи, убьёт». Пьяный проходит мимо. А во мне зреет недоумение: и куда в самом деле едет наш поезд? В рай вместе с пьяницами и самоубийцами? Навряд ли. Поезд в ад с зелеными лампами на столиках? Тоже не сходится. Прошёл проводник и предложил повышение уровня комфорта: отдельное купе со всеми удобствами. За соседнем столиком мужчина начал договариваться о комфорте.

– Нет, спасибо, мне и так прекрасно, – говорю я проводнику.

И тут замечаю в дальнем углу пожилого мужчину с приветливой улыбкой на лице.

– Мы можем побеседовать? – Спрашиваю я его. Он кивает. – Я не могу понять, куда везёт нас поезд.

Он глубокомысленно отвечает:

– Мы едем до конца, как и написано в билете. Всё просто. Каков будет наш конец, там мы и окажемся.

До меня начинает доходить то, что было неочевидно раньше. Зеленый ласковый свет моей лампы может резать глаза другому, а похотливый пьяница ещё успеет пожалеть и исправить душу.

– Энергия жизни – это то, что объединяет нас со всеми людьми, даже с животными и растениями. Нами всеми движет одна сила, делая нас тем самым братьями и сестрами. Неразумным братьям, тратящим энергию на пустяки, можно посочувствовать, но не стоит на них раздражаться и тратить собственную энергию на осуждение их.

Я киваю, постигая истины, не доступные ранее. Философ в несколько слов вложил всё то, что беспокоило меня до сих пор, и подсказал выход. Как гора с плеч. Я оставила неприятные воспоминания на полустанке жизни, как прежде оставила чемоданы на платформе. Благодарю искренне и отправляюсь в своё купе. В общем вагоне храпит, свесив руку в проход, тот самый пьяный мужчина. Во сне он бормочет и улыбается, я расслышала слово «мама».

Глава пятая. Станция

Что ж, теперь я знаю, что в этом поезде мы все едем до конца, но не знаем, каков и когда будет наш конец. Наверное, так и к лучшему, не нужно считать дни и часы, как накануне дня рождения в детстве. Проводники очень деликатно не ошарашивают правдой, а дают самим во всём разобраться. Укрываюсь пледом и засыпаю, выключив лампу.

Рано утром проходит кондуктор со словами: «Остановка по требованию. Стоянка сорок минут». Я просыпаюсь, надеваю туфли и бегу на перрон. Немного взмахов руками, и кровь побежала быстрее по венам, согревая и наделяя энергией. Захожу в кафе и заказываю чашку кофе с эклером: вкуснейшие эклеры. Читаю название станции – Петрозаводск. Бабушка на скамеечке продает морошку: беру ароматные цвета охры ягоды и несу к себе в купе. Поезд продолжает движение, мелькают за окном валуны да сосны, гладь озёр, хвойные леса без пролеска и ковром пёстрый красно-синий орнамент, вытканный природой, кустами брусники и черники. Прекрасная Карелия: страна великанов и былинных богатырей. Я научилась «требовать» остановки, и мой поезд заедет в Сортавалу: приграничный городок на Ладоге.

У времени тут свой счёт: Карелия прекраснее всего осенью, и поезд привёз нас именно тогда, когда кроны берёз подрумянило осеннее солнце.

Я решаю кроссворд, пока еду, точнее кроссроуд – множество городов на карте Земли. Я ставлю точки, куда хотела бы попасть, где будут мои остановки по требованию. Сначала глаза разбегаются, и хочется выбрать всё: но на всё жизни не хватит. Послевкусие Карелии так прекрасно, что есть желание насладиться им подольше, не заглушать новыми впечатлениями. Кроссроуд без остановок, а когда мне захочется нового яркого события, то я отмечу место на карте.

Глава шестая. Встречи-расставания

На остановках мне удаётся с кем-то познакомиться. Я научилась отпускать людей и не прилепляться к ним всей душой. Этот навык вырабатывается с годами и стоит множества душевных ран, очарований, разочарований, радушия и малодушия. В детстве всё просто: люди делятся на своих и чужих. Своим доверяешь, от чужих прячешься. В юности вдруг «свои» уже не кажутся настолько близкими, а случайный встречный, с которым удалось поговорить по душам, вдруг кажется намного ближе. Происходит узнавание, и человек преподносит себя в самом выгодном ракурсе, словно на тарелочке с голубой каёмочкой. А своих, родных, знаешь вдоль и поперёк. В минуты их усталости, озлобленности, болезни и малодушия думается по юношеской наивности, что чужие куда лучше. Но заканчивается период узнавания, и неожиданно всплывут всё те же усталость, раздражение и уныние, выставляя в неприглядном виде и тебя и встреченного тобой. И кто-то из вас первый ослабит хватку дружеского рукопожатия, может быть, ты не захочешь отвечать ночью на звонок, а, может, он предпочтёт новое знакомство. Сначала расставание болезненно, но с годами становится естественным, как смена времён года, как прохлада после жаркого лета.

Появляется осознание того, что самый надёжный друг и попутчик – это я сама. Никто не развеет мои разочарование и уныние, если я сама не отыщу из них выход. А, найдя, смогу подсказать дорогу и другим. Пусть уйдут те, кто хочет уйти, пусть придут те, кому станет интересно, я в любом случае останусь собой, не прибыло и не убыло. Как же общение? Как же дружеские посиделки, застолья? – С возрастом весёлый гам банкета больше отпугивает, чем вызывает желание присоединиться. И вот в своём поезде я лишь со слепым котом-попутчиком. Выхожу на станциях, знакомлюсь, беседую, общаюсь, прощаюсь и еду себе дальше. Не бередит душу боль разлуки: отболело давным-давно. Теперь в каждом новом человеке я узнаю стремление жить и узнавать жизнь, творить и расти. Знакомлюсь, радуюсь, но не прилепляюсь, чтобы не утратить собственную самодостаточность. Ах, почему не обучали этому в школах? Скольких слёз, бессонных ночей и горьких пилюль можно было бы избежать! Иногда думаю, а случить со мной немощь, протянет ли кто-то руку помощи? Раньше этот вопрос заводил в тупик, теперь всё иначе: буду собой, буду порядочным человеком, отзывчивым и внимательным. И быть может от меня, как от свечи, загорятся другие души такой же человечностью. Добрые качества нельзя воспитать навязчивыми нравоучениями. Они созревают, как яблоки на дереве, в свой черёд в душах, которые взращивают, удобряют и не заваливают хламом.

Итак, скоро остановка. Я обязательно встречу кого-то, кто скажет нужные слова, а, может быть, и мне удастся подобрать необходимые для других фразы. И мы, нащупав родство душ, сможем провести немного времени вместе прежде, чем поезд умчит меня дальше по дорогам жизни. Такие встречи и такие люди остаются в душе навсегда. Они станут зодчими, которые украсили мою внутреннюю храмину, кто красивым орнаментом, кто цветочным барельефом! Благодаря им теперь у меня уютный, надёжный дом, вместилище души!

Глава седьмая. Книги

В нашем поезде есть библиотека. Ах, как уютно по вечерам зажигать зелёную лампу и перелистывать страницы любимой книги, смеяться вместе с автором остроумию главного героя, плакать с плачущей героиней и утешаться её утешением. Книги становятся лучшими друзьями и приятными попутчиками. Они не навязывают своего общества, не появляются не вовремя и не кстати. Они тихонько ждут, что их возьмут для неспешной беседы. Вспоминаю школьные годы, когда книги вошли в мою жизнь, и библиотечные полки были мной изучены вдоль и поперёк. Я читала упоительно, часто по ночам, вне границ и рамок. Потом пришло охлаждение к книгам: хотелось увидеть жизнь воочию, а не понаслышке, не с чужих слов, а самостоятельно. Нужно было найти гриб в осеннем лесу, посадить дерево, вскопать грядку. Ох, сколько всего нужно было успеть в повседневной суматохе дел. Когда тут было читать книги? Но годы шли, и книги постепенно стали возвращаться, не сразу и понемногу. Вот, привезла книгу легенд из поездки на Алтай, вот подарила свою книгу северная сказочница. Юношеская жадность до книг сменилась спокойной разборчивостью гурмана, с удовольствием смакующего новоиспечённым или ранее не примеченным шедевром.

Жаль, что с годами зрение всё хуже. И если я когда-то утрачу возможность читать, то это будет одна из самых горьких утрат. Но пока я вижу, и в свете вечерних лучей читаю надписи, развешенные на стенах вагона-библиотеки. Каждая из них откликается в душе, словно написанная именно для меня:

«ЛОСКУТНОЕ ОДЕЯЛО – ЭТО НЕ МОДНАЯ ШТУЧКА, ЭТО ЦЕЛАЯ ЖИЗНЬ, СОБРАННАЯ ИЗ КУСОЧКОВ ВОСПОМИНАНИЙ, НАДЕЖД, СЧАСТЛИВЫХ МИНУТ И РАССТАВАНИЙ. КАЖДЫЙ ЛОСКУТОК – ЧАСТЬ ВАШЕЙ ЛИЧНОЙ ИСТОРИИ, ВАША ПАМЯТЬ И НАПОМИНАНИЕ».

Я когда-то покупала разноцветные ситцы, чтобы сделать первое лоскутное одеяло, но теперь я точно знаю, что в таком одеяле должны быть послужившие мне верой и правдой вещи, которые перешли в иную форму, чтобы мне не забыть свою историю.

«ПУСТЬ КАЖДЫЙ ДЕНЬ КАК МИНИМУМ ДВА ЧЕЛОВЕКА УЛЫБНУТЬСЯ В ОТВЕТ НА ВАШУ УЛЫБКУ. ЗНАЧИТ, В МИРЕ ДОБРОТА БУДЕТ УВЕЛИЧИВАТЬСЯ».

Я и не задумывалась о том, чтобы веселить людей, но сказать им что-то приятное, поднимающее настроение, – это действительно стоит прожитого дня.

«ЗЕМЛЯ – ЛУЧШИЙ УЧИТЕЛЬ ВСЕХ ВРЕМЁН. СОВЕРШЕННО БЕЗВОЗМЕЗДНО ОНА ДАЁТ ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПО ТРЁМ ДИСЦИПЛИНАМ: ФИЗИКЕ, ФИЗКУЛЬТУРЕ И ФИЛОСОФИИ. СИСТЕМА ТРЁХ "Ф".

Это действительно так, и чем человек ближе к концу, тем он и ближе к земле. Тогда вернуться в землю станет также легко, как вернуться после рабочего дня обратно домой.

Цитаты расклеены везде, и ум насытился написанными словами, словно отобедал.

«ПУТЬ НА ВЫСОКУЮ ГОРУ НАЧИНАЕТСЯ С НЕБОЛЬШИХ ШАГОВ».

Пожалуй, мне достаточно, – решаю я и покидаю вагон мудрости, библиотеку.

Может быть когда-то я утрачу способность читать, и пусть тогда свет заходящего солнца, огонь в камине, даже приглушенное свечение ночника на стене, смогут нашептать в воображение такие занятные истории, что и книги не понадобятся.

Глава восьмая. Пассажиры рядом

Мы иногда заводим беседы, говорим по душам. Нет, желанье распахнуть душу нараспашку давно ушло в прошлое. Её, распахнутую, столько раз продувало сквозняками, её неокрепшие ростки топтали проходившие и плевали в душу, руша весь внутренний мир неуклюжими движениями. Потом кропотливо и долго, по крупинкам, собирала я обратно и выстраивала пошатнувшиеся устои заново. Пережить крушение чрезвычайно больно, но, пожалуй, оно даёт возможность перестроить душевную храмину крепче и надежнее. И сколько раз за прожитую жизнь были такие до глубины души разочарования? Каждое из них дало импульс к новым поискам и новым свершениям. Сколько раз мечтала я, что распахнутся двери в приближающимся поезде, и умчит меня в неведомую. Но поезд пролетал мимо, сбивая с ног порывом ветра и потерей надежды. «Это просто не мой поезд», – научила меня жизнь, и я стала ждать, искать, находить то, что могу делать здесь и сейчас, а не когда сложатся идеальные условия. И, неожиданно, они сложились сами собой, и поезд, замечательный ретро-поезд с зелёной лампой на столике, повёз меня по дороге жизни, останавливаясь по требованию. Это случилось не в двадцать, когда хватаешься за любое дело, сворачиваешь горы, горишь альтруизмом, на котором ездят все, кому не лень. Это было не в тридцать, когда обустраиваешь семейный уют, отвоёвываешь личное пространство от непрошенных вторжений извне. Это даже не к сорока годам, когда жизнь, как океан, носит среди трудностей и радостей, только знай, греби, и хватай, что попадется на встречной волне, не особо вдумываясь, нужно ли оно мне или пусть плывёт себе дальше. И вот только к пятидесяти годам я стала спокойной, не жадной до жизни и не размениваю её по мелочам. Я, наконец, научилась ценить себя, как лучшую подругу, и стала уделять ей время.